ИГРА ВСЛЕПУЮ

*** Александр Андерсен задумчиво прошелся вокруг трехмерной проекции Нью-Тауруса — крупной, почти в рост человека, благо размеры капитанского мостика позволяли — отстраненно изучая поверхность планеты, выдохнул дым, и, попав в зону проекции, сизые завитки окрасились в желто-зеленый. Раллен терпеливо застыл рядом, не отвлекая. — Сколько кораблей мы потеряли на Фивоне? — Три, сэр, — немедленно откликнулся Раллен. — «Стрекозу», «Ариадну» и «Сплетницу» Тоссы. — Разве капитан Тосса числился в нашем флоте? — Андерсен преувеличенно удивленно вскинул брови, а Раллен похолодел, понимая, что допустил ошибку: — Никак нет, сэр, — он вытянулся по струнке, отрапортовал, глядя строго вперед. — Капитан Зангеса в нашем флоте не состоял. Мы потеряли два корабля — «Стрекозу» и «Ариадну». — Печально, — спокойно сказал Андерсен и стряхнул пепел в стоящую на столе пепельницу. — Повреждения остальных кораблей? — В пределах допустимого, сэр. Если позволите, я отдам приказ взять курс к Сюзане-9, там нам могут обеспечить ремонтные работы. — Мы потеряем сутки, может быть, больше, — ответил Андерсен. — Да, сэр. — Разрешаю. — Благодарю, сэр, — Раллен коротко, по-военному поклонился. — Уже готовы результаты осмотра младшего легионера Лагатта. В крови обнаружена нано-взрывчатка. — Вас это удивляет, Раллен? В конце концов, вы, как и я, служили на Флоте Ее Величества. — Сэр, а вы не думаете, что?.. — Раллен замер, не договорив. Некоторые имена на «Роджере» без веских на то причин не произносил никто. Андерсен усмехнулся почти по-доброму, но взгляд у него оставался холодным, острым: — Не думаю. Я пытаюсь поймать Хаотика Сида уже почти семь лет. Думаю, за это время мы стали не чужими друг другу. Полагаю, что мог бы рассчитывать на выстрел в спину. Но не на бомбу в подарке. Раллен снова коротко поклонился: — Я распоряжусь, чтобы Маркусу Лагатту дали деактиватор. — Всецело на вас полагаюсь, — спокойно откликнулся Андерсен. Тихо загудел сигнал вызова, и капитан повернул голову к возникшей в воздухе проекции связи, активировал: — Томпсон? — Добрый вечер, капитан, — офицер связи коротко поклонился. — У нас удаленный вызов. Льюис на связи, утверждает, что что-то важное. Вы приказывали сообщать. — Наш друг бизнесмен Льюис, — Андерсен задумчиво выдохнул дым, проследил за завитками. — Соедините. — Так точно, сэр, — лицо Томпсона исчезло, и вместо него появилось бледное, осунувшееся лицо Джулиана Льюиса: — Капитан Андерсен, — напряженно поприветствовал он. — Вы просили сообщать, если появится информация о Хаотике Сиде. Раллен затаил дыхание, не зная, как капитан отреагирует на имя, но Андерсен только спокойно кивнул: — Вам есть что мне сообщить? Льюис побледнел сильнее, нервно сглотнул: — Не совсем… сэр, — потом рядом с ним возникло изображение проекции, а Раллен нервно сглотнул. — Привет, Алекс, — улыбнулся Сид. Как и всегда проекция проекции была бесцветной, а голос звучал несколько механически, но ошибиться было невозможно. Рядом с Сидом на той же проекции застыл человек в свободных одеждах священника. — Прости, что не позвонил напрямую. Решил не оставлять нашего друга Льюиса в стороне, чтобы ему не стало одиноко. — Хаотик Сид, — холодно отозвался Андерсен. — Я предпочел бы личную встречу. Сид рассмеялся весело и свободно: — Я слишком люблю нашу маленькую игру в догонялки, чтобы остановиться и разочаровать тебя. — Итак, ты позвонил. — Да, решил извиниться. Так вышло, что твой подарок оказался с дефектом. Не хотелось бы, чтобы ты думал обо мне плохо. — Я осведомлен, как Империя ведет дела, — откликнулся Андерсен. — О подарке позаботятся. — Он перевел взгляд на человека в одежде священника, скользнул равнодушным взглядом по совершенному лицу. — Отступник Доминик, я полагаю. — Предпочитаю Ламия, — откликнулся тот с холодной улыбкой. — То имя я больше не использую. — Капеллан «Роджера» утверждает обратное, — небрежно заметил Андерсен. Ламия улыбнулся снова: — Инквизиторам никогда не хватало гибкости. Кто у вас, Андерсен? — Рамон Загесса. — Всегда завидовал палачам, — задумчиво откликнулся Ламия. — Им оставляют фамилии. Значит, телепат? Удобно. Андерсен коротко склонил голову: — В своих поисках каратели Церкви не чураются ничего, — Андерсен перевел взгляд на Сида. — В том числе пиратских кораблей. Сид усмехнулся: — Можешь не продолжать, Алекс. Я понятливый маленький пират, и радуюсь, что вы, два карателя, нашли друг друга. — Ты позвонил, чтобы извиниться, — задумчиво заметил Андерсен. — В качестве извинений можешь сказать, где ты. — Ты никогда не размениваешься на мелочи, да, Алекс? — в улыбке Сида появилось нечто мечтательное. — Я скажу, если скажешь ты. — Нью-Таурус. Сид рассмеялся, легко взъерошив волосы: — Ну что ж, откровенность за откровенность. Галактика ZR-45. И он отключился. Андерсен перевел взгляд на Льюиса: — Это все, что вы хотели? — Да… да, сэр. — Джулиан, если в следующий раз с вами свяжется Хаотик Сид, можете дать ему мои параметры связи. Глаза Льюиса расширились почти комично, потом он медленно кивнул: — Да, капитан. Андерсен отключил связь и повернулся к Раллену: — Подготовьте изолятор для допроса и позовите Загессу. Я хочу поговорить с нашим новым другом. *** Сначала Слейтеру показалось, что это ошибка. Сбой системы или же намеренное искажение фактов, но то, что он увидел, просто не могло быть правдой. Чуть меньше тысячи преступлений, равнодушно записанных мелким шрифтом. Все за последние семь лет, сортированы по дате, как правило, несколько в один день. Перечисление только категорий занимало около половины стандартного имперского электронного листа. Вооруженное нападение, угон транспортного средства, убийство, массовое убийство, контрабанда, работорговля, оскорбление Ее величества Императрицы, оскорбление чести и достоинства, осквернение культурного наследия, воровство, грабеж… Список продолжался. Слейтер задержался взглядом на строке Непростительное Преступление Перед Человечеством. Задал параметры поиска по статье, нажал на ввод. Проекция подсветила несколько пунктов в списке преступлений. Слейтер пробежал ровные строчки глазами. Работорговля с Черными. Эта строчка привлекла его внимание. Во Дворце Слейтер вскользь слышал о «Черных» — группировке пиратов, промышляющих на окраинных планетах, но не более. Он не слышал ничего, что объяснило бы, почему работорговля с ними попадал в категорию Непростительных Преступлений. Насколько Слейтер знал, Непростительным Преступлением считалось только убийство с отягчающими обстоятельствами члена Императорского Дома и уничтожение обитаемой планеты. Он активировал смежное окно проекции, вывел в поиске «Черные» и загрузил результаты. Несколько сотен имен с визуальными файлами. Слейтер, нахмурившись, вгляделся в первое изображение. Он не сразу даже понял, что смотрит на человека. Чудовищно изуродованное лицо с торчащими из мешанины бугрящихся шрамов железными шипами, неестественные шишки, рассеченные в нескольких местах, вывернутые губы. Слейтер никогда не считал себя слабонервным, спокойно принимал те проявления жизни, которые считал уродливыми, но у него с трудом укладывалось в голове, что кто-то мог сотворить подобное, тем более с собой. Десять визуальных файлов с