Дом Солнца

Его разбудили пинком, как собаку. Шен даже не удивился, приняв это как должное, только плотнее сжался в клубочек. — Наша зверушка вернулась, смотрите-ка! — и, придвинувшись близко к Шену и подняв его за подбородок, Рябой нараспев произнес. — Флас подготовил тебе сюрпри-и-из. Тут только Шен заметил необычную деревянную конструкцию, о которую чуть не споткнулся прошлой ночью. — Специально для тебя притащили. Нравится подарок, а, девка? Шен с застывшим выражением лица смотрел на новое орудие пытки. Это было похоже на козлы с креплениями для рук и ног. — Ну как тебе, девка? Мечтаешь там оказаться, а? Окажешься-окажешься. И потечешь. Нехороший смешок. Остекленевший взгляд Шена. Полог откинулся и в шатер вошел воин, которого Шен раньше не видел. Статный, темноволосый, прекрасно сложенный, с мужественными чертами лица. В нем был как будто магнит, мужчина притягивал взгляд. — Мовеон, — Рябой с уважением поклонился. — Что привлекло знаменитого лучника и победителя ежегодных состязаний в этот скромный шатер? — Ходят слухи, что здесь раб, доступный для всех. Этот, полагаю, — — мужчина указал на Шена. Его негромкий вкрадчивый голос проникал в самое существо, околдовывал, завораживал. Почему-то хотелось ему подчиняться. Шен поймал себя на том, что не отводит от вошедшего глаз, и быстро опустил голову. За такое рабов наказывают, но сейчас, кажется, никто не заметил оплошности Шена. Это легко объяснялось — Рябой, Флас и еще пара наемников, что завтракали в шатре, также зачарованно глазели на гостя. И Шен понял — перед ним был Кот. Племя Котов было немногочисленным. Испокон веков они жили обособленно высоко в своих горах на Южном полуострове. В свою общину чужаков не пускали, спускались с гор редко и только по делу, впрочем, торговали Коты охотно и со всеми желающими, вне зависимости от веры и национальности заезжих купцов. Коты отличались вспыльчивостью, корыстолюбием и изворотливостью, но также — не раз воспетой менестрелями нечеловеческой ловкостью, скоростью реакции и меткостью, что делало их отличными разведчиками, стрелками и просто незаменимыми воинами. Чувства патриотизма, впрочем, у Котов отсутствовало, как и некоторые моральные качества, и в армию они шли исключительно в качестве наемников. Кроме всего прочего, Коты обладали аномально высокой для человека концентрацией ферромонов, и молва сделала из них почти суккубов. Проще говоря, из-за природного запаха Кота — мускусного, чуть терпкого — людей из этого племени хотели все, вне зависимости от пола самого Кота и желающего его человека. Это создавало особую субординацию в общении с представителями данного племени: Коты имели неофициальную, но осязаемую и подавляюще сильную власть над людьми, подчиняя их с помощью их же похоти. И сейчас Кот был здесь. Он остановился над Шеном, губы его дрогнули в довольной улыбке. — А ты неплох, парень. Рыжий раскрыл было рот, чтобы сообщить, что раба следует звать девкой, но почему-то промолчал. Он тоже не мог отвести глаз от Мовеона. А Кот смотрел только на Шена. Раб, подвластный всем его желаниям, что может быть лучше? — Уйдите, — небрежно бросил он остальным. Спокойный негромкий голос был мягким, но люди воспринимали его как приказ. Наемники поворчали, но подчинились. С Котами не спорят. Мовеон был невысок, но тонок станом и светел лицом. Курчавые темные волосы, нос с горбинкой, поджарое жилистое тело выдавало в нем горца. Он улыбался, но темные глаза смотрели оценивающе, зло. Шен взглянул на Кота снизу вверх. Горячие пальцы коснулись его подбодродка, и Шен вздрогнул, будто его пронзило током. Щекотно. Ласково. Нежно. Теплые волны одна за другой накрывали парня с головой, пока Мовеон гладил подушечками пальцев его лицо. Мягко провел по губам, очертил челюсть, скользнул вдоль скул, коснулся бровей. Сердце Шена билось часто-часто, как пойманная птичка. Что-то в этом человеке притягивало его, будто неумолимый магнит. Этому невозможно противится, хотелось встать перед ним на колени и молить, чтобы он не отводил взгляд, не отвернулся. (Впрочем, Шен и так стоял в данный момент на коленях.) Хотелось сделать ради Кота что-то прекрасное, невозможное — что угодно, даже во вред себе. "Власть Кота тоже напоминает дурман, — мелькнуло в сознании Шена. — Но дурман иного рода. Сладостный дурман желания, упоение собственным унижением". Впервые Шену не было тягостно находиться на коленях, напротив, всё казалось так правильно и естественно. Он хотел ВСЕГДА стоять на коленях перед Котом. Лучник присел рядом, прочитав в глазах Шена чувства, обуревавшие его. Это не было сюрпризом, он привык видеть эти чувства на лицах людей. Губы Шена