Дом Солнца

Пусты наши земли, и мы позабыли дорогу к своим домам, И пленник, обещанный смерти, сегодня ночует в твоем шатре, Но я буду здесь до утра, только верь - я тебя никогда не предам, Мы вместе вернемся на вольные травы к разливу весенних рек. Я помню, как степь потемнела от пыли, как следом пришла беда, И ужас пред нею на миг запятнал даже твой светоносный лик. Взметнулись две тысячи стрел, и вернулись три тысячи стрел, как дань. И не было слез, а потом не осталось и тех, кто б их мог пролить. Выкрикивай горе над степью на диком и гордом своем языке. Мы видели битву и низкое яркое солнце сквозь пыль и кровь. И все, что я знаю: любовь - это пламя в знакомой твоей руке А страх - это мертвые кони и быстрые стрелы твоих врагов. Но пленник, обещанный смерти, сегодня ночует в твоем шатре, Я слышу тоску в его пойманном сердце, я слышу всегда твой зов. Придут, чтобы вырвать твой крик на рассвете, но я обгоню твою смерть, Ты сразу вскочи мне на спину, и верь мне - я буду уже готов. *** Они остановились под чарующим звездным небом Юга. Умиротворенно мерцали миллиарды звезд на бархатно-черном небосводе. В такие моменты всегда невольно задумываешься о вечности. Зачем она остановилась? Шен перевел взгляд на чародейку. Та стояла, закрыв глаза, закинув голову, и чуть покачивалась, разведя руки. Питается энергией земли? Шен кашлянул. — Шшшш. Ладно, он был не против постоять в ночной прохладе, вдыхая запах свободы. Он тоже закрыл глаза и прислушался. Где-то вдалеке горланили похабные песни солдаты, сотни костров и сотни шатров раскинулись вокруг них. Люди спали на земле под открытым небом, ворочались, ругались. Звонко стрекотали цикады. Вот послышались и миновали тяжелые шаги часового. Здесь, на территории чародеев, было тихо и безлюдно. Люди предпочитали не попадаться на глаза магам лишний раз и не ставить поблизости шатры. Дурная репутация чародеев опережала разве что их вспыльчивость и своенравность. Интересно, сколько всего у северян магов? В прошлый раз Шен насчитал около семи шатров. Если в каждом живут по два-три боевых мага, то всего их должно быть около четырнадцати. Но кто-то ведь мог отлучиться. Маги, вне зависимости от того, за какую армию сражаются, всегда держатся друг друга и живут на отшибе. То есть все яйца в одной корзине. Если напасть сейчас на них, можно одним ходом нанести колоссальный урон армии севера, ибо в бою один маг уничтожает от 50 до 300 людей за каждую битву. Да нет, что за глупости лезут ему в голову, даже целый отряд опытных воинов не сможет убить одного чародея. Маги не бессмертны, разумеется, но коварны, их рукава всегда полны козырей. Чародеев уничтожают только чародеи. Размышления Шена прервала Таис. Она открыла глаза и, поймав вопросительный взгляд Шена, ответила на его невысказанный вопрос. — Здесь место Силы. Чувствуешь, как она из-под земли хлещет? Но я насытилась. Идем. В шатре она молча указала парню на кадку с пенистой душистой водой, что стояла за ширмой. Вода оказалась остывшей, но это не помешало Шену с наслаждением забраться в нее, оттирая с себя пыль, пот и кровь. Когда он закончил плескаться, Таис неслышно подошла к нему сзади, легко прочертила пальцем узоры на плечах. Это заставило его вздрогнуть и напрячься. — Тебе больно? — мягко спросила она. "Извечный вопрос чародеев — подумал про себя Шен. — я обречен отвечать на этот вопрос снова и снова?" — Пальцы дергает, — признался он и поморщился от очередного приступа боли. Ничего не говоря, она положила ладонь ему на спину, между лопаток. В то же мгновение в него хлынула её Сила. Легкое опьянение прохладой разливалось по телу, закружилась голова. Страх, память о пережитых сегодня событиях и боль отступили, мышцы расслабились и перестали дрожать от нервного напряжения. Шен расправил плечи, наслаждаясь неожиданным подарком. — Спасибо, — одними губами прошептал он. Это было самое искреннее спасибо за последнее время. Дурманящая энергия сосредоточилась в раненных пальцах, они стали чесаться. Начался процесс ускоренной регенерации. Шен чувствовал себя пьяным и очень свободным. Приятная прохлада поглощала его волю, порабощала, клонила в сон и обещала покой. Дурман... — За что тебя отдали солдатам? — мягко спросила она. — Я пытался