именами — все лица искаженные, изрезанные, обожженные и исколотые до неузнаваемости. Слейтер отодвинул проекцию влево и вернулся к списку преступлений Сида. Смотреть страшилки у него не было времени, ему нужна была полезная информация. Он свернул перечень преступлений, открыл психологический портрет и недовольно поджал губы, не в состоянии понять, за что люди, составлявшие его, получали деньги. «Хаотик Сид проявляет опосредованные признаки психического расстройства и имеет склонность к девиантному поведению». Слейтер никогда не одобрял ни профессиональной тупости, ни чувства юмора на работе. И он не считал, что «имеет склонность к девиантному поведению» точно характеризует человека, за которым числятся неоднократные массовые убийства. Неожиданная мысль заставила его вернуться к списку преступлений. Первое из них было совершено семь лет назад. Визуально Сид выглядел лет на пять-семь младше Слейтера. Если бы легионера попросили определить его возраст, он предположил бы до двадцати пяти. Семь лет назад Сиду не могло быть больше семнадцати. Первым преступлением в списке числилось нападение на военную базу Фивона и угон имперского эсминца. Каким образом семнадцатилетний мальчишка может пробраться на планету-столицу Империи и угнать военный корабль? Ответов не было. Слейтер отодвинул от себя проекцию, и потянулся к информации о Черных. Дверь капитанской каюты с тихим шипением скользнула в сторону, и он застыл на секунду, потом подчеркнуто спокойно продолжил движение. Ухватил экран за угол, притянул ближе. Он старался не обращать внимания на звук шагов Сида, на ощущение его присутствия рядом, но строки никак не желали складываться во что-то осмысленное. Сид посмотрел на проекцию поверх его плеча и тихо присвистнул: — А у тебя экстремальные вкусы, Леон. Даже порнография с Ее Величеством вызвала бы у меня меньше вопросов. — Меня заинтересовала твоя биография, — сухо откликнулся Слейтер. — То, что я нашел, было весьма познавательным. Сид рассмеялся, протянув руку, и легко взлохматил его волосы, заставив Слейтера напрячься: — Ах, это! Придурки из Империи все еще причисляют меня к Черным? — Ты торговал с ними живым товаром, — спокойно заметил Слейтер, удивленно выдохнул, когда рука в его волосах сжалась до боли, резко дернула назад. — Леон, — Сид безмятежно улыбался, но было в его глазах что-то напряженное, недоброе. Опасное. — Я никогда не продавал людей Черным. Это ложь. И если я найду того, кто ее распространяет, я сделаю ему… неприятно. Сид отстранился, достал сигареты и прикурил: — Видишь ли, нельзя вести работорговлю с Черными. Они ничего не продают, только покупают. И в огромном количестве. Слейтер мог угадать ответ, но все равно уточнил: — Зачем им люди? Сид рассмеялся: — Посмотри на неземную красоту их визуальных файлов, и, думаю, ты сам все поймешь. — Убийства. Это снова вызвало смех: — Убийства? Нет. Простыми маньяками в Империи уже никого не удивишь. Черные — фанатики. Сектанты, если быть точнее. Лучшая сторона нашей и без того безупречной Церкви. Только если церковники обычно верят в то, что Бог в наших генах, Черных больше волнует Дьявол. — Дьяволопоклонники? — Нет, что ты. Отнюдь. Просто Дьявол тоже в наших генах, вот они и изгоняют его из себя и других. Хирургическим путем. — Почему Империя позволяет? Сид сделал затяжку и улыбнулся: — Мое существование должно бы многое рассказать тебе об Империи, но ладно. Сделаем вид, что это не важно. Империи не выгодно избавляться от Черных. Это потребует ресурсов, жертв и времени. А Черные не нападают на центральные планеты, так что Ее Величество может спать спокойно. К тому же Черные — это страшилка, под которую очень удобно повышать налоги. — Ты многое о них знаешь. — О страшилках или о Черных? — О том и другом, — небрежно заметил Слейтер. — Я вел дела с Черными несколько раз. И поверь мне, в жизни они еще неприятнее, чем на картинке. — Значит, ты все-таки с ними связан. — Что я могу сказать? Слава не рождается из вакуума. Я подкидывал им наркоту и кое-что из оборудования. Психи ли они? Да, но не бедные. — Надо полагать, что весь остальной список тоже взялся не из вакуума, — сухо заключил Слейтер. Сид небрежно взмахнул рукой, и проекция промотала список вниз, потом вверх: — Как знать, я ведь такой загадочный, — он выпрямился и чуть отошел. — Шучу. Так вышло, что у нас, пиратов, есть негласное разделение обязанностей. Есть волшебники, вроде меня, которые любят быть в центре внимания и устраивать шоу. А есть добрые белые мышки, которые стараются не афишировать свои подвиги и пользуются чужими псевдонимами. Правда, с каждым таким фокусом их становится все меньше. — Кража эсминца семь лет назад — это тоже не ты, — Слейтер не спрашивал, он утверждал, и это вызвало у Сида смех: — Логичное предположение. Но неверное. Это действительно был я. — Я способен определить твой примерный возраст. И мне с трудом верится, что семнадцатилетний мальчишка обокрал военную базу Фивона. — Ну что я могу сказать? Я всегда был талантливым ребенком. Еще очень наглым и везучим. Когда ко мне попали аварийные коды «Хаоса», я решил, что это судьба. — Как ты ушел? — Не без потерь. В виде большей части силового щита и системы навигации. — С тех пор ты пират. — Минус полгода, что я дрейфовал на «Хаосе» после побега. Слейтер промолчал, ожидая пояснения. — Видишь ли, после выхода из гипера, я понятия не имел, где оказался, — Сид задумчиво прошелся пальцами по его волосам, словно вспоминая, и Слейтер подавил инстинктивную дрожь. Эти прикосновения воспринимались слишком остро, противоречиво, даже если на самом деле ничего не значили. — Заряда аккумулятора почти не было, поэтому я отключил все, что мог отключить, и просто летел вперед, включив радар на максимум и посылая сигнал бедствия. Только я, темнота и космос. Это были веселые полгода. Слейтер обернулся, отстраняясь от его руки, холодно улыбнулся: — Мое положение не располагает к сочувствию. — Леон, — Сид преувеличенно укоризненно посмотрел ему в глаза. — Если бы ты вдруг начал мне сочувствовать, я был бы очень разочарован. Я просто подыгрываю тебе в вопрос-ответ. Это дает мне повод немного развеять свой злодейский образ, — он щелкнул пальцами по проекции списка преступлений. Слейтер коротко кивнул, принимая ответ. Помолчал несколько секунд, обдумывая свои дальнейшие слова, произнес подчеркнуто спокойно: — Я плохо переношу бездействие. Я был бы благодарен, если бы ты дал мне хотя бы ограниченный доступ за пределы этого помещения. Сид фыркнул: — Готов поспорить, что был бы. — Да или нет? — Скажем так: я подумаю над этим. Слейтер стиснул зубы, борясь со злостью, постарался спросить абсолютно небрежно: — А мне, видимо, полагается помочь тебе принять решение? Ты уже получил поцелуй и кровать. Не трудно догадаться о дальнейшем. Сид рассмеялся, наклонился к его уху, игнорируя то, как моментально застыл Слейтер, и шепнул: — Правда? А у меня как раз куча вариантов, — потом он выпрямился и усмехнулся. — Шучу. На твое счастье, некоторые решения я все же принимаю верхней головой, а не нижней. Слейтер предпочел не отвечать, напряженно ожидая пока Сид отодвинется — слишком остро ощущал исходящее от тела рядом тепло. На какое-то мгновение снова