Приманка для вампира

С порванной судьбой, как с порванным крылом, ты мотыльком на свет летишь со вздохом боли. Тебе крыло бы залатать… из музыки, иглой серебрянной. Для струн души соткать целебные слова любви и обещанье воли… (Взято с просторов интернета) POV Адама. Первое, что приходит на ум, когда я просыпаюсь на своем неожиданном ложе, это мысль, что я не чувствую больше Тома. От нее я сразу сажусь, сонно хлопая глазами и столь же беспорядочно хлопая крыльями. Смотрю несколько секунд на них в легком изумлении - отчего-то израненное собакой крыло так и не зажило. Висит изодранной тряпочкой и причиняет тупую боль. Вспоминаю про способ своего приземления и решаюсь попробовать. От усердия закрываю глаза и мысленно желаю, чтобы крылья исчезли. Тут же приходит странное чувство - легкий холод и покалывание на спине, точно колят тупой иглой. Аж мурашки по всему телу. Открываю глаза и бросаю косой взгляд в сторону, тихо вскрикиваю от радости. Крылья исчезли! Будто и не было никогда. Лишь странное ощущение на спине - точно твоя кожа уплотнилась вдвое. Вскакиваю на ноги, оглядываюсь. Я в лесу, достаточно густом и старом. Раны мои все зажили, точно их никогда и не было, а вот желудок сводит от голода, и еще от страха, что я потеряю след Томми... Что не найду своего врага Элдеста, что не смогу отомстить! Мне некогда раздумывать над тем, почему я больше не чувствую блондина и я просто иду туда, куда вело меня с такой силой еще час назад. В город. В один определенный дом. Дом, где они были вместе... Выхожу из леса минут через двадцать. Иду по каменистой дороге, не замечая, как камни царапают зажившие во время сна ступни. Солнце печет зверски, и от этого по всему телу жуткая слабость и дрожь. Я бы назвал это ознобом, но человеческая память пока не дает этого сделать - как можно дрожать от холода на таком солнцепеке? Этого просто быть не может! Однако, я дрожу. Иду, обняв себя руками, и в тонкой маечке ощущаю себя голым и беззащитным под обжигающими лучами. Город напоминает мой собственный с аккуратными домиками и такими же аккуратными садиками перед ними, с пустыми улицами и немногочисленными машинами, с трогательными уютными кафе. Неожиданно приходит в голову дикая мысль - а я ведь теперь и в кафе наверное не смогу посидеть, есть-то мне там нечего! Интересно, а спиртное мне будет приятно или теперь приятна должна быть только кровь? Желудок предательски сжимается от голода, а я неожиданно фыркаю от смеха, представив на минуту, как заваливаюсь вон в ту розовенькую "У Лилли" и прошу литр охлажденной крови. Черт, а ведь есть и вправду жутко хочется. Просто нестерпимо! Дохожу, наконец, до дома Элдеста. Большой дом и, разумеется, пустой. Брожу внутри, от злости пиная подвернувшиеся стулья. Они с блондином ушли. И я полностью виноват, что упустил их - поспать решил! Конечно, самое время! И плевать на убитых родителей, на оставленный навеки дом - главное, твою мать, я выспался! Хватаюсь в ярости за край стола и с неожиданной легкостью отрываю его от пола, швыряю об стену. Наслаждаюсь грохотом и разлетающимися щепками. Вот бы Элдеста этого так швырнуть! Чтобы кровь по всей комнате! С удивлением отмечаю про себя, что подумал именно об Элдесте, а не о Томми. Странно... Блондин ведь меня убил собственными руками, обратил и безжалостно бросил! И сейчас сбежал, возможно ощущая мое приближение. Как там говорил Элдест? Намекал, что Томми влюбился в меня? Говорил, что блондин долгое время следил за мной? Пришли вдруг тщательно отгоняемые воспоминания о наших с ним "свиданиях", когда я пропадал в библиотеке или в институте, а он незримо присутствовал рядом. Смотрел наверное... Разглядывал. Даже к моему изголовью ночью приходил! И не укусил... Почему? Почему он не укусил, если давно меня выбрал? Если был так голоден, как, наверное, сейчас голоден я? Ведь укусил он только тогда, когда я запер его в библиотеке, желая увидеть. Увидел... А он, получается, не смог удержаться, да и наверное, как сдержаться, если "еда" сама лезет к тебе, закрывается с тобой наедине? А потом вспомнились наши объятия. И ласки... Я даже замер посреди