Приманка для вампира

Оставь свои книги, пойдём убивать, Как алые розы, жизни срывать! Забудь свои корни, теперь ты вампир, Тебе покориться должен весь мир. Что за раздумья, что за печаль? Жертве оставь людскую мораль! Как богу, дано нам лишь одним Смерть людям нести самим. Ты хочешь знать, кто мы такие? Охотники, хищники, убийцы ночные. У тебя есть вечность, чтоб всё узнать, Но сейчас, моё творенье, пойдём убивать! (Взято с просторов интернета) POV Адама. Когда появляется Элдест, взмыленный от утреннего полета, я сижу на полу, поджав голые ноги и прижавшись всем телом к сидящему рядом Томми. Моя голова удерживается его рукой, а пальцы ласково и нежно перебирают мои спутанные пряди. Его губы все еще договаривают страшное обещание мне помочь. С условием. Он хочет исчезнуть вместе со мной. Он хочет исчезнуть вместе со мной? Зачем? Неужели и вправду так любит? Нет. Он говорит так, чтобы успокоить, отвлечь меня. Чтобы я просто позволил ему сделать с собой то, что ему захочется. Томми еще договаривает эту лживую фразу, а я смотрю на появившегося на пороге Древнейшего. Его лицо некоторое время ничего не выражает. Он просто оглядывает нас, голого меня и полуголого Томми, свившихся в один клубок на полу. Потом делает шаг. Назад. Кривит губы, как будто ему вдруг в рот попадает что-то нестерпимо горькое, что-то, что хочется выплюнуть немедленно. Его начинает трясти, а глаза суживаются в две сочащиеся ядом и кровью полоски. Он даже не сразу начинает говорить, а лишь спустя пару долгих минут, в течение которых я равнодушно разглядываю его, а Томми подо мной начинает нервно возиться. Элдест не говорит, он шипит, как гадюка, которую сильно и зло напугали: - Так вот, Томми, как ты готовишься к нашему с тобой разговору? Вот как ты ему мстишь? Трахая его, а потом лаская? Ты... дрянь. Ты врал мне! Я чувствую, как Томми слегка сжимает мои плечи, словно говоря мне, что все будет хорошо и что он справится. Выпускает меня из объятий и поднимается на ноги. Я же остаюсь связанным сидеть на полу. Чего он меня утешает? Мне все равно. Мне все равно, что со мной будет. Смотрю в глаза Элдеста и слышу напряженный голос блондина над головой: - Я врал тебе? Когда это? Может, когда говорил, что хочу, чтобы он жил? Что хочу, чтобы он был рядом? Элдест смотрит на меня, смотрит прямо мне в глаза, и я вижу в них с трудом сдерживаемое желание разорвать меня на куски. Трясется от ненависти весь: - Ты говорил, что хочешь отомстить за его насилие над тобой! Ты сказал, что разберешься с ним и мы поговорим... Неожиданно он замолкает и с шумом втягивает воздух. Переводит взгляд на Томми, который по-прежнему стоит за моей спиной. Тихо и зло продолжает: - Так это все ложь была? От начала и до конца? Ты и не думал говорить о чувствах. Ты и не думал возвращаться ко мне? Тебе нужен был лишь он... Он сбежал, а ты решил вернуть его моими руками? Надо мной подозрительная тишина, и я еле сдерживаюсь, чтобы не задрать голову от охватившего меня любопытства. Все же я неисправим! Решил умереть, неважно от чьей руки, желательно побыстрее и не слишком мучительно, но сижу тут и с интересом слушаю разборки двух моих врагов. - Отвечай мне! Элдест орет так, что на шее вздуваются жилы. Делает шаг ближе и повторяет дрожащим голосом: - Отвечай, Томми! Иначе выбью из тебя ответ силой. Томми невольно придвигается ко мне. Чувствую, как его голые ноги касаются моей спины. Как он жмется ко мне, словно набираясь храбрости. И я вдруг понимаю... Мы не уйдем отсюда живыми. Мы, как две угодившие в ловушку мыши. Пусть и летучие... И нам не справиться с огромным, сытым , сильным "котом", который убьет нас играючи, без особых усилий и сожалений. Ну, меня-то уж