Дом Солнца

Резкий удар со свистом рассек воздух и ожёг кожу на груди. Шен дернулся, чуть не выпустив раму, но вовремя опомнился. Он не ожидал такой боли. Его уже пороли, но плетью. Прутом еще никогда. Он не знал, что это так больно. Следующий удар пришелся на это же место, зацепив сосок. Острая режущая боль пронизала парня, и взгляд затуманился от слез. Очень хотелось потереть болевшее место, но он помнил, что нельзя. Отсутствие веревок на руках смущало и путало сознание, т.к. казалось, что он свободен, и руки то и дело дергались заслониться от следующего удара, хотелось развернуться, убежать... Когда Шена секли связанным, такого ощущения не было: он чувствовал, как веревки врезаются в кожу, и ощущал, что беззащитен, ничего не может сделать, ничего от него не зависит. И оставалось только смириться и терпеть. Как ни странно, это было легче, чем держать себя под контролем и, вопреки инстинкту самосохранения, не пытаясь закрыться от удара. И Аргон, конечно, заранее знал, что так будет. Хозяин не спеша зашел сзади и начал стегать по ягодицам. Резко, быстро, не давая отдышаться. Шен задыхался. Он закусил губу, чтобы случайно не закричать, и сжимался от каждого удара. Но теперь, когда удары стали сыпаться так безжалостно быстро, он не успевал даже вздохнуть. Прут скользнул вниз и хлестнул по бедру чуть ниже ягодиц. Удары стали падать чуть медленнее, и Шену удалось перевести дыхание, не издав ни звука, ни всхлипа. Зад горел огнем, будто его исцарапали, а затем натерли перцем, и вместе с болью пришла томительная истома. Это было почти приятно. Прищурившись, Аргон по-хозяйски рассматривал раба, решая, куда ударить теперь. Прут оставлял на мраморной коже тонкие красные полоски. Со стороны это выглядело вполне невинно, на самом же деле было очень и очень больно. Шен терпел. Приходилось постоянно контролировать руки и следить за тем, чтобы не отдернуть их от рамы, прикрываясь от очередного удара. Когда удары начали сыпаться на бедра, пришлось еще контролировать и ноги, чтобы инстинктивно не свести их, а держать широко расставленными. Аргон теперь стегал с оттяжкой, он не торопился. После каждого удара он медлил, покачивал головой, осматривая беззащитное трепещущее тело. Он удовлетворенно причмокнул, заметив дорожки слез на бледных щеках Шена. Подойдя совсем близко, Хозяин прижал ладонь к возбужденному не смотря ни на что члену парня и стал медленно водить ей вверх и вниз. Шен задрожал и зажмурился, стиснув побелевшие пальцы на металлических столбах. — Ты сам себе не противен? — прошептал Аргон рабу, заставив его смотреть себе в глаза. — Я избиваю тебя, но даже сейчас ты течешь, как сучка, и жаждешь, чтобы тебя трахнули. Стегаю тебя по соскам, а ты до дрожи хочешь кончить. Ты животное. Сам-то чувствуешь это? Он сжал истерзанный сосок парня между большим и указательным пальцем, и начал его выкручивать. Шен именно тек. На лазурной ткани его пояса расплывалось пятно смазки, член натягивал ткань, пульсируя и толкаясь в ласкающую ладонь. Во взгляде парня было унижение и… вина? Аргон продолжал скользить ладонью и Шен выгибался по направлению к Хозяину, робко двигая бедрами. Глаза Шена туманились от желания и говорили "Да". Сейчас он был согласен на все, на любые прозвища и унижения, на грубые ласки этого человека, только бы он не останавливался, только бы не… пожалуйста… Аргон отстранился и рассмеялся. Он сильно стиснул оба соска и начал медленно их выкручивать, пристально глядя на побелевшего парня. Шен прерывисто дышал и зажмурился, пытаясь справиться с новой болью. В обычной ситуации от такой боли можно было обмочиться, но сейчас это не позволял стояк. К лучшему, иначе Хозяин наверняка назначил бы за это новое наказание. Сильные пальцы воина были тверды и безжалостны, как тиски, они терзали, щипали и дергали податливую плоть, как того хотелось их суровому хозяину. Шен не рассчитывал на снисхождение. Наконец Аргону надоело издеваться над сосками раба, он замахнулся и стегнул того по ляжке, очень близко к укутанным яйцам. От неожиданности и боли Шен резко выдохнул. Всё его лицо было мокрым от слез, но он уже не испытывал стыда по этому поводу. Он молился об одном: чтобы это испытание закончилось быстрее. Вспомнив о том, что должен кончить, он мысленно застонал. Шен не представлял, как это у него получится. Скорее всего — не получится, и Хозяин будет лупить его, пока не сдерет ему всю кожу, а потом и дальше. Похоже, именно это и было на уме у Аргона. Он продолжал стегать раба по бедрам. Каждый удар лишал воли, каждый удар плавил кости, превращал их в желе, и Шен сам удивлялся, как всё еще остается на ногах. Побелевшие пальцы свело судорогой на металлической раме, воздух со свистом вырывался из его легких, а губы были прокушены до крови. Только-не-кричать. Аргон отошел к столу, небрежно помахивая стеком, и принял из рук Элассана бокал вина. Тот улыбнулся другу и направился к переводящему дух рабу. Глаза воина стали холодными и колкими. Понятно, он ненавидит Шена за попытку убить столь дорогого ему человека. Элассан влепил Шену пощечину, потом еще одну и еще. Затем заехал тому коленом в пах и сразу же вцепился в волосы, не давая согнуться. Слезы брызнули из глаз замученного юноши, колени подогнулись, и он упал, свернувшись калачиком на полу и баюкая разрывавшиеся от боли яйца. Элассан торжествующе обернулся к Аргону. — Игрушка непослушна. Игрушка нарушила приказ. Аргон кивнул, поставив опустевший бокал на стол: — Наказание начинается заново. Время экзекуции увеличивается вдвое. Шен чуть не взвыл от отчаяния, проводя последние блаженные секунды на полу, прежде чем его вздернули за волосы и поставили в исходную позицию вновь. Всё началось сначала. Тонкий прут обжигал кожу, Шен в изнеможении дергался, как марионетка на ниточке, изо всех сил стараясь не закричать. Оба воина потешались над его конвульсиями. — Красиво танцует, — певуче выговорил Элассан, между приступами смеха. — У него талант. А таланты надо развивать. Аргон согласился, замахиваясь стеком. На этот раз прут стегнул прямо по распухшим, ноющим от боли, изнывающим от желания яйцам. Шен пронзительно закричал, вновь сложившись пополам и рухнув на пол. Сквозь слезы боли он увидел, как беззаботно смеется, откинув назад голову, Элассан. Холодный голос Аргона веско зачитал приговор: — Целых две ошибки: ты нарушил молчание и, к тому же, упал. Наказание начинается заново. Время увеличивается втрое.