Приманка для вампира

Люби меня, когда я далеко, Когда нет сил, когда уже «на грани», Когда за окнами уже темно, И дождь настырно в стёкла барабанит. Люби меня, когда душа поет, Когда переполняют разум чувства, И жди меня, когда никто не ждет, Дождаться — вот великое искусство!… Люби меня наперекор судьбе, Назло ветрам, огню, снегам и свету… Ты сохрани тепло любви в себе, Чтобы согреть меня, когда приеду!!! (Светлана Чеколаева) POV Томми. Когда я опускаюсь перед главными воротами огромного старинного замка, что расположился на самой окраине Уэльса, почти у берегов Святого Георга, я уже порядком уставший. Все-таки им надо было свою тусовку с посвящением организовать где-то в более доступном месте. В моем старом добром Лондоне, например. Конечно, я в курсе, что для меня приготовят ванну, дадут время переодеться к церемонии в одежду, что сейчас в рюкзаке за спиной, и отведут личную спальню на пару дней, пока будет продолжаться пиршество. Но все же неважное настроение после дальнего перелета заставляло меня буквально бубнить под нос, пока я шел через роскошный старинный сад к парадному входу. Уже опустились вечерние сумерки и на улице было довольно свежо, но мне, после многочасового пребывания в холодном небе, кажется, что необыкновенно тепло и уютно идти по ухоженной каменистой дороге, без конца задирая голову на далекие огни окон над головой. Боже, какой огромный замок! Какой старый. Как же давно я не был в подобном месте! Раздражение куда-то исчезает, и я уже иду, не спеша, наслаждаясь прямо-таки хлещащей энергией этого древнего места. Наслаждаюсь слегка сыроватым запахом, что доносит ветер от влажных каменистых стен, наблюдаю за птицами, что кружат над покатыми крышами, рассматриваю причудливые кусты-фигуры вдоль дороги, из которых периодически выплывают белоснежные скульптуры - обнаженные юные девушки и юноши. Я испытываю страшную ностальгию - хочется тут же скинуть с себя узкую современную и давящую одежду. Почувствовать на теле легкость шелковой рубашки, мягкость свободных брюк на бедрах. Я вспоминаю себя в замке Элдеста. Конечно, не таком огромном, но таком же старинном. Вспоминаю мои счастливые дни. А потом мое несчастье. Любимое. Светлоглазое. Отобравшее мое сердце навсегда... Мысленно одергиваю себя. Нет, не стоит мне сейчас думать об этом. Прошлое есть прошлое - я должен идти дальше. Должен! Элдеста уже нет в живых, а его... Да стоп же! У меня новая жизнь! Новая жизнь!!! Кажется, я произношу это вслух, ибо дворецкий, открывший мне парадную дверь, изумленно смотрит и натянуто улыбается. Хах, да, нужно представиться, а я тут со своим "новая жизнь!" Спустя пару часов, когда за окном воцаряется непроглядная сине-черная тьма, я покидаю свою спальню. Я вдоволь нанежился в огромной ванной, успел выпить бокал вина и ощутить невольный голод. Переодеться тоже успел и теперь на мне золотистая шелковая рубашка, приятно холодящая и ласкающая тело и бархатистые черные узкие брюки. Волосы ниспадают вьющейся темной волной на один глаз, а глаза намеренно ярко подведены черным. Сегодня на меня будут многие смотреть! Сегодня меня "назовут" перед всеми и представят древнейшим из вампиров. А еще сегодня я собираюсь окончательно покорить Патрика, заодно с его отцом. Правда, странно, что оказавшись здесь, в замке, я не бросился искать своего вампира, а заперся в комнате, да еще и телефон отключил... Все-таки эти перелеты так выматывают! Когда я спускаюсь в огромный, поистине королевских размеров зал, на меня обращается добрая половина глаз присутствующих. Не скажу, что в восторге от этого - честно, я так долго отшельничал после убийств невинных мною в Лондоне, что мне малость неуютно от подобного внимания. А они смотрят. Разглядывают мое лицо, тело сквозь разрез рубашки, ноги, мою походку - эти взгляды сопровождают меня всю бесконечно длинную лестницу, по которой я спускаюсь. Нервно хмыкаю про себя, отчего-то живо представив картину - я спотыкаюсь и остаток золоченной лестницы лечу кубарем, живописно кувыркаясь и повизгивая. Вот это было бы шоу! Вот на что следовало бы так внимательно