Приманка для вампира

Его глаза напоминают сейчас шоколад - темно-коричневые, соблазнительные и... кипящие. В них вскипает обида и ярость, и прежде чем я успеваю вставить хоть слово, получаю звонкую затрещину. Он нависает надо мной, вдавливая мои плечи в мягкую постель, и шипит: - Да как ты... Да что ты о себе возомнил, а? Что ты позволяешь себе, чертов ты Адам? Как смеешь так поступать? Я и не знал, что он так прекрасен в гневе - молочная кожа окрашивается в потрясающе нежный розовый оттенок, а губы, алые от недавнего жара оргазма, дрожат и напрашиваются на поцелуй. Залипаю на этих красных губах и торопливо, совсем невпопад, отвечаю: - Не ругайся на меня, тем более, что тебе явно понравилось! Я лишь хотел помочь... Получаю новую пощечину, посильнее. Облизываю треснувшую губу и упрямо договариваю: - ... скоротать время. Он так смотрит, что, кажется, сейчас вцепится мне в горло. Ну, его можно понять. Сдавливает мой подбородок тонкими пальцами. Выплевывает в лицо: - Скоротать время? Ты вообще в своем уме? Или тебя Элдест в последнюю вашу встречу слишком сильно приложил о землю? Что ты несешь? Что ты, твою мать, вообще творишь? Прислал ко мне какую-то шавку, заманил сюда обманом! Он кричит уже, задирая мне голову и вдавливая в подушки. А я лишь нахально перехватываю его талию и по-свойски прижимаю к себе. Его пах теперь трется о мой. Низко и хрипло отвечаю: - Да, заманил обманом. Но по своей воле ты бы не пришел! Ведь не пришел бы, Томми? Он дергается всем телом, пытаясь с меня скатиться, но в итоге я прижимаю его еще ближе. Он теряет равновесие и теперь полностью лежит на мне. Ерзает ногами, пытаясь сделать мне больно - заезжает острым коленом в бедро, потом в другое, но я терплю и продолжаю: - Я видел вас. Я все понял - ты и этот Патрик, кажется... Он так смотрел на тебя - он совершенно влюблен, просто голову от тебя потерял! Встал на защиту перед отцом, не испугался! И ты тоже... У тебя есть к нему чувства, я это сразу понял - ты так жался к нему весь вечер после церемонии! Не в силах выпутаться из моей хватки Томми вцепляется мне в грудь. Царапает до крови, до того, что я невольно закусываю губу, чтобы не зашипеть от боли. А он почти стонет: - Так, если ты все понял про нас, какого хрена вытворяешь? Ты ушел! Ты бросил меня одного! Ты, сука, разбил мне сердце! Убил меня в очередной раз! А теперь, когда я, наконец, забыл тебя, перестал дрочить на воспоминания о твоем теле, ты вдруг появляешься! И первым делом лезешь ко мне! Какого хрена, Адам? Ты не имеешь права на это. Ты ушел, наплевав на мои чувства, а сейчас нагло, бесстыже забираешься ко мне в кровать? Кто дал тебе право так надо мной издеваться? Томми снова кричит. Снова делает мне больно. Но я уже не чувствую физической боли. По моей груди больнее чиркнули слова. Даже не могу сдержать дрожь в голосе, когда едва слышно шепчу: - Когда ты, наконец, забыл меня? Забыл? Но это неправда, Томми! Зачем ты врешь мне? Он так и замирает - с открытым ртом, изумленно расширенными глазами и ногтями в моей коже. Переспрашивает испуганно: - В смысле, вру? Я вру? Это почему это? Откуда ты взял, что я вру? Приподнимаю голову. Улыбаюсь ласково. Не хочу его обидеть, но правда есть правда: - Прости, но два фактора упрямо говорят о том, что ты лжешь. Во-первых, ты не разоблачил мою выдумку о потере памяти. Хотя мог! Это была бы отличная месть! А во-вторых, извини, но ты не сводил глаз с меня весь вечер. И твои глаза вовсе не горели ненавистью, нет. Кстати, знаешь, твоя черная челка тебе очень к лицу! Но не стоило все же. И это твое тату с мышью... Черт, я даже не представлял, что ты так сильно меня любил. Прости, я такой идиот! Просто