вспомнил ощущение обнаженной кожи и чужого жара, как фантомное прикосновение. Сид не отодвинулся, осторожно отвел волосы Слейтера в сторону, перекинул через плечо. Наклонился, касаясь губами шеи сзади — невесомо, мягко. Слейтер смотрел в стену, и делал вид, что это происходит не с ним. Что та часть, которая хочет податься навстречу этому теплому прикосновению, не имеет к нему никакого отношения. Смех Сида прошелся по коже — тихий и интимный, и Слейтер сказал себе, что пора прекратить это безумие. Немедленно. Сейчас. Через секунду… — Знаешь, — шепот, щекочущий основание шеи, а потом ощущение холода, когда Сид отстранился первым. Слейтер закрыл глаза, чувствуя себя отвратительно. — Я собирался воспользоваться тем, что ты не видишь, но почему-то почувствовал себя слишком подонком. Сделай сам. Слейтер обернулся, непонимающе посмотрел на миниатюрный инъектор в руке Сида, а потом накатила злость. Разряд из ошейника сбил его на пол, но он упрямо попытался подняться и напасть снова. Ему не удалось, и в конце концов он скорчился, тяжело дыша. Сид сел рядом, протянул руку коснуться его волос, но заметил ненавидящий взгляд, и не стал. Только вздохнул и сказал: — Извини. Я повел себя, как мудак. Я и есть мудак, и обычно мне все равно. Но вот это только что получилось по-уродски. Прости. Слейтер медленно сел, с какой-то странной отчетливостью осознал, что ему обидно. Что вот это горькое, жалкое чувство — это не злость, не ярость и не холодное, рациональное желание выбраться. Что это обманутое ожидание, как будто Сид был ему что-то должен. — Что в инъекторе? — хрипло спросил он. — Нано-дективатор. Сорок четвертый, если слышал когда-нибудь. — Зачем? — В тебе с полкило взрывчатки, — ответил Сид, а Слейтер устало прикрыл глаза. Спрашивать, откуда она взялась, он не стал, и без того мог предположить. Почему-то всегда, когда ему казалось, что его устраивает жизнь легионера, выяснялось нечто подобное. Он как-то вдруг очень ярко вспомнил момент, когда впервые увидел, как умирает на Арене его старший товарищ. Саймон Слейтер был из той же генетической линии, что и Леон, только старше. У него были такие же бледно-золотые волосы, такие же голубые глаза. Он вышел на Арену так спокойно, с таким непередаваемым внутренним достоинством. Не сомневаясь, так бесстрашно и честно. Его первый и последний настоящий бой. Ее Величество и свита смотрели с балкона. Все закончилось очень быстро — меньше минуты. Женщина в первом ряду была возмущена, она ставила на то, что он продержится подольше. Слейтер старался никогда не вспоминать тот эпизод. Тот недостойный легионера, злой протест, который почти заставил его огрызнуться. И вот теперь ему просто было все равно. Хотелось лечь обратно на пол и подождать, пока все закончится само. Не ломайся. Он вздрогнул, сделал глубокий вдох и устало провел ладонями по лицу. Эти чувства не имели смысла. Он оказался на пиратском корабле, у него имелись дела поважнее, чем лежать и ждать смерти. Какой бы ни была ситуация, он все-таки оставался легионером. Слейтер протянул Сиду руку. Сид усмехнулся, приставил инъектор к сгибу локтя и нажал на кнопку. Руку обожгло болью. — Что дальше? — спокойно спросил Слейтер. — Два часа адской боли, потом еще четыре тебе будет казаться, что ты умираешь желудком наружу, и еще пять дней слабости и легкой тошноты, — Сид поднялся на ноги. — Иди в постель. Раз уж я извиняюсь, могу посидеть, а не полежать рядом. Слейтер встал и подошел к кровати, чувствуя, как жжение распространяется по руке: — Когда начнется? — Минут через пятнадцать-десять. Слейтер кивнул, лег на бок, уткнулся лбом в сгиб локтя, и приготовился терпеть. *** С каждой секундой мысль об амброзии казалась Ламии все привлекательнее. Его ментальный щит еще не восстановился до конца, а ксардос почти прекратил действие, и Ламия чувствовал накатывающую слабость от кровопотери. Палубой ниже в капитанской каюте мучился от боли легионер Леон Слейтер, и его чувства накатывали волнами, каждый раз сильнее. К счастью, на сей раз это была физическая боль. Агония хотя бы не оставляла у Ламии такого отвратительного горького послевкусия, как отчаяние или паника. Приближение Уоррена он почувствовал значительно позже, чем обычно, только когда тот был уже почти у дверей его каюты. Ламия раздраженно нахмурился, подумывая запереться, но ему действительно не хотелось переживать злость Уоррена, когда тот обнаружит, что его не пускают внутрь. Ламия старался по возможности избегать навигатора и второго помощника «Хаоса», и не делал из этого секрета. Уоррен был громким — для человека, разумеется, но дело было не только в этом. — Занят, док? — дверь отъехала в сторону, пропуская Уоррена внутрь, и Ламия равнодушно повернул голову. Он лежал на кровати, обнаженный, только укрывшись легкой атласной простыней — так меньше болели следы молитвы. — Для тебя я всегда занят, — высокомерно откликнулся он. — Как всегда приятный человек, — усмехнулся Уоррен, бесцеремонно усаживаясь рядом с ним на кровати. — Я не разрешал тебе садиться, — холодно сказал Ламия. — Ты перепутал меня с остальными, док. Мне ты не можешь что-либо разрешать или запрещать. — Ты в моей каюте, и ты не капитан, чтобы распоряжаться здесь, как у себя дома. — Ну да, — ответил Уоррен, доставая сигарету из пачки, которую вертел в руках, прикурил, выдыхая, спокойно и невозмутимо. Если бы Ламия не был эмпатом, он бы поверил. — Не капитан. — И никогда им не будешь. — Всякое случается. — Если ты попытаешься захватить «Хаос», всякое случится с тобой, — пообещал ему Ламия. — Забавно, что ты как раз заговорил об этом. Я для того и пришел. Помнешь старую байку капитана, что якобы он накормил меня взрывчаткой? — Байку? — с высокомерной улыбкой переспросил Ламия. — Как человек, который сделал эту байку реальностью, я советую тебе в нее верить. — Вот об этом и речь, — Уоррен затянулся, криво улыбаясь. — Знаешь, пока капитан был в столице, а мы летали по его поручению за наркотой, я кое-что проверил. И ты не поверишь, во мне нет взрывчатки. — Иными словами, ты ее просто не нашел, — поправил Ламия. — Полное генетическое сканирование ничего не показало. Чужая злость была отточенной, давней, прошлась по нервам Ламии, как обещание насилия. Что ж, они с Сидом изначально понимали, что ложь не навсегда. Уоррен хотел стать капитаном «Хаоса». Угроза нано-взрывчатки внутри могла его остановить, но только временно. Впрочем, не означало, что Ламия собирался раскрывать ложь так сразу. Убить Уоррена было бы самым простым выходом, но Сид не сделал этого, даже зная, что Уоррен рано или поздно пойдет против него. Если капитан хотел отсрочить прямой конфликт, Ламия собирался ему в этом помочь. Потому что всегда был на стороне Сида, и еще по одной, личной причине, о которой никогда не позволял себе задумываться. — Что же ты молчишь? — почти ласково спросил Уоррен. — Это впервые, чтобы тебе было нечего сказать. — Я скажу, что ты явно забываешь, кто я. Я бывший Служитель Творца. Поверь, если я хочу спрятать взрывчатку в человеке, простой генетический скан ее не обнаружит. Все случилось за секунду. В одно мгновение Уоррен сидел на краю кровати Ламии, а в другую — жестко сжимал ладонь у него на горле, смотрел в