Приманка для вампира

Личный демон в небе вьётся, В танце крылья распахнув. Сладострастно улыбнётся, Бровь дугою изогнув. Кожи щёк крылом коснётся И разбудит твою страсть. Он твоей душой упьётся, Поиграет плотью всласть. Для него запретов нету Ему ночь и день равны. Распалит пожарче лето, Снег растопит средь зимы. Над землёю он несётся - Ищет жертвенную кровь. Наяву в тебя ворвётся Пробудив к себе любовь. (Взято из блога Omega с просторов инета) POV Томми Я тону. В мареве беспощадного солнца, в зыбучих песках, в жидком золоте вод - я тону в его мерцающих золотистых глазах. Ничего не слышу вокруг - ни шепота стоящих вокруг гостей, ни удивленного вопрос Патрика: "Ты его знаешь?". Я ничего не вижу - ни повернувшихся ко мне голов, ни любопытных, испытывающих взглядов. Я выступаю из тени и несколько бесконечных секунд смотрю на него. Моя любовь. Боль и мучение мое. Так вот как нам пришлось снова встретиться? Его пушистые черные ресницы трепещут, его сочно-красные губы слегка приоткрыты - он безусловно меня узнал и, разумеется, поражен не менее меня. Смотрит странно - то ли печально, то ли настороженно, то ли... нежно. А может, все сразу. И лишь громкий голос Давида заставляет нас обоих "отмереть" и вспомнить, что на нас направлены несколько десятков глаз. - Вы знакомы? Почему ты назвал его Адам? Ниманн сказал, что у него нет имени. Что он не помнит свою прошлую жизнь и свое прошлое имя! Ты встречал его раньше? Тебя ведь Томми зовут? Ты встречал его раньше, Томми? Реагируем на этот вопрос предводителя кланов по-разному. Я вздрагиваю, очнувшись от разглядывания любимого лица, и разом вижу обеспокоенного и даже чуть расстроенного Патрика. Он стоит так близко и так нервно сжимает кулаки, точно собирается при малейшей опасности броситься передо мной и защитить от всех напастей. Адам же теряет уверенную осанку и отступает на пару шагов к выходу. Я вижу, как он бросает затравленный взгляд на Ниманна, и тот разом оказывается рядом с ним. Хватает руку Адама, успокаивающе сжимает, а потом с неожиданной злостью смотрит на меня. Не знаю от чего, но во мне словно срабатывает какой-то рычажок. Я наблюдаю отчетливый неприкрытый страх в глазах брюнета и вдруг выпаливаю на весь зал: - Да, сэр Давид, мое имя Томми. Я также здесь буду представлен следом за этим молодым человеком. А на второй ваш вопрос я отвечу - нет. Я не знаком с ним. Обознался. Простите меня, сэр, за неразбериху. И вы, Иниго, простите! Улыбаюсь мило. Ну, простите меня все, что разрушил ваш торжественный момент! И ты, Адам, прости, что сбил спесь с твоей красивой мордашки! А спустя пару минут не сдерживаюсь. Смотрю в посветлевшие глаза все еще взволнованного засранца и, улучив момент, когда Давид берет слово, насмешливо подмигиваю ему. Церемония начинается. Ниманн огромной неприступной стеной возвышается около Адама. Тот рядом со своим наставником кажется тоненьким и миниатюрным, несмотря на свои широкие плечи и немалый рост. Ниманн легонько сжимает локоть брюнета и тот, повинуясь знаку воина-вампира, подходит ближе к главе клана и преклоняет колено. Я же, совершенно забыв про Патрика, смотрю на эту парочку и ощущаю, как бешеной, звенящей, все сметающей на своем пути волной во мне поднимается жгучая ревность... - Иниго, тебя привел в наш клан один из вернейших и старейших воинов - Ниманн. Мой друг и советник, ни раз спасавший мою жизнь и жизнь моего сына Патрика. Я верю Ниманну, как самому себе, а это значит, я должен верить и тебе. Ибо ты его воспитанник и ученик. Ты понимаешь, какой чести ты удостаиваешься? Голос Давида громок и четок. Он внимательно смотрит в лицо Адама, шарит глазами по его плечам и рукам, словно оценивает новое приобретение для клана. - Да, сэр Давид, я понимаю, и для меня это величайшая честь. Я очень надеюсь, что оправдаю ваше доверие и доверие сэра Ниманна! Голос Адама звонко разносится по залу, а