бежать. Неудачно. — Но ты не кончил, как Белый и его друзья, тебя не прибили к кресту. Почему? — Просто мне повезло. В тот день был праздник Богини. В священный день нельзя убивать. — Трибунал смягчил наказание, понимаю, — протянула она. — Так отчаянно жаждал свободы или не мог больше выносить издевательств Хозяина? Шен поежился от воспоминаний, но ответил: — Аргон не самый милосердный Хозяин. Но по сравнению с другими.., — Шен подумал о Рябом, о Фласе и их компании, и тихо закончил. — Он добр. Она обошла кадку так, чтобы видеть его лицо и впилась в него глазами: — Аргон? — вкрадчиво переспросила она. — Твой хозяин Аргон? "Она удивлена. И она знакома с Аргоном. Но откуда чародейка знает обычного воина? Они сражаются в одной армии? Но многие тысячи людей сражаются в одной армии и не знают друг друга, — мелькнуло в голове Шена сквозь дурманящую сознание пелену". Парень кивнул, отвечая на ее вопрос, и встал в полный рост, потянувшись за полотенцем. Она отступила, не сводя с него острого взгляда, наблюдая, как он вытирается. Она махнула на висевший на ширме халат. Шен ни капли не сомневался, кому он принадлежал. Плотная черная ткань, дорогая даже на ощупь, бордовая вышивка на манжетах и по подолу. Приталенный, он доходил до щиколоток, расходясь вниз куполом. Покрой напоминал покрой платья, но одеяние несомненно мужское. Застегивался на многочисленные пуговицы, и широкий пояс перехватывал халат посередине. Шен задумался, как вообще называется это одеяние и правильно ли звать его "халат". Он больше напоминало чародейскую мантию, хотя всем известно, что маги не носят мантий, это просто глупый стереотип. Одеваясь, Шен лихорадочно соображал, искоса наблюдая за настороженной девушкой. Она была напряжена и беспокойна — он скорее чувствовал это, чем видел. "Их что-то связывает, ее и Аргона, — внезапно понял Шен". Уж в чем его нельзя было упрекнуть, так это в глупости и отсутствии проницательности. Но в следующее мгновение Таис взяла себя в руки и отошла к столу, слегка покачивая бедрами. Или ему это только показалось? Он подошел к ней, остановившись в паре шагов за ее спиной и замер, завороженный изгибом ее шеи. Чародейка была в легком темно-синем платье, оно было совершенно закрыто спереди, но с большим вырезом сзади, обнажавшим спину почти до пояса. Вот она нагнулась над столом, потянувшись за бутылкой, и под кожей проступил позвоночник, выдавшись вперед. Вот она распрямилась, и позвонки вновь исчезли. Шен видел тысячу раз такую же картину на мужских спинах, но сейчас его необъяснимо заворожил этот невинный жест. Ему хотелось, чтобы позвонки проступили еще раз, хотелось нежно провести по ним подушечками пальцев… Кстати о пальцах: Шен всмотрелся в них. Кровь больше не сочилась из-под ногтей, и кровоподтеки под ногтями потемнели. Заживает. Боль больше не дергала, и этим, Шен понимал, он обязан пьянящей силе Таис. Но также он чувствовал опасность, исходящую от нее, незримый молчаливый вызов, бунт, протест. Она была похожа этим на него самого. Это так трогало. Дурман чуть склонила голову, наливая вино в бокалы. Парень залюбовался плавным изгибом ее шеи, и только сейчас сообразил, что в шатре они одни. Кастора не было. Значит, сегодня он тут не для того, чтобы позировать... — Ты вытащила меня оттуда из жалости? — прямолинейно спросил Шен, принимая из ее рук бокал розового вина. Она прищурилась, как разъяренная кошка: — Предпочел бы остаться с ними? Могу отвести назад. О, Проклятый Бог, он еще не пил, но уже пьян. Ее дурманящая энергия в жилах Шена заставляла его быть неосторожным. Надо следить за языком. Эта чародейка оказывает ему очень большую услугу своим покровительством. — Простите меня, госпожа, — он склонил голову. — Я не то сказать хотел. — А что ты сказать хотел? — она приподняла двумя пальцами его подбородок. Абрис ее лица остро проступал в мерцающем сиянии свечей. — Говори то, что думаешь. "Ты такая красивая". — Ты такая красивая. Чей это был голос? Неужели его? Во имя всех демонов ада! Что теперь будет? Пушистые темные ресницы Таис взметнулись вверх. Шен отшатнулся и упал на колени, склонив голову прежде, чем она бы его ударила. Он знал, как наказывают воины. Знал, как издеваются солдаты. Но что с ним сделает боевой