глаза, улыбался и был в ярости: — Врешь, док. Ты врешь мне в глаза. Вы с капитаном разыграли милую шутку, но время шуток кончилось. И время Сида тоже подходит к концу. — Он убьет тебя, — спокойно ответил Ламия. — Я буду смотреть. И следующего навигатора выберу лично. Он будет умнее и сговорчивее, чем ты. Уоррен наклонился, и зажатая в его зубах сигарета почти обожгла Ламии лицо: — Такая похвальная преданность. — Не стоит говорить слова, значения которых ты не знаешь. — Прости, док. Я пират, преданность не в моем лексиконе. Только жадность. — И глупость. — Знаешь, мне интересно, чем сейчас занят капитан. Как думаешь? Мне почему-то кажется, что он развлекается с новой игрушкой. — Тебя раздражает, что, в отличие от тебя, ему кто-то дал? — Ламия презрительно скривил губы. — Дал? — Уоррен рассмеялся. — Никто, кроме тебя, не дал бы ему добровольно. А он предпочел игрушку. Красивый, слепленный в инкубаторе кусок мяса. Ламия мог бы ответить. Мог бы сказать, что ему плевать кого и как предпочитает Сид, пока Сид служит временным ментальным щитом и дает ему возможность не покидать корабль. Ламия промолчал, потому что знал, чувствовал, что услышит следующим. И какая-то извращенная его часть хотела это услышать. — Я мог бы дать тебе больше, — шепнул Уоррен тихо. — Все, что бы ты захотел. — Ну так дай мне свои амбиции, — холодно улыбнулся Ламия. — Откажись от мечты стать капитаном, и останься вечно вторым… помощником. Уоррен рассмеялся, отстраняясь: — Преданность, преданность. Нет, этого я действительно не понимаю. Он вытирает об тебя ноги, а ты рвешься еще и вылизать ему задницу. Я в этом не участвую. Такого ты не стоишь. Он встал, рассмеялся и пошел к двери: — Вот и поговорили, да, док? — Уоррен, — окликнул его Ламия на выходе. — Я многое простил Сиду, и прощу еще больше. Уже за то, что он не назначает мне цену. Уоррен фыркнул: — Мне-то что? Я просто хочу его убить. Ламия подавил желание запустить чем-нибудь в закрывшуюся за ним дверь. *** На корабле Лагатта заперли в небольшом пустом помещении без иллюминаторов. Там не было ничего, кроме сантехнической панели в стене. Никакой мебели, никаких средств связи. Его это не удивило. Ему не доверяли сразу, но никто бы не стал. Главное, что они все-таки взяли его с собой. Он выбрался из Дворца. И даже эта железная коробка давала больше свободы. Теперь дальнейшее зависело только от Лагатта. Он был на космическом корабле, чувствовал едва ощутимый гул его механизмов, и ощущение наполняло его почти всепоглощающей радостью. Он был первым легионером, попавшим на космический корабль. За исключением… Мысль о Слейтере заставила его почувствовать укол вины, сожаление, что все так получилось. Но Лагатт всегда знал, что, если ему выдастся шанс покинуть Дворец, за этот шанс придется заплатить. И разве в том случае не милосерднее было бы убить Леона? Он был идеальным легионером, никогда даже мысли не допускавшим, что можно нарушить Устав. Забрав его, Хаотик Сид только причинял Леону лишние страдания. Воспоминание о том, как легко пират пренебрег им, Лагаттом, отбросил как мусор, вызывали ярость и непонимание. Почему? Он был лучше, совершеннее, сильнее, чем Леон. Это был объективный факт. По какому бы параметру ни судил Сид, Лагатт был лучше. Впрочем, какое теперь это имело значение? Он был на другом корабле. Корабле, на котором он будет не просто генетическим образцом, где он станет полноправным членом команды. В конце концов, все остальные были просто людьми, он превосходил их изначально. Прежде чем его заперли, медики на корабле провели стандартный генетический скан, и Лагатт не сомневался, что как только они разберутся, кто к ним попал, и пройдет первичное недоверие, он займет достойное своих способностей положение. Скорее всего, вначале его ждет карантин и допрос — стандартные процедуры, но это Лагатта не волновало. Ему все равно было нечего скрывать. Дверь отворилась раньше, чем он ожидал, всего лишь через несколько часов, пропуская внутрь капитана и еще одного человека в черной с красным одежде священника. Подобной расцветки у священнослужителей Лагатт еще не видел ни разу, но фасон спутать было невозможно. Так же, как совершенное, безупречно прекрасное лицо в обрамлении длинных темных волос не могло принадлежать никому, кроме церковника. Лагатт посмотрел ему в глаза, и на секунду возникло странное, непривычное давление в области затылка, потом оно исчезло. Лагатт встал по стойке «смирно», привычно ожидая пока к нему обратятся. — Имя, — скользнув по нему равнодушным взглядом, сказал капитан. Лагатт называл себя, когда проходил сканирование, но если капитану так хотелось услышать от него самого, Лагатт мог ответить: — Ваш подчиненный Маркус Лагатт, сэр. Бывший легионер. — Легионер не может быть бывшим, — холодно вмешался священник. — Это название вида, а не профессия. — Я придерживаюсь иного мнения, — усмехнулся Лагатт. Внезапная боль заставила его пошатнуться, в голове словно взорвалась сверхновая, но через секунду все прошло. Лагатт потрясенно уставился на священника, но совершенное лицо было бесстрастно: — Мнение для существа твоего сорта — непозволительная роскошь, — сказал церковник, и повернулся к капитану. — Александр, я предпочел бы покончить со всем побыстрее. Меня ждет вечерняя молитва. — Держите себя в руках, Загесса, и наш визит не затянется, — усмехнулся капитан. — Получить информацию в ваших интересах. — Он повернулся к Лагатту и сказал. — Когда Хаотик Сид покинул Фивон, он забрал с собой одного из легионеров, как вы утверждаете. — Старшего легионера Леона Слейтера, сэр, — отрапортовал Лагатт. — И вы знали этого легионера лично, Лагатт? — Довольно близко, сэр. — Есть идеи, зачем он понадобился Хаотику Сиду? — Позволю предположить, сэр, что его собираются продать. Капитан удивленно вскинул брови, вопросительно посмотрел на церковника — Загессу. — Генетические коды легионеров засекречены, и могут стоить довольно дорого, — коротко пояснил тот. — Мне кажется, или я слышу неодобрение в вашем голосе, Загесса? — поинтересовался капитан. — Я не одобряю саму идею подобных существ. Вы знаете, что такое биомебель, Александр. Перед вами ее слегка модифицированный вариант. — Я не биомебель, — огрызнулся Лагатт. — Вы и сами, господин священник, не от природы такой, какой есть. Боль вернулась снова, но Лагатт даже не поморщился. — То, что в мои гены были внесены изменения, не равняет меня с тобой, — холодно ответил церковник. — Я был рожден из утробы моей матери, а не вышел из колбы. И я человек. Разница принципиальная. — Держите себя в руках, Загесса, — посоветовал капитан. — Вы здесь не для того, чтобы пререкаться с детьми. — Не позволяйте своим подчиненным испытывать мое терпение, Александр, — откликнулся тот. — И, если вы хотели информации, этот разговор не имеет смысла. Все, что знает, это существо уже сказало. — Значит, торговля генетическим материалом? — Насколько я могу предположить. Капитан только кивнул, равнодушно оглядел Лагатта с ног до головы: — Я уже говорил вам про основное правило на моем корабле, Лагатт. — Ваше слово — абсолютный закон, сэр, — вытянувшись смирно, отозвался Лагатт. Капитан достал из кармана небольшой инъектор, кинул ему. Лагатт легко поймал