***
Путь до места действительно оказался недолгим. Грязь на дорогах немного просохла, позволяя передвигаться быстрым шагом, а немногочисленные прохожие опасливо сторонились молчаливой процессии, не рискуя приближаться, лишь издали приветствуя ее почтительными поклонами. Священник не отвечал на них, не замечая никого и ничего вокруг. Немного оживился отец Пабло, лишь проходя мимо дома, недавно отданного ему на постоянное проживание. И причиной тому стало значительное изменение его обличия. Садовник, немало напуганный требовательностью и гневным тоном нового господина, постарался на славу. Даже можно сказать, перестарался: избавив сад от заполонивших его сорняков и укротив буйство растений, он не пощадил и укрывавшего кованую изгородь покрывала из вьющихся роз, даже сейчас, на исходе лета украшенного тугими бутонами, а кое-где — и распустившимися благоухающими цветами всевозможных оттенков. Теперь же на месте своеобразной живой изгороди остались лишь куцые обкромсанные стебли, редко-редко где с вьющейся веточкой. Лишенная же укрытия изгородь гордо демонстрировала металлические перекладины и опорные столбы, чем-то похожие на кресты, острыми концами нацеленные прямо в низко нависшее серо-желтоватое брюхо неба, грозя проткнуть его и вызвать новый разряд дождя. И никаких цветов. Нигде. Несколько непривычно, но… в общем-то правильно. Отец Пабло удовлетворенно хмыкнул. Да будет так! Ничего лишнего, лишь крест, связующий воедино небо и землю. Плотская же красота суть пепел и прах. Ей не место ни в его душе, ни в его обители.***
Подбодренный такими мыслями, отец Пабло довольно быстро добрался до места. Сопровождающий его стражник после очередного поворота с замусоренной улочки неожиданно остановился и с поклоном указал куда-то в сторону. Жилище так называемой ведьмы встретило двоих прибывших гнетущей тишиной и запустением. Изначально выстроенная на некотором отдалении от прочих домов глинобитная лачуга располагалась под кривоватой ивой, наполовину скрытая от мира поникшими ветвями, на которых уже понемногу начали желтеть и жухнуть листья. Открытая площадка перед домиком, некогда, видимо, поросшая травой, сейчас представляла собой лишь утоптанное множеством ног и усеянное то тут, то там всевозможными обломками грязное месиво. Передвигаться по которому можно было лишь не спеша и с опаской, рискуя поскользнуться или запнуться обо что-то. Следуя за своим провожатым, отец Пабло внимательным взглядом изучал попадавшиеся на его пути предметы, но все они выглядели вполне заурядно и обыкновенно. Ничто в них не выдавало странного занятия их хозяйки. Никаких странных чувств, как священник ни прислушивался к себе, тоже не возникало. С виду совершенно обычный дом, обветшавший и заброшенный. Увлеченный своими мыслями, отец Пабло не заметил, как приблизился к хижине. Обоняния коснулся легкий неприятный запах, но источник его на глаза не попался. «Должно быть, находится в самом доме», — рассудил про себя инквизитор и решительно шагнул внутрь. Но и обстановка дома Лиз, точнее, то, что осталось от нее после разгрома, учиненного, скорее всего, разгневанными соседями, ничем особым не отличалась. Разве что полумраком: маленькое слуховое окошко пропускало совсем немного света. Пол был усеян старой соломой, разнесенной ногами прежних посетителей по углам. Перевернутое ложе, представляющее собой ветхий распотрошенный матрац, опрокинутый комод и обломки ящиков возле него, потухший закопченный очаг и осколки глиняных посудин… И маленькое медное распятье в переднем углу над ворохом смятых, местами обугленных бумажных листов. Последняя находка заинтересовала инквизитора более всего. Ему приходилось слышать о том, что колдуны пользуются распятьем для своих изуверских целей, и даже молитву способны прочесть в исковерканном виде, дабы причинить неизбежный вред. Но это… непохоже, чтобы его как-то сдвигали с места для участия в нечестивых ритуалах. Отец Пабло даже коснулся распятия рукой, чуть отодвинув. За освященным предметом стена была заметно светлее и чище. Наклонившись, священник поднял один из листов, поцелее и почище, подошел поближе к окошку и близоруко прищурился. Неровные латинские буквицы складывались в знакомое с детства повествование о явлении святой Мадонне ангела с благой вестью. На другом же листке, видимо, был записан какой-то рецепт: священник прочел названия некоторых трав. — Собери это все, — коротко приказал он приблизившемуся стражнику, кивком указывая на кипу оставшихся бумаг. Тот, мгновение поколебавшись: мрачная атмосфера разрушения действовала ему на нервы, — повиновался. Священник же еще раз оглядел замусоренный пол, на этот раз примечая среди обыкновенной соломы незнакомые ему листья. И тут судьбе было угодно подвергнуть его волю и выдержку еще одному испытанию. В темном углу отец Пабло заметил один уцелевший стеклянный сосуд, напоминающий бутылку с темной настойкой. Подняв с пола сосуд, священник взял его в руки, присматриваясь… и, вздрогнув, едва не уронил. В темной жидкости, на свету отливавшей золотистым цветом, было заключено… нечто, напоминающее извивающуюся многоножку. Существо, которого не было и не может быть в природе. Крепче сжав в руке сосуд, инквизитор