непроходимый идиот. И пока он в шоке переваривает мои слова, я из последних сил тяну шею и дотягиваюсь до его острого подбородка губами. Прикасаюсь поцелуем и закрываю от удовольствия глаза. И слышу, как он стонет... Вымученно, глухо, словно раненный зверь. А я лишь сильнее прижимаю его к себе, целую, куда могу дотянуться - в подбородок, шею, даже умудряюсь прижаться губами к его ключице. Он же не терпит. Отдирает мою голову за волосы от себя, а второй рукой зажимает мне рот. Смотрит мне в глаза через свою черную челку, а потом звенящим голосом произносит: - Ты "снова рядом"? Правда? То есть я по-твоему должен улечься под тебя и раздвинуть ноги? Я тебе не шлюха! Я больше никогда не унижусь из-за тебя! И твои эти все "наблюдения" смешны! Я не выдал тебя потому, что это косвенно вовлечет и меня - это раз. А я Патрику про тебя не рассказывал. Он думает, я спутал тебя с другим человеком. И пусть так и думает! А то, что смотрел... Да, у меня еще остались чувства к тебе, но, поверь, я их уничтожу! Растопчу без жалости и сожаления! И больше никогда не буду страдать. А если будешь лезть ко мне - я уничтожу и тебя. Скажу отцу Патрика, что это ты устроил смертельную ловушку для Элдеста, и тебя прилюдно казнят! Не посмотрят, что ты любимая подстилка Ниманна! Он смотрит с такой ненавистью, так крепко прижимает ладонь к моему лицу, что мне трудно дышать. Мне надо столько рассказать ему... Столько! А он точно знает о моем этом желании и не дает говорить. Продолжает уже более ровным голосом: - Адам, ты пойми, я не желаю тебе зла. Я не знаю, что с тобой случилось за эти два года и почему ты так себя ведешь. И мне не интересно, правда! Знаю одно - я сделал выбор. Я отрекся от вольной жизни одиночки, вступил в чертов клан, только чтобы быть с Патриком. Он - мое будущее. Ты - прошлое. И я хочу, чтобы ты оставался в прошлом. Слышишь? Слегка встряхивает из-за того, что я опустил глаза. Но я по-прежнему не поднимаю ресницы - не хочу видеть его лицо, когда он говорит о другом, не хочу читать в его глазах свой приговор. Я еще не сдался. Я поборюсь за него! Он же снова злится, потому что ему кажется, я не слушаю. Наклоняется надо мной и сильнее надавливает ладошкой на мои губы. Издевательски улыбается и спрашивает: - Кстати, а Ниманн знает, с кем ты проводишь свободное время? Что ты лижешь чужие члены, когда он занят делами? Его аж трясет. Да, милый... Все-таки ты врешь. Ревнуешь, а значит еще любишь. Надеюсь лишь на это. Воодушевляюсь этой мыслью. Расцепляю руки, удерживающие его талию и тут же хватаю за запястье. Отдираю его ладонь, заставляющую меня молчать, а потом притягиваю его руку для поцелуя. Губами касаюсь его пальчиков и смотрю прямо в глаза. Вижу, как он замирает в нерешительности, и понимаю, что, возможно, это мой последний шанс все ему рассказать. И я, задыхаясь и запинаясь, тараторю: - Оскорбляй меня. Ругай. Бей. Царапай. Делай что хочешь! Ты имеешь на это полное право! Да, я ушел тогда... Ушел, потому что больше не понимал, кто я. Жертва, сообщник или убийца? Человек, труп, вампир? Я сходил с ума. Я ничего не чувствовал - ни к тебе, ни вообще... Во мне словно умерло что-то после того, как я прикончил Элдеста. Вроде бы надо было радоваться - я отомстил за смерть родителей! Но... я точно встал на место Элдеста. Я стал убийцей. Томми не хочет слушать. Выдирает свою руку, пытается вывернуться, но я ловлю его и прижимаю к себе. Теперь кончики наших носов почти соприкасаются, мы глядим прямо в глаза друг другу. В его глазах - кипящий шоколад, в моих - штормовое море. Спешу дальше: - Я многое пережил с тех пор. Я сильно изменился и не в лучшую сторону! Я встретил человека, которого использовал