ИГРА ВСЛЕПУЮ

*** Слейтер никогда не стремился близко контактировать с людьми, просто потому что не видел в этом смысла, никогда считал их достаточно интересными для взаимодействия, удовлетворяясь сторонними наблюдениями и сведениями, почерпнутыми из книг. Для его жизни во Дворце навык общения, завязывания знакомств был совершенно бесполезен — все ситуации, в которых Слейтер мог столкнуться с человеком, были легко предсказуемы: регулярные доклады Эвансу, вежливые ответы немногим рискнувшим заговорить с ним гостям Ее Величества, врач во время стандартного осмотра. Теперь, когда информация была ему необходима, он поймал себя на том, что медлит. Ему нужно было заставить себя спуститься вниз, присмотреться к команде, как они присматривались к нему — найти то, что могло помочь ему деактивировать кандалы, и все же он просто стоял на галерее, где его оставил Сид, и смотрел вниз. Людей ярусом ниже было немного, и Слейтер недостаточно разбирался в устройстве космического корабля, чтобы понять, что именно они делают, но он чувствовал — они знают, что он смотрит. Возможно, обсуждают его в эту самую секунду. Снова вернулось жгучее, унизительное ощущение того, что все знают. Как будто они могли видеть, что Сид с ним делал, как Сид его касался. И как Слейтер реагировал. Простая физиологическая реакция. Нормальная, если не считать того, что ничего нормального в ней не было. Мне захотелось, и я взял. Тебе захотелось, и у тебя унесло крышу. Каждому свое. Думать об этом было бессмысленно, но мысли упорно возвращались — острые и яркие, как будто Слейтер переживал все заново. Космос в иллюминаторе, и ладони скользящие по телу. Легкое, дразнящее касание губ. Жгучее, раздражающе неконкретное. Тепло, просачивающееся внутрь сквозь ледяную агонию, и беспомощность. И ему действительно необходимо было перестать. Собраться. Спуститься вниз, чтобы, даже если не суметь выйти на контакт с командой, то хотя бы слышать, что они говорят. Узнать расположение следящих камер и что находится в тех корабельных отсеках, куда ему запрещен доступ. И все же первый шаг сделал не он. Он так и стоял на галерее, глядя вниз и бездарно растрачивая драгоценные минуты, когда можно было бы попытаться что-то сделать. Человек появился на галерее почти бесшумно, и скорее всего, если бы Слейтер не был легионером, то пропустил бы момент его появления. — Впервые на космическом корабле? — спросил человек, доставая из-за уха сигарету и прикуривая от дорогой зажигалки. Зажигалка была серебряная, с очень тонкой гравировкой, и странно не вязалась с обликом владельца. — Легионерам запрещено покидать планету, — спокойно ответил Слейтер, чуть отстраняясь, и изучая человека. Высокий — ростом с самого Слейтера, широкоплечий, в небрежной удобной одежде, немного напоминающей униформу силовиков. На вид ему было лет тридцать пять. Волосы короткие, темные, с неожиданным просверком седины. Лицо спокойное, мужественное, с той несовершенной внутренней гармонией, которая была свойственна только природной внешности. — Думаю, там у вас сделают скидку на обстоятельства, — усмехнувшись, сказал он и затянулся. Слейтер отметил, как по-разному могут выглядеть люди, когда курят. Сид курил словно бы напоказ, так будто каждая затяжка сама по себе была спектаклем. Этот человек просто курил. Привычно и непринужденно. Запах его сигарет тоже был другим — более жестким, горечь в нем была ощутимее. Еще одно сравнение, которое не имело смысла. — Ее Величество не склонна делать скидки, — ответил Слейтер, в упор глядя на человека. Внутренне он был рад и раздражен одновременно. Рад — потому что ему не пришлось идти на контакт первым. Раздражен из-за этой радости и собственного промедления. Его слова только вызвали у человека усмешку: — Нам бы она ее определенно не сделала. Но кого это волнует? Тут на корабле все решает капитан. Слейтер холодно на него посмотрел: — Я осознаю это. От человека не исходило угрозы, и ничто в его позе не говорило о желании напасть, но это вовсе не означало, что у него нет скрытых мотивов. Его могли подослать. Сид, например, чтобы проверить, как Слейтер поведет себя во взаимодействии с экипажем. — Капитан выбирает, с кем и как играться, — продолжил человек, делая еще одну затяжку. — Паршиво обычно выбирает. Слейтер промолчал, невозмутимо глядя в ответ и ожидая, что будет дальше. Реагировать на столь явную провокацию он не собирался. — Уоррен, — представился человек, протягивая ему руку. — Второй помощник и навигатор. — Леон Слейтер. Легионер, — руку он проигнорировал. Человек — Уоррен — казалось, не обратил на это внимания, снова возвращаясь к почти докуренной сигарете. Слейтер выждал некоторое время, ожидая, что он скажет, и, когда этого не случилось, заговорил сам — подчеркнуто небрежно: — Зачем навигатору и второму помощнику разговаривать с игрушкой капитана? — Кто знает? — Уоррен так же небрежно пожал плечами в ответ. — Может быть, мне просто интересно, почему игрушка капитана разгуливает по кораблю сама по себе. В словах не было намерения обидеть — простое и небрежное описание ситуации, но они все равно неприятно резанули слух: — Такие вещи лучше спрашивать у самого капитана, — Слейтер ответил резче, чем собирался. И человек усмехнулся и небрежно констатировал: — Он тебя бесит. — Речь о человеке, который насильно забрал меня из естественной среды обитания. Я не сказал бы, что «бесит» — подходящее определение, — холодно отозвался Слейтер. Ему следовало попытаться не провоцировать на конфликт, продолжить разговор и попытаться узнать хоть что-то полезное, но напоминание о Сиде заставило тщательно подавляемую злость вспыхнуть с новой силой. — И сделал из тебя подстилку, — спокойно добавил Уоррен. Слейтер промолчал, понимая, что, если заговорит, рискует сорваться. — Не все на корабле одобряют действия капитана. Особенно после того, как он дернул за хвост Императрицу, — продолжил Уоррен. — Есть и те, кто с удовольствием бы от него избавился. Слейтер спокойно встретил его взгляд: — Есть причина, зачем мне нужно это знать? — Это уж ты сам решишь, — Уоррен потушил сигарету и равнодушно пожал плечами. — Как надумаешь, сообщи. Мне было бы любопытно послушать. *** — Я знаю, что ты разговаривал с Уорреном, и знаю, что ты отослал Форкс. Еще ты оставил потенциально опасную особь на корабле без присмотра, — Ламия не был склонен размениваться на приветствия, тем более, если