у меня внутри так вообще все дрожит. Я все еще не верю в происходящее! Я все еще не верю, что спустя два года, когда я исчерпал все свои надежды вновь увидеть его, он вдруг появляется. Давид слышимо усмехается: - Ну, я тоже надеюсь. Ведь если предашь или испугаешься выполнить порученное, то, поверь, твоя участь будет незавидной. Расскажи нам, Иниго, кто ты и откуда взялся. Твои братья и сестры должны знать, с кем имеют дело. Мне виден только профиль Адама - он сидит, коленопреклоненный, перед главой клана слегка приподняв голову и открыв всем на обозрение свою длинную бледную шею. С трудом отрываю от нее взгляд и с неожиданным удивлением вслушиваюсь в его рассказ. - Так вышло, что я совершенно не помню свою прошлую жизнь. Не знаю, сколько мне лет, не знаю, как давно меня обратили. Меня нашел сэр Ниманн, в лесу, раненого и забывшегося в лихорадке. Он сжалился великодушно и забрал меня в свой дом. Раны быстро зажили, а вот память почему-то не восстановилась. И тогда он дал мне это имя - незнающий. Иниго. И стал моим другом, отцом и учителем. Он сказал, что поскольку у меня сильное, крепкое тело и могучие крылья, то таким дарам нельзя пропадать! Он обучил меня за эти два года всему, что знал сам. Слушаю его и чувствую, как снова задыхаюсь. Не помнит? Но как же... Он точно меня узнал! Он чуть не выбежал из зала! Но тогда выходит - он врет. Но зачем? Что за дурацкая история? Или этот Ниманн ему так велел? Его друг... Стал ему учителем? В убийстве? Стал отцом? Ага, только на детей своих так жадно не смотрят... - Странная у тебя история, Иниго. Такого на моей памяти еще не бывало. Давид внимательно смотрит на лицо Адама, такое невозмутимое и честное. Потом переводит взгляд на Ниманна. Тот выглядит сильно взволнованным - еще бы, его воспитанник -"темная лошадка", и неодобрение Давида сделает Иниго изгнанником. Другие вампиры также не посмеют признать его. Но все же Давид сжаливается над своим старым другом. Улыбается немцу и протягивает руку Адаму. Поднимает его с пола и громко сообщает: - Но мало ли, что бывает в этой жизни! Будем считать, что твоя жизнь началась заново. Сразу в нашем клане и сразу в команде с таким солдатом, как наш Ниманн. Еще раз повторю, что это честь! Принимаю тебя, Иниго, в наш клан. И прошу моих детей - примите и вы Иниго, как своего брата! Он обнимает Адама и разворачивает лицом к гостям, слегка поддталкивает. И Адам, робко глянув на Ниманна, делает шаг, потом другой, а потом идет по всему залу. Ему пожимают руку, кто-то обнимает и хлопает по плечам. Девушки кокетливо целуют в щеку, а некоторые гладят по волосам. И он медленно и верно движется ко мне... Мне хочется сделать одновременно три вещи. Первое, сбежать и спрятаться. Второе, заорать на него, встряхнуть, спросить, какого хрена он записался в убийцы? И третье. Обнять... Прижать к себе крепко-крепко и больше никогда не отпускать. А когда он оказывается рядом, я просто стою и смотрю на него. Длинной челки, висящей на глазах и делающей его похожей на подростка, больше нет. Теперь черные волосы зачесаны назад и лежат блестящей черной волной. Открытое лицо красиво, но это лицо мужчины, не мальчика. Он тоже с едва заметным удивлением разглядывает меня - мою темную челку, мои ярко подведенные глаза. И неожиданно вместо рукопожатия берет и притягивает меня к себе. Его объятие длится доли секунды, но для меня - словно вечность. Ощущаю его нахальную руку, черкнувшую по всему позвоночнику. Чувствую его дыхание на своей шее. Вздрагиваю от прикосновения его тела, почти обнаженного из-за прозрачной тонкой рубашки. И слышу его низкий дрожащий шепот у уха: - А ты отлично выглядишь, Томми! Такое изящество! Все та же нежная кожа и выступающие ключицы... Хочется их поцеловать, лизнуть! Ты же любил, когда я тебя туда целовал? И как твой парень не боится показывать всем такую красоту? Он или дурак, или