точно без сожалений. Разве я не этого хотел? Не смерти? Душа кричит - этого! А вот тело... Я вдруг ощущаю свое тело - ощущаю остро и по-новому. Ощущаю силу и его совершенство. Ощущаю мягкость светлой кожи в рыжих веснушках, которые я так ненавидел. Широкие сильные плечи, сейчас слегка опущенные из-за скрученных за спиной рук. Гибкую спину и крепкие бедра, что горят еще от пальцев Томми, от его поцелуев. Длинные стройные ноги, которым бы бежать во весь опор по зеленой траве и спорить в скорости с ветром, а не лежать тут, побито подобранными и грязными от пыльного пола. Ощущаю свое лицо, пылающее от недавней насильной любви, от полного покорения другому человеку и от небывало сладкого томления в паху, еще не отпустившего в полной мере. Мое тело хочет жить. Мое тело хочет любить. Мое тело способно справиться с любым врагом. Если я захочу... Сквозь это неожиданное откровение пробивается тихий и измученный голос Томми. Он думает, что мы обречены. - Ладно... Скрывать и в самом деле бессмысленно. Значит, ты хочешь знать? Элдест кивает и все так же сверлит лицо Томми над моей головой. Тогда блондин продолжает: - Хорошо. Я расскажу с самого начала. Тебе, возможно, даже будет интересно узнать кое-что новое. Томми вымученно вздыхает и отходит от меня. Заторможенно натягивает трусы и следом джинсы. Направляется к старому креслу и садится. Его бесконечно усталые глаза на некоторое время останавливаются на мне, теперь оставшимся под их перекрестными взглядами посреди комнаты. Он смотрит мне в лицо - шарит взглядом по волосам, по скулам, по губам - но упрямо не смотрит в глаза. Боится? Или не хочет мне чего-то показать? Или просто не может на меня смотреть, после того, что сделал со мной? Я не понимаю, но почему-то сильно желаю, чтобы он все же посмотрел. Именно в глаза. Именно сейчас. Он не смотрит. Обращается к Элдесту, негромко выговаривая слова и прикрыв темно-карие глаза длинными ресницами: - Когда ты ушел, я чуть не чокнулся от горя. От того, что не знал, где ты, что с тобой. Сначала я просто тебя ждал, в твоем этом роскошном доме, на твоих пышных перинах. Ждал днем и ночью, пытаясь настроиться на тебя и предугадать твое появление. Но ты не появился. Слуги ничего не знали, смотрели на меня, как на приблудную шлюху и даже белье перестали менять, убираться в моей комнате. Шушукались за спиной. И тогда я ушел. Ушел на улицы. Стал искать тебя там. Вернулся в картежный дом, просто чтобы было где коротать свои страшно тоскливые ночи. Я ужасно тосковал по тебе, Элдест! Не пил кровь, не спал, не мог перестать вспоминать тебя и твои ласки. И однажды я решил, что тебя убили охотники! Ведь ты же не мог просто так исчезнуть? Ты же так "любил" меня, да, милый? Его слово "любил" сочится таким ядом, что я невольно перевожу взгляд на Элдеста. Наслаждаюсь его перекошенным от вины и расстерянности лицом и понимаю неожиданно, что жутко сочувствую Томми. Он сейчас выглядит таким ранимым и слабым, таким истончившимся от горя и слез, что от обиды за него мне хочется прямо сейчас вскочить и перегрызть глотку Древнейшему изменнику. Однако, Томми продолжает: - И вот в ярости на смертных людей я бросаюсь мстить. Не знаю, что тогда на меня нашло, но я за ночь разорвал глотки десятку человек... Кусал и плакал от бессилия и злости. А утром рыдал и рвал на себе волосы от того, что сотворил. Именно в ту ночь я понял, что меня будут искать и свои, и охотники, и возможно полиция города. Я ведь не прятался, когда убивал - шел по вечерним улицам и не скрывал крови на лице, не прятал клыков и красных глаз. Мне не простили бы эту резню. И я исчез. Уехал из Лондона. Путешествовал по Европе, а потом нашел себе маленький уютный