злился. — Объяснись. Он ждал Сида в лаборатории медицинского блока, сидел напротив двери, безупречно прямой, как всегда, когда что-то шло не так. Жизнь на «Хаосе» никогда не была спокойной, но его это касалось мало. До тех пор, пока не было связано лично с ним, он предпочитал не вмешиваться. Не в данном случае. — Вести среди эмпатов разносятся быстро, — Сид усмехнулся, застывая в дверях, картинно и небрежно, принялся вертеть в пальцах фиолетовое перо. — Твое беспокойство, душа моя, как сладкое вино. Еще не пойло, но уже не сок. Ламия недовольно поджал губы, и кивнул на кресло напротив: — Сядь. Мне есть, что сказать тебе. Сид рассмеялся: — Весь корабль ходит под капитаном, но даже капитан в лазарете бессилен пред доктором, — он подошел, игнорируя тихое шипение закрывающейся двери, опустился в кресло. — Я мог бы угадать, о чем пойдет речь, но не вижу смысла выигрывать собственную кофеварку. — Уоррен приходил ко мне поговорить. — Какой деятельный навигатор. — Он знает. — И я знаю, что он знает. Душа моя, тебе не идет роль просроченной периодики. Радостную новость я услышал непосредственно от Уоррена. Ламия помолчал, отвел взгляд, словно заинтересовавшись образцами крови в пробирках на дальнем столе: — Тебе стоит избавиться от него. — Забавно, моя девочка сказала то же самое. Но я не собираюсь этого делать, — он наклонился, заглянул Ламии в глаза и добавил с улыбкой. — Это ранило бы мою нежную, хрупкую душу. Ламия почувствовал, что сжимает подлокотники кресла слишком сильно, и заставил себя разжать пальцы: — Твоя душа не защитит тебя, если он нападет на тело. Сид рассмеялся снова, протянул руку и провел пальцами по золотисто-рыжей пряди: — Как заботлива моя душа. Ламия подчеркнуто отстранился: — Эти сантименты не имеют смысла. Ты уже пытался сохранить Уоррену жизнь, избежав конфликта. Временная мера, и ее время вышло. С самого начала вам было не ужиться вместе. — Душа моя, я псих и ублюдок, но я не люблю врать себе, — небрежно откинувшись в кресле, протянул Сид. — Конфликт неизбежен, но неизбежность не оправдание. Убийство решит проблему, но увы, не без жертвы в лице Уоррена. А ты знаешь, я стал пиратом, не для того, чтобы жертвовать. — И вместо этого ты рискуешь всем. — Согласись, это весело. — Тебе не стоило отсылать Форкс. — Девочке надо прошвырнуться по магазинам. Она вернется через три дня. К тому же я канатоходец, который не любит работать со страховкой. Ламия склонил голову, словно прислушиваясь: — Уоррен разговаривает с твоей игрушкой. Тебе не стоило выпускать это существо из каюты. Оно может стать слишком удобным орудием. — Я не настолько жестокий хозяин, чтобы держать свои игрушки в шкафу. К тому же Леон попросил меня. Он обещал вести себя хорошо, а кто я такой, чтобы не верить данному мне слову? Ламия устало потер висок. Щит почти восстановился, но некоторые вещи все же навязчиво просачивались внутрь: — Ты идиот. Сид потянулся к его волосам снова и легко убрал выбившуюся прядь, безмятежно улыбнулся: — Нет, душа моя. Я идиот, который не жертвует. *** После встречи с Уорреном, Слейтер задержался на галерее еще на несколько минут, а потом все-таки спустился на ярус ниже. Он повторил маршрут, который они прошли с Сидом, пытаясь мысленно смоделировать охранную систему корабля сообразно расположению отсеков, походя отмечая реакцию команды. С ним никто не пытался заговорить, к нему никто не подошел, и взгляды окружающих, когда он проходил мимо были настороженными, но острый слух легионера легко улавливал смешки за спиной. «А хорош, зараза». «Я б не отказался посмотреть, как капитан его трахает». «Я бы сам его трахнуть не отказался». Слова не должны были бы ничего значить, так же, как взгляды, и Слейтер вел себя так, словно они ничего не значили — заставлял себя идти прямо, не ускорять шаг, не оборачиваться, расправить плечи и подавить унизительное желание закрыться. В конце концов, он не услышал ничего неожиданного. «Почему он разгуливает по кораблю, как у себя дома?» «Капитан разрешил». «А если этот взбесится? Легионер все-таки». «Он в кандалах». «Так его что, можно?» Фраза почти заставила Слейтера вздрогнуть. Он представил, как один из этих незнакомых ему людей делает то же, что и Сид. Походя, не размениваясь даже на шараду с пари. Использует его тело, как вещь, просто потому что может, вытаскивая наружу ту отвратительную голодную часть, которая хочет прикосновений. Приятный сюрприз, я такое раньше только в порнухе видел. Кажется, Сида это забавляло. Этим людям тоже, наверное, было бы весело. Слейтера замутило. «Забыл, что бывает с теми, кто берет вещи капитана?» «Можно и спросить. За спрос денег не берут». И Сид действительно мог бы разрешить, не нарушив ни одного из данных Слейтеру обещаний. Если, конечно, его обещание пленнику на корабле хоть что-то значило. Слейтер подавил секундный приступ паники. Бессмысленно. Единственное, что имеет значение — возможность выбраться. Все остальное, что бы с ним ни делали, просто факторы, приближающие или удаляющие его от цели. Возможно, это даже сыграло бы ему на руку. Раздвинь ноги. Дать им то, что они хотят, заставить их расслабиться. Эту мысль Слейтер подавил в зародыше. Не позволил себе додумать, несмотря на ее рациональность и логичность. Сосредоточился на разговоре с Уорреном. Заставил себя снова вспомнить и проанализировать то, что услышал. Итак, у капитана были враги на корабле или, по крайней мере, те, кто не отказался бы от него избавиться. Слейтер понимал, что для таких людей он сам мог бы стать удобным инструментом. Игрушка капитана, которой всего лишь требуется снять кандалы. С другой стороны Уоррена мог послать сам Сид, чтобы проверить сдержит ли Слейтер слово, и спровоцировать на ошибку. За время их разговора навигатор «Хаоса» не сказал ничего, на чем его можно было бы подловить, ничего не пообещал и не предложил, но Слейтер понимал, что разговор был не последним. И рано или поздно ему придется сделать выбор между двумя равновероятными вариантами. Вслепую. Игра вслепую. Развлечение вполне в духе Сида. *** Расположение коридоров и проходов на корабле Слейтер запомнил с первого раза, и смысла проходить их раз за разом не было, но он все равно это делал. Просто не хотел возвращаться в каюту. Почему-то казалось, что если он попадет туда снова, возможности выбраться уже не будет. Глупо, разумеется, потому что, если бы Сид пожелал