Почему ты не можешь быть мной?

Четыре года до Пятого Мора. Лотеринг. «Убежище Дейна» Хоук       Крошечная вспышка в ночи, и знакомую обстановку - потрепанное шерстяное одеяло с авварской вышивкой, лохань, расположившаяся на деревянном каркасе с узкими ступеньками, два жестких кресла, на одном из которых возвышалась стопка сухих хлопковых простыней - озарило мягкое сияние свечей: Данал, на всякий случай любезно наполнив ушат колодезной водой и подбросив свежих дров в камин, забыл заменить свечи с прошлого раза, и они так и стояли здесь пять недель, лишь наполовину прогоревшие. Что ж, до рассвета нам хватит и воска, и времени… А потом мы так и уснем, впервые за долгое время в полной безопасности, с застывшими в нерешительности на устах признаниями о том, как сильно друг по другу скучали… А пока буря временно утихла, и у нас появилось время восполнить силы, перевести дух и подготовиться к очередной непогоде. Но не сейчас. Сейчас можно выдохнуть и расслабиться.       Ночь обещала оставаться спокойной и безветренной, все еще по-весеннему беспроглядной, как мгла, которую рассеивали редкие огоньки в окошках, манившие на гостеприимный ночлег. Вода в речке затихла, успокоилась и теперь, словно боясь разбудить засыпающих жителей, приглушенно шелестела за таверной. Из распахнутого настежь окна в комнату доносились отдаленные ароматы луноцвета, сирени и цветущих яблонь. Весенняя ночь тихо перешептывалась на привычные темы: кузнечики дружно стрекотали, заглушая постепенно замирающие голоса из таверны и посвистывающую неподалеку малиновку… Этот ненавязчивый, спаянный с безмятежными ночами аромат весны сладко обволакивал меня, неизменно возвращая к единственной мысли, оставшейся в моей голове: я снова здесь, в комнате, которую любила, как второй дом, где все такое постоянное, теплое и неуловимо родное, любила безотчетно и беззаветно. С Даветом.       Я провела кончиками пальцев по его щеке и не сдержала улыбки. Мое ненаглядное сокровище возвратилось ко мне, и весь мир, грозящий до этого причинить Давету вред, сейчас вновь стал светлым и дружелюбным. Кожа была жесткой, грубой, изрешеченной старыми шрамами, а щетина – короткой. Недавно побрился. Внутри меня заерзали смутные сомнения по поводу того, где в Бресилиане он нашел лезвие и зеркало…       Не изменился. Это глупо, но мой эгоизм одобрил нестерпимое стремление мысленно произнести это – мой. Сейчас, когда мы лежали, прижавшись друг к другу, ни на секунду не разрывая контакта, внутри я лучилась светом: каждая частица моего тела, измотанная тревогами, податливая долгожданному умиротворению, тянулась к безмятежности и тишине, впуская в себя магию его присутствия, его прикосновений, его улыбки, его нерешительного, осторожного доверия и осознания, что он здесь ради меня. И если предназначению угодно постоянно забирать Давета у меня, я не потеряю ни единого мгновения. Сердце трепетало, брыкалось от восторга, стоило мне увидеть воочию эту усмешку, - коронный номер его мимики. Ощущение жестких волосков цвета зрелой пшеницы на моей щеке дарило мне чувство примитивного комфорта. Я была в безопасности - что-то совершенное и одновременно простое, только для меня. И боялась закрыть глаза и упустить его из виду: стоит мне только свыкнуться с мыслью, что он, наконец-то, здесь, и он исчезнет.       Зябко поежившись, я подложила руки под спину Давета и уткнулась носом в его грудь. Он лежал с полузакрытыми глазами, неосознанно распутывая аккуратными движениями мои пушистые волосы, разбросанные на подушке, и на его лице совершенно ясно читалось выражение абсолютного удовлетворения – редкое явление, но меня, не лишенную, быть может, тщеславия, искренне радовало, что я почти всегда являлась свидетелем сие чуда. На сердце было легко: мучительные ожидания, бессонные ночи и душевные терзания щедро вознаградились, и я, на выдохе отпуская страхи, наслаждаюсь своим бесценным призом за терпение и преданность… Момент, когда расстояние, достигнув пика жестокости, внезапно с несвойственным ему состраданием начинает стремительно сокращаться, и я, срываясь на бег, отсчитываю секунды до моего сокровища, настолько моего, что я была готова открыто сцепиться с судьбой и смертью - моими извечными соперницами, которые все еще верили, что вправе делить его со мной, дабы доказать его абсолютную принадлежность мне.       Разве могла я в такой момент думать о том, что хорошим кормят маленькими ложками?       - Я нашел ее.       И былое умиротворение исчезло бесследно. От неожиданности перехватило дыхание. Смысл сказанных им слов постепенно все глубже и глубже проникал в мое сознание. Я блаженствовала до тех пор, пока Давет не вырвал меня из этой эйфории, выбив почву из-под ног таким заявлением.       Давет так часто уходил от меня и возвращался ни с чем, что я, дурочка, и предположить не могла, что однажды он все-таки скажет это. На душе похолодело, и я… я не знала, как реагировать. Давет уходил, воодушевленный наводкой восьмилетней давности, зная приблизительное направление, заметенное временем, и единственное, что меня волновало последние пять недель вплоть до сейчас – его безопасность.       С одной стороны, конечно, это было прекрасно, просто невероятно, и зная, чем для Давета была эта цель – смыслом всей его жизни, единственное, чем он грезил на протяжении практически всей сознательной жизни, - я могла только радоваться за него!..       Но с другой… все сложилось подозрительно легко. Должен был быть какой-то подвох, и Давет не хуже меня понимал это. От долгожданной цели его все еще отделяли как минимум несколько утерянных лет: Давет не мог за пять недель вот так просто перескочить их. Так не бывает. К сожалению, не в его случае. Жизнь бы не позволила произойти этому так легко, словно бы слова Давета, как по щелчку пальцев, сорвали тень с лица потерянного более чем десяток лет назад человека.       Я взглянула на Давета, на его расплывшиеся в улыбке губы, на его довольное лицо и вдруг поняла, что причину приподнятого настроения я делила пополам с кем-то, кто был ему дорог не меньше меня. И да, я была рада за него. Даже сильнее, чем если бы за себя… И если я удостоилась быть посвященной в его секрет, я буду довольствоваться этим. Но втайне я мечтала, чтобы Давет пригласил меня в это путешествие, попросил пройти финальный отрезок сложного многолетнего пути вместе. Втайне я мечтала разделить его безграничную радость, когда он достигнет цели, и снисходящий на его измотанную душу покой. Стать надежным, преданным свидетелем этого момента. И когда путь его подойдет к концу, начать с ним новый. Наш. Общий. По одной дороге, рука об руку, шаг в шаг.       - … Как именно тебе удалось выйти на ее след? – произнесла я, тщательно подбирая слова. Давет не должен знать, что творилось у меня на душе на самом деле. Это напугает его. – Ты уходил, зная только то, что ее предположительно увезли в Андерфелс.       - Пришлось попотеть! – присвистнул Давет с усмешкой. – Старался как мог. Замолвил за собой словечко, за ним второе, третье, а там пара раскиданных бочек, переполох среди исключительно чувствительных мирных жителей, помощь из неожиданных источников… В общем, оторвался со вкусом. В нарушение всех моральных норм и общепринятых правил приличия!       - Я очень соскучилась по красноречивому балабольству обо всех твоих подвигах, от каждого из которых у меня появляются новые седые волосы, - ему на самом деле повезло, что я устойчива, как скала. – Так что давай без твоих лирических вступлений, ладно? Я всю Тень на уши поставила, гадая, жив ты или нет.       Давет тяжело вздохнул и отвел наполнившийся чем-то, похожим на вину, взгляд. Я не хотела, чтобы так вышло, но, кажется, в мой голос протиснулось больше укоризненных ноток, чем планировалось.       - Прости, - я ласково провела пальцами по его щеке, одновременно разворачивая его лицо к себе. Сейчас гораздо важнее то, что чувствовал он. – Просто… я беспокоилась. Так бывает.       Услышав собственные мысли, облаченные в самые простые и искренние слова, я вдруг осознала, насколько это правда. Мне захотелось расплакаться, рассмеяться и расцеловать его одновременно. Эта разлука далась… тяжелее, чем я ожидала.       Однако я никогда не спрашивала, чувствовал ли Давет то же, что и я, когда мы находились вдали друг от друга, но мысль, что он каждый раз с блеском выполнял поставленную перед ним задачу вернуться живым и невредимым, не могла ввести в обман. С первой встречи, когда Давет планировал пронестись мимо моей жизни, точно легкий ветерок мимо неподвижного дерева, едва ли задев пару листочков, он неожиданно передумал и повернул обратно, сам, очевидно, до конца не понимая, почему. И пусть я не могла дать однозначный ответ на то, кем мы были друг для друга, вложив в одно короткое слово безудержный, негасимый огонь моего сердца, подпитываемый глубокими чувствами, искренними и нежными, но я могла четко обозначить одно: я всегда хотела быть с Даветом. И пусть его непостоянство и пугающая, непривычная для меня гибкость воли, недоверчивость и защитная реакция в виде показной легкомысленности не делали чести репутации верного защитника, но я за ним чувствовала себя как за каменной стеной.       Я словно находила долгожданный покой в бушующем урагане. Я словно сама являлась оком урагана.       - Итак, - разоблачила его я, - ты не нашел ее. Просто получил наиболее свежую зацепку.       - Да, я приукрасил, - признался Давет. – Скорее, ускорил события… надеюсь… Но кое-что ценное я действительно нашел. Даже многократно, скажем так… Это были плодотворные пять недель. Даже несмотря на то, что до цели мне еще далеко.       - Какая помощь, Давет? – я выбрала самую интересную для себя деталь, подозревая, что эта помощь окажется непременно женского пола.       - Одна крайне любезная девушка в нескромных одеяниях… - я щедро одарила его взглядом, который пристыдил бы святого. – Что? Никаких интимных подробностей. Клянусь, радость моя, я даже ее не тронул... за исключением некоторых моментов.       Кажется, запахло паленым. Я выразительно потянула носом и медленно провела взглядом по комнате… Ревность, опасная и стервозная подхалимка эгоизма, была одной из моих основных слабостей.       - Скай!       Его вскрик отрезвил меня, и я, мигом взяв себя в руки, щелчком потушила загоревшуюся простыню.       Давет медленно обернулся ко мне с непередаваемой смесью вины и возмущения на лице. Я с искренним недоумением вскинула брови, давая понять, что решительно не понимаю причину его негодования.       - Больше так не шути.       - А мне разве смешно? – съязвила я в ответ. Должно быть, мое лицо оставалось непроницаемым, но Давет словно бы нарочно раззадоривал меня – весело ему, видите ли. Настроение хорошее. – Я же помочь тебе хочу.       - Лучше согрей меня, - елейно протянул Давет.       - От переизбытка чувств могу слегка переборщить и сжечь тебя заживо, - сострила я, указывая на спаленный кусок простыни.       - Ладно, - отсмеявшись, Давет виновато улыбнулся. - Давай не будем пускаться в отвлеченные рассуждения…       - Отвлеченные? Тебя не было больше месяца, Давет! А зацепки ты искал в борделе. Если коротко, то приблизительно так ты попотел?       - Если коротко, то да, - Давет продолжал откровенно дразниться, испытывая мое терпение, и вдруг слабо улыбнулся теплой, искренней улыбкой, – редкое явление. И я, будучи не в состоянии выдавить даже самую жалкую притворную обиду, быстро простила Давета, напомнив себе, что то, что он чувствует себя так расслабленно в моем обществе, говорит о многом. – Но если хочешь длинную историю всех моих достижений, то я начну сейчас, потому что притомился с пути. И не отказался бы от крепкого беспробудного… отдыха.       После этих слов я вдруг почувствовала, как меня саму начинает клонить в сон. После стольких бессонных ночей, которыми я делила редкие перерывы на отдых и ночные кошмары, перспектива наконец-то спокойно выспаться показалась мне не менее заманчивой, чем Давету. Мои ноги переплелись с его, теплыми и сильными, и это ощущение казалось мне привычно уютным: я млела под шерстяным одеялом, как кошка, нежась в безопасном кольце его рук, и целовала Давета снова и снова, – просто потому, что могла – в попытке наверстать все то, что мы потеряли за это слишком долгое время.       - Давай с подробностями, – в душе Давета томилось гораздо больше, чем он показывал. Но я хотела продолжать быть той, кому он решился довериться однажды… и не пожалел об этом. Порой Давет бывал немногословен, и мне приходилось деликатно убеждать его довериться мне, но чаще эта необходимость отпадала сама: со временем он раскрепостился до такой степени рядом со мной, что сам охотно рассказывал о приключениях, сопровождающих его поиски.       И хотя за эти пять недель до меня не дошло ни единой весточки от Давета, и все это время я понятия не имела, что происходило с ним, но теперь я чувствовала, что каждое его слово, знаменовавшее тот или иной день в нашей разлуке, действовал на меня будто добрая колыбельная, усыпляющая оказавшиеся беспричинными оголенные страхи. А на их месте пробуждался вполне естественный искренний интерес, как бывало всегда, когда Давет возвращался ко мне целый и невредимый, и опасения за его жизнь и здоровье быстро отходили на второй план, уступая место бескорыстному участию в его поисках. Пусть и косвенному. Пусть и просто в виде поддержки.       В полумраке сверкнули, точно искры, его янтарные глаза. Это было чем-то вроде чести – быть посвященной в страшную тайну его предназначения. Сейчас между нами не существовало никаких недоговоренностей, притворств и скрытых намеренно секретов. Момент откровения. Ощущение полной безопасности рядом с человеком, вопреки опасению не обманувшим твое истерзанное доверие. Давету не нужно было ничего утаивать от меня, потому что я не собиралась его предавать. Он знал это. А я была счастлива давать ему этот теплый надежный кров, это чувство защищенности.       - Ну, - Давет выразительно округлил глаза. – Начал я с того, что первые две недели оказались почти бесполезными. Потом одна удивительная ночь изменила все… - он замолчал, глядя на меня игривым взглядом.       - Ты хочешь, чтобы я сказала, что меня так и подмывает спросить, какая?       - Возможно, но если честно, так оно и было!       - Ну, и что же это за ночь? – я состроила скучающую гримасу.       - Ночь, когда меня поймали, - понизив голос, поделился Давет загадочно.       - Тебя… что? – я тут же напряглась, позабыв про притворство. Мое раздражение на его дурацкую привычку раззадоривать меня, расхаживая вокруг да около, неожиданно исчезло. – Создатель, поинтриговал, и хватит! Расскажи все, как было.       Я не кричала, но моя отчаянная просьба, кажется, проникла в разум Давета, и он отреагировал пониманием.       - В Антиве один мой знакомый моряк рассказал, что сам лично видел корабль, на котором и происходила та перевозка, - протараторил Давет быстро. – И этот же самый корабль, по удаче, пришвартовался в Антиве как раз в тот самый день, когда туда прибыл я.       Удивительно… Никогда бы не подумала, что удача будет сопутствовать Давету так охотно. Все произошло подозрительно легко, а я не доверяла таким чудесам.       - Продолжай, - переварив услышанное, попросила я. Мои щеки пылали, словно мне должно было открыться что-то невероятное, и я с трудом сохраняла хладнокровие, желая, чтобы Давет просто продолжал говорить, не замолкая, не останавливаясь.       - Капитанствовала молодая пиратка из Ривейна, вдова бывшего капитана этого корабля…       - … не сомневаюсь.       - … и я нашел обратную часть переписки в ее каюте, в которую, клянусь тебе, пробрался тайком! И, очевидно, на радостях от такой находки повел себя немного неосторожно, потому что она умудрилась меня выследить… А дальше я и сам не знаю, как описать тот цирк, в который позволил себя загнать!.. Данал, часом, не оставлял здесь выпивку? – вдруг спросил Давет, завертевшись и оглядываясь. Усилием воли я умудрялась сохранять спокойствие. Веселые огоньки в глазах Давета говорили о том, что ему об этом известно. Но тянул он, скорее, в силу старой привычки.       - Даже если он и хранил бы здесь выпивку, я бы за эти пять недель выпила бы ее. Вместе с валерианой, - в упор глядя на него, поддела я.       - Тогда чай? Остался с прошлого раза? – поинтересовался Давет уже иным тоном, искренне, доверчиво, вглядываясь туда, где в прошлый раз я оставила тряпочный мешочек с травяной смесью для заваривания. Затем посмотрел на меня взглядом, которому я не могла противиться, и тихо попросил. – Сделаешь?       Разумеется, я бы сделала. Это являлось в некотором смысле нерушимой традицией, безмолвным заговором, чьими участниками мы стали, не сговариваясь намеренно: Давет обожал ромашковый чай с яблоневым цветом и сушеной сливой (которую я сама выращивала специально для него в подвале с помощью магии, но это оставалось моей маленькой безобидной тайной), но терпеть не мог заваривать его сам. А мне было приятно доставлять ему настоящую радость таким пустяком: этот непрерывный процесс заваривания бесконечных порций чая казался мне трогательным актом семейной жизни… Дружба начинается с ароматного чая. Нескольких кружек в день.       - Принесешь чайник - сделаю… Только захвати с собой плату за комнату. Мы не объясним, как оказались здесь. Меня и так сегодня немного… отругали за то, что я ночую здесь бесплатно.       - Отругали? Серьезно?       - Нет. Просто намекнули, что тайные проникновения в твою комнату уже давно перестали быть тайными… Продолжай, Давет. Пожалуйста. Ты можешь мне рассказать.       Мне хотелось услышать его историю, и Давет – я знала – тоже хотел поведать мне о том, насколько далеко продвинулся. И потому сейчас Давет сумел довольно легко подавить старую привычку утаивать серьезную информацию из соображений безопасности, выдохнул – выражение его лица изменилось, приняло задумчивый, серьезный вид - и поведал мне все. То эмоционально, округляя глаза, с усмешкой и задором, то ровным, прохладным голосом, словно бы отстраненно, сдержанно. Я же внимала каждому слову и бережно хранила доверенные мне секреты. И с каждым последующим днем его пути мне открывались все новые и новые подробности тех пяти недель, которые стали непростым испытанием не только для меня. Неожиданное везение с единственным свидетелем окутанной ореолом тайны перевозки, немного света, пролитого на события давно ушедших лет, и, наконец, очередной след у подножия Охотничьих гор, который Давет обнаружил, как и в большинстве случаев, «по наитию», прыгая по замаскированной узором карте под слоги детской считалочки, чьи слова запали в его сердце раньше, чем он понял их разумом. Голос звенел от злости, когда Давет рассказывал о том, как представлялись его воображению события тех дней: о том, как ее выторговали у Круга, как скотину, о том, что ее душевные муки и боль никого не интересовали, о том, как все вокруг ее использовали, мечтая завладеть тем даром, силу которого даже не сознавали. Даром, в котором, ослепленные жаждой власти и собственным невежеством, не видели проклятья.       Все это время, следуя за его историей, я мысленно путешествовала по узору на его обнаженной руке, которую неосознанно ласкала пальцами, и чем ближе к нынешнему дню подходил рассказ, тем глубже проникал он в мое сознание, оставляя там неизгладимый отпечаток…. И когда повествование свернуло на конечный этап этого путешествия через Бресилиан, меня поразило противоречивое открытие, неожиданно увенчавшее его путь ко мне. Мне припомнился поздний вечер, проведенный в этой комнате у камина за книгами, когда Давет, осторожно делясь очередной порцией своей истории, упомянул одного малефикара, сбежавшего из Круга, когда случилась история с Эонаром. Эта тайна была похоронена в прошлом вместе с жалкой горсткой давно утерянных из виду свидетелей, и едва ли кто-то мог поведать Давету о событиях тех столь далеких дней больше, чем этот отступник, который, как Давет знал, был в Круге, собственно, единственным другом той, кого мы искали!       Давет уже давно не надеялся его встретить. Кажется, он и сам толком не понимал, что должна дать ему эта встреча: с картой и своим острым, пытливым умом в поисках он продвинулся намного дальше от Эонара, и едва ли история из прошлого могла бы чем-то ему помочь…       Возможно, так он просто хотел мысленно приблизить ее к себе. Услышать о ней из первых уст, от реальных свидетелей. Прочувствовать ее через эту историю.       И маленькое чудо свершилось на завершающем эти плодотворные пять недель пути через Бресилиан. И хотя принесло это чудо больше тяжести, нежели облегчения, Давет не был сильно расстроен: он всегда хотел знать все и был готов принять любые подробности, пусть и не самые приятные. Так он пытался словно компенсировать себе свое вынужденное отсутствие рядом с ней, восполнить недостаток вовлеченности в ее жизнь… И, как я чувствовала (хоть он и не признавал этого напрямую), словно бы загладить свою вину, принимая близко к сердцу весь тот кошмар, в котором она существовала. Это был акт самобичевания, на который Давет обрек себя добровольно – переносить через себя чужие беды, намеренно окунаться в самую гущу кошмаров прошлого, в самый эпицентр пекла, умышленно рыскать в поисках столь шокирующей и гнусной правды, какую любой другой знать не захочет. Это было всепоглощающее сожаление и неистощимая тоска, недостижимый в раскаянии покой; это было тяжелое сознание безграничной, неискупленной вины за то, что не был рядом. Не уберег.       - На сей раз этот путь оказался… интересней, чем обычно. Идя по следу, откуда тянулись полчища мертвецов, я в итоге вышел на лужайку, где с некоторых пор обосновался некий безумный маг крови.       - И ты немедленно отправился к нему, - сухо закончила за него я.       - Иначе это был бы не я, - со смешком произнес Давет. – Помнишь, я упоминал, что спустя какое-то время после того, как ее заточили в Эонар, из Круга сбежал малефикар?       - Да, один твой знакомый отступник рассказывал, что у нее с этим малефикаром в Круге был роман.       - Сомневаюсь, что это был именно роман, в классическом понимании. Скорее, этот бедняга малефикар сам себе это надумал, - заявил Давет, да еще так уверенно, что лишил меня всяких сомнений.       И вот тогда меня пронзила дрожь от услышанного.       - Это он, - сраженная, заключила я, чувствуя, как эта новость будоражащим волнением вливается в мое сердце, окрыляя его. Тот самый маг, который был рядом с ней, разговаривал с ней, возможно, даже касался ее… один из немногих, кто точно знал, что случилось в тот роковой день, когда ее приговорили к заточению в Эонар… Для Давета это стало бы подарком судьбы. Как и для меня.       - Это он, - подтвердил Давет, не сдерживая улыбки, и его словно прорвало. - Я сотни раз рисковал своей шкурой, чтобы найти этого мага, не имея при себе никакой информации!.. Так что я прекрасно знал, на что шел... пока он не материализовался передо мной прямо из пня! Болтливый старичок, облюбовавший себе небольшую лужайку с пеньком под дом, - я удивленно вскинула брови. Выходит, что опасный маг крови, сбежавший вскоре после инцидента с Эонаром, изолировался в лесу, чтобы не причинять никому вреда? – Но не это самое интересное. А то, что пусть с виду он сумасшедший старик, но то, что он лопочет, не лишено смысла.              - Он сумел тебе что-то рассказать?       - Как ни странно, но да! Потому что этот малефикар оказался товарищем с сюрпризом. И ворохом странностей. Он не стремится пользоваться магией крови по своей воле, а малефикарам это несвойственно. За пределы облюбованной им лужайки он тоже не выходил уже давно… И выглядит он лет на сто. А ему не может быть больше сорока.       Я чувствовала, как мое сердце колотится, точно у кролика.       - Что это может означать?       - То, что и должно означать. Она была вынуждена использовать его в качестве… проводника энергии для себя, потому что не могла контролировать свою магию... Вспомни, я рассказывал тебе об этом способе подпитки. Он не распространен даже в Тевинтере, потому что там принято для этого использовать рабов. И проблем меньше, и споров. Просто перерезать безропотным эльфам глотки и оставить гнить… Эта древняя магия слишком сильна для нее, противоестественна. И ей нужно было как можно больше энергии, чтобы совладать с собой... Хотя бы временно. И она попросила этого малефикара обратиться к магии крови для себя. И он согласился. По своей воле.       Я знала, о какой магии идет речь, знала о ее происхождении, знала о том, как все случилось. И не была уверена, радует ли меня эта новость или пугает. Эта сила… какой же разрушительной мощью она должна обладать? Сколько нужно носить ее в себе простому смертному человеку, чтобы она свела его с ума? Разобщила с собственной волей? Поглотила разум, незаметно подмяла под себя? Превратила в сосуд, в проводник для совершенно иных форм разума, недоступных нашему пониманию? В ходячий портал между двумя мирами, искажающий своей тонкой плотью границу, стирающий любые удерживающие рамки для голосов, диктующих тебе свои, порой необъятные, невыполнимые, леденящие душу веления?       - Меня удивило другое, - задумчиво нахмурившись, произнес Давет. - Этот старик придумал играть со мной! Постоянно дергался, что какие-то «они», и мне кажется, что подразумевал он храмовников, послали меня за ним, и требовал, чтобы мы играли в вопросы. И… достаточно быстро я смекнул, что только так можно выудить у него информацию. Причем достаточно просто, если вникнуть в суть игры. На вопрос – вопрос, на ответ - ответ, и так аккуратно и вдумчиво лавировать, чтобы не споткнуться. Иначе, как старик предупредил, «не по правилам»… Понятия не имею, магия ли это или просто развлечение отшельника, тронувшегося умом от одиночества, но я быстро понял, в чем хитрость. И выпутал у него все, что мог!..       На мгновение гордость затмила волнение. Гордость и немного самодовольства.       Давет шумно выдохнул и откинул голову назад. Создалось впечатление, будто он почувствовал не столько радость от этой встречи, сколько облегчение от того, что она осталась позади.       - Не совсем поняла смысл игры, но это было нелегко, судя по твоим словам, - произнесла я тихо, побуждая его к дальнейшему рассказу.       Давет сжал губы в притворном возмущении.       - Скорее утомительно. Я несколько часов на него потратил!.. Но не зря. Во всяком случае, для меня это было не зря, - под конец произнес он серьезно, убежденно. И под давлением моего настойчивого взгляда начал рассказ. - Они вместе учились в Круге. Он был единственным, кто проявил к ней понимание, во всяком случае, по его собственным словам… И вскоре после ее прибытия начались массовые смерти. Маги и храмовники умирали один за другим, и никто не мог отыскать причины. Никто не мог отследить, потому что между погибшими не было толком никакой связи… Отшельник рассказал, что по слухам Круг запрашивал даже Право Уничтожения у Денерима, настолько тяжелым было положение. Погибшим… просто выжигали мозги. Заживо. Подозрительное совпадение, не так ли?       Воздух вокруг будто стал тяжелым.       - Что за право Уничтожения?       - Официальное разрешение стереть весь Круг с лица земли.       - Хочешь сказать, со всеми оставшимися магами внутри? Или их в такой ситуации расселяют по другим Кругам?       Давет невесело усмехнулся.       - Не удивлюсь, если первый вариант, Скай. Ты же знаешь, что маги на юге далеко не самые ценные представители рода человеческого, - ответил он удрученно, а затем, сменив тон, процитировал, высмеивая, общепринятый миф. - Скорее «проклятые порождения алчности, жадности и честолюбия, чьи способности противоречат природе, и по ним никто плакать не станет»…       Я в который раз почувствовала, насколько благодарна отцу за то, что ему хватило отваги сбежать из Круга.       