дом. Где смог бы зализать свои раны. Где однажды встретил... Адама. Я вздрагиваю всем телом от тона, каким он произносит мое имя. Замираю под их схлестнувшимися на мне взглядами и неожиданно осознаю, что сижу перед ними совершенно обнаженный и беспомощный - да, решайте мою судьбу, вы же такие древние, такие опытные, такие... Почему-то просится слово "несчастные", но совсем не его я хотел! Сижу, гордо вскинув голову и вызывающе прищурив глаза. Теперь я не хочу смотреть на Томми. Почему-то боюсь того, что он расскажет далее. Боюсь. Но любопытство мое чертово все же сильнее. И он продолжает: - Я был сильно голоден в те дни и сначала просто выбрал его в качестве пищи. Уж слишком это было удобно. Он постоянно ходил один, задерживался допоздна в библиотеке, а еще гулял в лесу. Ну, просто подарок судьбы для такого, как я. Я следил за ним, мгновенно прятался, когда он вдруг что-то чувствовал. А он чувствовал! Да, Адам? Все же он заставляет посмотреть на себя. Его глаза сейчас горят, как звезды, точно он вспоминает что-то чудесное, что-то прекрасное в своей жизни. А я с трудом разлепляю губы: - Да... Чувствовал. И думал, что сошел с ума. Он вдруг улыбается, так нежно и искренне. Ему, оказывается, безумно идет улыбка... Отвечает мне: - У тебя потрясающая интуиция! Я раз десять чуть шею не сломал, когда приходилось скрываться от твоей этой чувствительности и выпрыгивать в окно. Он снова улыбается и смотрит прямо мне в глаза, и я, как зачарованный, рассказываю правду: - Я как-то раз даже увидел твое крыло, исчезнувшее в открытом окне. Решил, что все - моя песенка спета, и я, наконец, дочитался фэнтази. Поставил себе диагноз шизофрении и... успокоился. Да вот только потом заловил тебя в библиотеке... Я слегка краснею и потупливаю взор. Воспоминания наплывают мощные и бередящие души. Как он сильно тогда мне понравился! Как я выгибался, лежа на полу, навстречу его ласкам. Как радовался, что уж теперь я точно не один. Он словно читает все эти эмоции с моего смущенного лица. Смотрит своими темно-карими глазами на меня, сидящего перед ним, и даже, кажется, думает о том же вечере. А потом он вспоминает об Элдесте. Тихом и молчащем. Стоящим огромным недвижимым изваянием все там же, в дверях. И продолжает, обращаясь опять к бывшему любовнику: - Не знаю, почему не укусил его сразу. Не знаю, почему откладывал и всячески тянул. Ведь я почти с ног валился от голода, но смотрел на него, такого светлого, красивого, доброго, но отвергнутого завистливыми одногодками, и не мог причинить ему вред. А потом он меня вынудил. Я даже глаза закрываю, когда понимаю, о чем он. Закусываю с силой губу и стараюсь не закричать. Просто слушаю. - Он запер меня в библиотеке. В комнате, где не было окна, из которой мне просто некуда было бежать. Он затеял со мной игру, не понимая, что с инстинктами зверя никому не совладать. Вот и я не совладал. Увидел его, такого близкого, теплого, с горящими глазами и розовыми щеками, такого привлекательного и сильного, и... Я только в себя пришел, когда сидел на нем и, давясь, пил его кровь. Мой голод оказался сильнее моих проснувшихся чувств к нему. Я проиграл своему голоду. И причинил вред любимому существу. Он тяжело замолкает. А меня бьет дрожь. Прямо-таки подбрасывает на месте. Я опускаю голову - втягиваю ее в плечи, пряча лицо под черными прядями челки. Зажмуриваюсь и чувствую, как пол плывет подо мной. И я знаю, что он собирается сказать до того, как он это произносит: - И я принял решение, что не дам ему умереть. Что дам ему испить своей крови и сделаю бессмертным вампиром. А дальше Томми снова обращается ко мне: - Я знаю, что ты все равно ненавидишь меня. Как бы то ни было, я тебя убил, и