комнаты, закрыв глаза от внезапных и таких ярких воспоминаний. Господи, зачем я об этом думаю? О его красивых карих глазах? О его нежной бледной коже? О тонких сильных руках, что доставили какое-то запредельное удовольствие, что ласкали страстно и жарко, как ничьи до этого не ласкали... И зачем только Элдест рассказал мне про любовь этого Томми? Это сильно тревожило меня, отвлекало, не давало в полной мере сосредоточиться на мести. А я должен думать только о мести! Это теперь моя цель. Побродив еще пару минут по дому я останавливаюсь у окна. Закрываю глаза, мысленно пытаясь отследить Томми. Ничего. Пусто... Как будто какой-то связывающий нас канал отключили. Прервали трансляцию. Пытаюсь перестроиться на Элдеста. Его темная сущность мгновенно вырастает перед глазами, и я от неожиданности отшатываюсь от окна. Почти вижу его - он летит высоко на лесом, сжимая что-то тяжелое в руках. Что у него, я не могу понять, но зато чувствую, как важна для Старейшего вампира его ноша. Элдест сосредоточен и, кажется, зол, а еще он нацелен на дальнюю дорогу. Я вдруг подскакиваю на месте от этого открытия - получается, я тут стою, а он увеличивает между нами расстояние! А вдруг я не смогу его "чувствовать"? Вдруг потеряю? Испуганно шарахаюсь обратно к окну и по-человечески задираю голову в небо, словно я могу его там увидеть, словно нас не разделяют десятки километров полета. Смотрю в небо, синее, чистое, позолоченное огнем солнца - смотрю пристально, жадно, и не знаю, что же хочу в нем увидеть. Может, своих родителей, которые обязательно должны после смерти поселиться там, где светло и тепло? Может, бога, который видит сейчас меня и обязательно простит все мои поступки, которые я собираюсь совершить в ближайшем будущем? Может, хочу увидеть в отражении стекла себя самого - мальчика, веснушчатого и доброго, душу которого еще не искромсали без спроса существа с "той стороны"? Нет, вижу я вовсе не это. Вижу я Элдеста, который вовсю работает мощными крыльями бурого цвета - вижу более четко, словно я с ним рядом. Он летит огромной птицей над густым лесом, а в руках у него бессознательный, связанный по рукам Томми. Его лицо спокойное и белое, глаза с длинными ресницами плотно закрыты, а руки жестко скручены за спиной скотчем. Он беспомощно склонил голову к мощному плечу Элдеста, ветер треплет его длинную белокурую челку, играется с ней, кидает ее Элдесту в лицо. А тот улыбается, глядя на беспомощного хрупкого вампира, и смотрит с нежностью... Видение столь четкое и раздирающе нервирующее, что я сжимаю до хруста челюсти. Отлетаю за раз от окна и со злостью пинаю очередной стул. Потом вцепляюсь в старый комод и со всей дури швыряю его через всю комнату. Утешения это не приносит и я начинаю крушить все подряд. Почему-то в сердце поднимается что-то подозрительно похожее на ревность. Какого хрена этот сучий сын Элдест связывает и утаскивает куда-то моего Том... моего врага? Издевается что ли надо мной? Я же найду их обоих - потрачу всю мою бесконечную или какую там жизнь, но все равно из-под земли их достану! Наконец, успокаиваюсь. Мне надо следовать за ними и немедленно, но я так голоден, что кроме еды ни о чем не могу думать. Пытаюсь не обращать внимание на красные круги перед глазами и залезаю в холодильник Элдеста. Не знаю, что я там надеюсь увидеть, кефир или кусок колбасы, но нахожу я лишь пиво. Кривлюсь, но все же присасываюсь к коричневатой жидкости. Делаю пару глотков, отмечая, что вроде ничего ее изменилось, и пиво на меня действует как и раньше. И есть хочется еще сильнее. Лазаю по ящикам, но в них пусто. Вдруг что-то ощущаю. Странное, неясное... Словно рядом меня ожидает нечто невероятно приятное. Что-то привлекательное и жизненно важное. Я даже, словно собака, нюхаю носом воздух, пытаясь понять, что меня так манит и зовет. Иду на этот зов. Дохожу до комнаты с закрытой дверью, которую не сразу заметил. Дергаю за ручку двери, а она оказывается неожиданно запертой. Но меня уже не остановить. Зов звучит так ярко, манит так сладостно, что я, не долго думая, ударяю плечом в эту самую дверь. Потом еще раз и еще. Пока не