его и замер, ожидая приказа. Жидкость в ампуле была бледно-голубой и едва заметно светилась. — Введите препарат. Инъекция делается в шейную артерию. Выполняйте. Лагатт высокомерно улыбнулся, приложил инъектор к шее: — Ваше здоровье, сэр, — и нажал на кнопку. Нервы словно обожгло огнем, колени подломились, и Лагатт успел только непонимающе посмотреть на капитана, прежде, чем внутренности скрутило от адской боли. — …за… что?.. — с трудом выдавил он, скорчившись на полу. — Меньше трагизма, Лагатт, — отозвался Андерсен. — Это нано-деактиватор, а не яд. — Вы все-таки решили оставить это существо себе, — неодобрительно заметил священник, направляясь к открывшейся двери. — Я не склонен разбрасываться подарками, — усмехнувшись, капитан последовал за ним. Дверь бесшумно скользнула на место, оставляя Лагатта наедине с болью. *** — Будучи церковником, вы наверняка разбираетесь в генетике, Загесса, — сказал Андерсен, когда они вышли из карцера. Инквизитор смерил его ледяным взглядом: — Вы говорите о моей вере, Александр. Или вас обманула моя должность? — На моем корабле вы капеллан. Я лично не советую вам об этом забывать. — Мы оба знаем, что единственная причина моего пребывания здесь — Хаотик Сид. А точнее, Отступник Доминик, которого он укрывает. И пока я оказывал вам всю посильную помощь. Он вышел следом за капитаном из коридора, ведущего к изолятору, остановился на галерее над ремонтным отсеком «Роджера», отстраненно глядя, как снуют внизу техники, осматривая поврежденные при атаке на Фивон беспилотные челноки. Капитан застыл рядом: — Если бы вы захотели продать легионера где-нибудь в галактике ZR-45, то куда именно? Загесса высокомерно вздернул бровь: — Я телепат, а не провидец, Александр. А в ZR-45 больше сотни обитаемых планет. Серьезно генетикой занимаются едва ли на десятке из них, но это тоже немало. Навскидку я предположил бы Теос. Может быть, Равона или Эссус. Ларус, хоть и менее вероятно, все же он на отшибе. — У вас есть там знакомые генетики? — спокойно спросил капитан. — Церковь предпочитает вести свои независимые исследования. — Но вы могли бы узнать список лабораторий и связаться с ними. — Разумеется. — Сделайте это. Предложите им ген-коды легионера и посмотрите за реакцией. Я хочу знать, к кому из них Хаотик понесет свои образцы. *** Слейтер знал, что болевой порог большинства легионеров был ниже, чем у обычного человека — неизбежная плата за превосходство других параметров. Устойчивость легионеров к боли вырабатывалась позже, во время изнуряющих тренировок и учебных боев. Слейтер ни разу в жизни не сталкивался с болью, с которой не мог бы справиться, никогда не позволял себе забыться настолько, чтобы позволить боли поглотить себя. Еще боль в его жизни никогда не была долгой — была ноющая боль ушибов и вывихов, притупленная ускоренной регенерацией легионера, была острая горячая боль ран от тренировочного гладиуса. И совсем недавно несколько шоковых ударов из кандалов и ошейника — ослепляющих, но милосердно быстрых. К действию деактиватора он оказался не готов. Просто даже предположить не мог, что будет так. Что агония может длиться, и длиться, и длиться, сводя с ума. Как будто кто-то ел его изнутри, клетка за клеткой. Когда он лег, нарастающее жжение во всем теле еще было терпимым, потом стало душно, перестало хватать воздуха. Он бездумно рванул футболку вверх, неловко зацепился подбородком за ворот. Чьи-то руки помогли ему выпутаться, и вскинув голову вверх, Слейтер увидел Сида. В тот момент Слейтеру было все равно, кто и как его увидит, вместе с жаром пришла боль, но это все еще было терпимо. Он попытался стянуть остальную одежду, но руки не слушались. Сид помог ему раздеться, и в тот момент это не вызвало у Слейтера ничего кроме благодарности. Отсутствие одежды принесло минутное облегчение, но жар усиливался, а вместе с ним боль. Слейтер сжался в комок, стиснул зубы, уткнулся лицом в ладони. И приказал себе не кричать. Он почувствовал руку в своих волосах, сквозь волны боли, и почему-то осознание чужого присутствия принесло облегчение. Как будто это было важно. Потом на секунду боль прекратилась. Исчезла совсем, и Слейтер отнял руки от лица, поднял взгляд на Сида, успел увидеть спокойные серые глаза, почему-то отчетливо, как будто кто-то навел резкость — каждую ресницу, темный серо-стальной ободок радужки, а потом началось по-настоящему. Агония не была горячей, она была ледяной. Она выгнула его дугой, и он закричал, срывая голос, забился, пытаясь уйти от одуряющего, невыносимого чувства, но сбежать от него было нельзя, потому что оно было внутри. Кипело в каждой клетке его тела, било ознобом, сводило судорогами мышцы. Превратило его в извивающийся, безмозглый комок боли. В какой-то момент Слейтер перестал контролировать свое тело, понял, что не может двигаться, обмяк на кровати, но боль от этого не стала меньше, холод не стал терпимее. Слейтер услышал тихий, скулящий звук, понял, что издает его сам, но в тот момент ему было все равно. Ему просто хотелось перестать быть. Потом его перевернули, прижали к чему-то теплому, пахнущему сигаретами, и Слейтер жадно подался вперед, пытаясь скрыться в этом тепле хотя бы от холода, даже если не мог никуда деться от боли. Он понятия не имел, сколько это продолжалось. Вечность или бесконечные несколько мгновений. Просто в какой-то момент боль начала отступать понемногу. Потом накатила тошнота и головокружение. Слейтера вырвало чем-то черным. Дальнейшее воспринималось урывками. Вот он свешивается с края кровати, его снова тошнит, волосы лезут в глаза, они спутаны и перепачканы. Чужая рука убирает их назад Вот он лежит, задыхаясь и глядя вверх на тускло светящую лампу на потолке, свет режет глаза. Сид склоняется над ним, и его лицо почти неразличимо в тени, только поблескивают серые глаза, а свет обрисовывает неровные черные пряди белесым контуром. И Слейтера снова скручивает спазмом. Вот он сидит на полу в душевом отсеке, обхватив себя руками, и пытаясь унять дрожь. Сверху льется вода, привкус очищающего раствора в ней горчит на губах, и кажется, что капли барабанят по железному полу почти оглушающе. Вот Сид откидывает его волосы с лица, промывает длинные, тяжелые от воды пряди. Вот он лежит и смотрит сквозь иллюминатор в каюте на черноту космоса, на далекие точки звезд, на алую пелену туманности, похожую на сигаретный дым. Кровать чистая. Наверное, Сид включил корабельного чистильщика, пока Слейтер был в душе. Понемногу начало возвращаться понимание того, где он и кто он. Далекое, густо перемешанное с безразличием. В каюте было тихо. Слейтер лежал на боку, уткнувшись лицом в плечо Сида, и равнодушно следил, как тот вертит в пальцах трехмерную проекцию. Иногда Сид отрывался, чтобы погладить его по волосам, и это легкое, фамильярное прикосновение почему-то вызывало иррациональное, абсурдное ощущение благодарности. В тот момент Хаотик Сид не был пиратом, который похитил его из Дворца, чтобы продать. Он был просто тем, кто оказался рядом и помог. Рассуждая логически, ощущение не имело смысла, потому что Слейтер пережил бы действие деактиватора и в одиночку. Сид не сделал боль меньше, да и не мог бы, даже если бы захотел. Но рассуждать логически не