тебе, наверное, не особо важны мои причины и мои инстинкты. Но я хочу, чтобы ты знал кое-что! Ты воскресил мою любовь к жизни. Ты отогрел мою душу. Ты оживил меня после Элдеста. Ты вернул мне смысл всего существования, ты вернул мне меня самого... Я люблю тебя, Адам. И прости меня за все. За то, что такая неправильная, странная у нас с тобой получилась любовь. Его слова точно прикосновения к моей коже - они теплые, они покалывают слегка, точно иголочками, они что-то странное творят со мной. Я смотрю на него из-под свесившейся на глаза челки и... задыхаюсь от нежности в его взгляде. Он вроде бы сидит на месте, все также положив изящные руки на ручки кресла, но мне чудится, что он рядом - гладит меня по плечам, по волосам и лицу. Мне даже чудится, что губы мои слегка горят и краснеют, будто от его поцелуя. Иллюзию разбивает низкий скрежечащий голос Древнейшего: - Любишь его, значит... Ты и не думал всерьез о наших отношениях? Томми нервно улыбается: - О каких отношениях, милый? Ты чуть не убил меня своим исчезновением! Ты мог бы сказать, что я надоел тебе, что ты влюбился в другого, что... Да что угодно, Элдест! Но ты оставил меня мучиться в неведении, а это незаслуженно жестоко. Может, хоть сейчас раскроешь секрет твоего отсутствия? Любопытно все же знать! И Томми вызывающе смотрит на огромного вампира. Постукивает пальцами по подлокотникам кресла от нетерпения и не сводит взгляда с зеленых злых глаз. Тот, наконец, медленно цедит: - Я ушел из-за... Мне стало скучно. У меня длительные отношения вообще скуку вызывают. Вызывали... Да и дом тот, и город надоел до чертиков. Я и раньше так срывался! Слуги, видимо, просто не захотели тебе говорить... Не знаю, почему ты им так не приглянулся. Но... Томми, это было давно! Я кое-что успел понять о себе! Последние слова он почти выкрикивает. Но Томми, кажется, не слышит. Сидит, закрыв лицо руками. Лишь грудь тяжело и прерывисто вздымается. А я вот злюсь. По-настоящему. Сильно. Гляжу с ненавистью в изуродованное лицо и ловлю себя на желании сделать это лицо еще отвратнее. Чтобы всю сущность его отражало. Шиплю ему с пола: - Что же ты понял о себе, Древнейший? Что ты законченное дерьмо и эгоистичная мразь? Если это, то я, так сказать, как свидетель, с удовольствием подтвержу твою догадку и даже добавлю. Ты, к тому же, убийца и садист, и я бы многое отдал, чтобы остаться с тобой наедине... Едва успеваю договорить, как он шагает ко мне и мощным ударом по лицу сбивает на землю. Кровь из рассеченной брови тут же заливает правый глаз, и сквозь "вату" в ушах слышу резких окрик Тома: - Не смей его трогать! В наших с тобой разборках он случаен. Он не виноват, что я полюбил его! Если хочешь, то бей меня! Не успеваю прийти в себя, как меня за скрученные руки вздергивают с пола. Перед глазами все плывет, но через секунду вижу напряженно замершую фигуру Томми напротив. Значит, руки мне больно сжимает Элдест. Его голос в подтверждение моей догадки звучит прямо над ухом. Сильно встряхивает меня и толкает чуть вперед. Выставляет меня перед Томом, оставаясь позади, и орет: - Он не виноват, что ты полюбил? Нет, он виноват... Смотри на него! А если я сейчас изуродую его красивое личико? Если изломаю его, сделав лишь подобием человека? Будешь ли ты любить его так же сильно? Что-то я в этом сомневаюсь! Тебя влечет его красота, но если я ее уничтожу, то... Он, видимо, совсем слетает с катушек. Хватает меня за горло и притягивает к себе. Спиной чувствую холодные и грубые складки его плаща. Запрокидывает мою голову на свое мощное плечо, а руку с острыми звериными ногтями прижимает к моей щеке. Прямо рядом с глазом... Хрипит мне в ухо: - Слишком красивые у тебя