выбиваю. Влетаю туда, едва не кувырнувшись о порожек, и... Натыкаюсь взглядом на испуганного, привязанного к кровати парня. Явно немалого роста, крепкого телосложения, он связан, как баран на заклание - по рукам и ногам. Рот заклеен скотчем, а с лица смотрят огромные умоляющие глаза. И лишь сделав шаг к несчастному страдальцу я вижу красный след укуса на его шее. Инфецированный. Вампир. Такой же, как я... Или еще нет? Наверное нет, раз Элдест держит его здесь. Его пища? Похоже на то... Бедняга парень. И я, повинуясь честному порыву жалости, бросаюсь к нему. Пока развязываю его ноги внезапно чувствую, как голова идет кругом от запаха крови из его ран. Подсаживаюсь ближе и принимаюсь развязывать его руки. Они тоже кровоточат и мой желудок прямо-таки болит от голода. Пытаясь не смотреть на его окровавленную шею и грудь я помогаю ему сесть. Он трясущимися руками отлепляет от своего рта скотч. Я наклоняюсь к нему, собираясь помочь подняться с кровати, как вдруг... Он кричит страшно. Выкидывает изо всех сил руки вперед, сталкивая меня с кровати. Сам соскакивает с другой стороны и, бешено вытаращив глаза, орет: - Не подходи ко мне, тварь! Ты тоже такой же? Только подойди и я убью... Он не договаривает, бросается вдруг к маленькому столику, что стоит неподалеку, и хватает его, выставив ножки перед собой. Они, эти ножки, такие короткие, что я не сдерживаю нервной ухмылки. Он так смешно смотрится с этим "смертоносным оружием"! Псих какой-то. Я ему помогаю, а он меня тварью называет! Делаю шаг к нему, предостерегающе выставляю руки перед собой. Говорю: - Парень, я же тебе помогаю! Я тебе не собираюсь ничего плохого делать! Он кидается от меня к окну и орет: - Да, я вижу. Ты со своими желтыми глазами и клыками во рту совсем ничего мне не собираешься делать! Тот, большой и черный, с изуродованным лицом тоже мне не собирался ничего плохого делать? Держал меня здесь несколько дней! Кусал уже два раза! Я что, похож на теленка, которому кровь можно пустить? Не подходи ко мне, чертова тварь! Я не дамся просто так! О каких желтых глазах речь? Клыки... Да, я забыл про них. Трогаю кончиком языка один клычок, потом по-детски залазаю пальцем - гладкие и острые, не очень длинные. Он смотрит на меня и орет, а кровь из его пораненной шеи начинает бежать еще быстрее. Я прямо глаз отвести не могу от этого красивого алого цвета. Зов его становится просто приказывающим, а голод - невыносимым. Я смотрю, не моргая, распахнув ресницы. Я трясусь, как в лихорадке, и облизываюсь, а его глаза почти вылезают из орбит от страха. Я непроизвольно делаю шаг к нему, а он вдруг швыряет столик в окно, вдребезги разбивая стекла, и выпрыгивает следом... Я молниеносно сигаю за ним - не раздумывая, не медля - но не успеваю перехватить. Этаж всего лишь первый, но он, бедняга, приземляется слишком неудачно - ранит ногу и напарывается на выбитое им самим стекло. Но он жив и, увидев меня, пытается уползти. А я уже больше не вижу ничего, не слышу, не чувствую, кроме зова его отравленной Элдестом крови. Склоняюсь над ним и с легкостью сминаю его сопротивление. Желудок уже вопит от голода, и я даже начинаю постанывать от удовольствия, когда его кровь из прокушенной шеи начинает наполнять мой рот. Я, кажется, даже неприлично чавкаю и пачкаю свою челку в красном. Мое тело наполняется восхитительной энергией - точно я заново рождаюсь, прямо сейчас и здесь. А дальше... - Замри, дьявольское отродье! Над моей головой раздается холодный и полный ярости голос. Я дергаюсь от неожиданности и выплываю из затянувшего меня удовольствия. Выпускаю свою жертву, гляжу в остановившиеся глаза, и вдруг осознаю, что я только что сделал. Пугаюсь безжизненного тела у моих колен и ползу в сторону. Смотрю, как зачарованный, на обмягшее, обескровленное тело парня и совсем не обращаю внимания на дуло у своего виска. - Замри на месте, тварь, иначе я тебе башку разнесу! Я послушно замираю. Хлопаю расстерянно глазами и закусываю дрожащую, испачканную в чужой крови губу. Что я натворил? Парень-то молодой совсем был, лет двадцать пять, не больше, а я его убил... Что же я теперь за