маг, не мог даже вообразить. Он вообще никогда не видел боевого мага в деле, до него лишь доходили слухи о том, какой огромный ущерб наносили они армии противника и какие кошмарные вещи творили на поле боя. Самые храбрые воины часто обращались в бегство, когда в бой вступали маги. Это всё дурман в голове. Он разрушил все "можно" и "нельзя", заставляя Шена говорить то, что он думает, а не то, что положено говорить рабу. Шен ждал боли, но боль не приходила. Медленно он приподнял голову и взглянул на нее из-за свесившихся на лицо волос. Она стояла опершись о стол, и задумчиво потягивала вино. Его она будто вовсе не видела. Так продолжалось довольно долго. Но затем она тихо произнесла: — Поднимись. Он послушно встал, всё еще ожидая наказания. Она подошла к нему вплотную и внимательно всматривалась в его лицо. Высокая, статная, она всё же уступала ему в росте, и ее макушка была на уровне его глаз. — Что он в тебе нашел?.. — пробормотала она, как бы мысля вслух. "Она имеет в виду Аргона? Почему она вспоминает его так часто? Они ведь знакомы. Неужели… — Шена озарила внезапная догадка. Он знал, что Аргон любит не только мальчиков. — Таис его любовница! Или не любовница, а возлюбленная. Но почему тогда он раньше ничего не слышал о ней и Аргон не приводил ее в Дом развлекаться? Он бы и Шена затащил в их постель (что за мысли лезут ему в голову!)". Ответ пришел сам собой: Таис презирает институт рабства и ненавидит насилие. Ей претит сама мысль находиться в Доме. Поэтому она и не приходила. А вот сам Аргон порой отлучался, возможно, он как раз ходил к ней. А сейчас, когда Аргон надолго уехал, чародейка завела роман с Кастором. И никто не осудит ее за это. Всё сходится. Или же еще одна версия: она бывшая любовница Аргона, отвергнутая возлюбленная. Тогда понятно, откуда горечь в ее словах "что он в тебе нашел?". Но… Ужас охватил Шена. "Но тогда она собирается отыграться на мне, отомстив таким образом Аргону. Всё это было не просто так. Она вытащила меня из лап наемников не из жалости. (Да и откуда взяться жалости у боевого мага?) У нее на меня свои планы". Но Таис не собиралась его мучить. Она внимательно рассматривала его с разных сторон, думая что-то про себя. Казалось, она просто изучает его, как диковинную зверушку. Зверенка, как называл его Аргон. За ней мелькнула тень. И еще одна. Забыв обо всем на свете, в том числе и правилах поведения для раба, Шен шагнул вперед мимо чародейки и тревожно спросил у темноты: "Кто там?" Что-то подсказывало ему, что Кастор не стал бы подкрадываться к ним в темноте. Зачем магу красться в собственный шатер? Чародейка начала оборачиваться в тот самый момент, когда из темноты вылетел метательный нож. Он вонзился бы ей под ключицу, но Шен, интуитивно почувствовав опасность, успел оттолкнуть Таис. В следующий момент на них выпрыгнуло сразу три воина, одетые, как северяне. Далее события развивались очень быстро. С первого нападающего просто стекла плоть. Она отваливалась кусками, медленно, но неизбежно, обнажая розоватые кости и хрящи. Воин дико завопил, стал носиться по шатру, стараясь не дать телу распасться, удерживая расползающуюся плоть, прижимая ее руками, но — тщетно. Тяжелый, приторно-сладкий дым тонкими струйками устремился к двум другим нападающим, окутал их легкой пеленой, просочился в легкие. Они выронили мечи и скорчились на земле, тела их судорожно, но совершенно бесшумно забились в предсмертной агонии. Таис явно не была приверженицей быстрой и безболезненной смерти. Она стояла в центре шатра. Высокая, прямая, как натянутая струна, широко расставив ноги и вытянув вперед руку, совершая странные движения пальцами. В ее пронзительно серых глазах сейчас клубился туман, превращая глаза в слепые белёсые белки. Но, кажется, она видела. Несчастный, на которого она более не обращала внимания, споткнулся и упал, продолжая кричать из последних сил, как безумный, катаясь по земле. Сила чародейки бурлила в жилах Шена, рвалась в бой, откликалась на зов. Сердце стучало бысто-быстро, выплескивался адреналин, и жажда убивать охватила его. Слепая животная сила — уничтожить врага, сломать хребет, стереть в порошок. Но умом парень понимал, что вряд ли он вообще может чем-то помочь Таис. Только помешать. Краем