слепой. Думаю, скорее, первое. И пока я раскрываю рот от изумления, не в силах осознать слова этого нахала, он уже выпускает меня из крепких объятий и с совершенно невозмутимым лицом пожимает руку Патрику. Уходит. Черт, это что было-то? Вот... Мерзавец! Через пятнадцать минут, после того как Адам покрасовался перед всеми и гордо прошествовал через весь зал обратно к Ниманну, Давид назвал мое имя. Патрик ободряюще сжал мои плечи, а я почувствовал укол совести. Я почти на весь этот час, пока перед нами разгуливал Адам, забыл про своего потенциального любовника и любимого. Как же так? Ну как? Я два года страдал по этой гордой исчезнувшей суке, просыпался с эрекцией от снов с его участием, засыпал, мечтая о его глазах. Плакал и тосковал, ругал себя и его. Решил забыть. Решил стать счастливым. Даже умудрился встретить прекрасного парня, причем ответившего мне взаимностью! И тут эта зараза появляется снова! Ходит тот, полуголый, до одури красивый и недоступный, и я уже забыл все свои мучения и весь пол слюной залил - того гляди, люди поскальзываться начнут! Да что ж это такое, а? Ну, почему он опять вернулся в мою жизнь? Мучать меня? Еще и посмел Патрика оскорбить! Еще и посмел лапать меня при всех и сальные шуточки про мое тело отпускать! Да что он о себе возомнил? Очухиваюсь от своих размышлений, только когда встречаюсь с холодными внимательными глазами Давида. Тороплюсь опуститься на одно колено, как и другие делали, и вдруг вижу боковым зрением Адама с Ниманном, что под ручку стоят и разглядывают меня. Шепчутся. Сволочи. - Твое имя Томми и сюда привел тебя мой сын, Патрик. Он сообщил, что тебе больше сотни лет и ты только сейчас решил присоединиться к клану. Почему так долго этого не делал? Он смотрит на меня чуть приподняв верхнюю губу. Это он так свое презрение выражает? Говорю, как решил - начистоту. - Я не присоединялся поскольку долго жил отшельником. Когда-то давно я сорвался и убил невинных людей. Просто так, не от голода. И решил, что должен наказать сам себя и жить вдали от всех. И от сестер и братьев в том числе. По залу проносится тихий гул голосов. Не одобряют? Ну и пусть. Патрику я рассказывал об этом. - А почему сейчас решил? - Потому что... Полюбил вашего сына и захотел во всем помогать ему! Теперь в зале абсолютная тишина. Я знаю, как сильно сейчас волнуется Патрик. Я вижу, как тяжело вздымается грудь Давида. А еще я чувствую, как мое лицо сверлят злые небесно-голубые глаза. Что, съел? А ты думал, я буду всегда один? Нетушки. Надоело, что меня все мучают. То Элдест. То... ты. Да и у тебя теперь "наставник" есть. Вот и "наставляйся" с ним по полной! - Ладно. Не буду делать вид, что первый раз об этом слышу. Патрик через Ниманна передал мне вашу историю. Но я не Патрик - любовь не застилает мне глаза. Поэтому хочу, чтобы ты, Томми, поведал нам всем о своей жизни! И учти - врать не имеет смысла, потому что я навел о тебе кое-какие справки! Давид прямо-таки сжигает меня своими темными глазами, и мне отчего-то кажется, что ему вряд ли понравится то, что он услышит. Вздыхаю глубоко, чувствую на себе десятки любопытных глаз и по-прежнему пару глаз ярко-голубых и в данный момент сверлящих в моей голове дырку. Начинаю: - Я родился в Лондоне в конце девятнадцатого века. И умер там же в возрасте девятнадцати лет. Вампир, укусивший меня, сжалился и подарил мне жизнь, а потом и вовсе стал мне мужем. Мы долго были вместе, но потом он исчез. Именно после его исчезновения у меня случился тот срыв, именно после этого я решил спрятаться в маленьком лесном городишке. И там я встретил... свою новую любовь. Не знаю, как там за спиной чувствует себя Патрик - он хоть и знает эту историю в общих чертах, но все же, наверное, не очень приятно, когда слышишь это повторно. Да еще и прилюдно. Давид тоже бросает взгляд на сына, а я изо всех сил пытаюсь не взглянуть на Адама. Интересно, что