глаза! Слишком... Томми наверняка их любит! Царапает мне веко, заставляя часто хлопать ресницами. Держит просто намертво - голову не повернуть и не отстраниться. Дышу тяжело, прижатый к его широкой груди, когда слышу вымученное от Томми: - Ладно... Стой, Элдест. Остановись, я прошу! Смотрю на белое страдающее лицо блондина. Он так мучается, что внутри у меня зреет что-то теплое и хрупкое, что-то пока неясное мне, но связанное только с ним... Ни с кем прежде у меня подобного не бывало. Слушаю хриплый ответ Элдеста: - Зачем? Я уничтожу его, а ты станешь моим! Томми горько улыбается: - Ты говоришь глупости. Я когда-то уже был твоим, по своей воле и по своей огромной любви. Но тебе стало... скучно, помнишь? И ты ушел. Так и не надо было возвращаться в мою жизнь. Ушел и ушел! Зато я нашел, благодаря этому, свою любовь! Самое дорогое мне существо! Нам же с тобой не следовало больше пересекаться. И хорошо бы ты снова ушел - сейчас! Только теперь уже навсегда. Томми замолкает и смотрит на бывшего любовника с какой-то даже нежностью, с легким укором за прошлое и настоящее. Его глаза теплые, большие, и все на свете прощающие, и я неожиданно забываю о боли, когда смотрю в них. Видимо, его глаза не только на меня оказывают странное действие. Элдест вдруг выпускает меня из болезненного захвата. Застывает истуканом, пока я, пошатываясь, отступаю от опасного вампира в сторону. Смотрю то на него, угрюмого и злого, то на Томми, уставшего и несчастного. Делаю шаг к блондину, потом еще и еще. Заглядываю в худое лицо, но он не смотрит на меня. Будто меня и нет. Ждет реакции. И реакция следует почти немедленно: - Хорошо. Хорошо, дорогой Томми, я уйду. Но прежде возьму с тебя кое-какой должок! Ухмыляется так отвратительно, что я еще ближе жмусь к Томми, стараюсь его загородить собой. Блондин же растерянно переспрашивает: - Должок? Я не помню, что бы я был тебе что-то должен. Что же это? Смотрит уже тревожно из-за моего плеча. И получает в ответ: - Помнишь день твоего обращения в бессмертного? Помнишь наш сладкий, сумасшедший поцелуй? Тебя эта дрянь вряд ли когда целовала, небось кусала больше? Это про меня. Я скалю белые зубы и сплевываю в сторону - отчего-то за эти слова мне хочется ему оторвать голову. Томми же выходит из-за моей спины. Теперь его голос звенит страхом: - Я все помню, но к чему это? Что ты хочешь? Элдест ухмыляется. Чувствует победу... - А то, что когда я даровал тебе бессмертие, то попросил кое-что взамен! Услугу. Помнишь? Я сдерживаю свой порыв обернуться на Томми. Слышу сдавленное: - Помню. - Я попросил тебя оказать мне услугу, Том. И ты согласился! Но ты не спросил, какую... Все же оборачиваюсь. Смотрю на горестно приподнятые брови блондина, на слегка приоткрывшийся рот. А он не сводит широко распахнутых глаз с Элдеста. Шепчет: - Да, не спросил... - А зря. Вот теперь выполни то, что обещал, и больше никогда меня не увидишь! Даю тебе слово! Кстати, может сейчас спросишь, что же это было? Мне просто больно смотреть на Томми - он сжался, словно перед ударом. Едва слышно отвечает: - И что это... Что за услуга? Элдест злорадно скалится, окидывая меня кровожадным взглядом: - Услуга эта - отдать самое дорогое! Только что ты назвал Адама самым своим дорогим существом! Что ж, ты согласился еще тогда, давно, и получил взамен бессмертие! А теперь... Долг платежем красен! Ты не увидишь меня больше никогда, как и хотел. Но и его больше никогда не увидишь! Прощай, Томми-малыш. И последнее, что я успеваю увидеть, перед тем как меня дергают мощные руки и неимоверно быстро поволокут к выходу, это маленькое посеревшее лицо Томми с огромными перепуганными глазами и губы, шепчущие нам вслед беззвучное "нет".