Дом Солнца

Конечно, Элассан не был доволен, когда Шен кончил ему на одежду. По правде говоря, это непозволительная роскошь: пачкать одежду Хозяина, и за это тоже предусматривалось суровое наказание. Но пока Шена лишь заставили тщательно слизать сперму со штанов Элассана, а потом и с пола. Золотое правило в воспитании рабов: испачкал пол — убери за собой. Но что-то подсказывало парню: это только начало. Через пару минут Шен понял, о чем предупреждал его Элассан. Возбуждение спало, и боль начала накатывать всё отчетливей. Теперь ничто не блокировало ее и она принялась терзать измученного парня. Всё тело горело и пульсировало болью, от нее не было спасенья, она была буквально везде. Шен свернулся калачиком и тихо всхлипывал, не имея возможности хоть как-то облегчить свои страдания. Казалось, хозяева вовсе забыли про него, но вдруг он услышал голос Аргона: — Третья часть. Шен перестал дышать. Глаза его широко распахнулись. Еще что-то? Разве он уже не искупил, разве не загладил своим унижением вину? Разве он, жалкий, потный, скорчившийся и плачущий на полу — не достаточно унижен перед этими людьми? Им нужно от него что-то еще? — К раме в точно такую же позу. Одень пояс и подоткни его тем же образом. Шен еле шевелился и сумел подняться далеко не с первого раза. В кои-то веки Хозяина не взбесила его медлительность: Аргон смотрел на раба удовлетворенно и насмешливо, как бы оценивая результат своих трудов. С большим трудом Шен нагнулся и дрожащими пальцами попытался справиться с завязками пояса, но это долго ему не удавалось. Наконец, он встал, как было велено, и съежился в ожидании. Что на этот раз? Теперь его будут насиловать? Опять хлестать? Что за загадочная третья часть, к чему хоть готовиться? Но Шен был так обессилен, что не мог думать. Он просто дрожал, каким-то чудом держался на ногах и стараясь не упасть. Обреченным взглядом он смотрел, как Аргон вновь взял прут и направился к рабу. — Правила не изменились. Я буду бить тебя столько, сколько мне захочется, но если ты закричишь, всё начнется сначала. Ты не имеешь права опускать руки, заслоняться ими, сводить вместе ноги и уж тем более — падать на пол. Иначе всё начнется сначала. Шен закинул голову и смотрел в потолок, в надежде, что всё это ему просто снится. Скоро он проснется и тогда… Слеза медленно скатилась по щеке к уху, и дальше, под волосы. Это было щекотно. Каменные плиты на потолке с затейливым растительным орнаментом так красивы. Шен сосредоточил на них всё свое внимание, стараясь отрешиться от реальности, с жестокостью которой его сознание справиться не могло. Свистнул прут и пах взорвался болью. Механически Шен стиснул пальцы на раме, почти повиснув на руках, и только поэтому не упал. Прут свистнул вновь и опустился на то же место. Мир взорвался болью и слезы брызнули из глаз с новой силой. Шен задыхался, он сходил с ума, он уже не помнил, где он, что с ним, только изо всех сил старался не опустить руки и не свести дрожащие ноги. Почему-то он помнил, что это важно. — Не надо, умоляю! Не надо! Нет! Пожалуйста… — он сорвался на стон, потом закричал. Прут обрушивался на Шена снова и снова, безжалостно стегая исключительно между ног, по обтянутым тонкой тканью гениталиям. Шен кричал. Он просил Хозяина, умолял, чтобы это прекратилось, он был готов на всё. — Пожалуйста! Хватит… Не надо… Пожалуйста… Нет… Не надо больше… Я не… Никогда больше! Прошу вас… Но его никто не слушал и никто не жалел. Шену казалось, каждый хлесткий удар разрезает его пополам, отзываясь в мозгу. Но что это? Удары прекратились. Неужели его пощадили? Но это была всего лишь передышка. Аргон приблизился к Шену, глядя глаза в глаза. — Я разрешал тебе сводить ноги? — рявкнул он. — Нет, Господин, — перепуганный взгляд Шена метался из стороны в сторону. Что теперь с ним сделают?! — Раздвинь ноги! — приказ, который не обсуждается. Нет, только не сначала! Шен был очень бледен, в темных глазах плескались отчаяние и мольба, а губы дрожали. — Пожалуйста… Я всё сделаю… — Раздвинь. Ноги. Шен сглотнул и попытался развести бедра, но мышцы свела судорога и они не слушались его. От боли парня тошнило, бил озноб, раб был весь в поту и собственной крови, а колени дрожали и подгибались под ним. В глазах стояли слезы. Он вскинул последний отчаянный взгляд на своего мучителя. — Не надо больше… Больно… — Раздвинь ноги. Бесполезно. Шен обреченно закрыл глаза, смаргивая набежавшие слезы, и опустил голову. Он прошептал очень тихо: — Пожалуйста… Свистнул прут.