он сейчас ощущает? Продолжаю равнодушным тоном: - Но, видимо, судьба уготовила мне другого человека, ибо с этой "новой моей любовью" мы быстро расстались. - Почему же? Зачем он спрашивает? Разве не понимает, что его сыну сейчас не очень приятно? - Потому что мой избранник не любил меня! И однажды он пришел и сказал, что не готов начинать отношения, и что мы должны расстаться, идти по жизни отдельно друг от друга. И знаете, хоть он и почти убил меня этим, я все же его послушал! Решил, что достаточно хоронил себя в лесах и держался впроголодь. Решил, что пора вернуться к своему народу и, быть может, я тогда не сойду с ума от тоски. А потом я встретил вашего сына! И он вернул мне свет и желание жить. Замолкаю. Слышу, как гулко и медленно колотится мое сердце. Ну вот я и признался. Давиду, Патрику, себе. Адаму. И даже сам не пойму, то ли хотел сделать свою жизнь лучше, то ли хотел сделать Адаму больно. А может, ему все равно? С чего я вообще взял, что я ему небезразличен? Он же ушел, как и Элдест, только с той разницей, что сказал мне все в лицо - не пожалел, не пощадил, наплевал на мою любовь, сказал, что уходит и, наверное, в тот час сполна насладился моим страданием! Он, может, и сейчас смотрит и забавляется, пока я тут рассказываю о своей неудаче! Черт, ну как хочется сделать ему так же больно, как было мне... - Том, а почему ты не рассказал, что там, в своих лесах, ты встретил своего первого возлюбленного? Того самого, что обратил тебя? Почему ты не открываешь нам его имя? Почему промолчал о том, что его убили? Ты разве не знаешь, что мы до сих пор ищем его убийцу? Слова Давида доходят ко мне словно сквозь вату. Я выныриваю, наконец, из своих размышлений, и нервно сглатываю, не понимая, зачем ему все эти подробности? И тогда Давид произносит громко: - Дело в том, что речь идет ни о ком ином, как об Элдесте Оаке! О старейшем воине нашего клана и моем двоюродном брате! Его смерть два года назад глубоко потрясла и опечалила наш род - смерть таинственная, нелепая. Загадочная. Тело его так и не нашли. И убийцу также не нашли! Зато нашли его любовника, который к тому же оказался брошенным любовником! Тебя, Томми! Как интересно жизнь, бывает, поворачивается! Я послал своих поверенных разузнать про нового принимаемого в семью - про Томми Рэтлиффа - а они принесли мне весть, что Элдест за два дня до смерти хвастал одному из наших общих друзей, что влюбился по новой в своего бывшего и собирается увезти его в город. Уж не про тебя ли он вел речь? Может, ты расскажешь нам, как погиб мой брат? В зале просто мертвая тишина. Нет звуков. И все смотрят на меня. А я вдруг страшно начинаю мерзнуть, прямо-таки до дрожи. Как сквозь вату слышу перебранку сына с отцом: - Отец... То есть, сэр Давид! Вы говорите нелепые вещи, и... - Замолчи, Патрик! Я спрашиваю, что хочу! Этот парень может и не причастен к гибели моего брата - он вряд ли бы справился с Элдестом - но он мог воспользоваться чьими-то руками, чтобы отомстить за измену Элдеста! Или мог что-то знать или видеть! - Отец, ты обвиняешь его в убийстве? - Нет. Пока - нет! Но я должен его расспросить! Слишком странное совпадение! Вообще, смерть брата слишком загадочна и не дает мне покоя. Пока они спорят, а гости понемногу начинают шуметь, я исподтишка смотрю на Адама. Он белый весь, глаза на пол лица. Смотрит то на своего Ниманна, то на меня. Старается быть хладнокровным, но у него не очень выходит. А еще я ловлю на себе периодический злобный взгляд немца. Чего он так? Того гляди, подбежит и рот мне заткнет насильно! Ну, Адам, понятно, боится, что я его сдам, а этот чего "волком смотрит"? И вдруг меня осеняет. Ниманн все знает! Ниманн покрывает Адама! Он все про него знает... И боится, что я сейчас расскажу, как все было! А Адам? Неужели он тоже думает, что я его выдам? - Томми, расскажи, что знаешь! Убийца моего брата все равно рано или