подошел ближе к свету. Но и он не развеял окончательно сомнений. Странная находка могла иметь и растительное происхождение, например, корень какого-то растения, но… тоже слишком причудливое и невероятное. Таких корней он еще ни разу не видел и сомневался, что увидит вновь. Чтобы удостовериться в этом, отец Пабло подозвал к себе стражника. И когда тот приблизился, удерживая обеими руками кипу найденных листов (которых в хижине оказалось на удивление много), продемонстрировал ему находку. Страж, нервно дернувшись, едва не выронил свою ношу. — Что это? — сурово, словно именно его спутнику принадлежало странное нечто, спросил отец Пабло. — Не имею чести знать, ваше преосвященство, — пролепетал тот. Затем, пересиливая себя, присмотрелся. — Похоже на корешок, и на червяка. А на самом деле — шут его разберет! — Понятно, — священник сунул в руки стражнику сосуд. — Возьмешь еще и это. На досуге разберемся. Тот попытался было воспротивиться, бормоча что-то о наложенном проклятье. На что инквизитор напомнил малодушному помощнику, что не далее как минутой назад он сам держал эту чертовщину в руках, и ничего не случилось. Да и вообще, Господь защитит своих верных от злокозненного колдовства. Стражнику слова эти показались не слишком убедительными, однако ослушаться он не решился.***
Обойдя еще раз единственную комнатушку и заглянув в чулан (разглядеть в котором даже при зажженной лучине ничего не удалось, кроме все тех же разбитых склянок и паутины), отец Пабло двинулся в сторону выхода. Нагруженный стражник семенил за ним, стараясь не уронить ничего из порученного ему. Слишком увлеченный этим занятием, он едва не уткнулся в спину своего спутника, внезапно остановившегося, едва перешагнув порог. И только после этого ощутил неприятный запах, замеченный ими ранее, еще до входа в лачугу. Казалось, за время пребывания в ней он стал еще сильнее. На этот раз источник зловония был обнаружен достаточно быстро. Сделав несколько шагов в сторону угла домишки и заглянув за него, отец Пабло увидел нечто, похожее на кусок медвежьей шкуры, лежащей на земле. Лишь внимательно присмотревшись, он распознал в неподвижном существе зарубленную собаку. Шерсть ее слиплась от крови грязными лохмотьями, а в зубах можно было рассмотреть окровавленный лоскут. Четвероногий страж домика не отступил без боя, пусть это и стоило ему жизни. Покачав головой, отец Пабло сделал шаг в сторону и совсем недалеко от погибшего пса разглядел еще одно, меньшего размера тельце. Должно быть, пресловутая черная кошка, о которой говорила ему толстуха скотница. Священник какое-то время созерцал неподвижное, навеки замершее тельце, на котором его внимательный взор не заметил крови. Нечистый дух? Как-то уж слишком легко удалось найти на него управу. К тому же инквизитор (хотя по долгу службы и полагалось вроде бы как) не слишком верил в одержимость животных. Спору нет, дьявол хитер и может использовать разное обличие, однако предпочитает искушать детей Божьих, а не неразумных тварей. — Как это произошло? — резко спросил отец Пабло у своего провожатого, слегка касаясь вытянутым носком туфли черной шерсти. — Во время взятия под стражу ведьмы, ваше преосвященство, — тут же живо отозвался тот. Должно быть, сам лично был свидетелем этого. — Пес, конечно, тут же кинулся на защиту хозяйки, как оно и положено собаке. И успел кое-кого потрепать, прежде чем удалось его остановить. Кошка же пыталась улизнуть, но Карло сцапал ее за шкирку. Эта тварь прокусила ему руку, ваше преосвященство, но не стала убегать. Вцепилась мне в ногу, не хуже пса, ей-Богу, а потом чуть не оставила без глаза, — виновато улыбнувшись, стражник коснулся длинной, плохо зажившей глубокой царапины через все лицо. — Чертова тварь… — Вот оно что… — задумчиво проговорил священник, о чем-то размышляя. Затем стремительно обернулся. — А пострадавшие… — Уже поправились, ваше преосвященство, — поспешно доложил стражник. — Кроме Карло. У него загноилась ладонь, и пришлось ее отнять. — Легко отделались, — вполголоса пробормотал инквизитор, уже не слушая дальнейшую болтовню стражника. Странное поведение кошки действительно было подозрительным, однако… если бы она была демоном, как болтают, наверное, одной рукой дело бы не ограничилось. Чуткий слух выделил в потоке слов что-то о странной дружбе животных, которым более пристало бы враждовать, и их преданности хозяйке. И судьбе, разделенной вместе с нею, от рук горожан. — Более чем звери, — негромко заключил отец Пабло, и стражник удивленно воззрился на него, не понимая, кого именно тот имел в виду. Но предпочел предположить, что подозрительных питомцев колдуньи, и угодливо закивал. Однако следующее распоряжение привело его уже в откровенное замешательство. — Закопай их, — развернувшись на каблуках, распорядился инквизитор. И добавил негромко: — Это место и так осквернено. Наш долг позаботиться об его очищении. И стремительно зашагал прочь, не дожидаясь ответа. Стражник проводил его взглядом, гадая, стоит ли догонять. Но, рассудив, что отец инквизитор и сам найдет дорогу до пыточного застенка, огляделся в поисках чего-либо, могущего заменить лопату. Лучше задержаться здесь, чем рисковать вернуться, не выполнив приказания.