было ни желания, ни сил. Нужно было отодвинуться. Слейтер самому себе казался жалким и слабым, и видимо, он сказал об этом вслух, потому что Сид вдруг повернул к нему голову, посмотрел с усмешкой: — Ага, после деактиватора так и бывает. Слейтер не стал тратить силы на ответ. Он только прикрыл глаза, чуть повернул голову на плече Сида, и провалился в глубокий целительный сон без сновидений. *** Собственное бездействие раздражало. Уоррен сделал еще одну затяжку и потушил сигарету в пепельнице. Еще раз скользнул взглядом по колоде карт на столе, по бутылке и паре стаканов, по неактивному окну коннекта. Всего лишь нажать кнопку. Ничего сложного. Выпивка хорошая, он приготовил ее давным-давно, и все никак не решался. Как недавно во Дворце. Нажать кнопку. Он уже несколько раз тянулся это сделать, и медлил. Перед глазами стояло лицо Ламии. Ублюдок умел выглядеть. Задевать за живое тоже умел. Думать о нем не хотелось, и о его с капитаном шутке — тоже. Наверное, стоило бы посмеяться над собой, потому что он им верил, пока несколько часов назад, когда корабль вышел из гипера, не получил результаты сканирования. Смеяться не получалось, хотя отвлеченно Уоррен признавал — проверни кто-нибудь такую шутку при нем, а не над ним, он бы оценил. А так что-то не ценилось. Уоррен выкурил еще одну сигарету и активировал коннект. Капитан ответил почти сразу: — Уоррен, мой любимый навигатор. Чем обязан? — он лежал на кровати, фамильярно прижимая к себе легионера, и на секунду Уоррену показалось, что это Ламия рядом с ним — проекция немного искажала цвета, и рассыпавшиеся золотистые волосы казались чуть рыжеватыми. — Ваш единственный навигатор, сэр, — усмехнулся он в ответ, и чуть повернул проекцию, указывая на стол. — Подумал, может, присоединитесь ко мне. Только вы и я, давно мы так не играли. — Уоррен, Уоррен, ты заставляешь меня скучать по старым добрым временам, которых никогда не было, — рассмеялся Сид. — Скажи, это «Вдову» я вижу там на столе? — Все для вас, сэр, — хмыкнул Уоррен. — Никогда не мог устоять перед хорошей партией и хорошей выпивкой. Скоро буду, — Сид отключил коннект, и Уоррен обессиленно откинулся на кресле. Капитан появился на мостике через шесть минут, Уоррен знал, потому что все это время неотрывно смотрел на часы. Сид пересек пространство от двери до стола в обычной своей небрежной манере, плюхнулся в свое кресло напротив Уоррена, привычно закинул ноги на пульт управления: — В честь чего фуршет? — Ну, мы все-таки натянули столицу, сэр, — с усмешкой откликнулся Уоррен. — Грех не отметить. Сид рассмеялся, придвигая к себе бутылку: — Дайте мне буковки, и я подпишусь под каждым словом. Я, правда, уже отметил. Легионер Леон, скажу я тебе, пьянит лучше самого крутого пойла. Уоррен кривовато усмехнулся в ответ: — Готов поспорить, вы не теряли время зря, сэр. — «Сейчас» — мое любимое слово. А то, что я вот уже несколько месяцев страдал от холода и беспощадного одиночества, мы опустим. — Мне казалось, вас спасала медицина, сэр, — мрачновато хмыкнул Уоррен, потянулся к бутылке, чтобы разлить вино, но капитан ловким движением отодвинул ее в сторону: — Нет-нет-нет, такие вещи не распивают сразу. Только после игры. Раздавай, друг мой. И в тот момент Уоррен четко осознал, что Сид знает. Следовало бы удивиться, но не удивлялось: — Во что играем, сэр? Сид фыркнул: — Милый вопрос. Ты же хозяин этого вечера, тебе и решать. — Я, сэр? — Уоррен подтянул к себе колоду. — Ну это ведь ты позвал меня сюда. — Тогда терранский покер, — Уоррен распечатал колоды, перетасовал, принялся раздавать, игнорируя тяжелый, внимательный взгляд капитана. Замер, когда капитан потянулся к своим картам, и коснулся пальцами стола совсем рядом, обвел их, почти касаясь краешка, и рассмеялся: — Ну и как с тобой играть, друг мой? Если бы я не знал тебя, я бы подумал, что это попытка игры в состоянии аффекта. Уоррен откинулся на спинку кресла: — Что ж, видимо, покер это и правда не мое. Поговорим, сэр? — Я весь внимание. — Мне нужен «Хаос». И я собираюсь его получить. Сид рассмеялся: — Да, я помню. Ты мне уже говорил. — А вы сказали, что, если я попытаюсь, то сделаю «бум». Нано-взрывчатка достаточно неприятная вещь, чтобы заставить меня задуматься. Только вот незадача, пока вы развлекались на Фивоне, я слетал к доктору. И оказалось, что на «бум» я не способен. Но шутка вышла веселая. — Я знал, что ты оценишь, и очень старался. Идея, правда, принадлежит Ламии. Слова не должны были бы ничего значить, но значили. — Очень на него похоже. Вы ведь уже поняли, зачем я позвал вас? — Меня больше интересует, знаешь ли это ты. Напомни, я уже говорил, что не люблю тех, кто врет самому себе? Уоррен хмыкнул, достал сигарету и прикурил: — Не мой случай, сэр. Я точно знаю, что мне нужно и зачем. — Ты не поверишь, сколько ошибавшихся придурков говорили то же самое, — фыркнул Сид. Уоррен не стал спорить, просто вытащил из колоды туза пик, пустил по столу: — Это мое объявление войны, сэр. Сид криво усмехнулся, встал и пошел к выходу, жестом фокусника выхватил из воздуха карту, бросил перед Уорреном рубашкой вверх: — А это то, что ты надеешься и никогда не сможешь выиграть. Но кто я такой, чтобы запрещать тебе пытаться? Просто человек, который любит драмы — наблюдать, создавать, участвовать. Уоррен подождал пока за капитаном закроется дверь, прежде чем посмотреть карту. Дама червей. Блондинка с волнистыми золотисто-рыжими волосами. Сука. *** Среди всех прочих способов неприятно проснуться, которые случались в ее жизни, быть разбуженной от ощущения чужого присутствия Форкс не любила больше всего. Рука автоматически метнулась за бластером под подушкой, выхватила автоматическим, отработанным за годы жестом. Хаотик Сид фыркнул и чуть склонил голову: — Девочка моя, ты умеешь заставить мужчину почувствовать себя желанным. Действительно, никто, кроме него, не посмел бы и не смог. — Вы не мужчина, сэр, — ворчливо откликнулась она, убирая бластер. — Вы мудак. В следующий раз предупреждайте. Он вскинул правую руку, словно собирался приносить присягу: — Обещаю. — Обещали вы мне уже не раз. Так что лучше просто предупреждайте. — Угу, — он потянулся к карману, и Форкс поспешно предупредила: — Даже не думайте. Хотите курить — идите к себе. Но что-то мне подсказывает, что вы не со скуки заглянули. Что-то с легионером? — Логичная догадка, но нет, — он убрал пачку обратно, закинул руки за голову и усмехнулся. — Леон только что счастливо избавился от таймера внутри. И какое-то время ему будет не до хитрых планов. — Нано-взрывчатка? — Бинго. Удивительно, какие все вокруг вдруг стали понятливые. Такими темпами мне потребуется еще одна кофеварка. — Что вы ему дали? — ДН-44. — Долго и надежно? — Мои нелюбимые слова, но да. На сей раз долго и надежно. — И зачем вы тогда здесь? — Она села на кровати, оправив чуть задравшуюся майку. Капитан задумчиво коснулся одного из перьев в своих волосах, небрежно покрутил в пальцах: — Пока Леон досматривал очередной сон, меня позвал Уоррен. Предложил поиграть. Форкс достаточно хорошо знала и Сида, и Уоррена, чтобы понимать, что речь шла не просто об игре: — И как прошла игра? — Закончилась, не начавшись, — криво усмехнулся капитан. — Уоррен объявил