Дом Солнца

Ударение Таи'с. Огромный, жгучий, багровый океан. Шен чувствовал, как его качает на этих волнах, порой волна захлестывала его так, что он захлебывался, задыхался, но пока ему всё же удавалось не тонуть. Пока. Было невыносимо сложно так долго держать руки вытянутыми перед собой. Из-под каждого его ногтя уже торчало по игле. Из некоторых даже по две-три. По пальцам стекала кровь, медленно капая вниз. Лучше зажмуриться. Лучше не видеть. "Что я сделал тебе? Что я сделал всем вам?" — Спасибо, господин. Флас, удовлетворенно цокнув, начал раскачивать иглы под ногтями парня, медленно, аккуратно, из стороны в сторону. "Когда-нибудь я привыкну к боли. Когда-нибудь… Можно ли вообще к ней привыкнуть? Неважно, через сколько ты прошел и сколько вытерпел, каждый раз боль будет такой же, как в первый". — Спасибо, господин. Кажется, он кричал. Лицо было мокрым от слез. Теперь он смотрел только в землю. Психологически невыносимо было видеть свои искалеченные ногти. "Пожалуйста, прекрати. Хватит. Не надо…" — Спасибо, господин. Флас резко начал выдергивать иглы, и этим причиняя боль. Шен вздрагивал и сжимался, не поднимая головы, благодаря за каждую вытащенную иглу. Шен не знал, сколько времени прошло, сколько он просидел так, баюкая свои пальцы, которые дергало болью при каждом движении. Он и старался не двигаться, не менять позы, не шевелиться вообще. Лишь почувствовав, как ему на шею накинули веревку, Шен поднял глаза. Скользящий узел затянулся, плотно обхватив шею над ошейником. Над ним стоял Флас, бесстрастно глядя на раба. Кто-то зашел за спину и крепко связал его запястья за спиной. "Они собираются меня повесить? Нет, я ведь нужен им живым". Флас натянул веревку и та впилась в горло парня, мешая участившемуся дыханию. Он дернул веревку на себя, и Шен свалился наземь. От резкого движения руки прострелило невыносимой болью. Но куда хуже было то, что скользящий узел затянулся на шее так, что дыхание теперь с хрипом вырывалось из горла Шена. Дышать вообще удавалось с трудом. Он не мог кричать, да и знал, что это бесполезно. Он просто смотрел, как Флас стоит над ним с совершенно безразличным видом. — Разве я сказал, что игра окончена? — выжидающе произнес блеклый голос. Шен обреченно закрыл глаза: — Спасибо, господин. Петля затянулась, перекрывая доступ кислорода. Шен задергался, перед глазами потемнело, но он ничего не мог сделать. Отчаянно он пытался сделать вдох, но ничего не получалось, веревка пережимала горло. Когда ему казалось, что сейчас он потеряет сознание и скользнет в блаженную темноту, веревка неожиданно ослабла и позволила Шену вдохнуть. Он дышал и не мог надышаться, воздух, самый обычный воздух, о котором парень никогда раньше не задумывался, стал казаться сладким, живительным — самым большим счастьем и ценностью этого мира. Флас неумолимо стоял над ним и ждал. — Спасибо, господин. Молчание. — Ты понял? "То, что человека очень легко убить?" — Понял, господин. Шен успел сделать несколько жадных глотков воздуха, но без предупреждения веревка вновь рванулась, затягиваясь на горле. На этот раз Шен успел сделать вдох, и смог задержать дыхание чуть дольше. Но когда легкие начало жечь от недостатка воздуха и перед глазами замелькали темные пятна, он вновь задергался, как марионетка на веревочке. Каждая мышца тела начала сокращаться, заявляя о своем желании жить, двигаться, существовать — судороги. Шен уже почти не чувствовал боли в руках, потому, наверное, что их связали слишком туго. Затем веревка ослабла и вернулось зрение. Шен хрипло и жадно дышал, и лишь чудом ему удалось выдавить судорожную улыбку: — Спасибо, господин. Парень стал быстро-быстро дышать, стараясь надышаться впрок перед тем, как его вновь начнут душить для забавы. Веревка рванулась вверх... Это повторялось снова и снова, он не помнил уже, сколько именно раз. Шен уже ничего не хотел, ничего не желал и ни о чем не думал. Он чувствовал абсолютное опустошение. Он не понимал, где кончается его "я" и начинается этот жалкий раб, чье тело сейчас так очаянно заявляет о желании жить вопреки его же сознанию, которое жить давно уже не хочет. Потом что-то изменилось. Флас сделал Рябому знак, что тот может подойти. — Теперь