в своих целях, а еще я научился идеально лгать. Жизнь изломала меня так, как ей захотелось, и больше нет того порывистого и доброго паренька, в которого ты влюбился. Его убили в ту ночь... А к тебе пришел уже я. Оболочка, без желаний и воли. Пустой и разбитый. Искореженный урод. Мне нечего было тебе предложить в тот момент. Мне нужно было найти себя снова. Он смотрит мне в глаза, желая, наверное, сжечь меня на месте. Шипит: - Очень милая история, Адам. Было интересно. Надеюсь, там где ты шлялся, ты нашел себя. Ну, а здесь, в этой комнате, сегодня, ты что забыл? И под оглушающий стук своего давно перерожденного сердца я признаюсь: - Я забыл... тебя, Томми! Мы связаны крепче, чем родные. И ты... должен быть рядом со мной. Тишина. Пронзительная. Такая, что он точно должен слышать грохот в моей груди. Глаза в глаза, дыхание почти одно на двоих, и пальцы его... сначала сжимающие до боли, отталкивающие, давящие в грудь, а теперь разом обмягшие. Я знаю, что шансы мои вымолить прощение невелики, и поэтому я продолжаю, тороплюсь: - Я знаю, что ты не веришь мне! Думаешь, я просто забавляюсь или преследую какую-то цель, но... Скажу просто. Да, мне есть, что скрывать. Да, я здесь не просто так. И да, Ниманн мне не только учитель и отец... Много воды утекло, Томми, и с ней смылась моя прошлая жизнь! И однажды, проснувшись в объятиях престарелого вампира, я вдруг понял, что бесконечно одинок. А потом пришли сны... Ты снился мне. Почти каждую ночь ты приходил ко мне и оставался до рассвета, и мне не хотелось, чтобы ночь заканчивалась. Я думал о тебе, я вспоминал нашу близость, я вдруг понял, что мы с тобой связаны крепко-накрепко - да, наша связь на крови, на смерти, на борьбе, но... Я так хотел тебя! Хотел снова ощутить твое тело под своим, хотел увидеть твое лицо... Прости меня, Томми, но повстречав тебя чудом вновь, я не могу тебя отпустить! Оба дрожим. Я - от впервые произнесенной за долгое время правды, а еще страха, что за этой правдой последует. А он... Наверное, дрожит от злости на меня, а может от обиды на то, что я здесь сотворил. Наконец, он делает вздох - глубокий, но судорожный. Слегка склоняет голову набок и опускает глаза. Сообщает: - Не можешь отпустить? А придется. Убери руки, Адам. Выпусти меня! Его тон такой холодный и такой обжигающе равнодушный, что я поневоле подчиняюсь. Остаюсь сидеть на постели, когда он порывисто встает и цепляет свои вещи. Идет к небольшому креслу, что у стены, кидает туда штаны и рубашку, начинает натягивать трусы. Мне так тоскливо, что я сжимаю руки в кулаки, вгоняя ногти глубоко под кожу. Снова начинаю молить: - Томми, я знаю, что причинил тебе боль, но я тогда не мог по-другому. А сегодня, увидев тебя, я просто как с ума сошел! Я хочу вернуть тебя, а ты... Ты так смотрел сегодня, что я решил - это возможно! Он, полуодетый, резко разворачивается. Окидывает меня, замершего на кровати, холодным взглядом. Чеканит: - Я хочу, чтобы ты уяснил - я теперь с Патриком! И между нами, Адам, больше ничего не будет. Все кончено. Иди к своему Ниманну и отстань от меня! Я правда не хочу иметь с тобой ничего общего. Натягивает штаны и прячет глаза. Моя тоска настолько сильна, что я не могу и звука выдавить из себя. Просто сижу, ссутулившись, и смотрю, как он торопится уйти. Но неожиданно он заговаривает сам: - Кстати, что известно твоему "учителю"? Что ты рассказал ему на самом деле? Он так зло на меня смотрел, когда я рассказывал про Элдеста. Он ведь в курсе, что мы были любовниками, да? По-прежнему не смотрит на меня. А мне так хочется его коснуться! Погладить по белой груди, что сейчас проглядывает в разрезе рубашки, провести по волосам, выкрашенным