запереть его, он легко мог бы это сделать несмотря ни на что. Бесцельное хождение изматывало, или же сказались последствия деактиватора, но в какой-то момент Слейтеру пришлось остановиться, пережидая приступ слабости. На секунду он вспомнил первые несколько часов агонии, и обессиленно прикрыл глаза, прислонился к стене. Через некоторое время возникло ощущение постороннего присутствия. Он услышал звук шагов, почувствовал запах сигаретного дыма, кожи, и еще чего-то неуловимого, но смутно знакомого — так пах воздух на самых верхних причалах столицы, разреженный и холодный. Слейтер заставил себя выпрямиться и открыть глаза. Сид улыбался, задумчиво теребя фиолетовое перо: — Я подумал, что ты соскучился и не мог не вернуться. — Ты ошибся. — Пи-ип, и я теряю баллы. Давай поплачем над этим вместе. Слейтер промолчал некоторое время, потом бесстрастно сказал: — Ко мне подходил второй помощник. — Милый деятельный Уоррен никогда не упускает шанса завести новых друзей. — Он хотел знать, почему ты выпустил меня из каюты. Сид рассмеялся: — Решил проветрить. — И теперь мне придется вернуться, — Слейтер не стал превращать это в вопрос. Сид протянул руку и легко провел пальцами по его волосам, задумчиво улыбнулся: — Ты говоришь так, словно это я засыпаю в коридоре, Леон. — Я не хочу возвращаться, — спокойно ответил Слейтер, игнорируя исходящее от его руки тепло. — Хочешь. Просто ты слишком боишься, — Сид отстранился и мотнул головой в сторону прохода. — Идем, Леон, злой и жестокий пират снова заставит тебя отдохнуть и дать организму восстановиться. Ну разве я не чудовище? Слейтер почувствовал, как что-то внутри перехватывает от злости, но заставил себя говорить бесстрастно: — Я благодарен тебе за заботу. Сида это рассмешило: — Еще одна искренняя благодарность, на которую не купится ребенок старше семи. — Такая же искренняя, как забота, о которой я не просил, — холодно напомнил Слейтер. — Но в которой ты нуждаешься. Идем, Леон, если пойдешь сам, я разрешу тебе допуск в еще один отсек корабля. Слейтер прошел мимо него к проходу: — Зачем капитану покупать согласие собственного пленника? Сид рассмеялся, и последовал за ним: — Кто знает? Может быть, мне просто надоело брать силой. *** Слейтер думал, что вернувшись в каюту, почувствует себя пойманным, но вид кровати принес только облегчение. Каждый новый шаг до каюты давался тяжелее, чем предыдущий, хотелось остановиться хотя бы на пару минут, просто перевести дыхание, но Сид был рядом. Слейтер не хотел проявлять слабость при нем. Тем более сейчас, когда это означало бы признать, что он был прав. Слейтер остановился у кровати, позволил себе обернуться на Сида. Тот стоял в дверях, прислонившись к косяку, и просто смотрел на него. Взгляд был внимательный, тяжелый, непривычно серьезный. Слейтер чувствовал этот взгляд, даже когда отвернулся к иллюминатору: — Я буду спать в одежде, — он произнес это утвердительно, но на самом деле фраза была вопросом. Сид это понимал, и его это рассмешило: — Нет, Леон, не будешь. Слейтер не стал спорить. Он экономными движениями расстегнул китель и положил на спинку кресла, стянул через голову футболку, замер, потянувшись к застежке брюк. Сид подошел ближе, чуть приобнял его за талию, легко расстегнул застежку. Слейтер положил руки на его запястья, предупреждающе сжал, снова отмечая, какими обманчиво хрупкими кажутся человеческие кости — даже теперь, когда от слабости кружилась голова: — Ты обещал, что не станешь, пока я не захочу, — голос прозвучал глухо, и Слейтер намеренно не пытался обернуться. Смотрел прямо перед собой в иллюминатор, в черноту. — Я ничего и не делаю, — откликнулся Сид, и по одному его тону Слейтер понял, что он улыбается. — Я предпочел бы, чтобы ты не дотрагивался до меня. Сид рассмеялся: — Мне было бы все равно, даже будь это правдой. Слейтер чуть повернул к нему голову, произнес подчеркнуто спокойно: — Это правда. Сид коснулся губами его плеча, и Слейтер вздрогнул, когда его смех защекотал кожу. — Я предложил бы следственный эксперимент, но деактиватор играет против меня. Двое на одного не слишком честно. Он легко прикусил кожу на лопатке, и Слейтер проигнорировал невольную дрожь, которую вызвал этот жест, так же, как он игнорировал тепло чужого тела: — Сними с меня кандалы, и мы честно сразимся один на один, — холодно предложил он. Сид отстранился с улыбкой: — Заманчиво, но нет. Легионер и человек — это сочетание, которое я предпочитаю видеть исключительно в постельных баталиях. Слейтер не стал отвечать. Просто продолжил раздеваться, чувствуя, что желание лечь становится почти неодолимым. — Полностью, Леон, — сказал Сид. — Нет, это не обсуждается, но ты доставишь мне несколько минут удовольствия, если откажешься. Слейтер разделся полностью, лег на кровать, против воли чувствуя облегчение, перевернулся на бок, спиной к Сиду, и лежал молча, слушая шорох чужой одежды. Через несколько минут к его спине прижалось теплое обнаженное тело, и он обессиленно прикрыл глаза. Хотелось отдернуться и одновременно придвинуться ближе. Рука обхватила его за талию, и он равнодушно проследил линии татуировки до локтя. Почему-то ему пришло в голову, что он так и не увидел ее всю. Единственный раз, когда у него действительно была возможность изучить тело Сида, был в душе, и тогда он намеренно старался не смотреть. — Отнять одежду — это простой психологический прием, чтобы заставить пленника чувствовать себя уязвимым, — безразлично сказал он, глядя прямо перед собой. Сид фыркнул: — Не рассчитывал ни на что подобное, но, дай угадаю — работает. — Я ослаблен и нахожусь во враждебной среде. Чувство уязвимости оправданно. — Я предложил бы за это выпить, но лень вставать и идти за бутылкой. — Мне стало хуже, — подчеркнуто бесстрастно сказал Слейтер. — Побочный эффект деактиватора? Сид придвинулся еще чуть ближе: — Я бы поставил на то, что стимулятор больше не действует. Рановато для девятки. Слейтер похолодел, резко обернулся, чувствуя, как внутри волной поднимается злость: — Ты сказал, что он «легкий». Сид усмехнулся: — С твоим метаболизмом и учитывая, что есть еще дестер и кило синей пыли, я бы сказал, девятка легче легкого. Но ты можешь спорить. Меня это повеселит. Слейтер отвернулся снова: — Я осознаю свое положение на корабле. Сид снова коснулся его плеча губами, поддразнил: — Догадливый маленький легионер. — Члены твоего экипажа так