***
Последующие несколько дней Лиз почти не покидала комнаты, в душе страшась, что от хозяина дома ее не укроют и не защитят никакие двери. Что он в любой момент может явиться и потребовать объяснения сорвавшимся с языка словам. Но нет, справиться о ее самочувствии зашла лишь встревоженная экономка, и девушка слукавила, что сильно разболелась голова — просто мочи нет поднять ее с подушки. — Вот же оказия! — огорченно вздохнула та, поправляя подушку и помогая Лиз устроиться удобнее; та даже ощутила укол совести от такой заботы. — Солнце, окаянное, так и печет, а ты, деточка, совсем не бережешься. Ну вот что теперь с тобой делать? Да ладно бы ты, молодая да глупая, но уж святой отец… Беттина поспешно умолкла, зажав рот ладонью, сообразив, что сказала что-то не то. — А что с ним? — сорвалось с губ Лиз прежде, чем она успела одернуть себя. — Да так… — Беттина неопределенно махнула рукой, явно не желая говорить. Отошла вглубь комнаты, завозилась в шкафу, доставая оттуда чистую скатерть. — Все за работой да за молитвой, и когда только спит? И в чем душа держится? Думается мне, такой заботы не только голова — и сердце не выдержит. По правде говоря, старая служанка оговорилась не случайно — не раз видела она, как хозяин, оторвавшись от чтения или иного занятия, ожесточенно трет ладонью висок. Но всякий раз упорно отмалчивался, да и она не смела лезть с расспросами. И теперь искренняя тревога Лиззи была ей приятна. Может, уразумела наконец, глупая, что преподобный отец не желает ей зла? — Люди сказывают, у тебя от всякой хвори снадобье припасено, — устало потерев поясницу, Беттина выпрямилась и взглянула на девушку. И добродушно усмехнулась. — Врут поди? — Врут, — согласно кивнула та. — Но от головной боли точно найдется. Вот только, — бывшая лекарка потупила взгляд, водя пальцем по покрывалу, — не из чего мне теперь его изготовить. — Так разве ж то беда, — экономка уперла кулак в широченную талию. — Ты только скажи, чего и сколько надобно. Отвернувшись, девушка начала перебирать листы. Больше для виду — травы, необходимые для самого простого отвара от головной боли, она помнила наизусть. И, оторвавшись от рукописи, перечислила их служанке. — И что, даже масло коровье для микстуры твоей надобно? — немного недоверчиво переспросила та, несколько ошарашенная количеством перечисленного. Как бы все упомнить да не забыть дорогой? — Нет. Его и несколько трав, это… — Лиз смущенно опустила глаза, — для натирания. Для вашей спины. Девушка хотела было добавить, что это снадобье — лишь малое, чем может она отблагодарить Беттину за явленную доброту. Не успела: та сгребла ее в столь крепкие объятья, что Лиз ненароком усомнилась — не потребуется ли то натирание и ей самой? — Солнышко ж ты мое ясное! Достану, все как есть достану, — проговорила экономка, наконец отпуская Лиз и выпрямляясь. Та неожиданно нахмурилась, вспомнив кое-что, почти позабытое и весьма неприятное. — Беттина, — осторожно начала она и, когда экономка повернулась, продолжила, медленно, аккуратно подбирая слова: — Его преосвященство, он… осудил меня тогда за ведовство, как раз за… — Ты боишься нового навета? — тут же догадалась Беттина. И всплеснула руками в возмущении. — Бог с тобой, деточка. Он же сам передал мне ту настойку, которой ты племяшку мою пользовала. И Мартине позволил сестренку двоюродную в помощь взять, когда она захворала… как раз тебе компания будет, — весело подмигнула она оробевшей от такого множества вестей Лиз. — Да если хочешь, я хоть сегодня спрошу у святого отца разрешения сварить тебе этот несчастный отвар. Уверена, он не откажет. — Нет, — поспешно