смотреть! А чего сейчас так пялиться, точно на мне узоры японские? Наконец, бесконечная лестница обрывается. Застываю посреди зала с бокалом в руке. Оглядываюсь - боже, куда идти-то? Они все небольшими кучками стоят, никого, разумеется, знакомого. Где, черт возьми, Патрик? Иду неспеша через зал к столам с "закуской". Вот ведь... "Кровавая Мэри" везде и... печеньки. Слов нет. - А, вот ты где? Ты куда запропастился? Звоню тебе, ищу... Патрик. Блин, красивый какой! Замираю под его теплыми руками. Он легко и ненавязчиво прижимает меня к себе, пряча от чужих взглядов. Легонько так, что я бы предпочел объятия покрепче... Гладит по волосам, а я просто сгораю от перекрестных взглядов гостей - черт, может не стоит нам тут так при всех? Ведь его отец - вожак! Патрик словно мысли мои читает: - Не дрожи так. Ты замерз после перелета? Надо покушать тебе... Слушай, я сказал про тебя Ниманну. Он... ну, как сказать, он - правая рука моего отца, его старинный друг и древний воин. Я с ним решил посоветоваться. Я чувствую, как мои глаза поневоле расширяются. Смотрю на Патрика сквозь длинную распушившуюся от его объятий челку, и кажется, говорю на повышенных тонах: - С помощником отца посоветоваться? Ты говорил о наших отношениях с помощником отца? Прости, а почему не... с поваром, или с дворецким, например? Он испуганно хлопает синими глазами, пока я пытаюсь выбраться из его объятий. Делаю глоток "Мэри" и стараюсь успокоиться. Злюсь отчего-то безумно. Оправдывается: - Милый, ну просто Ниманн мне как, не знаю... как дядя. И он очень древний и очень мудрый. Я привык за много лет по любому вопросу сначала идти к нему, а потом только тревожить отца. - Тревожить? - я еле сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть. Присутствие в этом старинном замке накладывает невольный отпечаток на поведение, пробуждет забытое и исчезнувшее, и я веду себя уже не как современная дворовая шпана. Я словно вернулся на столетие назад. - Может, тогда вообще не будешь ничего говорить твоему папе? Зачем "тревожить" его такими неприятными известиями? - Ну, Томми, милый... Патрик ласково касается моей щеки. Убирает челку с лица. Легонько цапает за подбородок и заставляет посмотреть на себя: - Милый! Давид, мой отец, очень сложный человек. И чтобы сделать все правильно и получить желаемое нужно знать некоторые его особенности. Например, прийти в нужное время - когда он не расстроен дурными вестями, когда у него не болит старая рана от серебрянного клинка, когда он достаточно поел и прочее. Когда он благодушен и не самодурствует, в общем. Так вот для этого есть Ниманн. Он - проводник, так сказать. Он немец, великий древний воин, они с отцом уже тысячу лет знакомы. Ниманн очень мудрый и наблюдательный. Он наш военный командир при стычках с охотниками или при войнах между вапмирскими кланами. Да, друг мой, не удивляйся, и мы воюем между собой! В основном за территории. Он останавливается на минуту. Любуется моим лицом и тут же прямо говорит: - Боже, как идут тебе эти вещи. Ты сексуален невероятно! То-то народ на тебя все шеи свернул, когда ты спускался по лестнице. Чувствую, как щеки заливает краска: - Ты все это видел и не подошел? Мог бы и помочь мне! Хохочет, снова нежно гладит по лицу. - Нет, я хотел насладиться этим зрелищем сполна. Ты так мило прятал глазки, так трогательно волновался и кусал губку! - Я думал, что держался невозмутимо... Боже, я так и не научился притворяться. - И не надо! Ты мне нравишься таким, какой есть. Вот сейчас мне позавидуют все! Берет и целует в щеку, а я имею счастье наблюдать, как жадно нас рассматривают все, кому не лень. Видимо, и в самом деле хорошо смотримся. Шепчу ему примирительно, в ответ также целуя в щеку: - Ладно, ты, подлиза, прощен. Да и я злился зря - волнение, наверное, сказывается. - Ты волнуешься из-за обряда или из-за нашей грядущей ночи? Играет бровями и получает шутливый тычок от меня. Пытаюсь отогнать вспыхнувшие перед глазами картинки меня и его на огромной кровати с пологом и быстро отвечаю: - Обряда. И того, как примет меня твой отец. Патрик