же бесправны? — Кто знает. Это был удобный момент, чтобы затронуть эту тему, даже если Слейтер чувствовал слабость и головокружение, другого шанса спросить ему могло не представиться: — У тебя есть враги среди команды. Сид фыркнул: — Люблю твою манеру утверждать в надежде получить ответ. Но я не тот ребенок старше семи, с которым это может сработать, Леон. Ты хочешь, чтобы я ответил — тебе придется спросить. Слейтер вздернул бровь, зная, что Сид может видеть его лицо в иллюминаторе, невозмутимо повторил, придав фразе вопросительную интонацию: — У тебя есть враги среди команды? Сид тихо рассмеялся, и звук показался Слейтеру слишком интимным, вызвал непроизвольную дрожь. Сид заметил. — Все-таки ты обалденно чувствительный. — Это отказ отвечать на вопрос? — холодно поинтересовался Слейтер. — Это правда. А враги по команде… как минимум не носят таблички. Но время от времени случаются те, кто думает, что меня легко убить. — И они ошибаются. — Разве я не здесь? Весь твой на эти несколько часов. Твоя забота льстит мне, Леон. — Это забота не о тебе. В случае твоей смерти, я могу пострадать, — напомнил Слейтер. Сид улыбнулся, и его рука коротко скользнула вверх: — Мы не можем этого допустить, а, значит, я обязательно должен выжить. Ради тебя, Леон. Только ради тебя. Слейтер помолчал несколько секунд, обдумывая свои следующие слова: — Я мог бы убить тебя сам. Все, что нужно твоим врагам, если такие есть — отключить кандалы. Неразумно упускать меня из виду, — в конце концов, это было очевидной истиной. Он ничем не рисковал, озвучивая ее вслух. — Капитан пиратского корабля, конечно, не Ее Величество, но я тоже бываю немного занят, как бы мне ни хотелось посвятить тебе все мое время, — он запустил пальцы в волосы Слейтера, легко потянул на себя. — Ты не убьешь меня, Леон. — Сними кандалы, и проверим, — предложил Слейтер. Сид рассмеялся, снова чуть потянул его волосы — невесомо, приятно: — Заманчиво, но нет. Ты слаб, а я тактичен. Мы отложим экстрим на потом. После того, как ты не убьешь меня, я трахну тебя снова. Буду трахать, пока ты не сорвешь голос. Хочешь? Слейтер прикрыл глаза, обессиленно уткнулся лицом в сгиб локтя, от чего голос прозвучал глухо и неестественно: — Нет. Не хочу. — Твоему телу понравится, — сказал Сид, и по его голосу Слейтер почувствовал, что он улыбается. — Мне — нет. Сама мысль отвратительна. Сид фыркнул, и его теплый выдох обжег кожу на плече: — Как человечно. Ты простил бы мне тысячу моих слабостей, но ни одной своей. Дам подсказку: в том, чего ты хочешь и чего боишься, я на самом деле не виноват. Па-бам, секрет раскрыт. Можешь убить меня, но не то, что я разбудил. — У меня и без того достаточно поводов тебя убить, — огрызнулся Слейтер. — Ну да, я несколько раз спас тебе жизнь, — небрежно отозвался Сид. — Заставил тебя кончить, дал тебе свободно разгуливать по кораблю, и загнал в каюту, когда ты чуть не свалился от слабости прямо на палубе. Ну разве я не монстр? — Все это ты сделал насильно, если помнишь. — Насильно? Насильно это было бы, если бы ты обладал свободой выбора. Но ты выкинул собственную жизнь на свалку из-за простого любопытства. А я подобрал ее. Теперь она моя — драгоценная, хрупкая и прекрасная. Я пират, Леон. Я не разбрасываюсь драгоценностями просто так. Но ты можешь бушевать и говорить мне, что я не имею права. — Не вижу смысла, — процедил Слейтер. — Что случилось с желанием перепродать меня заказчику? — Кто знает? С другой стороны, что еще я могу сделать? Если я сниму кандалы, есть ли хоть один вариант, при котором ты протянешь больше года? Куда ты вернешься, кроме как на Фивон, где тебя уже ждет Арена? Кем ты хочешь стать и где? — Это не твое дело. — Разве? — Сид вопросительно вздернул бровь. — В конце концов, сейчас ты мой. — Я не вещь, — резко напомнил Слейтер. — Разве? — невинно повторил Сид. — Рабство, Леон, это не так просто, как кандалы, — он коротко прошелся пальцами по его запястью, потом по руке вверх и положил на висок. — Оно здесь. Так что, если ты хочешь избавиться от этих браслетов, начинай искать ответы на правильные вопросы. *** — Кого я вижу, — на сей раз Сид ответил на вызов сразу. — Док. Дай мне десять попыток, и я угадаю, почему ты звонишь. — Твоя работа на Фивоне была слишком грубой, — ответил Клеман, не пытаясь скрыть неудовольствия. — Теперь тебя ищут имперские, и ты привлек внимание к товару. Мы так не договаривались. Сид сидел в том же самом помещении, и так же курил, словно не было этих двух с половиной недель, когда Клеман впервые заговорил о заказе на легионера: — Я даже не знаю на что реагировать первым, док, — Сид задумчиво выпустил струйку дыма в потолок и пояснил: — На «теперь» или на «договаривались». — Я предложил тебе работу. И ты согласился, — жестко напомнил Клеман. — Уговора, что ты нападешь на столицу, не было. Сид рассмеялся, и в свете проекции его лицо на пару секунд стало жутким: — Док, ты оскорбляешь собственный интеллект. Это даже не мило. Ты предложил мне информацию о заказе и заказчике, и я ее купил. Больше нас с тобой ничего не связывает. Клеман зло прищурился: — Ты не связался с заказчиком? — Дай подумать… нет, не связался. Я не торгую товаром, которого у меня нет. — Но теперь он у тебя есть. — Может быть, да. — Мой клиент очень серьезный человек. Если ты попробуешь его кинуть… Сид небрежно откинулся назад и закончил за него: — Он придет к тебе, док. Потому что договаривался он не со мной. Так что кинуть я могу только тебя. Не стоило тогда отказываться от секса, я злопамятен, знаешь? — Если ты кинешь меня, я позабочусь, чтобы тебе и твоей несчастной команде не продали бы даже болтика с устаревшего спутника, — пообещал ему Клеман, чувствуя почти неодолимое желание дотянуться до этой мрази. — И подумай хорошенько, так ли тебе нужен этот груз. Сид фыркнул: — Не кипятись, док. Может быть и не нужен, тогда твой клиент вскоре станет очень довольным клиентом. Или же нет. — Зачем тебе легионер? Ты не генетик, и в то, что ты нашел другого заказчика, я не верю, — одной из причин, почему Клеман ненавидел иметь дело с Хаотиком Сидом, была эта его чертова непредсказуемость. — Что я могу тебе ответить, док? Представь, что тебя попросили украсть нечто очень редкое, красивое и интересное. И вот, уже убегая с тяжелым мешком, ты вдруг понимаешь, что, быть может, эта красивая и интересная штука очень пригодилась бы тебе самому. Разве