Роза и крест

Звон разбитой чашки показался измученной девушке оглушительным. Она невольно прижала руки к ушам… точнее сказать, одну, правую руку, болезненно сморщившись при попытке поднять левую. Несколько великоватая, явно с чужого плеча рубаха съехала с одного плеча, но до этого Лиз уже не было дела. Он сказал, что обязан вернуть ее к жизни? Она и так жива, и все обязательства отменяются. Ей ничего не нужно от этого ужасного человека, и она ни на минуту более не останется в этом доме. На поднятый шум быстрым шагом приковыляла Беттина. Должно быть, она находилась поблизости, и женщину смутил подозрительный звон. Экономка поспела как раз вовремя, когда Лиз, спустив ноги с кровати, собрала оставшиеся силы и, оттолкнувшись от кровати, поднялась. Но растянутые недавней пыткой конечности отказывались повиноваться и подогнулись. Со стоном девушка рухнула на колени. — Что ты делаешь? — запыхавшаяся Беттина перехватила Лиз поперек тела. — Христос с тобой, деточка, что же ты творишь? Ты погубишь себя! Она помогла девушке подняться и сделать один-единственный, но такой трудный шаг до кровати. Лиз обессиленно опустилась на нее и прикрыла глаза: кружилась голова. Прилив сил, вызванный возмущением, закончился так же внезапно, как и начался. С горьким осознанием: не получится. Она не в состоянии ни уйти, ни даже уползти на четвереньках из этого дома. Она вновь пленница, полностью зависящая от своего надзирателя. — Как тебя зовут? — спросила женщина, поправляя подушку и помогая Лиз откинуться на нее. Мягкая и невесомая, словно наполненная лебяжьим пухом; казалось, в ней можно утонуть. — Элизабет, — девушка устроилась поудобнее. — Но все зовут… звали меня Лиз. — А я — Беттина Труоре, — женщина расправила одеяло, собираясь укрыть им гостью, как заботливая хозяйка. Хотя… инквизитор говорил, что это его дом. Лиз невольно вздрогнула, затем с надеждой перевела взгляд на пожилую женщину. Может… — Не зашиблась? — та тем временем осмотрела руки и колени подопечной, затем облегченно вздохнула. — Бог миловал… — Скажите, синьора Беттина… — робко, с тайной надеждой начала Лиз. Беттина засмеялась так, что живот ее заколыхался. — Синьора… скажешь тоже. Я всего лишь верная служанка нашего господина. Лиз тяжело выдохнула. Вот так. Чудес не бывает, и Господь отчего-то разгневался на нее и не слышит больше. — Так значит, этот дом принадлежит… — уныло начала она. — Его преосвященству, — согласно кивнула Беттина и, присев рядом на краешек кровати, разгладила на коленях фартук, — отцу Пабло, да будет милостив к нему Всевышний, как он того и заслуживает. Лиз не смогла сдержать легкой иронической улыбки. Если бы небо было к ее мучителю справедливо… — А ты, кажется, не веришь, — нахмурилась тем временем Беттина, собираясь уже было встать и пройти в чулан за метлой и совком. — Стыдно, деточка, ведь именно заботами святого отца ты еще жива. Он так переживал, когда ты слегла. Девушка нахмурилась, отвернулась. Язык так и чесался сказать, что именно из-за «благодетеля» она едва не отдала Богу душу. — В первую ночь, когда тебя трепала лихорадка, он несколько раз заходил справиться о твоем самочувствии, — продолжала Беттина. — Отыскал где-то остатки твоей настойки, которой ты малютку Глорию пользовала, и наверняка молился о твоем спасении. — Столь же усердно, как и тогда, что отправил меня на костер! — не выдержала наконец Лиз. Голос от возмущения стал пронзительным. — Что? — экономка сначала не поверила своим ушам и, ахнув, закрыла рот ладонью. — Да быть такого не может! — Еще как может, — горько усмехнулась Лиз, обессиленно согнувшись и осторожно потрогав травмированное плечо. — Я тоже не верила, пока его милостью едва не покинула этот мир. Наш добрый святой отец обвинил меня в колдовстве и осудил на казнь. — Как же тебе удалось выжить? — женщина совсем позабыла, куда собиралась идти, и вновь подошла к изголовью кровати, нервно комкая передник. — Не помню, — Лиз печально вздохнула, задумчиво провела пальцем по изогнутой спинке. — Он говорил про какое-то чудо… Настоящим чудом было бы мне сегодня не проснуться! Девушка всхлипнула, вытерев рукавом лицо. Беттина озадаченно молчала. Святого отца за то недолгое время, что служила у него, она успела узнать как строгого, но справедливого хозяина. В столь вопиющую жестокость упорно не верилось… но кто-то ведь довел бедняжку до такого ужасного состояния. — Господь милостив, дитя мое, — подойдя ближе, она осторожно погладила Лиз по плечу. — И утерянное он вернет тебе сторицей. А святой отец… должно быть, произошла ужасная ошибка. И он наверняка сожалеет о ней. Девушка вытерла глаза, но слезы продолжали катиться. Стоило лишь вспомнить всё… всех, кого ей случилось потерять, ее любимых питомцев, любовь окружающих, доверяющих ей и приходящих за помощью, как становилось еще больнее. Как, ну как все это может вернуться? И как теперь жить дальше? — Нет, синь… Беттина, — она всхлипнула еще раз. — Не вернется. Есть вещи, которые нельзя вернуть. Я потеряла все… все! Зачем, зачем я только осталась? — Чш-ш, тише, деточка, — женщина вновь присела рядом и осторожно обняла девушку за здоровое плечо, привлекая к груди. — Не плачь. Господь мудр и часто посылает нам испытание перед тем, как вознаградить нас. И пути его неисповедимы. И не держи зла на святого отца. Ему выпала нелегкая ноша, как и всем, кому суждено быть пастырями Господними. Но он позаботится, чтобы ты поскорее поправилась. Что же будет дальше, неведомо никому, кроме Бога, — Беттина взглянула на потолок. Лиз шумно вздохнула и затихла. Спорить не хотелось, хотя в слова собеседницы она не слишком поверила. Просто устала, слишком уж полон потрясений был сегодняшний день… да и ему предшествующие тоже. Затуманенный взор скользнул по стене, затем упал на широкий рукав рубашки. Девушка вздронула, глаза испуганно распахнулись. — Это… это тоже его? — она указала на рубаху, в которую была одета. Беттина облегченно засмеялась. — Нет, конечно, нет, дурочка. Твое платье совсем порвалось, и мне пришлось отдать тебе свою рубаху. Нет, нет, не надо, — поспешила она перехватить руку смущенной Лиз, — я ее и не надевала, считай. Пусть это будет маленький подарок птенчику, попавшему под мое крыло. — Спасибо, Беттина, — Лиз вяло улыбнулась — Спасибо за все. — Не за что, Лиззи, — экономка ласково пригладила растрепавшиеся кудри. — Ладно, пойду я, надо еще прибрать здесь, да об обеде для святого отца и тебя распорядиться, — и не слушая возражений Лиз о том, что ей совершенно не хочется есть, скрылась за дверью. Девушка вздохнула и осторожно улеглась. Благодарение Господу, на свете еще не перевелись добрые люди. Инквизитора она к таким, конечно, отнести не могла, но на нем ведь мир клином не сошелся? И в черной пелене туч, что заволокли ее небо, как бы сама Лиз ни противилась признать это, промелькнул тоненький лучик света.