существо такое? Я теперь буду убивать людей, чтобы есть? Я буду убивать не по своей воле? Ведь я не хотел ему зла, я... Есть хотел. Я превратился в животное? В страшного и сильного хищника... У которого, однако, все же есть враги. Замираю на земле на коленях. Поднимаю голову с приставленным к виску дулом. Сквозь растрепанную челку пытаюсь разглядеть своего врага. Это мужчина. Рослый, лет сорока, с загорелым лицом и явно преждевременной сединой. Смотрит на меня с холодной ненавистью, держа твердою рукой длинноствольное ружье. Некоторое время разглядывает мое лицо и тихо шепчет себе под нос: - Господи, совсем ребенок... Чертовы твари! Однако вдавливает мне дуло в висок сильнее, так, что я невольно жмурюсь от боли. Приказывает вернувшимся яростным тоном: - Ты один или есть еще твари? Отвечай быстрее! И пихает меня ружьем. Я начинаю по-немногу приходить в себя. Смотрю на него во все глаза и понимаю, что передо мной непростой прохожий. Он вдруг звереет, аж глаза кровью наливаются, и орет во всю глотку: - Что ты на меня пялишься своими зенками? Отвечай на вопрос, выродок, иначе я пристрелю тебя, и поверь, после этих пуль ты не воскреснешь! Охотник. Передо мной настоящий охотник. Как мой погибший отец... Спрашиваю, совершенно забыв о его вопросе: - Вы охотник, настоящий? У меня папа был охотником... Он погиб недавно. Вы меня убьете? И смотрю несчастными глазами. Он чуть ослабевает свой напор и уже не с такой силой вжимает металл мне в голову. Медлит с ответом, но потом с прежней яростью сжимает челюсти: - Убью. Я слежу за этим домом уже пару недель. Так вышло, что мой дом напротив. А ты, видимо, совсем обнаглел и страх потерял, раз нападаешь уже посреди белого дня, да еще и не особо скрываясь! Или ты не один здесь? Тут еще есть вампиры? Отвечай мне, черт возьми! И он, не дождавшись ответа, выстреливает в воздух прямо у моего уха, явно желая поторопить меня. Я моментально глохну, но зато его это действие заставляет меня позабыть о собственном любопытстве и начать тараторить: - Нет, я один! Но это сейчас. Это не я тут всех убивал, это другой вампир. Это его дом и это он удерживал и пил кровь этого парня. А я... я не знаю, почему укусил его. Точнее, я знаю, но... Я был очень голоден, а он выпрыгнул из окна и поранился до крови. И я не смог удержаться от укуса... Со мной такое впервые! Я замолкаю и смотрю на него виновато. Видимо, что-то в моих распахнутых глазах трогает его, и он медлит, не стреляет. Играет желваками на скулах и спрашивает: - Сколько лет тебе? Ну... сколько было, когда ты умер? - Восемнадцать. Шмыгаю носом и не знаю, как еще оттянуть момент моей повторной и окончательной смерти. Ведь ясно, что он меня не отпустит, не пощадит. Сообщаю быстро, глотая слова: - Я сам ищу этого урода, что жил в этом доме. Он убил моих родителей-охотников, а второй, его дружок, укусил меня, а потом и вовсе обратил. Если вы меня отпустите... - Нет! Он говорит твердо и делает от меня шаг. Берет на прицел мою голову. Я сглатываю и начинаю по-настоящему задыхаться. Чудно! Я столько раз за последние часы был перед лицом смерти, что наверное, пора бы привыкнуть и перестать трястись от страха. Но я не могу. Я хочу жить и боюсь умирать... Он продолжает, словно оправдывается: - Мне жаль, что ты попал в такую беду. Это и вправду трагедия. Но ты теперь такой же, как они. И ты уже умеешь убивать! Значит, ты будешь убивать и дальше - просто инстинкты возьмут свое. Прости, парень... Я понимаю, что он все говорит правильно и верно. Он хороший, а я плохой. Он заслуживает жизни, ну а я, неудачник, смерти. Но еще он прав в другом. Мои инстинкты владеют теперь над моим разумом. Все происходит одновременно. Он приставляет ружье к плечу, чтобы хорошенько прицелиться мне в голову. А я, точно распрямленная пружина, срываюсь с места и влетаю в него всем телом, вцепляюсь в ружье. Он стреляет почти одновременно с моим броском и промахивается. Пытается выдернуть ружье из моих рук, дергает сильно на себя, и мы валимся на землю. Катимся, перетягивая друг у друга оружие. Разумеется, я сильнее, и за какие-то пару минут вырываю его у