ты стал бы ее отдавать? — Тебе не нужен легионер, — в этом Клеман был уверен. Сида его уверенность рассмешила: — Если честно, док, срал я на всех легионеров разом. Но чем дальше, тем больше меня интересует Леон Слейтер, — он покрутил в пальцах фиолетовое перо и усмехнулся. — Как жаль, что нельзя отделить одно от другого, правда? Клеман с трудом подавил желание выругаться: — И из-за этого ты решил оставить его себе? — А вот тут тебя ждет хорошая новость — я еще не решил. В конце концов, я тоже человек и могу ошибаться. Вдруг бриллиант, который я нашел, окажется просто куском пластика. Если так случится, я свяжусь с клиентом, и все будут счастливы. — Поторопись с решением. Я намерен сказать, что ты присвоил его груз. А мой клиент не тот человек, с которым ты хотел бы ссориться, — пообещал ему Клеман. Сид фыркнул и потянулся отключить коннект: — Спасибо за заботу, док. Я подумаю над этим. *** Ламия подошел только после того, как Сид разорвал коннект и откинулся в кресле, выдыхая дым в воздух. Ламия положил руки Сиду на плечи, задумчиво проследил, как тают в воздухе сизые завитки. Сид заговорил первым, и тон у него был привычно веселым: — Душа моя, ты тоже спросишь меня, почему я не связался с заказчиком? — чувства, исходящие от него — как обычно текучие, хаотичные и неразличимые, приятно покалывали кончики пальцев. — Твоя душа слишком хорошо тебя знает, — снисходительно откликнулся Ламия. — Ты никогда не отдаешь то, что тебя заинтересовало. В конце концов, ты не отдал меня. Сид улыбнулся, чуть повернул голову, прижимаясь губами к его запястью: — Священник-эмпат, полубезумный от собственной силы и убивающий людей, чтобы забыться. Кто на моем месте смог бы устоять? — Действительно, — Ламия коротко кивнул, и его волосы мазнули Сида по лицу, едва не задев горящий кончик сигареты. — Почему именно этот легионер из всех? — Из всех, душа моя? Я бы сказал, единственный в своем роде. Много ли тех, кто станет изучать жизнь, частью которой никогда не будет? Глотать свободу по десять вдохов в год, зная, что никогда ее не получит. И схватится за первый шанс оказаться частью чего-то большего. Будет готов загнать самого себя в угол, ради возможности узнать, что происходит. Ради возможности найти меня. Учует мое присутствие даже в вещах вроде бы со мной не связанных. Будет нуждаться во мне больше всех, и не попросит о помощи, — Сид мечтательно прикрыл глаза. — Как благословен я, наткнувшийся на столько приманок и крючков разом. И как проницательна ты, госпожа из столицы. — Когда ты становишься поэтичным — это всегда дурной знак, — неприязненно заметил Ламия, чувствуя, как текучее, хаотичное ощущение окрашивается чем-то темным, безумным, опасным. — И все же ты еще не решил окончательно, оставишь ли ты его себе. Из-за клиента? Сид рассмеялся, запрокидывая голову: — Когда меня волновало, что скажет клиент? Нет, душа моя. Все романтичнее, чем кажется. Сейчас легионер Леон — это ворох приманок для меня. Редкая интересная особь, нежизнеспособная без покровителя, просто потому, что она ничего не хочет. Ей некуда идти, и некуда вернуться. Игрушка. Красивая, интересная и сверкающая. Но способная стать чем-то большим, если найдет для себя цель. Ламия улыбнулся, провел пальцами по его шее, чувствуя пульс: — Игрушка, которую ты готов выбросить. — Если она не станет тем самым большим, — согласился Сид, подаваясь навстречу его пальцам. — Согласись, видеть куколку, которая никогда не превратится в бабочку было бы слишком болезненно. — И ты используешь Уоррена, чтобы твоя игрушка могла трансформироваться, — его пальцы предупреждающе сжались у Сида на горле. — Брось, я по жизни использую Уоррена, потому что это то, для чего мне нужен Уоррен. В конце концов, он член моей команды. И он может предложить моему Леону несколько дополнительных альтернатив, — Сид положил руки поверх его, легко погладил. — А заодно создать для себя единственную возможность выжить. — То, чего не можешь ты сам. — Я? — Сид рассмеялся, и он почувствовал вибрацию пальцами. — Я злодей в этой истории, помнишь? — Я нахожу отвратительной твою привычку манипулировать людьми, — поморщившись, сообщил Ламия. — Никогда этого не делал. Я манипулирую событиями, а с собой люди справляются сами. Пират, насильник и убийца. Серая кардинальская мантия — не мой стиль. Ламия коротко прикрыл глаза, сообщил через несколько секунд: — Уоррен снова подошел поговорить к твоей игрушке. И я все еще считаю, что ты рискуешь напрасно. — Не бойся, душа моя. Ты же знаешь, я режиссирую фарсы, а не трагедии. Во время съемок ни одно животное не пострадает. — Что насчет самого режиссера? — Кому какое дело до режиссера? Никто не читает его имя в титрах. *** Слейтер никогда не воспринимал свою службу во Дворце, как рабство. Он жил с теми ограничениями, которых не мог избежать, и использовал те свободы, которые были ему позволены. Но та жизнь теперь была ему недоступна. И недоступной ее сделал не Сид, по крайней мере, Устав Слейтер нарушил сам. Намеренно. Сейчас это казалось невероятно далеким и странным. Действие под влиянием момента — безумное, необдуманное. Теперь, когда все так переменилось, он не мог даже однозначно сказать, сожалеет ли. Ему следовало сожалеть. Вне Дворца ему не было места, окружающий мир не раз демонстрировал это, и достаточно наглядно. Но даже если бы ему удалось вернуться на Фивон, даже если бы там закрыли глаза на нарушение Устава… Дни, неотличимые друг от друга. Отпуск, во время которого ничего не происходит. Знания, которые ничего не меняют. Жизнь, в которой никто ни с кем не соприкасается. Сколько бы он еще выдержал? Год? Два? Совсем недавно он был уверен, что все закончилось бы Ареной. Но не теперь. Что-то изменилось с того момента, как он встретил Сида, или же в Слейтере изначально был какой-то незаметный изъян — он не был уверен. Не думал даже, что попытки понять имеют смысл. Слейтер не мог вернуться. Идти ему было некуда. Он очень четко запомнил момент, в который это стало очевидно. Он лежал на боку, все еще отвернувшись к иллюминатору, чувствовал исходящее от тела за его спиной тепло, уверенную тяжесть руки у себя на талии, и понимал, что вот эта каюта, эта кровать на корабле — единственное место, которое у него есть. Точка в пространстве без прошлого и будущего. Как-то странно перехватило горло. За прозрачной преградой иллюминатора был космос — огромный, невообразимый и бескрайний. И в этом космосе, во всей бесконечной вселенной, для него не было места. Слейтера затрясло, и он уткнулся лицом в ладони, судорожно пытаясь удержать внутри, рвущееся наружу беспомощные, больные звуки. Как будто кто-то ударил его под дых. Куда ты пойдешь? Никуда. Он чувствовал себя хрупким, слабым, как никогда не ощущал себя раньше. Все, на что ему хватало сил, это лежать, не двигаясь, и давиться воздухом и болью. Тихо-тихо, чтобы не проснулся Сид. Хотя какое это теперь имело значение? Бес-смыс-лен-но. Все варианты равнозначны, потому что вне этой точки, этого единственного момента ничего нет. Зачем он хотел снять кандалы, строил планы, просчитывал чужие мотивы? По инерции. По привычке, которая была больше не нужна. Он просто не позволял себе понять. Не позволял себе думать. А реальность — эта единственная точка в пространстве, и из нее нет выхода. Какое значение имело, что будет дальше? Какая разница, какое «дальше» для него выберут, если у него самого нет ни одного варианта? Уступить было бы так просто. Наверное, это даже не сильно отличалось бы от его жизни во Дворце. Игрушка капитана пиратов, или опытный образец для генетиков, или развлечение в гареме для извращенца. Потому что если оставить его одного, чем еще он сможет быть? Уступить. Просто повернуться, прижаться к чужому телу, впитывая тепло, и сказать: «Я хочу тебя», можно даже не слишком громко, Сид услышит. Ведь это даже не ложь. И снова будет жарко, одуряюще хорошо и больно, и снова не будет выбора. Пусть делает, что хочет. Пусть играется пока не наиграется, пусть продаст или убьет. Не ломайся. Нужно было остановиться. Прекратить эту тихую, выворачивающую что-то у него внутри истерику. Собраться. Зачем? Легионер Леон Слейтер. Легионер. Какое это теперь имеет значение, здесь — в этой каюте, в этой кровати? Когда больше всего хочется забыться и исчезнуть, и единственное, что держит — чужая рука, черные линии татуировки — две полосы в сантиметр толщиной, вливающиеся в круг на запястье, как фрагмент какой-то схемы. Еще сутки назад он даже не знал, есть ли у него слезные железы. Теперь он давится горечью и болью, и отчаянно надеется, что Сид не проснется. Вещь. Вещь, за которую решают другие, потому что сама она за себя решить не способна, при всей ее силе, полезности и функциональности. И все-таки Слейтер не обернулся. Не хотел, чтобы Сид увидел его таким. Даже в тот момент, когда больше ничего уже не имело значения. Не ломайся. Смешно. Смешно, что он вспоминал это снова и снова, как будто одна фраза могла его удержать, в то время, как Сид спал совсем рядом, и ему было все равно. Этого недостаточно, чтобы меня сломать. Если бы было наоборот, сломало бы это Сида? Что бы он делал, потеряв все, оказавшись в кандалах? Начал бы все заново. Ответ прозвучал так ясно, словно Сид шепнул его ему на ухо. Слейтер сделал еще один судорожный вздох, с силой провел ладонями по лицу, и заставил себя дышать ровнее. Успокоиться. Собраться, даже если сейчас у него нет выбора. Люди теряют, и начинают заново, находят в себе силы жить и создавать для себя место в мире — люди, которых Слейтер всегда считал слабыми, хаотичными и хрупкими. Значит, это возможно. Он многое умеет, во многом их превосходит. За пределами этой точки еще нет ничего определенного. Ему только нужно создать что-то свое. Сид пошевелился, прижимая его к себе плотнее, пробормотал что-то сонно, и Слейтер вздрогнул, прикрыв глаза. Чуть подавшись назад, позволяя себе эту минутную слабость. Минутная слабость, как десять секунд передышки. Теперь уже можно. Тепло и хрупкость человеческого тела. Интимное и странное соприкосновение кожи с кожей. Хочешь? «Хочу», — самому себе признался Слейтер, уже соскальзывая в сон. *** Когда он проснулся, Сида не было рядом. Слейтер коснулся подушки рядом с собой, пытаясь определить, как давно он ушел, и не почувствовал никакого намека на тепло. На тумбочке снова стояла бутылка с водой, и над ней парила проекция: «Не буду врать, в воде девятка) Только попробуй не выпить ^__^ С. P.S. Я бы оставил тебе еды, но после 44-го не едят. P.P.S. Это был Сид». Слейтер поднялся, не одеваясь прошел в душевой отсек, несколько раз схватившись за стену, чтобы не упасть. Воспользовался сантех-модулем, прежде чем вернуться в каюту, и снова лег. Девятка, она же препарат 99-K, была армейским стимулятором, совсем не легким, по мнению Слейтера, но в тот момент ему нужны были силы, чтобы найти Уоррена и поговорить с ним. Часов в комнате не было, но корабельное время, без привязки к смене дня и ночи все равно ничего бы ему не сказало. По его личным ощущениям, он проспал три-четыре часа — достаточное для легионера время. И все же Сид снова проснулся раньше. Слейтер выпил стимулятор и снова откинулся на кровати, глядя в безликий серый потолок, ожидая, пока препарат подействует. Теперь отследить это было легко — синтетическая легкость в теле, ясность мыслей. Он полежал еще немного, обдумывая будущий разговор с Уорреном. Что захочет от него человек, и что Слейтер потребует в ответ. За преградой иллюминатора, где-то там, в черноте, были звезды и планеты, на которых он мог бы начать все заново. Ничем не похожие на Фивон, планеты, где может быть даже и не слышали ни о генетических сканерах, ни о легионерах. Где Слейтер ничего и никому не был должен. …я отвезу тебя на любую планету по твоему выбору, сделаю тебе документы, дам денег и отпущу. Когда Сид предложил ему пари, единственное, о чем Слейтер мог бы его попросить — возвращение на Фивон. На Арену. Но теперь это был не единственный выход. Даже если альтернативу придется оплатить. Слейтер как-то вдруг особенно отчетливо осознал, что Уоррен потребует смерти Сида, и мысль на секунду вызвала отторжение, гадливость к самому себе. К тому, чем он собирался купить этот шанс начать все заново. Слейтер был недостаточно наивен, чтобы не понимать — никто не отпустит легионера просто так. И все же в тот момент он впервые задался вопросом, сможет ли убить. Еще недавно сомнения показались бы ему абсурдными. Но они были. Несмотря на тренировки с самого создания, несмотря на уверенность в собственном превосходстве и внутренней готовности. Он лежал в кровати человека, которого ему придется убить, и не мог представить, как это будет. Хотя это должно быть просто. Он мог бы сделать это быстро. Милосердно. Я буду вас помнить. При