вмешалась Лиз. — Не надо… не надо тревожить его преподобие. И вам, тетушка Беттина, не стоит утруждаться. Я и сама могу сделать такую малость. Ну, пожалуйста… Девушка сделала самое умоляющее выражение лица, видя, что Беттина нахмурилась и уже готова возразить. Но, поразмыслив и, видимо, придя к выводу, что сидеть в четырех стенах также не лучшее занятие, согласно кивнула. — Так и быть, — заявила она. — Но только уж, изволь, в моем присутствии, чтобы беды не было. Лиз нисколько не возражала. Более того, была даже рада обществу словоохотливой экономки, в присутствии которой она забывала бояться даже грозного хозяина.***
Подошла к концу неделя добровольного заточения, и наконец Беттина с радостной улыбкой сообщила, что добыла все необходимое для изготовления снадобий. — Только вот с маслом незадача, — поведала она с легкой озабоченностью. — Синьора Ринуо… приболела и не появляется в городе, а ярмарка будет только к концу седьмицы — то есть назавтра. Да и спина у меня поутихла малость, потерпит, — в знак подтверждения Беттина гулко хлопнула себя по пояснице. Лиз улыбнулась. — Ну, завтра так завтра, — согласилась она. — Но уж отваром давай займемся сегодня, — с напускной суровостью проворчала Беттина. — Пока совсем не зачахла в четырех стенах. Если, конечно, ты вновь не захворала, — и она с легкой тревогой покосилась на Лиз. Та ответила ей легкой улыбкой, поднимаясь с ложа. Девушке и самой давно опостылели праздность и бездействие — и лишь страх встретиться с недавним мучителем держал ее взаперти. Приготовление снадобья заняло совсем немного времени, и под строгим взглядом Беттины Лиз послушно выпила полную чашку бледно-зеленого, пахнущего дягилем отвара. Остальное экономка забрала, чтобы снести в прохладный погреб, для лучшего хранения. — Так, значит, по чашке три раза в день? — переспросила она, остановившись в коридоре и оглянувшись на Лиз. Та вернулась в комнату и с чувством приятной усталости откинулась на кровать. — Да… детям по половине чашки, а мужчинам — по две, — машинально уточнила она, потом смешалась и покраснела. Беттина беззлобно усмехнулась, покачала головой и аккуратно прикрыла дверь, придерживая горшок свободной рукой. Она запомнит наставление, будьте уверены… хотя глупышке не стоило так таиться. Доброе слово и кошке приятно, и святой отец в данном случае не исключение.***
На следующее же утро спозаранок Беттина принесла с ярмарки обещанное масло — целую кринку, чтобы хватило и на натирание, и на стряпню. Вот только разделить его по разным посудинам не успела, да и Лиз передать тоже. И поручила это Бьянке, кузине кухарки Мартины (та на днях слегла с лихорадкой), передав ей горшочек. Сама же, торопливо перекрестившись на витражное изображение Мадонны в оконном стекле, поспешила к двери. Юная Бьянка, привлекательная и чуть легкомысленная светло-русая девушка четырнадцати лет от роду, оказалась неплохой кухаркой, но была от природы не слишком сообразительна, а порой ленива. И рассудила, что будет проще, если лекарка, о которой была наслышана от кузины, сама отделит нужное ей количество масла, а оставшееся она спокойно применит по назначению. С этой мыслью девушка неспешным грациозным шагом направилась к лестнице, когда в дверь негромко постучали. Покрепче прижав к себе горшочек, Бьянка поспешила открыть дверь — и с легким недоумением уставилась на женщину, стоящую на пороге. Отец Пабло, безусловно, узнал бы ее, хоть и облачена смуглая незнакомка была на этот раз в более светлое одеяние с капюшоном, закрывающим почти все лицо. Бьянка женщину не знала и, естественно, поинтересовалась ее личностью. — Кармела