твой выход. Каждый раз, когда веревка будет натягиваться, у девки начинаются судороги и все мышцы тела сильно сокращаются. Этим можно воспользоваться, чтобы окончательно усмирить его. Рябой понял. Шен тоже. Он уткнулся лицом в землю и тихонько заплакал. Шен думал, что хуже уже не будет, но, воистину, эти люди открывают перед ним всё новые грани ада. Рябой приблизился, расстегнул штаны и начал возбуждать себя. Видимо, безуспешно, потому что затем он присел над Шеном и стиснул в ладони его изувеченные пальцы. Всего лишь сжал их, ничего больше, но парня пронзила такая боль, что он завыл, как раненный зверь, выгнувшись всем телом. — Нравится пожестче, а, девка? — прошипел над ухом верзила. Атмосфера в шатре неуловимо изменилась. Сначала стало необычайно тихо: солдаты за столами перестали жевать, ругаться и спорить друг с другом, и вытаращили глаза. Один из наемников так и замер с кружкой в руке, не донеся ее до рта. Рябой отчего-то отпустил кисть Шена, Флас, не выпуская веревку, сделал шаг назад. Шен хлюпнул носом и скосил глаза. — Отчего вы зовете его девкой? — властный ледяной голос. Женский голос. Она вошла беззвучно и теперь стояла прямо перед ними. Прямая гордая осанка, пышные волосы забраны в низкий узел и кажутся при таком освещении темными, губы сжаты и презрительно искривлены. Руки ее опущены, но поза, интонация голоса, взгляд — всё источает угрозу. — Дурман, — Рябой первым наклонил голову, выражая своё почтение. — Таис. — Таис… — Дурман… — послышался пьяный лепет у столов. Она пресекла эти бормотания резко. — Я задала вопрос. Молчание. Рябой открыл было рот и взмахнул рукой, но передумал, икнул и опустил глаза. Шен не отрываясь смотрел на нее. По-северному высокая — выше, чем обычно бывают женщины на юге — тонкая, изящная, и, на этот раз, одетая, она взирала на окружающих свысока и требовательно, тем взглядом, что так свойственнен чародеям. За ней — откинутый полог и южное звездное небо. Она казалась ему сейчас богиней. Таис? Это её имя? — Вы называете его девкой с целью унизить? То есть, по-вашему, в том, чтобы принадлежать к женскому полу, есть что-то постыдное? Все молчали. От девушки необъяснимо тянуло силой, будто невидимые потоки энергии свиваются в кокон вокруг боевого мага, заполняя всё пространство шатра, оттесняя остальных, отталкивая, удушая их. Дурман… — Что бы сказали об этом ваши матери, а? Кучка пьянчуг и наёмницкий сброд! Своих матерей вы так же презираете? Тех, кто когда-то тоже были "девками", а потом, по недомыслию своему и по ошибке Богини, дали жизнь таким отбросам, как вы? Молчание. — Богиню, Великую Мать, что воплотила всё сущее и дала жизнь всему живому — тоже презираете? Рябой ошеломлённо замотал головой. Солдат, замерший с кружкой в руке, острожно поставил ее на стол, с интересом наблюдая за тем, как развиваются события. — Может, мне стоит намекнуть жрецам о ваших религиозных взглядах, — скривила губы чародейка. — Вас живьем сожгут на костре и устроят из этого поучительное зрелище. — Мы вовсе не то имели в виду, — подал голос Флас и теперь в интонации его ощущалась хотя бы малая капля жизни. Рябой невнятно поддержал его. — Вы называете этого раба "девкой" и, как я вижу, собирались изнасиловать, считая девкой. Этим самым вы наносите оскорбление всем женщинам и нашей Богине в первую очередь. — В Доме рабов насилуют. Их вообще часто насилуют. На войне, — вкрадчиво заметил Флас. — Действительно, расскажи мне о войне, а то я как-то не знаю! Позорная страница нашей истории, — резко ответила Таис, сверкнув на него глазами. — Развяжи его, он пойдет со мной. Приказ, не подлежащий обсуждению. Рябой быстро наклонился и стал развязывать руки Шена. Освободившись, Шен дрожащими пальцами сам стянул с шеи веревку и отбросил как можно дальше, будто дохлую змею. Из-под ногтей сочилась кровь, пальцы снова стало дергать болью. — Он отбывает наказание по закону, так решил Трибунал. Его… эээ… надо привести потом назад, — подал голос Рябой, чуть осмелев от того, что его лишают забавы. Наверняка, эта стерва просто сама решила с ним позабавиться. Шен поднялся, подхватил свое покрывало и завернулся в него. Чародейка покинула шатер и вышла в ночь, сделав ему знак следовать за собой.