воспоминании о Лагатте его замутило. Почему-то нестерпимо вдруг захотелось помыться. Отскрести с себя саму мысль об убийстве. Бессмысленная и глупая сентиментальность, которая ничего не могла ему дать. Нужно было собраться и поговорить с Уорреном. Слейтер оделся. Поморщился, когда понял, как безнадежно спутались волосы, и вышел из каюты. *** Слейтер ничего не знал о распорядке на пиратском корабле, понятия не имел, существует ли он вообще, но за время его прошлой прогулки он видел семь человек. Меньше трети экипажа, если Сид не врал, и членов команды было тридцать. Но это само по себе могло ничего не значить. Слейтер не знал о космических судах достаточно, чтобы делать какие бы то ни было выводы. С трудом представлял даже как внутренние отсеки «Хаоса» соотносятся с его внешней конструкцией. Тем более не мог после пары часов вне каюты составить представление о том, где искать Уоррена. Ему оставалось только снова пройти уже изученный маршрут и надеяться, что Уоррен подойдет сам. Слейтер поднялся на галерею, где они встретились, изучая происходящее ярусом ниже. Уоррен был там, разговаривал с кем-то из команды. С человеком, которого Слейтер еще не видел. Словно почувствовав его взгляд, они подняли головы вверх, посмотрели на галерею. Слейтер не стал прятать свое присутствие, стоял подчеркнуто прямо и ожидал, что Уоррен станет делать. Навигатор «Хаоса» повернулся к своему спутнику, рассмеялся над чем-то и пошел к лестнице наверх. Слейтер ждал его, прислонившись к перилам и спокойно глядя вниз. Равнодушно отметил коридор, в который зашел тот, с кем Уоррен говорил до него. — Скучаешь без капитана? — Слейтер услышал тихий щелчок зажигалки, почувствовал привкус дыма в воздухе и выпрямился, бесстрастно глядя на Уоррена: — Полагаю, меня и без того найдется кому развлечь. Уоррен хмыкнул, выпустил ровную струю дыма, задумчиво следя за тем, как она растворяется в воздухе, прежде чем заговорить: — Хреново выглядишь. Капитан заездил? Слейтер не счел нужным отвечать. Уоррен сделал еще одну затяжку, только теперь сунул зажигалку в карман на бедре: — Что надумал? — Если бы кто-то захотел убрать капитана, я был бы самым удобным выходом. Достаточно только отключить сдерживающий механизм, — спокойно сказал Слейтер, невозмутимо задирая рукав и демонстрируя браслет кандалов. — Никто не станет искать в этом злого умысла. У меня есть мотив и возможность напасть. Уоррен рассмеялся, затягиваясь снова: — Удобно могло бы быть. — Удобно, — позволил себе едва заметную улыбку Слейтер. — И невыгодно для меня. Уоррен чуть склонил голову, криво усмехнулся: — Отсутствие ограничений и мудака, который имеет тебя в задницу, уже не считаются? Слова неприятно резанули слух, но Слейтер только спокойно пояснил: — Главное ограничение наложил на меня не Хаотик Сид. Устранение этого человека мало что изменит. Я не могу вернуться на Фивон, и первый же сканер регистрации сообщит службе безопасности о моем существовании. — Логично, — хмыкнул Уоррен, и активировал проекцию перед собой — фрагмент части вселенной. Ввел что-то в строке поиска, приблизил проекцию планеты. — Эстер-Z-12, три часа в гипере и два дня полета отсюда, окраинная планета в XR-50. Колонизирована сто тридцать лет назад, генетическими сканерами не оборудована. Документы сделать легче легкого, — он удалил галактику, пролистнул вбок, приблизил следующий вариант. — Асторр — дальше отсюда, но поживее, и с цивилизацией получше. Генетический контроль отсутствует. Навскидку могу припомнить еще Орлесс, Ласс и Магиструм. Вселенная большая, в ней всегда найдется, где спрятаться. — Тому, у кого есть деньги, — спокойно напомнил Слейтер. — Не проблема, — небрежно пожал плечами Уоррен. — Чисто гипотетически говоря, разумеется. — Разумеется. Какие гарантии я получу? — Легионер без ограничений? Скорее, какие гарантии получим мы с командой? Слейтер коротко кивнул, признавая его правоту. Уоррен докурил сигарету, потушил о перила и сунул окурок в пачку: — А забавно, как иногда легко снять кандалы, да? — спросил он. Слейтер промолчал, просто чуть склонил голову, демонстрируя, что слушает. — Взять, например, импульсную мини-бомбу в моем заднем правом кармане. Цепляешь эту малышку на один из браслетов вроде твоего, нажимаешь кнопочку, и через полминуты ты свободный легионер. — Окружающие приборы засекут импульс, — бесстрастно напомнил Слейтер. — Нет, если ты пройдешь по тому милому коридору до конца, — Уоррен кивком указал на затемненный проход ярусом ниже. Один из тех, куда Слейтеру было запрещено заходить. — Там карцер и стрельбище, оборудовано соответственно. Подсказать, почему они рядом или сам догадаешься? — Могу представить, — спокойно откликнулся Слейтер. Почему-то перед глазами картинкой застыло — он и Сид на стрельбище, и Слейтер целится Сиду в лицо из бластера. Бессмысленные мысли, как будто ему нужно было оружие, чтобы убивать. Он мог легко сломать Сиду шею или вырвать ему сердце голыми руками. Думать об этом было отвратительно. Не ломайся. Простое физическое действие — последовательность движений, доведенных до автоматизма. И Сид больше не будет иметь никакого значения. — Знаешь, — подходя к нему вплотную, сказал Уоррен, — у нас с капитаном всегда были похожие вкусы. Мы оба торчим от блондинок. Все, что Сид сделал, все, что он отнял. — Рад за вас. Уоррен скользнул ладонями по его пояснице, прижался вплотную: — Никто не удивится, если я зажму игрушку капитана в темном углу. Потискаю немного. Слейтер не стал подыгрывать, просто вытащил крохотный прямоугольник импульсной бомбы из его кармана, отстранился. И все, что Сид ему дал. Ну да, я несколько раз спас тебе жизнь. Не на Фивоне. Позже. Не ломайся. Одной короткой фразой, случайной. Ненамеренной. — Убей сукина сына, — тихо шепнул Уоррен ему на ухо, и Слейтер вздрогнул, испытывая почти неодолимое желание отпихнуть его от себя. Какое значение имело то, что он не хотел убивать Сида? У него не было выбора. Какой смысл в том, чтобы помнить жар чужого тела, прикосновение ладоней и губ? Слейтер никогда не сможет забыть. Невозможно забыть первого человека, который тебя трахнул. — Пусть перед смертью пожалеет обо всем, что с тобой сделал. Собственный голод — еще, еще, еще… как будто это соприкосновение кожи с кожей было ему необходимым. Никогда не сможет забыть, что должен Сиду. За ту короткую, случайную фразу. У него не было выбора. — Действуй