мягкие, нежные, терзать будет их одно удовольствие. Когда Мовеон укусил парня в шею, оказалось, что голос у парня тоже приятный. Шен не мог сопротивляться. Ему и не хотелось. Прикосновения этого человека плавили кости. Впервые в жизни Шену хотелось отдаться, доверить себя кому-нибудь, и будь что будет. — Тебе нравится это? — глухо бросил лучник, пальцами зарываясь в волосы Шена, и потянув на себя. Тот не ответил, прерывисто выдохнул, принужденно подавшись вперед. Мовеон дернул сильнее, запрокидывая голову раба, нависнув над ним, слыша в ответ его прерывистое дыхание и — кажется, показалось… или нет — легкое прикосновение? Не показалось. Шен толкнулся навстречу еще раз, увереннее, потерся о бедро Кота. — Предлагаешь себя? — голос звучал грубо и Шен сжался, замерев. Не такого он ожидал. Но кто, собственно, обещал ему, что всё пойдет так, как хочет он? Шен впервые в жизни домогался мужчину сам. Мало того, впервые он так отчетливо желал мужчину и открыто это демонстрировал. Это он-то, свободолюбивый и гордый. Видел бы это Аргон… Дальше падать, казалось, было некуда. Мовеон коротко хохотнул и впился в парня, что распластался под ним, до крови кусая его губы, творя какой-то дикий ритуал. Шен дернулся и всхлипнул, наслаждаясь "лаской" — почему-то ей хотелось наслаждаться. В следующую минуту он робко развел бедра, прося о большем. Кота происходящее откровенно развлекало. Еле удерживаясь от того, чтобы вновь рассмеяться — шлюха шлюхой и оказалась — он запустил ладонь в густые вьющиеся волосы Шена, одновременно плотно стиснув пальцами его сосок. Чувствуя, как парень выгибается под ним, сжал еще сильнее — Шен зажмурился и тихо, умоляюще застонал. Покатал, постепенно ослабевая нажим, и долго, почти ласково касаясь подушечками пальцев, языком играясь со вторым, и — вновь стиснул, медленно выкручивая, безжалостно оттягивая. Крик Шена перерос в долгий стон. Влажная головка его члена упиралась в живот Кота. Тот ее полностью игнорировал. Шен не мог сопротивляться этому человеку. Всё его упорство куда-то исчезло. Напротив, отчаянно желалось выполнять все прихоти Кота, отдаваться ему, подчиняться ему. От него так маняще пахло: мускусно-тягуче и неотразимо, запах невозможно было описать. Он не имел аналогов с чем-то еще. Причудливая игра ферромонов в высокой концентрации. Шен был пьян. Он льнул к Коту и просил Богиню лишь об одном, только бы тому не надоело с ним развлекаться. Ведь Шен очень постарается и будет послушным, самым лучшим, самым покорным и беспрекословным рабом. Только не уходи, странник, не уходи! Тем временем Кот развлекался. Если щипать раба за соски, тот болезненно стонет, но возбуждается от этого больше. Похоже, даже не понимая этого, вот умора! Если нежно лизать их — прерывисто дышит и вздрагивает от щекотки. Если целовать у тазовых косточек, похоже, ему тоже щекотно, так дергается. А ниже опускаться пока не буду, пусть пострадает. Пусть просит. Мовеон внезапно, повинуясь дьявольской идее, пришедшей ему на ум, крепко сжал соски Шена и требовательно потянул вверх. Парень сначала выгнулся, раскрыл глаза, не понимая, что это за новая пытка и чего от него хотят, и Мовеон требовательно потянул Шена к деревянной конструкции, заставляя идти за собой. На полпути передумал, бросил: — На колени. Жди, — и выскользнул из шатра. Шен покорно опустился на колени, с тревогой провожая взглядом Кота. Внутри угнездился страх, что он не вернется. Но Кот вернулся уже через пару минут. В руках его было две пышных охапки огонь-травы*. Шена охватило странное волнение и сладко потянуло в паху. В детстве он часто ловил рыбу в реке, и порой обстрекал этой травой ноги. После укусов этой травы кожу жгло и она нещадно чесалась пару дней, но была безвредна и не оставляла следов. Шен робко взглянул на Кота. С его возвращением возбуждение вновь захлестнуло парня. Кот подошел не спеша, с ленцой, с удовольствием отмечая эмоции, что отражались на лице Шена: ожидание боли, предвкушение, страх, нетерпение, и возбуждение, перелестывающее всё остальное. Мовеон собрался оправдать каждую из этих эмоций. Мягко, слегка разминаясь, он хлестнул огонь-травой Шену по груди. В первую секунду было совсем не больно, но уже в следующую минуту грудь будто окатило огнем, кипятком. Шен задохнулся, но боль уже отступала. На смену ей пришел зуд, становившийся всё невыносимее. Не удержавшись, Шен потер место удара, мысленно застонав. Он вспомнил, что чем больше чешешь ужаленное травой место, тем сильнее становится зуд — в этом коварное свойство огонь-травы. Кот многобещающе прищурился и занес руку вновь. * аналог крапивы, но в несколько раз ядреней, а не то, что написано в Википедии.