поздно будет найден, так что хорошенько подумай, если собираешься врать! За ложь мы накажем тоже. Они ждут моего рассказа. А я прямо-таки ощущаю волны страха, идущие от Адама. Боится. Боится, что я расскажу, как он заманил Элдеста в ту ловушку с охотником... Какой он все-таки дурачок! Он так и не понял меня. Он так и не узнал... Он никогда меня не пытался разглядеть... И по большому счету, он не заслуживает моей помощи! Начинаю уверенно и четко. А главное, тороплюсь, чтобы побыстрее разделаться со всей этой чушью: - Я расскажу все, что знаю, потому как скрывать мне нечего. Дело в том, что "бывшим" Элдеста мог оказаться кто угодно. У него помимо меня было множество связей - долгих и не очень. Я был в курсе многих его интрижек - он изменял даже тогда, когда мы жили у него в доме в городе. Так что смысла мне ему мстить спустя несколько лет, как мы расстались, не было. Это раз. Два - да, я слышал про его гибель. Говорят, он жил рядом с охотником и искушал судьбу, таская жителей той деревни чуть ли не посреди бела дня. Это все, что я знаю. Его жизнь и смерть мне уже давно не нужны. Я забыл его и забыл причиненную им боль. И не испытал ничего, когда узнал о его гибели. Это все? Я могу идти? Я устал. Просто жду, когда он меня прогонит. И запретит видется с его сыном. Минуты бегут, но Давид молчит. Глядит на меня, на Патрика, на задумчивых своих "детей". Размышляет. Долго размышляет. А мы все молчим. И наконец, встает со своего места. Я невольно задерживаю дыхание в ожидании "приговора", но вдруг слышу неожиданное: - Можешь идти. Но сначала встань и дай руку, Томми. Я принимаю тебя в клан, ибо никаких веских причин тебе не верить пока у меня нет. Пока! Но... Томми, я буду приглядывать за тобой! Он произносит последние слова едва слышно - это только для меня. Что ж, отлично! Теперь я не только на привязи клана, а еще и под внимательным оком его создателя! Замечательно! Супер! Спасибо тебе, чертов Адам-Иниго-сучка-предатель или как там тебя. Не прощу никогда! Возвращаюсь на свое место, словно кол проглотил - прямая спина, деревянная. Еле ноги переставляю. Иду к Патрику. Спешу даже. Мой Патрик ждет меня, бросается ко мне, обнимает крепко и ласково... Черт, вот бы чуть крепче! Целует меня куда-то в область виска, успокаивающе гладит по спине, шепчет какие-то нежности. И мне вдруг хочется плакать, как маленьком ребенку - навзрыд, заливаясь слезами от того, что бросили, забыли, выкинули за ненужностью. Я хватаюсь за плечи Патрика, вцепляюсь пальцами так, что ему, наверное, больно, зарываюсь носом в его белоснежную рубашку. Закрываю глаза. Дышу. Просто дышу. Мне нужно глубоко дышать, чтобы не разреветься тут, как глупой девчонке. Мне нужен воздух! Сейчас. - Патрик... пойдем, выйдем на балкон? Брюнет удивленно отстраняется. Гладит по щеке: - Но, милый, сейчас самое веселье начнется! Сейчас этих двух балбесов - сыночков премьер министра Румынии - будут представлять! Это же цирк, и нам стоит посмотреть... - Хорошо. Ты тогда оставайся, а я пойду. Я на две минутки только! Подышать хочется. - Милый, ты так расстроился этим допросом? Прости моего отца, но на самом деле он любил дядю Элдеста. Тот хоть жутко безбашенный был, но по сути неплохой. И, честно, я не ожидал, что он именно тот, про кого ты мне рассказывал тогда... - Может, выйдем все же? Прошу, Патрик! - Хорошо. Давай я за вином сбегаю только, окей? У меня нет сил и я просто киваю. Пусть поторопится что ли... Но уйти за вином он не успевает. Прямо к нам идет своими гигантскими шагами Ниманн. Идет, улыбается моему Патрику и ведет за собой Адама. Знакомиться. Черт! Знакомиться? Убейте меня... Сжальтесь! Влейте в меня ведро "Кровавой Мэри" напополам со святой водой! Накормите печеньками с серебрянной шелухой! Дайте выкурить трубку охотника, окропленную священником! Засуньте мои крылья мне в... Будем дружить "семьями"? Как это мило.