мне войну. С понтами, дерзкими взглядами в лицо и пиковым тузом через весь стол. — И вы хотите, чтобы я убрала труп лично? — Форкс цинично хмыкнула. Сида это рассмешило: — Ты недооцениваешь меня, девочка моя. Когда это я позволял своим играм закончиться так быстро? — С Сандерсом. И Томом, — сухо напомнила Форкс о тех, кто уже пытался убрать капитана и получить «Хаос». — Они, помнится, даже договорить не успели. — Вот только не надо равнять Уоррена с этими неудачниками, — отмахнулся Сид. — Я не разбрасываюсь хорошими навигаторами. Даже если они уже не заминированы. — И даже если они планируют убить вас и получить ваш корабль? — Не стоит так буквально принимать на веру то, что говорит Уоррен. Если ты хочешь понять, что человеку нужно на самом деле, ищи то, чего у него нет. — «Хаос» вполне подходит, — напомнила Форкс, но Сид только снисходительно улыбнулся: — «Хаос» — это просто слово. Кораблик, который я спер, и не такой уж выдающийся кораблик. Есть и покруче. Тот же «Роджер» Алекса или «Мангуста» Салливана. Чего ему не хватает на «Хаосе» сейчас, что Уоррен надеется получить, убрав меня? Форкс помолчала. Она хорошо помнила время, когда Уоррен появился на корабле. Амбициозный, но не безрассудный — если задуматься, при желании он мог бы получить больше, чем «Хаос». Возможностей хватало. — Что тогда? — спросила она. — То, что нельзя, — улыбнулся Сид. — А нельзя ему на корабле только Ламию. Форкс только с сомнением покачала головой: — Ламия? Никогда не думала, что он ненавидит его настолько. Сид рассмеялся: — Девочка моя, я начинаю понимать, почему у тебя нет личной жизни. — Не вам об этом говорить, сэр, — отпарировала она. — Итак, вы считаете, что дело в Ламии. Я сомневаюсь, но допустим, что вы правы. Вы можете отдать ему Ламию, и надеяться, что ему этого хватит. А можете убрать Уоррена, и избавить нас всех от проблем. Что выбираете? Это вызвало у капитана невинную улыбку: — Я стал пиратом, потому что всегда хотел все и сразу. И я могу это получить. — Поэтому вы пришли ко мне? — И снова бинго, — он открыл проекцию своего личного компьютера и показал Форкс небольшую обитаемую луну. У Форкс расширились глаза: — Это же... — Именно. Мне нужно, чтобы ты немного прогулялась на «Буре» за покупками. Встретимся на орбите Равоны через три дня. Форкс устало провела ладонями по лицу, неотрывно глядя на проекцию: — Да уж, та еще будет прогулка. Вы мой должник, сэр. Он рассмеялся: — Как всегда, девочка моя. Как всегда. *** Когда Слейтер проснулся, он был в каюте один. На выдвижной тумбе рядом с кроватью стояла бутылка с водой и висел над ней небольшой прямоугольник проекции: «Добро пожаловать в клуб, переживших деактиватор) В бутылке вода и легкий стимулятор. За выздоровление до дна. Приду — проверю) С. P.S. Это был Сид, если ты не понял)» Слейтер медленно сел, устало потянулся к бутылке. В любой другой момент он дважды подумал бы, прежде чем пить воду, происхождения которой не знал, но его мучила жажда. Вода принесла облегчение, и в мозгах сразу немного прояснилось. Он устало провел ладонями по лицу, встряхнулся. Воспоминание о пережитой боли и беспомощности неприятно кольнуло. Слейтер всегда несколько свысока относился к человеческой потребности в физическом контакте, считал себя выше него, но тогда, раздавленный ощущением боли, он вцепился в чужое присутствие так, словно оно было ему необходимо, чтобы дышать. Слейтер понимал, что Сид остался по каким-то своим причинам, но даже так испытывал благодарность. Опасное чувство в его положении, даже если он мог легко объяснить его самому себе. В конце концов, легионеры тоже способны на слабость. Он попробовал встать, пошатнулся, но вовремя успел ухватиться за стену. Его подташнивало, и тело слушалось плохо, но Слейтер все равно заставил себя собраться, выпрямиться и оглядеться. Его одежда лежала на кресле, небрежно брошенная вперемешку, и, к счастью, чистая — Сид помог ему раздеться до того, как его начало тошнить. Слейтер начал одеваться, упрямо заставляя пальцы возвращаться к выскальзывающим застежкам. Почему-то именно теперь, когда он оказался в каюте один, он особенно отчетливо осознал, что раздет. Раньше это никогда ему не докучало. Жизнь легионера так или иначе проходила под непрерывным наблюдением, камеры были везде, даже в душе. Такие условия не оставляли места для стыдливости. Но мысль о том, что Сид видел его раздетым, воспринималась совершенно иначе, потому что Сид видел его раздетым не только физически. Сид видел его слабым. Задыхающимся. Сходящим с ума от голода по чужим прикосновениям. Теперь Сид видел его еще и обезумевшим от боли. Нуждающимся в чужом присутствии. Это не должно было бы иметь никакого значения. В конце концов, какое дело было пирату Хаотику Сиду до легионера Леона Слейтера? И какое дело было самому Слейтеру до того, что и как Сид видел? Даже если всегда, когда он смотрел на Слейтера, он видел его стонущим, беспомощным и раздетым до чувств, испытывать которые легионер не имел права. — Какой ты… Обалденный… Думать об этом не было ни смысла, ни времени. Он прошел к терминалу, в надежде, что Сид забыл отозвать доступ, но проекция загрузки не приняла ген-код. Слейтер проверил дверь, но она оказалась заперта, как и отсек в стене над кроватью. Больше всего хотелось вернуться в кровать, и просто лежать, пока не пройдут головокружение и слабость. Это было бы такой же непозволительной и бессмысленной роскошью, как благодарность Сиду. Слейтер пошел в душевой отсек, активировал одну из панелей на стене, и вперед выехали два типовых модуля — раковина и унитаз. Слейтер умылся ледяной водой, даже понимая, что это едва ли чем-то ему поможет, снова коснулся панели, и вернулся в комнату. Заметив Сида в кресле, Слейтер замер на пороге душевого отсека, потом мысленно обругал себя идиотом и молча подошел к кровати. Сид восхищенно присвистнул: — Вселенная переполнена чудесными вещами. Впервые вижу, чтобы кто-то разгуливал после ДН-44. — Я легионер, — спокойно напомнил Слейтер. Горло саднило даже после стимулятора, и получалось только шептать — он сорвал голос, когда кричал. Сид рассмеялся, протягивая руку к его волосам: — Я бы сказал, что ты просто счастливчик, — он не достал совсем немного, а Слейтер на секунду испытал странное чувство — облегчение пополам с чем-то еще. Ему самому хотелось верить, что не разочарованием: — Вот как это называется у пиратов, — Слейтер отодвинулся еще немного. Сид криво усмехнулся и уронил руку: — Бинго, Леон. У пиратов, если тебя спасают накануне утилизации, это называется «повезло». — Я не просил об этом везении. — Но ты все равно его получил. Ты действительно счастливчик, — Сид чуть склонил голову, и улыбнулся так, что у Слейтера по спине пробежал холодок. — Беззащитная жертва — это милая роль, но тебе не идет, Леон. Да, я забрал тебя сам, не спрашивая разрешения. И не совсем по доброте душевной. Потому что я мудак, и не ищу себе оправданий. И тебе не советую. Все-таки ты сам пытался меня найти, ждал меня. И дождался. Слейтер стиснул зубы, ответил ледяным взглядом: — Я никогда не думал, что это обернется так. Сид расхохотался, несколько раз хлопнул в ладоши, аплодируя: — Браво! И мы уткнулись в величайшее откровение