в черный. У меня даже в кончиках пальцев покалывает от желания, но я заставляю себя оставаться на месте. Я и так сегодня "перегнул палку". Отвечаю честно настолько, насколько могу ему открыться: - Ниманн знает все. Что я не терял память, что я убил Элдеста. Что я бежал от тебя... Он нашел тело Элдеста, увидел смертельную рану от пули и следы моего укуса. А спустя пару дней он нашел и меня. Он здорово меня потрепал тогда, и я не выдержал, рассказал, как все было, и что Элдест тащил меня на смерть. Правда, я умолчал, что намеренно вел Элдеста в ловушку - представил все так, будто появление охотника случайно. Ниманн тогда чуть не убил меня, но сжалился. Я рассказал про выстрел охотника, и что именно его пуля убила Старейшего. Ниманн не слишком расстроился. Оказывается, они с Элдестом недолюбливали друг друга, и Ниманн считал Древнейшего настоящим выродком и подонком. Мне повезло в этом плане невероятно - он не убил меня, а просто посочувствовал. Но я знаю, что Томми не глуп - он тут же выстреливает в меня очередью вопросов: - Куда вы дели тело? Почему, кстати, охотник тебя не убил? Почему не пристрелил, как врага? На первый вопрос отвечаю честно. А вот на второй - лгу. Я не могу сказать ему правды. - Тело закопали - Ниманн помог мне. Говорил, что клан, наконец, отделался от "паршивой овцы" и "всеобщего позора". А охотник... мы с ним уже пересекались как-то. Он жалел меня из-за того, что меня насильно обратили. В общем, он не смог меня убить. Отпустил. А вампиру я наврал, что разобрался с этим охотником, чтобы Ниманн его не искал для мести. Голос мой ровный. Почти не дрожит. Лгать тоже надо уметь, и последние два года я успешно оттачивал свою мастерство. Виктор, тот самый охотник, говорил, что я все время должен быть начеку и следить за тем, кому и что я говорю. Иначе, наш с ним план провалится, толком не начав воплощаться в жизнь. Замолкаю. Но тут же получаю вопрос, от которого хочется куда-нибудь спрятаться, исчезнуть, укрыться, только чтобы не отвечать. - Допустим, я поверил в твою невероятную историю, в это потрясающее спасение, причем аж два раза! Хотя, очень с трудом вериться. Но как ты оказался в доме Ниманна? С какого он так тебе доверился? Томми даже подходит ближе, всматривается внимательно, и теперь моя очередь опустить глаза. Отвечаю нехотя, зная, что он сейчас развернется и уйдет. И будет, конечно, прав. - Он... Мне некуда было идти. И я ничего толком не знал о жизни вампиров, и... я попросился лететь с ним! Сказал, что буду выполнять любое его желание - от роли слуги до... любовника. Он сначала поржал надо мной, сказал, что я чокнутый! Прогнал. А потом через пару дней нашел меня в ближайшей деревне - я там в одном из сараев загибался от голода. Я так ослаб, что не мог даже ходить - просто лежал на клочке сена в темном сыром углу и умирал. Не знаю, как он меня почувствовал, но отыскал и забрал с собой в город. Притаскивал мне людей. Выхаживал и даже выделил роскошную комнату. А ночами... приходил и брал меня. Иногда мучил до самого утра, а потом улетал по делам клана. А я до обеда отсыпался. И однажды, он признался мне, что влюбился, и хочет, чтобы я остался с ним навсегда. Он даже начал обучать меня искусству боя - так хотел доказать, что не относится ко мне больше, как к подобранной на улице шлюхе. Он решил дать мне новое имя и вывести в клан - хотел, чтобы я жил без оглядки и страха, будучи доверенным лицом его и Давида. В общем, хотел, чтобы я начал жить с нуля... Замолкаю, так и не подняв глаз. Мне трудно дышать - словно на грудь положили невыносимо тяжелый камень. А еще ужасно стыдно, ведь все, что я говорю, правда. Он, Томми, наверное, думает обо мне