Давет продолжил, и голос его изменился, стал приглушенным, точно догорающая свеча, как и всегда, когда он вспоминал о том, насколько несправедливо судьба с ней обошлась:       - Ее напоили снотворным и ночью перенесли на ритуал Усмирения. И здесь мои данные сходятся с реальным ходом событий. Ритуал попросту не подействовал.              - Разве такое возможно? – меня передернуло. Папа рассказывал про ритуалы Усмирения… Врагу не пожелаешь такой участи. Лишенные всяких эмоций, отрезанные от мира снов, неспособные мечтать и желать, эти люди превращались в живые статуи, в бессознательные марионетки.       Хотя, в случае с ней, невольно подумала я, лучшим выходом было бы отрезать Завесу от ее сознания раз и навсегда. В первую очередь ради нее самой.       - Невозможно, но ты же знаешь, с чем мы имеем дело, Скай, - я задумалась на некоторое время – Давет меня не торопил – и поняла, что причина ясна, как день. - Ее изолировали. Решили проблему радикально. С такой магией еще никто из них не сталкивался, они не понимали, какова ее природа (ведь это не магия крови) и как с ней совладать… Это была тайна за семью печатями, и всем, кроме храмовников и старших чародеев, строго-настрого запретили приближаться к комнате, в которой ее заперли… Я, видимо, спустя несколько часов игры вымотал этого отшельника, и на кое-какие вопросы он отвечал более подробно, чем планировал. Он признался, что когда храмовники застукали его, переговаривавшимся с ней через дверь, то высекли, - я поежилась, напряженно глядя на Давета, в чей голос протиснулись стальные нотки. - Старшие чародеи и храмовники беспомощно пожимали плечами и штудировали все книги о магии подряд... Храмовники делали все, чтобы о ее существовании знало как можно меньше магов. А одиночество, как известно, подстрекает безумие… В конце концов, как сказал отшельник, в Эонар она сдалась добровольно: не умея контролировать эту силу, она сама была напугана не меньше остальных… И это стало последним воспоминанием отшельника о ней. После этого, воспользовавшись переполохом, этот товарищ сбежал… Я сам, вспомни, пытался тайком проникнуть в Эонар. Это бесполезная трата времени даже для меня. Он охраняется лучше, чем покои рыцаря-командора… - Давет замолчал на некоторое время, а затем какая-то мысль посетила его, и в приглушенного цвета янтарных глазах замерцало нечто, похожее на почти утерянную надежду. – Это мало, но… теперь я хотя бы знаю, как все произошло. Эта глава для меня заполнена.       История превзошла все ожидания. Мне оставалось только кивнуть и прижаться к нему еще сильней, дабы показать, что он не одинок в своих переживаниях.       - Ты найдешь ее, Реми, - не зная, как утешить, я просто поддалась порыву и назвала его именем героя-разбойника из популярной книги, переплетя его пальцы со своими и крепко сжав их в надежде показать таким жестом, что поддержу его во всем. Давет слабо улыбнулся, давая понять, что его тронула моя сентиментальная метафора. – Ты совершаешь невозможное, точно это ничем не отличается от соревнования по поеданию яблочного пирога!.. Давет?       - Ммм? – я почувствовала, как он непроизвольно прислушивается к слабому запаху моих волос, и этот жест, трогательно-сентиментальный, трепетом отозвался в моем сердце.       - Ты сказал, что сделал несколько открытий. Что еще ты отыскал?.. Похвались, если хочешь, - предложила я, позволяя ему самому сделать шаг мне навстречу. Да, Давет доверял мне. Но я сознавала, что после стольких ударов в спину доверие становится отношением очень хрупким. Его очень сложно установить, и один неверный шаг сломает все возведенные ступени, сбросив тебя к самому их подножию, а то и еще ниже.       Выражение лица заметно смягчилось, морщинки разгладились, глаза вновь сверкнули, на сей раз самодовольно, решительно. То был взгляд целеустремленного человека, продвинувшегося в своих поисках на шаг вперед. Поисках, которые с самого начала были обречены на провал, и любой другой просто упал бы на колени и сдался.       - Я бы назвал одну из этих находок… полезным бонусом к моей извечной борьбе с давними друзьями-тевинтерцами.       С этими словами Давет встал, повязав на поясе первое попавшееся из сухих простыней. Мы оба знали, что это значит: пришло время для купания. Привыкший к улице и грязи, порой вынужденный мыться в холодном ручье или озере, без щетки, мыла или хотя бы щелока, Давет патологически не переносил сон на чистых простынях без предварительного умывания. Отдых идет лучше на освежившееся тело, говорил он, добавляя, что ненавидит ощущение собственной грязи на стиранном белье, которое неприятно липнет к телу. Да и нечасто удается помыться как нормальный человек, с мылом, в бадье, наполненной теплой водой. Давет ценил это. И даже если буквально валился с ног, все равно находил в себе силы нагреть воды и окунуться в бадью, хотя бы на пять минут.       Я с неохотой отпустила Давета, и он занялся привычным вечерним делом: наполнил котелок холодной водой из ушата и повесил возле камина. Затем поднял на меня многозначительный взгляд. Я откинулась на подушки, сладко потянувшись, и незатейливо шевельнула пальцами – дрова занялись мгновенно - и мы с Даветом понимающе переглянулись. Комнату заполнило теплое потрескивание огня – один из моих любимых звуков наравне с шелестом дождя и колыбельной родного голоса, реального звучания, а не в моей голове.       И пока я размышляла над услышанным, пытаясь поспеть за противоречивыми чувствами Давета, которые проносились в его душе подобно урагану, сам он принялся шарить в своем походном наспинном мешке. Я заинтересовалась шуршанием и не зря: в блике свечей игра мускулов под смуглой кожей показалась мне буквально завораживающим зрелищем. Иногда я сама себе завидовала… Мой.       - Вот, полюбуйся. Первая находка, - Давет с вернувшейся на его лицо привычной усмешкой, умевшей разрядить обстановку, протянул мне сложенный пергамент очень потрепанного вида.       Я аккуратно развернула его. Несколько раз внимательно прочитала. И подняла на Давета удивленный взгляд.       - Такое возможно?       - Очень полезная находка с учетом того, что большая часть тех ребят, которые за мной гоняются – маги. В той или иной степени…       - Рецепт антимагического яда? Впервые слышу…       - Неудивительно. Это же не рецепт супа из раков!.. Редкая вещь, даже у Воронов ее нет. Я искал этот рецепт по пути, опираясь лишь на слухи. Во-первых, ингредиент… - Давет подошел, присмотрелся к пергаменту и указал мне пальцем на одну из строк. - … вот этот ингредиент ты просто так под кустом не найдешь. Он и в Андерфелсе-то редкость! Если не знаешь, где искать…       - И ты, разумеется, знаешь, где искать?       - Более того, я уже нашел, - самодовольно улыбнувшись, Давет вытащил из мешка склянку с каким-то порошком красного цвета. В полумраке его цвет напоминал застывшую кровь. – Не спрашивай, как природа его получает. Потому что это неестественного происхождения ингредиент… А остальные найти в целом несложно. Казалось бы, рецепт простой. Сложно соблюсти пропорции. Но если рецепт не лжет, то мне это может очень даже пригодиться… Жаль, что я не отыскал его раньше…       - Я думаю, ты достаточно разумен, чтобы не испытывать его на мне, - мрачно пошутила я. Но тело покалывало от волнения. Я едва успевала за буйством красок его столь контрастных друг другу открытий, то долгожданных, то будоражащих воображение.       