охотника. Вырываю и отбрасываю далеко в сторону, хватаю его руки и пригвождаю к земле, оседлав при этом охотника сверху. Наклоняюсь к нему, а он, не в силах видеть свою смерть так близко, закрывает глаза и отворачивает голову. Непреднамеренно подставляет свою шею. Я секунду смотрю на синюю венку, в которой бежит сладкая красная энергия его жизни, наклоняюсь и... Шепчу ему на ухо: - Ты прав, я как зверь - одни инстинкты! Так вот, звери не убивают просто так, убивают лишь, чтобы питаться. Так вышло, что я сыт и твоя жизнь мне не нужна. Я отпущу тебя, а ты передай там своим, что не все мы убиваем для развлечения. Я разжимаю свои руки, вдавливающие его в землю, встаю на ноги. Иду к ружью. Он неверяще смотрит мне вслед, все также лежа на земле. Пинаю оружие и спрашиваю: - Ты сказал, что можешь меня убить по-настоящему. Что там? Какие-то особенные пули? Оборачиваюсь, так как он молчит. Не хочет рассказывать? Ну да, правильно. Врагу рассказывать про собственное оружие, наверное, как минимум, странно. Подхожу к нему, наклоняюсь и цапаю за волосы, притягиваю и пристально смотрю золотыми глазами. Встряхиваю и слегка перехватываю горло - этого хватает, чтобы он начал говорить: - Ты, я смотрю, отчаянный малый! Особенно для того, кого обратили так недавно. Хочешь про пули знать? - Хочу. - Может, я не захочу тебе рассказать? Нарушишь обещание и убьешь меня? Я делаю вид, что раздумываю, и он невольно бледнеет. И я решаю сказать правду: - Ты упустил жестокого и древнего вампира, который жил здесь и питался людьми. Он уже очень далеко и обоснуется где-то в другом месте, а потом начнет заново убивать. Но убивает он не всегда ради пропитания, как я сумел убедиться на примере своих родителей! Так вот, этим ружьем я убью его и отомщу за свою семью. А ты, считай, очистишь совесть от того, что упустил его. Хорошее же предложение, не считаешь? Так что в этом ружье особенного? Охотник хранит тяжелое молчание и оценивающе рассматривает на меня. Не знаю, что он там видит, но неожиданно опускает голову и негромко рассказывает: - Странно, что тебе твои же не рассказали. Все вампиры боятся подобного оружия и все о нем знают. В ружье - серебрянные, освященные в церкви пули. Освященные тайным и сложным ритуалом. Этими пулями можно убить вампира и он не сможет больше воскреснуть. Я киваю и беру ружье в руки. Ухожу, даже не оборачиваясь, и слышу вслед: - Убей его. Сделай это! Но знай, если я тебя снова встречу, то все равно сделаю все, чтобы тебя уничтожить. Ты - зверь, а я - охотник. И уничтожение одного общего врага ничего не меняет. Я молчу. Что я могу сказать? Он прав. Дохожу уже до калитки, когда вновь слышу: - Я передам твое описание другим охотникам, а также то, что вас в этом районе было двое. На вас натравят всех, кто есть в округе. Вас поймают и жестоко убьют! Я медленно разворачиваюсь к нему лицом. Какой храбрый, блин! Я его отпускаю живым и невредимым, а он описывает мне мою погибель! Ладно. Проглотим. Улыбаюсь, обнажив изящные белые клыки, и нахально подмигиваю ему: - Спасибо, ты очень добр! Но я не собираюсь в ближайшее время умирать! Умрет мой враг! Он и... А я останусь. Никому раньше я не причинял зла - жил, как все, и был, как все. Но раз случилось все это со мной, значит, я это заслужил, ну или так было нужно там, над облаками. Чудно, правда? Вот живешь ты тихонько - ходишь в школу, потом в институт, готовишься к профессии, читаешь книги запоем, мечтаешь о любви, о сексе, переживаешь о веснушках и непокорных волосах, а потом раз, и у тебя больше ничего нет! Ни дома, ни семьи, ни будущего, для которого учился и готовился. Ни единого друга и человека, рядом с которым можно заснуть спокойно. Ничего из привычной жизни. Но зато есть крылья за спиной! Я поднимаю посветлевшие до лазури глаза к небу, думаю о себе там, высоко, и за спиной сразу же раскрываются огромные черные крылья. Хлопок по воздуху, и я уже над землей. Вижу, как охотник сломя голову несется куда-то, но меня через минуту здесь уже не будет. Что же, я снова их ищу. Любовников, бегущих от меня. Но теперь, с этим ружьем, у меня против них двоих реально есть шанс!