глаза Шен уловил какое-то движение справа. Еще один наемник поднимал арбалет, целясь в Таис. Кровь, разбавленная Силой, вскипела в нем и парень не раздумывая шагнул вперед и резко, наискось полоснул нападавшего ножом, который успел схватить со стола. Воин дернулся, удивленно посмотрел на него, как бы только сейчас заметив, покачнулся, но всё же успел выстрелить в чародейку. Той пары мгновений, пока он замешкался, оказалось достаточно — Таис его увидела и, обратив слепые белесые глаза в его сторону, успела выставить щит. Стрела ткнулась в прозрачное силовое поле и бессильно упала к ногам женщины. Поняв, что упустил свой единственный шанс и теперь его ждет только смерть, неудачливый воин в ужасе попятился, зажимая рану ладонью, всё ещё надеясь на чудо. Разумеется, это его не спасло. Его ничто уже не могло спасти. Он был обречен также, как тот, что, наконец, затих грудой из костей и плоти в паре шагов от них. Боевой маг вперила в него тяжелый взгляд исподлобья. Воин схватился за горло и стал хрипеть. — Кто нанял вас? Похоже, воин не мог говорить. Его охватила паника. Он пытался скосить глаза, чтобы посмотреть, что происходит с его шеей. Но там не было ничего. Шея выглядела совершенно обычной. Исступленно раздирая собственную кожу ногтями, он отчаянно пытался сделать вдох. Так же, как совсем недавно в шатре у солдат Шен. — Кто. Нанял. Тебя. Слова падали веско, как тяжелые капли раскаленного свинца на макушку заключенного. Похоже, она ослабила хватку, дав воину возможность ответить, но он только прерывисто задышал, выпучивая глаза. Одна секунда. Две секунды. Слишком долго. Ее терпение кончилось. Дурман резко отвернулась, более не обращая на него внимания. В тот же момент послышал влажный хруст ломающихся костей. Воин с неестественно вывернутой шеей рухнул наземь. Она подошла к столу и пригубила бокал вина, стоя к Шену спиной. Магия чародейки в его жилах растворилась так же резко, как и пришла. Сила перестала обжигать вены. Горячка боя тоже исчезла, будто парня опустили в ледяную воду. Остались лишь опустошение и усталость. Он чувствовал себя выжатым до дна, хотя почти не участвовал в бойне. Как же тогда себя чувствует Таис? Взгляд зацепился за куски сочащегося кровью мяса, разбросанные по полу шатра — в прохладном ночном воздухе над ними поднимался пар, остов костяка первого "везунчика" — его очищенные от плоти розоватые кости. К горлу подступила тошнота и Шен поспешно отвернулся, стараясь взять себя в руки. Таис выглядела усталой. Он смотрел на ее лицо, на длинные тонкие руки, на многочисленные тоненькие цепочки из красного золота, оплетавшие запястья. На странное кольцо на безымянном пальце. На узел растрепавшихся волос. На то, как нежно подрагивает кадык на шее, когда она пьет. Только что на его глазах за несколько секунд одна чародейка уничтожила четырех хорошо обученных и тренированных воинов. Причем уничтожила в самом буквальном смысле слова. Ранее Шен только слышал о могуществе магов, теперь же впервые увидел это сам. Он вспомнил животный ужас и свое желание бежать, неважно куда, лишь бы подальше отсюда, которое охватило его, когда Таис обратилась к Силе. И он смотрел на нее сейчас: изящная девушка, устало прикрывшая глаза, с бокалом вина в тонкой руке. Сложно было поверить, что она и то неестественное, страшное и смертельно опасное мстительное божество, что предстало перед ним несколько мгновений назад, было одним и тем же человеком. И он произнес то, что пришло ему в голову. — Чародеи, наверно, очень одиноки? Ее веки дрогнули. Она испытующе воззрилась на него, вопросительно изогнув темную бровь. Она вновь была, уже по-человечески, красива. — Люди боятся вас неспроста. Молчание. — Но ты не боишься, — утвердительно произнесла она. Он отвел взгляд и честно ответил: — Я видел слишком много чудовищ. Поймал ее задумчивый взгляд и поправился: — Нет, нет, я не хотел сказать, что считаю вас чудовищем, я просто... Она перебила его: — Магия не страшна сама по себе, Шен. Это просто Сила. Безликая, неукротимая, стихийная сила. Ураган, сметающий всё на своём пути. И мы, маги, просто умеем ей управлять. Вытягивать из источников Силы, из земли и из неба, пропускать через себя, фильтровать, а затем преломлять, в зависимости