сейчас черт знает что. А я не могу сказать, что предлагая себя Ниманну в качестве домашнего ручного питомца, имел вполне конкретную цель. Не могу сказать, но так хочу! Томми подходит совсем близко. Возвышается надо мной и о чем-то размышляет. Быть может, думает, как меня пообиднее назвать. Ну да, со стороны я выгляжу полнейшей тварью. И даже рот раскрываю от изумления, вскидываю глаза на блондина, когда слышу: - Не знаю, в каком месте ты мне лжешь и чего не договариваешь, но я прошу - не впутывай меня и Патрика в свои игры! Я чувствую - эти игры опасны и жестоки. Не хочу знать! Не хочу бояться и снова страдать... Оставь меня впокое - я больше не буду твоим, Адам! Просто смирись с этим. Ты опоздал. Его слова и ранят, и одновременно удивляют. Он будто видит меня насквозь! Понимает обо мне все! Удивительно... Смотрю, как он застегивает штаны. Смотрю, как принимается за рубашку. И снова вижу мыша на его ребрах. Его пронзительно синие глаза. Его оборванную веревочку. Его крылья, расправленные в полете. Мои крылья... Моя сорванная привязь. И понимаю разом, что не будет так, как хочет он. Точнее так, как думает, что хочет! Я решил вернуться! Хочу кинуть свою оборванную веревку к его ногам - пусть привязывает обратно, пусть держит близко, рядом, до тесноты, до сбитого дыхания, у самого тела... И не отпускает никогда. Он идет мимо меня к входной двери, все еще возясь с рубашкой, когда я тихо и твердо сообщаю ему: - Нет, Томми. Я не смирюсь, прости. Я сделаю все, чтобы вернуть твою любовь, и даже больше! Я вымолю твое прощение, даже если мне придется ночевать под твоими окнами. Ты принадлежишь мне, а я давно уже принадлежу тебе. Просто я долго не понимал... Но он больше не смотрит на меня. Выходит и бесшумно прикрывает дверь за собой, оставляя меня в одиночестве. Сразу приходит тоска - непрошенная, глухая, дикая. Я даже тихо шиплю сквозь зубы и хватаюсь обеими руками за растрепанные волосы - он ненавидит меня. Ясно, что любит, но ненавидит за эту самую любовь. Я причинил ему боль, которая просто так не забудется. Что ж, надо заставить забыть. Нехотя поднимаюсь с кровати. Оглядываюсь на смятые простыни - как красиво и соблазнительно выглядело его тело на них. Как он выгибал свою поясницу, как насаживался на мои пальцы... Чувствую, как в штанах снова набухает член, и торопливо иду к окну. Распахиваю огромную ставню, высовываюсь и глотаю холодный влажный воздух. Замираю так на некоторое время, позволяя ветру трепать мою и так спутанную челку и залезать под рубашку, холодя взмокшую грудь. Перед глазами непроглядная тьма, неуютная и недобрая. Мне, так полюбившему полеты, сейчас совсем не хочется в небо. Мне хочется снова поговорить с ним, увидеть его - Томми. Рассказать то, что так сложно и страшно доверить. Рассказать мои сны о нем. Мои фантазии о его теле, пока я сам лежал под властным, тяжелым Ниманном. Рассказать о моей задумке, о моем сумасшеднем плане, который теперь нужно корректировать из-за его, Тома, появления. Вздрагиваю и оборачиваюсь, когда ощущаю движение за спиной. Это Пол. Стоит, смотрит издалека из-под своей соломенной челки, ждет моего разрешения говорить. Киваю ему. - Мистер Адам, я последовал за Томми до зала. Он там остался ждать мистера Патрика. Один. Киваю ему. Вспоминаю о Ниманне. - Пол, а их собрание еще не закончилось? Ниманн еще там? Блондин подобострастно отчитывается: - Собрание закончится с минуты на минуту - это я у охраны узнал. Сэр Ниманн все еще там, как и мистер Патрик. Замолкает. Ждет моих распоряжений, вытянувшись в струнку. Хороший парень. Верный и незаметный. Такой, что нужен мне в моей задумке. Жаль, что я уже почти привязался к нему, а он, знаю, привязался