всех времен и народов. Жизнь — это игра, в которой ходят вслепую. Хочешь отметить наше откровение поцелуем? Слейтер промолчал. Сид спокойно пожал плечами, фыркнул почти по-доброму: — Леон, ты здесь не потому, что я такой ублюдок, даже если я действительно такой ублюдок. А потому, что там тебе было не место. Ты не создан для Дворца, и ты рвался из него, как только мог. — Я никогда бы не сбежал, — резко отозвался Слейтер, и закашлялся. — Потому что ты трус, — просто отозвался Сид. — Намного трусливее того милого, но туповатого мальчика, который так хотел в мою команду. При упоминании о Лагатте Слейтера снова замутило: — Но ты взял с собой не его. Почему? — Потому что меня с самого начала интересовал ты. С твоей трусостью и твоей храбростью. К тому же веселая готовность ради выгоды зарезать товарища даже в пиратской среде чести не делает. — Ты подписал ему смертный приговор. — Бедный, бедный несостоявшийся убийца, — трагично вздохнул Сид. — Шучу. На самом деле мне все равно. Я сравнил вас, ты выиграл, и вот ты здесь. Слейтер холодно улыбнулся одними уголками губ: — Я выиграл возможность быть твоей игрушкой, пока ты не продашь меня клиенту с сомнительными целями. Ты прав, мне стоит чувствовать себя счастливым. Разговор злил, даже если Слейтер приказал себе сохранять спокойствие. — Леон, Леон, а я всего-то собирался спросить, как ты себя чувствуешь? Даже если я по опыту знаю, что плохо. — Способен функционировать. — М-м, многообещающе, — Сид мечтательно выдохнул. — Я списал бы это на действие моей магической заботы. Слейтер перевел взгляд на иллюминатор: — Я предпочел бы, чтобы ты больше так не делал. Это создает у меня… неверные представления о моей позиции. Сид фыркнул: — Сколько занятных слов в одной фразе. Ты осознаешь, что в любом случае твоя просьба не имеет смысла, да? — Объяснись. — Ну, если я бесчувственный подонок, который заботится о тебе просто по сучности натуры, то я не стану тебя слушать. А если я добрый, романтичный и влюбленный в тебя пират, забота моя вполне безопасна. — Это означает отказ? — Это означает, если я хочу гладить кого-то по волосам в минуту слабости, я не стану спрашивать разрешения. — Проявление эгоизма? — Пи-ип! Оно самое. — И тебя не волнует, что я не хочу? — подчеркнуто бесстрастно спросил Слейтер, а Сид снова рассмеялся: — Это не волновало бы меня, даже если бы ты действительно был против. Развивать эту тему дальше не имело смысла, и Слейтер замолчал, глядя на звезды, спросил через некоторое время: — Я просил возможность выходить за пределы этой комнаты. Ты сказал, что подумаешь. — И я подумал. Я умею, Леон, хоть по мне и не скажешь. Я согласен при одном условии. Одном маленьком условии на «о». Слейтер непонимающе посмотрел на него. Он понятия не имел, о чем говорил Сид. Неожиданная идея заставила его побелеть, отдернуться. Сид ответил ему широкой улыбкой. — Оральный секс? — стараясь говорить невозмутимо спросил Слейтер, но голос хрипел и не слушался. И снова накатила тошнота. Сид расхохотался. Просто согнулся от смеха пополам, не в силах остановиться, и хлопая себя по колену: — Леон, ты о-бал-ден-ный! — немного отсмеявшись, он выпрямился, смахнул выступившие слезы и добавил: — Во-первых, у пиратов это называется «отсос». Слейтер ответил ему холодным взглядом: — Во-вторых? — Во-вторых, я говорил об обещании. Слейтер поджал губы, произнес подчеркнуто бесстрастно: — Извини, что понял тебя неправильно. Меня ввели в заблуждение твои предыдущие действия. — Извиняю, — милостиво отмахнулся Сид. — Так ты согласен? — Обещание чего? Сид улыбнулся, повертел в пальцах одно из перьев, вплетенных в черные волосы: — Обещание оставить попытки побега и не причинять никому вреда. Обещание не пытаться пробраться в потайные комнаты или договориться со сторожевыми собачками. Иными словами, вести себя хорошо. — Я согласен, — немедленно откликнулся Слейтер. — Подумай хорошенько, Леон. Если ты дашь мне слово, и я узнаю, что ты игрался с ошейником или оружием, я не закрою на это глаза. Отмазка про то, что ты шел, и ножик случайно завалился тебе в ботинок, не сработает. — Я осознаю это. — Знаешь, наказание за нарушенное слово сильно отличается от шлепков за непослушание, — он коротко кивнул на кандалы, и взгляд его серых глаз стал серьезным. Тяжелым и острым. Слейтер кивнул: — Я понял. Я обещаю, — он произнес это ровно, спокойно и бесстрастно. Уже зная, что не сдержит слово. *** Легионерам не позволялось покидать Фивон, потому информация о космических кораблях была недоступна за ненадобностью. Слейтер видел видеофайлы, сталкивался с изображениями в посторонних источниках, но «Хаос» внутри не походил ни на что виденное им раньше. Металлические решетки полов, затемненные коридоры, светлые, обжитые помещения для команды. Все это напоминало причудливую смесь пассажа с часовым механизмом. Сид предоставил Слейтеру почти полную свободу на корабле — под запретом оставалось несколько коридоров и весь нижний ярус, сам провел вводную экскурсию. Все время, что Сид показывал ему корабль, Слейтер чувствовал на себе заинтересованные взгляды. Настороженные, любопытствующие, несколько раз враждебные, но по сути не слишком отличавшиеся от обычной человеческой реакции на легионера. «Хаос» оказался больше, чем Слейтеру показалось вначале, и некоторые вещи он не мог воспринимать иначе как шутку разработчиков. — Бассейн? — неверяще вздернув бровь, уточнил он. — Пи-ип, — весело подтвердил Сид. — Еще один плюсик за опознание очевидного. Бассейн с иллюминатором в потолке. Вода и звезды. Там очень круто. Слейтер равнодушно кивнул. В тот момент расположение коридоров и следящих камер волновало его больше. — Что находится дальше по коридору? — он кивнул на затемненный коридор, мимо которого они прошли. Сид рассмеялся и всмотрелся в темноту: — Нечто, о чем тебе не стоит знать. — Что будет, если я все-таки узнаю? — Но ты ведь не станешь? Ведь ты дал мне слово, Леон, — Сид широко улыбнулся, отвлекся на секунду на миниатюрную проекцию вызова, высветившуюся по правую руку от него, над запястьем. — Кажется, о нашей милой прогулке доложили Ламии, и он жаждет меня видеть. Наверное, воспринимает тебя как конкурента. Забавно, правда? — Мне сложно оценить юмор подобного рода, — холодно ответил Слейтер, и это предсказуемо вызвало смех: — Не верю, сказал бы я, но не хочу врать. Оставлять тебя не хочу тоже, но увы, дела, дела… Идем. Сид вывел его к главной галерее и добавил: — Развлекайся, — улыбнулся и пошел прочь. — Подожди, — спокойно окликнул его Слейтер, и Сид остановился, обернулся, вопросительно глядя на него. — Ты говорил, что команда не тронет меня, пока я нахожусь под твоей защитой. Это так? Слейтер не боялся людей. Даже с кандалами он был способен сбежать, при условии, что никто не активирует шоковый механизм. Вряд ли рядовые члены команды обладали такой возможностью. Но привлекать к себе излишнее внимание было нецелесообразно. Сид жестом фокусника достал сигарету, прокрутил в пальцах, чуть прищурился: — Кто знает? Давай назовем это IQ-тестом для команды. — И если кто-то его не пройдет? — бесстрастно уточнил Слейтер. — Тебе придется побегать, а мне поубивать. И все будут счастливы, — Сид улыбнулся снова, и пошел прочь.