успокаивающе поглаживает меня по плечам. Хватает для меня "Мэри" с подноса пробегающего мимо официанта и говорит: - Обряд совсем недолго продлится. Непредставленных всего пятеро. И начнут не с тебя, так что ты расслабишься, наблюдая, и все поймешь про церемонию. - Кто они, эти остальные? - Ну, двое из Румынии. Их обратила какая-то спятившая шлюха - они сыновья премьер-министра страны и она испугалась после укуса их убить. Кстати, ее наказали. Укусив таких заметных в стране лиц, она раскрыла бы нас в случае их смерти. Она трахалась с ними обоими и под утро укусила. Спятила, не иначе! Патрик рассказывает без лишних эмоций, а мне прямо интересно: - И как ее наказали? - Голову отрезали. Я нервно сглатываю. Вот уж не знал, что свои казнят своих. Все-таки, нас не так много, чтобы резать друг друга. В слух спрашиваю иное: - А кто еще будет кроме них? Патрик машет кому-то в толпе гостей и торопливо договаривает: - Какая-то девчонка. Новая возлюбленная одного из древнейших. И найденыш Ниманна. А вот и он, кстати. Мне не терпится вас познакомить! Пока он договаривает, я смотрю на спешащего к нам размашистыми шагами мужчину. Видимо, это Ниманн. Даже издалека от него веет невероятной мощью и энергией - гости встречают его приветственными возгласами, а женщины приседают в старомодном реверансе. Он же смотрит на Патрика и широко улыбается. Он высок и невероятно широк в плечах, с крепкими ногами и длинными каштановыми слегка вьющимися волосами. Одет в совсем простую рубашку и кожаные штаны, на груди болтаются какие-то амулеты, а в руках стопка с чистой водкой. Когда он подходит и заговаривает с Патриком, я почти в открытую пялюсь на его лицо. На вид ему лет сорок с небольшим, лицо хищное, но достаточно приятное - мужественное, с тонким острым носом и небольшими черными глазами. Взгляд пронзительный и блестящий, от которого мне в данным момент хочется спрятаться за широкую спину Патрика. Ниманн осматривает меня, как невесту на выданье, и усмехается: - Что же, он хорошенький. Слабенький правда, но с тобой ему будет хорошо! Я подготовил почву для Давида - он, конечно, не в восторге, что узнает о ваших чувствах только сегодня, но... Ты же знаешь, мой хороший, его вообще сложно привести в восторг! Они хохочут, словно Ниманн выдал какую-то небывалую остроту, а я нелепо улыбаюсь. Ниманн все также сверлит меня черными глазками. А потом вдруг обращается прямо ко мне: - Хорошо, что ты решил представиться клану! Всегда приятно заполучить мужчину и воина. И кстати, ты отхватил лакомый кусочек! Я Патрика имею в виду, он - отличный парень. Он добрый и умный, и никому не сделал зла. Люблю его, как сына, которого у меня отобрали охотники. Так что будь с ним по-нежнее, Томми, и не смей разбить ему сердце. А то я тебя из-под земли достану, малыш! Они снова хохочут. А я не понимаю, чего тут смешного? Патрик мог бы и за меня слово сказать. Хотя, я сам могу... Только открываю рот, чтобы довольно дерзко ответить, но тут Патрик, видимо ощутив перемену в моем настроении, перескакивает на личные дела самого Ниманна. - Друг мой дорогой, ты вот лучше расскажи, кто там у тебя появился? Слухи ходят, что ты спустя, дай бог памяти, добрые две сотни лет, кого-то нашел себе! Даже в дом пустил!? Ниманн неожиданно смущается и отводит глаза в сторону. Это выглядит очень забавно - словно, знаете ли, смущенный огромный медведь-шатун. Отвечает нехотя любопытному Патрику: - Ну, да, появился. Надоело одному-то... Только сплетни все это! Он мне как сын и... - Он? Патрик хохочет, чем заставляет несчастного Ниманна напряженно свести брови и хватануть с подноса официанта еще стопку водки. Выпивает махом и оглядывается, словно ищет кого-то. Патрик тут же догадывается: - Так это он тот загадочный пятый, кого сегодня вместе с Томми представят клану? Как любопытно. А кто он вообще такой? Откуда? Я слушаю в пол уха, продолжая с интересом разглядывать Ниманна. Тот ищет кого-то в толпе, но видимо, не найдя, оборачивается к нам. Его явно раздражает любопытство Патрика, и он выдает больше информации в надежде "закрыть" тему: - Он живет