Он смерил меня взглядом.       - А ты думаешь, зачем я с тобой связался?       - Смешно, Давет. Ты же понимаешь, что мне есть, чем уколоть в ответ?       - Знаю. Потому просто шучу. Не более.       - Благоразумно.       В полумраке засверкала, звеня, горячая вода, и лохань задымилась, запенилась, окутанная молочной дымкой пара. Давет молча поставил нагреваться второй котелок, молча присел в кресло и задумчиво уставился на огонь. Я терпеливо ждала, но неясная тревога, закравшаяся при виде столь резкой перемены в его лице, нарастала, обретая все более и более четкую форму. Словно переживая заново свои впечатления, Давет сосредоточился на чем-то явно тяжелом глубоко внутри себя, и я почувствовала, что начинаю беспокоиться. Снова.       - Давет?       Давет отреагировал не сразу. Обернувшись, он посмотрел на меня так, будто мое присутствие стало для него полной неожиданностью – такой был у него потерянный, заплутавший где-то глубоко в собственных мыслях взгляд. Его широкая грудь вздымалась тяжело, а выдыхал он судорожно, словно его била неуловимая нервная дрожь.       - Есть еще одна находка. На сей раз действительно серьезная, - с этими словами Давет бросил что-то сверкнувшее в сиянии свечей в мою сторону, и я машинально поймала это. Тяжелой, холодной на ощупь находкой оказалось кольцо: две пересекающиеся перпендикулярные линии, нечто вроде креста с небольшими выростами на каждом луче, были прикреплены к украшению. Одна линия продолжала линию кольца, а вторая выходила за его пределы с обеих сторон, образуя неуместный, массивный узор, который наверняка при носке натирал бы палец. Само по себе кольцо выглядело несуразно, громоздко, невольно приковывая взгляд. Что-то было в этом узоре… словно бы знакомое… оставляющее смутный, неясный отпечаток в подсознании…       Я сразу же вскинула глаза на Давета, и наши взгляды встретились. С мрачной торжественностью его пронзительный взгляд подтвердил мою ошеломительную догадку: это именно то, о чем я думаю. Часть головоломки, которую пока что не смог расшифровать даже сам Давет. Часть комплекта таинственных магических украшений, которые он находил на месте следов. Третья деталь.       Стоило мне теперь, когда я осознала, что это за кольцо и с чем – с кем - связано, вновь коснуться его взглядом, как мое воображение начало дорисовывать все остальное: мой внутренний взор надевал на безликого, неясного призрака приблизительные, лишь заочно знакомые мне черты. И под безмолвным призывом взгляда янтарных глаз в моей голове постепенно соединялось все, что представлялось мне реальным: все то, что я живо видела перед собой, собирая штрихи с украшений, с детского рисунка, со сходства, какое они с Даветом делили пополам… И оканчивала образ состраданием и горьким осознанием несправедливой, незаслуженной участи, постигшей невинное создание, чуткое, кроткое, отзывчивое. Как долго она могла оставаться верной своему сердцу, не будучи даже уверенной, она ли это все еще или вовсе давно уже не она? Тщетно искать и вопреки никак не находить ту тонкую, незримую грань столь дикого, жутко-естественного переплетения ее сознания с чужим, не понимать или даже не знать, где заканчиваются ее мысли и начинаются иные? Как долго боролась, прежде чем поняла, что ее ничтожных сил едва ли хватит, чтобы побороть такого могущественного противника, с которым ее против воли столкнула беспощадная судьба? Как долго пыталась совладать со своим разумом, не сознавая, что он уже давно поглощен настоящим кошмаром?       Осознав, что держу в руках то, что однажды держала она, я внимательней вгляделась в кольцо. Мое внимание привлек небольшой бугорок в сочленении двух линий. Выпуклость была отлита здесь неспроста, словно бы скрывала что-то внутри себя…       - Я уже пробовал его разбить молотком - бесполезно, - произнес Давет, заметив мою заинтересованность. – Но этот бугорок явно полый внутри.       - Почему тогда не раздробился?       - А ты послушай, - посоветовал Давет и присел в кресло, не сводя с меня пристального взгляда. Я вопросительно посмотрела на него. – Тогда поймешь.       Дрожащей рукой я поднесла кольцо к уху. Давет молчал, внимательно наблюдая за мной. Я послушно закрыла глаза, сосредоточилась… Словно издали ко мне приближалось что-то, медленно нарастая среди потрескивания огня в камине и глухого шума, доносящего с первого этажа. Зажмурившись, словно так можно было усилить странный звук, сумела различить едва уловимый шум, похожий на… шелест волн. Что-то отдаленное, неопознанное… словно…       - Шепот? – тихо подсказал Давет.       Создатель... Я вдруг почувствовала, будто меня огрели по затылку. По спине пробежали мурашки, словно холодный ветер ворвался в комнату. Я содрогнулась, взглянув на окно: занавески молчали. Не знаю, что ожидала увидеть. Но в комнате словно похолодело.       Словно в это кольцо заложили какое-то заклинание… или какую-то просьбу и оправили ее в металл, зачаровав повторять эти неразборчивые слова снова и снова, по кругу. Крик о помощи из прошлого, раздающийся где-то так далеко, что до меня доносилось едва уловимое эхо, бессвязное, нечленораздельное – просто шум – и я не могла различить ни принадлежность голоса, ни слов. Это было что-то, о чем не мог рассказать папин опыт. Что-то вне границ стандартных знаний, необъяснимое, аномальное. Таинственные знаки, видения, голоса, зачарованные вещи пугали своей леденящей душу тайной, не поддающейся внятному объяснению. Что-то неясное, неразличимое невооруженным глазом, что-то, что могло нести угрозу или вред.       Это было жутко. Мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы Давет отобрал у меня это кольцо, крепко обнял и сказал, что у него все под контролем. Чтобы атмосфера в комнате стала прежней, легкой, безопасной.       Я призывно смотрела на него, и он, кажется, понял меня. Поднявшись, Давет привычно быстрым движением забрал кольцо, но не обнял. А лишь положил кольцо обратно во внутренний карман рубашки, поправил ее и накрыл плащом, будто так мог обезопасить находку. Затем взял тряпку, чтобы не обжечь руку, и снова снял котелок с огня. Его движения были быстрыми и ловкими, как всегда, но в них чувствовалось напряжение. Я не сводила с него глаз, в надежде, что он заговорит, разрядит обстановку, заверит, что опасаться нечего… Но Давет молчал.       - Скажи что-нибудь, - не выдержав этой тяжести, хрипло попросила я. Мне казалось, что помолчи я еще хотя бы полминуты, и меня охватит настоящая паника. Тело била нервная дрожь: чужой голос в магическом кольце, спрятанном в кармане рубашки моего самого близкого друга, напрягал: это могло быть чем-то угодно, от магической метки до вместилища…       Выплеснув воду в лохань, Давет выпрямился и некоторое время стоял неподвижно, медленно втягивая воздух, чтобы успокоиться. Я буквально чувствовала, как усталость сковывает его тело. Это был отважный, сильный духом человек, который просто устал, устал от всего: от бесконечных поисков, от отсутствия внятных ответов, от круговорота тайн, который он никак не может разомкнуть… На этом невыразимо красивом лице застыло редкое выражение муки и отчаянья, когда за маской целеустремленного, неутомимого и безжалостного отступника выглянула беззащитная, истерзанная душа, отчего на лбу появились три глубокие морщинки, которые появлялись всегда, когда Давет пытался словами выразить очень тяжелые для него мысли или боролся со слабостью, которую обычно привык просто игнорировать.       Затем он все-таки обернулся ко мне. Из его взгляда исчезла тревога, и на место пришло… сострадание. Сочувствие. Тоска, которая прорывалась к самой поверхности каждый раз, стоило усталости одолеть хладнокровие и отрешенность на пусть даже ничтожные мгновения. И я услышала в этой тоске все мысли Давета, хотя он еще не произнес ни слова.       - Сама как думаешь, что это может быть? – спросил Давет тихо, без издевок, без насмешки. Я вздрогнула при мысли, что нечто в кольце все это время могло нас слышать.       И вдруг кое-что очевидное озарило меня.       - Ты проверил остальные украшения из этого комплекта? – он нахмурился, и я поспешила уточнить. - Помнишь, ты мне сам рассказывал, что если украшения созданы в комбинации, каждое как составная часть одной магической системы, то их мощь усиливается. По раздельности эти украшения обладают слабой активной или защитной способностью, но как только они… энергетически соприкасаются друг с другом на одном владельце, их возможности значительно усиливаются!.. – на мгновение на лице Давета отразилось осознание, а затем его взгляд снова померк, и он едва уловимо пожал плечами, будто мои слова не произвели на него никакого впечатления. Я вдруг почувствовала себя подавленной. Конечно, Давет догадался об этом раньше меня, и глупо было полагать иначе. Но и просто посочувствовать и забыть об этом я тоже не могла. – Может, стоит проверить еще раз? Вдруг этим украшениям нужно побыть немного «вместе», накопить общую силу?       Другое кольцо Давет нашел на месте одного из старых следов еще до знакомства со мной – первое украшения из комплекта, неожиданная находка, такая же странная на вид, как и вторая, а амулет причудливой формы обнаружил два года спустя. Все они не являлись случайными приятными находками и однозначно были мало того, что взаимосвязаны, так еще и явно оставлены для кого-то, кто точно знал, куда нужно идти – то есть, для того, у кого была карта. Но Давет так и не смог понять, являлись ли они неким посланием, призывом о помощи или какой-то подсказкой для дальнейших поисков. За столько времени эти украшения не дали ему ровным счетом ничего, кроме нераскрытых тайн, которые они в себе таили.       - Они молчат, - произнес Давет. Голос его надломился и затих. – Они молчат, - я отчетливо слышала, что это осознание ломает его, и это казалось мне пыткой. Сколь многое свалилось на плечи этого человека, и он не имеет никакого права на ошибку, на промашку, на отсрочку. Сколь многое не отпускало Давета от себя: вцепилось в его плечи мертвой хваткой и подгоняло идти вслепую, без четкого указания, без конкретного направления. – Излучают ту же магию, что прежде… но больше ничего не сообщают.       Давет изрек эти мысли с таким мрачным видом, что на меня с новой силой нахлынули сожаление и досада на собственное бессилие перед его бедами. Это была мука: не знать, как помочь, не иметь возможности одним прикосновением, одним простым заверением унять все его тревоги, показать, что совсем скоро все встанет на свои места: все сложится как нельзя лучше, все труды и усилия окупятся, а справедливость в итоге восторжествует… И как Давет вообще умудряется не сойти с ума? На его месте некоторые подробности я бы предпочла не знать вовсе: меньше вопросов – крепче сон.       Когда Давет впервые доверил мне взглянуть на эти украшения, я отчетливо ощутила след магической энергии, который они излучали: словно кто-то оставил некую пометку в них, наполнил частицей магии, точно сосуд. Давет и тогда был уверен, что каждое из этих украшений пыталось о чем-то сообщить ему, о чем-то сигнализировало, пусть и по-своему, но тогда это лишь усугубляло ситуацию: как Давет тогда сказал, это магический шифр, а не логический, и он не сможет его разгадать. Зачем оставлять ему магический след, зная, что он не маг и не справится с такой задачей? Что вообще должны были значить эти несуразные украшения?       Я тоже не справилась. Давет объяснил мне, почему это станет бесполезной тратой моего времени, но я все же настояла на попытке. Всю ночь я корпела над ними в своем подвале, пока Давет ждал здесь… Я медитировала, входила в транс, пыталась наладить связь с наложенной на эти украшения магией, но она словно бы не пускала меня. Это было ожидаемо, хотя в глубине души я все равно не теряла надежды. Это была недоступная мне магия, иной природы, иного уровня… Все равно что пытаться понять человека, объясняющего тебе что-то на языке, который ты впервые слышишь.       - Ты никогда не слышала этот голос. А я слышал. Я знаю его, - эти слова прозвучали одновременно и как невероятное открытие, и как страшный приговор. Мы старались избегать имен, словно бы боялись, сами не понимая, чего. Но то, как бережно Давет держал в руке это кольцо, словно она сама лично, из рук в руки передала его ему, не оставило сомнений. И если все действительно так, как Давет заверял, то… все гораздо сложнее, чем я полагала.       - Может, ты услышал в этом шепоте... что-то знакомое? Что-то, предназначенное только для тебя? – продолжала подсказывать я отчаянно, надеясь хоть как-то помочь.       Разбавив горячую воду холодной, Давет сбросил с пояса простынь и тяжело опустился в лохань. Я услышала едва уловимый грудной стон: выжитому досуха, Давету сейчас нужно было лишь одно – чтобы весь мир хотя бы на какое-то время оставил его в покое. Мне отчаянно захотелось залезть туда к нему, прижаться щекой к его плечу, успокоить его и успокоиться самой: любая беда не так страшна, когда Давет рядом. Захотелось как-нибудь облегчить его ношу, отогнать от него всех демонов, прижав его к самому сердцу, укрыв в своей душе, словно в убежище.       Но меня удерживало напоминание, что в такие моменты этому человеку нужно восстановить внутренний баланс, «проветрить» мысли, освобождаясь от лишних, угнетающих, бесполезных – иными словами, немного побыть наедине с самим собой.       Спустя какое-то время напряженной тишины Давет все же ответил:       - Ничего не разобрать. Я узнал только голос. Если это и послание, то я не смогу его расшифровать.       