Мути, — представилась та церемонно, склоняя голову, так что капюшон полностью скрывал ее черные глаза. — Верная слуга синьоры де Арси к господину инквизитору. Могу я его видеть? — А… его преосвященства нет дома. Что ему передать? — немного растерялась юная повариха. Как нарочно, и старшей, более опытной Беттины нет поблизости, и не у кого спросить, как поступать в таком случае. Пускать ли в дом незнакомку… пусть даже и представившуюся слугой знатного семейства? Рената, видя замешательство девушки, снисходительно улыбнулась. Она сразу поняла, что та не знает ее ни в лицо, ни по имени, а значит, ее задача существенно упрощается. Главное — не вводить в подозрение еще больше эту наивную селянку. Зорким взглядом из-под капюшона женщина окинула пустынный коридор. Никого, кто мог бы узнать или запомнить ее. А это значит, действовать надо сейчас. — Прошу прощения, что в такой неурочный час, — Рената сунула руку за пазуху, проверяя местоположение принесенного. Затем подняла взгляд на Бьянку и улыбнулась. — Моя госпожа прислала нарочного, что проливные дожди размыли дорогу, и она, к величайшему своему сожалению, задерживается. — Ваша правда, — согласно кивнула Бьянка и переложила горшочек, оказавшийся довольно увесистым, из руки в руку. — Господь милостив, ниспослав нам солнечные деньки. И так ярмарка задержалась на целую неделю. Еще немного, и пришлось бы голодать. — Должно быть, вы как раз с нее? — предположила Рената. Бьянка смущенно кивнула, не в силах опровергнуть столь лестное предположение — девушка была не столь расторопна, как ее кузина, и Беттина частенько ругала ее за это. — И что же вам посчастливилось приобрести? — Масло. Целую кринку всего за десяток лир, — радостно поделилась Бьянка. — Должно быть, вы славно умеете торговаться, — польстила ей Рената. — Это масло для его преосвященства? — она кивнула на горшочек, что девушка держала в руках. — Нет, для лекарки, — мотнула головой та. — Для каких-то натираний. Беттина велела передать его ей. — Мне тоже нужно кое-что передать, — женщина порылась в поясном кошеле под накидкой. — Только не ей, а его преосвященству. Моя госпожа, в подтверждение своего раскаяния и на пользу в исцелении Элизабет, просила передать ему вот это, — и вложила в руки девушки пухлый кошелек. Бьянка растерянно моргнула. Такого количества денег в своей недолгой жизни ей видеть еще не приходилось. Нужно поскорее передать их, хотя бы отнести в покои синьора инквизитора, не дай бог, недосчитаются чего. — Благодарю вас, синьорина, — Рената церемонно поклонилась, отступая назад. — Не смею вас больше тревожить, храни Господь вашу добрую душу. И отошла в сторону, направляясь к выходу. Бьянка бегло глянула в ее сторону, но не стала провожать непрошенную гостью. Лишь дождалась, пока за той хлопнет дверь, и поспешила наверх. Заглянув в комнату, в которой жила Лиз, обнаружила, что той тоже нет на месте, пристроила горшочек у входа и поспешила в другое крыло, где, насколько она помнила, и проживал святой отец. Девушка и не заметила, как смуглая незнакомка, уже выйдя, неслышно приотворила дверь и внимательно наблюдала за ее передвижениями. А, дождавшись, пока Бьянка скроется из виду, подобрала длинные юбки, быстрым шагом направившись вверх по лестнице. Осторожно приоткрыла дверь и скользнула внутрь, не проходя, впрочем, слишком глубоко. Склонилась на миг над горшочком, а затем такой же неслышной и невидимой тенью выбралась во двор. Возившийся на клумбе садовник, подняв голову, скользнул по ее фигуре равнодушным взглядом, затем снова принялся за работу. На воровку незнакомка была не похожа, остальное не слишком его волновало.