от своих нужд, и выпускать в этот мир снова. Энергия, как и, например, деньги, всегда в движении. Она не способна застаиваться. Он заинтересованно слушал ее объяснения. Парню очень шел этот наряд, черный и багровый цвета придавали его безупречным чертам лица в сочетании с черными глазами и черными волосами что-то роковое, фатальное. Про себя Таис отметила, что впервые она видит этого парня живым. С удивлением она заметила, что у него прямой и честный, открытый взгляд, искренняя, красивая и очень светлая улыбка. Ни забитая угрюмость мученика, ни стеклянный взгляд сумасшедшего, ни тяжелый, враждебный и давящий взгляд человека, потерявшего надежду, ни забитая скрытность раба не проявлялись сейчас в нем, хотя Таис замечала их раньше. Но теперь Шен, казалось, забыл обо всем и открылся. И — вот она, душа человеческая. Его настоящая суть. Таким он был до рабства, до всего ужаса, который его заставили пережить. Зачем с ним сделали всё это? Она спросит. Она еще спросит у Аргона. Таис вздохнула и продолжила: — Представь себе топор. Он темный или светлый? Топор это зло или добро? Ни то и ни другое. Топор — это просто инструмент. А уж как его использовать, каждый выбирает сам. Топором можно разрубить кандалы на своих запястьях и освободиться, топор можно всадить в спину своему врагу, и им же можно нарубить веток, чтобы развести костер и согреться. — Почему ты стала боевым магом? — внезапно задал он вопрос. — Потому что дара Целителя у меня нет. И… — она нехорошо усмехнулась. — Можешь считать это душевной склонностью. Семейной склонностью. — Склонностью убивать? — тихо произнес он, печально глядя на нее. — Сражаться! — ее глаза сверкнули непримиримым огнем. Внезапно, Шен осознал, что уже давно разговаривает с ней на равных, не употребляя обращения "госпожа" после каждой фразы, и дерзко, открыто смотрит ей в глаза, а не склоняет голову, как подобает рабу. Казалось, это ей нравится. По крайней мере возражений она не выказывала. Но он всё равно смутился. Внезапно она отвернулась. — Я устала. Ты дважды помог мне сегодня. Если бы речь шла о человеке, можно было бы даже сказать "спас жизнь". Но нам ничего не угрожало. — Они пытались убить тебя, — возмущенно воскликнул Шен, вновь не сдержавшись. — Они пытались убить себя, — она допила бокал вина и поставила его на стол. — У них не было ни малейшего шанса, Шен. Идти с мечом против мага — это самоубийство. Причем особо изощренное самоубийство. Они шли на смерть и спасти их могло лишь очень большое чудо. Чуда не случилось. Она потянулась и сладко зевнула. — Но я хочу спать. Думаю, ты тоже. И да, сегодня ты будешь спать со мной. Шен застыл на месте, раскрыв глаза так широко, как это было возможно. Аргон никогда не брал его в свою постель. Да, честно сказать, Шен и не стремился туда попасть. Он просто сворачивался на полу и спал там. Но сейчас ему казалось, что сбываются самые смелые, самые тайные его мечты. Но всё всегда не так, как кажется. В шатре не было кровати в привычном смысле этого слова, и они легли на шкурах, обнаженные, укрывшись шкурами и разноцветным вышитым покрывалом. Таис тесно прижалась к нему, закинула на него ногу и обняла, примостив голову у него на плече, и мгновенно уснула. Ее распущенные каштановые волосы щекотали его лицо, Шен вдыхал их сладостно-терпкий шафрановый запах. Он прикрыл глаза и наслаждался дивным ощущением меха на голом теле и касанием кожи к чужой бархатной коже. Эти новые, чарующие ощущения и близость женщины, такой близкой, но такой далекой, пьянила его не хуже вина или магического дурного тумана. Шен лежал и улыбался темноте ночи, боясь шевельнуться и потревожить спящую чародейку. Он был так счастлив, как никогда еще не был раньше. Засыпая, он мысленно сказал "спасибо" Фласу и Рябому за то, что они с ним делали, и Аргону за то, что пленил его, и другу своему Корсу за то, что так неудачно уговорил его бежать, и Кастору за то, что заметил раба за его красоту и решил его нарисовать. Цепочка событий должна была сложиться именно так. Всё было правильно. Ведь сложись хоть что-то иначе, то сейчас Шен не чувствовал бы это необъяснимое, острое, трепещущее, но все-таки счастье.

*** (с) Стихи Насти Романьковой (http://hero-in.livejournal.com/195196.html)