Меня придавило к кровати тяжестью этих тихих слов. Это был голос человека, вынужденного на время сдаться и отступить от борьбы, сознавая свою обреченность на поражение. Голос человека, нашедшего с очередным следом больше вопросов, чем ответов…       В камине с приглушенным стуком рухнули обгоревшие поленья, и поднявшиеся вихрем искры на мгновение осветили всю комнату. Некоторое время мы молчали. Я сознавала, почему не сработал ритуал Усмирения. И это пугало еще сильней.       Усмирение представляет собой процесс насильственного разрыва связи между магом и Тенью, некоей духовной печатью, блокирующей магические силы. Оно наносит удар и по эмоциям человека, делая его невосприимчивым, сводя эмоциональные реакции на нет, практически лишая воли. И этот ритуал отлично и эффективно, без единой осечки, срабатывает на неугодных, дерзких и непокорных магах... Так говорят нам церковники, этим пользуются храмовники, в это верят маги. Мы, современные маги, считаем Завесу чем-то непреложным, естественной частью мира, объясняющей обособленность Тени от недремлющей реальности.       Но что, если все было не так, как проповедует Круг и Церковь Андрасте? Что, если современные историки даже близко себе не представляют, какие тайны появления Завесы погребены в глубинах веков? Если даже сами долийцы, единственные оставшиеся в живых хранители истины, утратили большую часть истории о своих далеких всемогущих предках, с течением веков искажая ее подлинность до красивых легенд и детских сказок.       Давет поведал мне совершенно другую историю, абсолютно невообразимую, отличную от всех современных канонов.       Все оказалось просто. Усмирение - современный, искусственно созданный процесс. И появился он намного позже, чем та магия, частица которой заточена в украшениях.       Ведь магическая сила, носительницей которой она является, представляет собой нечто более древнее и мощное, чем печать ритуала. Она являет собой частицу той реликтовой магии, которой обладали бессмертные эльфы задолго до создания Завесы, да и задолго до сотворения привычного нам мира в целом. Тогда такая сила попросту проигнорирует ритуал Усмирения. Ибо ее дар, приобретенный по воле рока, – часть той первородной силы, не знавшей преград, естественным образом заполнявшей мир до Завесы, точно воздух; часть первозданной энергетической материи, несравненно более мощной, чем нынешние ее отголоски, в крови с которыми порой рождаются дети-маги.       Моему разуму все это казалось поистине красочной, пышной легендой: он отвергал сам факт существования такой силы среди нас, хотя история, поведанная Даветом, объясняла этот факт как последствие рокового выбора, совершенного так давно, что нам вообще было трудно вообразить. Терзали и другие вопросы, оставшиеся без ответа: что хотело сказать Давету найденное на месте следа кольцо с подозрительным узором, явно выплавленном не из-за игры фантазии? Зачем она нужна была Стражам? Где она сейчас?       - Давет? – позвала я его, чтоб убедиться, что он в порядке. Хотя бы относительно.       - Ммм? – отозвался Давет, все еще не оборачиваясь, и я почувствовала облегчение: голос вновь стал мягким, как колыбельная. Все будет хорошо. Просто сегодня мы слишком измотаны для поиска ответов… Давет справлялся и не с такими сложностями, напомнила себе я, и эта мысль немного взбодрила меня. Мы справимся с этим вместе.       - Мы разберемся с этим, - заверила его я. Мне нужно было что-то сказать, хотя бы для того, чтобы прервать неуютную тишину. – Ты нашел новый след. Это финальный отрезок пути. Ты уже почти наступаешь ей на пятки.       - На пятки, от которых меня все еще отделяют годы? – усмехнулся Давет горько.       - Да, все неидеально, - непреклонно произнесла я, и мой голос показался мне невозмутимым, решительным. – Но явно лучше, чем было пять недель назад. Это уже почти победа.       Давет обернулся, и на его лицо вернулась моя любимая беззлобная усмешка. Он удивленно вскинул брови, взгляд снова ожил. Кажется, мне удалось немного встряхнуть и его.       - Это с каких пор ты, а не я из нас двоих оптимист? – поинтересовался Давет иронично. От его веселой интонации мне стало легче, несмотря на все еще томившуюся на сердце тревогу.       - Должен же кто-то привести тебя в чувство, когда ты загинаешься, - честно ответила я, пожав плечами.       - Это я-то загинаюсь? – воскликнул Давет. – Кто в прошлый раз обвел вокруг пальца целых две банды профессиональных разбойников и клан долийцев без единой потери, чтобы раздобыть для Бетани «Сагу об Илорене» из охраняемого сундука?       - Вот поэтому я здесь, - подтвердила я. – Чтобы вдохновлять тебя на еще большие подвиги.       Я не успела увидеть, как губы Давета расплылись в улыбке, но почувствовала это – этот жест был настолько ощутим, настолько очевиден, будто я воочию увидела, как посветлело у него на душе. Словно он долгое время блуждал во мраке, уже не надеясь найти выход, и вдруг вдали, отвечая на его тихую надежду, загорелся огонек, указывая путь, рассеивая тьму.       Свеча, уже почти купавшаяся в плошке, потухла быстро. В комнате стало чуть темней, и я покорилась этому своеобразному знаку, заверяющему меня, что разумней всего сейчас будет лечь спать. Я действительно измоталась. Нежась в сухом тепле шерстяного одеяла, я предвкушала, как смогу свернуться в клубочек рядом с Даветом. Судя по плеску воды, он тоже так считал. А я закрыла глаза, зная, что этой ночью Давет присоединится ко мне, и это осознание потихоньку убаюкивало меня.       Как только Давет вытянулся рядом, я почувствовала, что неясный страх перед неизвестным отступает. Будто Давет сам лично разжал его цепкие пальцы и потянул за руки прочь от меня. Я в безопасности, как это бывает, когда рядом находится тот, кто знает ответы на все вопросы и всегда держит в запасе несколько планов. На несколько толчков сердца в мире не осталось никого, кроме нас двоих, укрывшихся под общим одеялом… И пусть меня сцапают храмовники, пусть подо мной разверзнется земля, пусть Завеса разорвется и выпустит из себя полчища оголодавших демонов… пусть мой собственнический порыв, нахлынувшие эмоции и дерзость, когда я накрыла его ладонь своей и, поцеловав в плечо, обвила его ноги своими, могли его напугать, но я не боялась. Сегодня мы будем самыми счастливыми на свете, несмотря ни на что, а все остальное, что утратило сейчас всякий смысл, пусть обретет его завтра... И стоило мне подумать о камине, как в следующее мгновение огонь погас. Я хорошо справляюсь.       Но, засыпая рядом с Даветом, я продолжала чувствовать, как в сон неуловимой змейкой просачивается смутная тревога. И в дремоте меня не покидало стойкое ощущение, что эти украшения, найденные Даветом на местах оставленных для него следов, сыграют не последнюю роль в раскрытии страшных секретов, которых, как мне казалось, было на самом деле гораздо больше, чем мы с Даветом думали…       … Еще один крестик на карте. Это означало, что Давет еще на шаг приблизился к долгожданной истине, сделал еще один крошечный шаг ей вслед. Это означало, что он стал чуть ближе к своей цели.       Это означало, что я могу потерять его в любой момент… Но не сегодня. Никогда. Я сделаю все, чтобы его не потерять.