ко мне. Но, когда я устрою переполох в этом вампирском гнездышке, именно на него должно по моей задумке пасть подозрение. Жаль его, конечно, я бы и сам подставился, но мне нужно выиграть время. Тем более, что рано или поздно меня тоже раскроют. И тогда... Закрываю глаза, отгоняя от себя страшные мысли. Нельзя думать о том, что меня ждет в случае раскрытия. Лучше думать о том, как мне спастись и забрать с собой Томми. Он не должен пострадать. Пол незаметно оказывается рядом. Робко интересуется: - Можно вас спросить? Киваю. Пол такой трогательный и робкий. И, кажется, я ему нравлюсь. - Это тот ваш возлюбленный? Ну, которого вы оставили? И по которому так отчаянно грустили, когда мистер Ниманн уходил? Не вижу смысла говорить и просто снова киваю. А он обеспокоенно продолжает: - Вы очень рисковали, уединившись с ним. Я, конечно, был очень осторожен, когда его вызывал, но стоило ли так рисковать, Адам? Мистер Ниманн взбесится, если узнает. Улыбаюсь. Он так волнуется, что даже забывает назвать меня "мистер". Подхожу к нему, кладу руку на плечо и слегка сжимаю, заглядываю в его бледное лицо: - Да, это был он, мой любовник из прошлого. Желание видеть его пересилило страх, желание доставить ему радость и наслаждение заставило ни о чем не думать. И мистер Ниманн не узнает о нашей встрече, если, конечно, ты ему не расскажешь! Что я могу тебе предложить за молчание, Пол? Ласково смотрю на него и тут же читаю ответ в широко распахнутых глазах: - Ничего. Мне ничего не надо, Адам. Лишь... обращайся ко мне, когда нужна будет помощь. Снова робко опускает глаза, разворачивается и уходит. А мое сердце сжимается от презрения, злости на самого себя. Наверное, я не имею права так использовать людей, но... поздно. План запущен и нет возврата. И лишь Томми в нем помеха, отвлекающая от цели! Я всем сердцем хочу его вернуть. Хочу спасти. Теперь у меня есть смысл жить и выжить в грядущей схватке. Спустя полчаса выхожу из комнаты, причесанный, спокойный, с руками, небрежно засунутыми в карманы. Ищу по залам Ниманна и в одном из коридоров пересекаюсь с Томми. Улыбаюсь ему и, проскальзывая мимо, почти чиркаю губами по уху. Шепчу: - Жди меня. Я буду тебя заново завоевывать, милый! Он фыркает и отворачивается. Спешит к своему Патрику. Ну, а я неожиданно ощущаю крепкие знакомые руки у себя на талии. Ниманн почти по-дружески прижимает меня к себе - он не хочет, чтобы знали о природе наших истинных отношений. Не знаю, почему, может из-за моего статуса безродного Иниго? Но мне так даже лучше. Друг, сын, ученик? Днем. А ночью... Все равно ночью он меня возьмет, как уличную девку. Смотрит на меня маленькими острыми глазками, тепло улыбается: - Не скучаешь? У нас собрание затянулось. Давид сегодня был зол и азартен - хочет, чтобы мы нанесли визит в одну из общин охотников, что здесь неподалеку. Велит всех вырезать подчистую. Ты пойдешь с нами - это будет твое первое задание. А еще он поручил мне возобновить поиски убийцы Элдеста... Я кажется перестаю дышать от всех этих новостей, и он незаметно для окружающих успокаивающе оглаживает мою поясницу. - Спокойно. Не паникуй! Если твой этот блондинчик не распустит язык, то никто ничего не узнает. Тот охотник, застреливший Элдеста, мертв - ты убил его перед тем, как однажды явиться ко мне. Ты сам рассказывал, помнишь? Я же в свою очередь "не найду" тело Элдеста. И концы в воду! И со временем Давид угомониться. Лучше думай о предстоящей ночи казни охотничьего отродья! И предвкушай. Отходит. Направляется к столику с "Мэри". Берет и на меня. А я судорожно думаю, сколько времени у меня есть на то, чтобы предупредить охотничью общину. Надо связаться с Виктором...