у меня всего полгода, но познакомился я с ним довольно давно. А кем он был раньше, это неважно! Теперь он моя правая рука, мой друг, мой сын, мой... В общем, я ему доверяю и очень тепло к нему отношусь. А еще он - воин. Я сделал из него великолепного воина, хотя это у него явно врожденное! Он будет представлен клану первым - по рангу, воины, которые будут заниматься только войной и заданиями непосредственно от главы клана, представляются первыми. Так что, Патрик, угомонись со своим любопытством и думай лучше, что вы с твоим милашкой скажете Давиду! Едва он произнес имя отца Патрика, как глава кланов сам появляется в зале. Вампиры встречают его громкими приветственными возгласами и поднимают бокалы в воздух. Давид, среднего роста, плотный мужчина лет пятидесяти пяти, с почти полностью седой длинноволосой головой, также поднимает бокал в воздух и произносит приветственную речь: - Я рад вас всех видеть! Столько красивых девушек и столько сильных и статных мужей! Вы все прекрасны, дети мои. Мои вечные, цветущие дети... И пусть ваши неисчислимые года будут прекрасны и радостны! За встречу, мои старейшие! За встречу, мои новые юные друзья, с которыми нам всем только предстоит познакомиться! Пью за вас! Мы поднимаем в ответ бокалы и пьем. Чувствую на себе счастливый взгляд Патрика и пытаюсь как можно искреннее ему улыбнуться. Он явно волнуется, не меньше меня, хоть и тщательно это скрывает. Блин, неужели он в самом деле так влюблен? А я? - А теперь, дорогие дети мои, давайте приступим к церемонии. Зачем тянуть и заставлять волноваться наших новых ребяток? Они будут немедленно представлены клану, а потом вы все сможете ближе познакомиться с ними и веселиться до утра! Мы ведь с вами еще и для этого собрались - веселиться и общаться! И лишь завтра о делах! Отчего-то мое сердце отчаянно колотится, когда гости вдруг все отступают в углы зала, оставляя центр пустым. Свет слегка приглушают, и двое вампиров выносят прямо насередину зала тяжелое кованое кресло. Оно для Давида. Глава клана садится неспеша и степенно. Его глаза ищут кого-то в зале, и я неожиданно ошибаюсь, думая, что он ищет Патрика. Голос Давида звучит властно и громко - церемония, похоже, началась: - Мой добрый друг и верный слуга, Ниманн! Ты - воин сердцем и душой, ты - умный советник, без хитрости и чистолюбия. Тебе я предоставляю право показать нам твоего воспитанника, которого мы ни разу не видели, но слышали, что он обучаем тобой. И очень талантлив. Нареки нам имя его и вели ему предстать перед глазами клана. Ответ Ниманна так же громок, властен, и по-старинному напыщен, прокатывается над головами присутствующих: - Его имя "непомнящий" - Иниго! Его новая жизнь начнется здесь и сейчас. Выйди, Иниго, к нам и поклонись отцу наших кланов! Я, как и все остальные, бегаю глазами по толпе, выискивая того, кого зовут. Но он не среди нас. Он появляется из дверей. Появляется бесшумно, словно зверь на пушистых лапах, и идет неторопливо и легко, темным пятном скользя мимо гостей и, наконец, ступая в круг света. Первую секунду мне кажется - я сошел с ума. Спятил, чокнулся, тронулся от всех перенесенных страданий. Все плывет перед глазами... Я, кажется, перестаю дышать, делаю шаг вперед, не обращая внимания на удерживающую меня руку Патрика. Делаю еще шаг, не веря глазам, не в силах понять, что такое возможно. Это шутка? Это издевка его очередная? Это... Стоит, гордо выпрямившись, посреди зала. Не робеет перед десятками оценивающих глаз. Высокий и стройный, одетый в черную полупрозрачную рубашку и узкие темно-фиолетовые джинсы. С зачесанными назад иссине-черными блестящими, как перья ворона, волосами. Глаза - голубой светящийся лед, губы - алые, точно кровью перемазанные. Красивый, как дьявол. Не помню как, не знаю зачем, наверное, просто моя душа не выдерживает такого, и над головами присутствующих проносится мой отчаянный надорванный возглас: - Адам? Вздрогнувшие стройные плечи. Поворот горделивой головы. Взметнувшиеся вверх черные изогнутые брови и... Глаза. Через лед которых вдруг при виде меня вспыхивает золото солнца.