сегодня, — сказал Уоррен. А был ли смысл начинать новую жизнь с отсутствия выбора? Слейтер отступил от Уоррена на несколько шагов: — Я не собираюсь этого делать, — голос прозвучал спокойно, буднично. Как будто он решил все заранее, а не удивил самого себя этим отказом. И все же ему стало легче. Как будто эти слова сделали его свободным. Хотя они всего лишь заставили его сделать выбор. — Что? — Уоррен склонил голову, хищно усмехнулся. Слейтер невозмутимо убрал бомбу в карман имперской униформы: — Ты хочешь стать капитаном или сделать капитаном кого-то еще — я способен это устроить. Но Хаотик Сид останется жив. Ты отпустишь нас с ним на Равоне. Вместе. Уоррен рассмеялся, достал еще одну сигарету, прикурил, заговорил только после первой затяжки: — Медом он, что ли, член мажет, что вы, бляди белобрысые, так за него трясетесь? — смех резко оборвался, и он зло выдохнул вместе с дымом: — С чего ты вообще взял, что я не позову сейчас его сюда и не расскажу про импульсницу у тебя в кармане? Слейтер ответил подчеркнуто нейтрально: — Потому что я объясню, где я ее взял. Ты понял меня неверно. Я помогу тебе, но убивать я не стану. Для тебя нет разницы, каким образом капитана не станет на корабле. — А для тебя есть, — Уоррен не спрашивал, и смотрел хищно, цепко. — Ты можешь принять мои условия, — невозмутимо сказал ему Слейтер. — Или умереть от руки капитана. — Как и ты. — Я ценный груз, — Слейтер позволил себе едва заметно улыбнуться. — Он не убьет меня. Уоррен зло усмехнулся: — Есть вещи и похуже. Регинератор на борту позволяет сделать с тобой очень много неприятного. Слейтер спокойно пошел по галерее: — Я отключу кандалы сейчас, но действовать стану только на подлете к Равоне, — Слейтер застыл у лестницы, глядя в глаза Уоррену, а в следующее мгновение он уже стоял за его правым плечом, демонстрируя малую долю того, на что был способен легионер. — Если ты хочешь подставить меня, знай, что я в любом случае успею до тебя добраться. Уоррен вздрогнул, начал поворачиваться к нему, но Слейтер легко перемахнул через перила, мягко приземлился на пол яруса внизу, выпрямился, невозмутимо глядя на человека на галерее, и пошел в боковой коридор. *** Уоррен вовремя вспомнил о недокуренной сигарете, поспешно потушил ее и устало провел ладонями по лицу, только теперь понимая, насколько облажался. Про легионеров он слышал. Пожалуй, даже верил слухам, но увидеть и верить — это очень разные вещи. Рядом с Сидом легко было быть беспечным — удачливый сукин сын проворачивал все так легко, играючи. Уоррен достал сигареты, сунул одну в рот, подавляя дрожь пальцев. На нервы не было времени. Нужно было придумать, что делать. Сид всегда делал это походя. Протащить пятнадцать килограмм синей пыли в столицу и напасть на Дворец, и станцевать чертово танго с чертовой Императрицей, и уйти живым, поимев целый город. Посадить легионера на цепь. Колесико зажигалки чиркало и чиркало вхолостую, и Уоррен подумал, что разломает все вокруг к чертям, но тут огонек вспыхнул, и первая затяжка привычно обожгла легкие. Сигарета успокаивала. Сид, который стоял между ним и капитанским мостиком. А Уоррен любил этот заточенный под чертового ублюдка корабль. Чей-то отравленный голос внутри всегда смеялся, когда Уоррен думал про «Хаос». Смеялся и говорил, что ему просто нужно то, что есть у Сида. А корабль… А что корабль? Если бы Сид вдруг оставил бы ему ключи, и свалил бы с Ламией, Форкс и своим проклятым легионером, отпустил бы их Уоррен? Нет. Себе-то можно было в этом признаться. Не отпустил бы. А если бы он предложил?.. Только толку думать об этом теперь, когда он самому себе казался полным неудачником? Повелся как мальчик. Не стал смотреть дальше смазливой легионерской морды и длинных волос. Ему следовало бы понимать, что не о ручной зверушке речь идет. Но он предпочел не понять. Переклинило. Как уже давно переклинило на других длинных светлых волосах. Да, Сид умел подбирать себе шлюх. Красивых, опасных, и почему-то готовых ради него на все. Как Ламия. Почему-то всегда, когда Уоррен думал о Ламии, сигарета горчила. И в голову лезла всякая дрянь. Воспоминания, которые не имели значения. Тонкие пальцы, темные глаза, презрительно искривленный рот. И запас высокомерия — на небольшую колонию хватит, и еще останется. Такая мягкая кожа, такие сладкие, должно быть, губы. Золотисто-рыжие волосы, сияющие, невероятно мягкие. Ламии стоило родиться женщиной. Женщиной, которая ела бы мужские сердца на завтрак. Хотя он и так неплохо справлялся. А теперь был этот Слейтер. Подстилка капитана, и Уоррен действительно не видел в нем ничего иного. Посчитал просто игрушкой, которую можно использовать. Потому что Сид сделал Слейтера именно этим — подстилкой, игрушкой. Уоррен только после наглядной демонстрации понял, что капитан притащил на корабль, на что сумел нацепить кандалы, которые Уоррен додумался снять. Легионер. Не человек, люди не бывают такими быстрыми. Умная и очень опасная тварь, способная убивать прежде, чем ее увидят. В какой-то момент Уоррен хотел связаться с капитаном и просто рассказать ему все. И к черту это объявление войны. Потому что, если начистоту, Сид ему всегда нравился. Просто они оказались по разные стороны. Даже не оказались. Уоррен сам их расставил. И из-за чего? Из-за шлюхи с темными глазами, с изящными тонкими пальцами, с золотыми волосами. Из-за еще одной проклятой, красивой твари. А ведь поопаснее легионера будет. Ла-ми-я. Человек, которого невозможно забыть. Которого он, Уоррен, никогда не получит. Надо было связаться с капитаном. Рассказать ему про легионера, про бомбу, и покончить с этим фарсом. Пожалуй, Сид и убивать бы его не стал. Что ему эта недо-война? Кто ему Уоррен? Недо-враг. И он уже потянулся активировать проекцию, как она возникла в воздухе рядом с ним сама. Вызов от Ламии. Как вовремя, с какой убийственной хирургической точностью. Интересно, существовали ли где-нибудь хирурги по душам? Ламии бы пошло. Док-тор. Уоррен криво усмехнулся и активировал связь. — Мне нужно поговорить с тобой о капитане, — не размениваясь на предисловия, сказал Ламия. — Я жду тебя в лазарете. Уоррен хмыкнул и отсалютовал ему потухшей сигаретой: — Ты как раз вовремя, док. Я уже собирался к тебе. *** В коридоре было темно. Гулко шумели над головой вентиляторы системы жизнеобеспечения, и тускло светили длинные желтоватые лампы. Металлическая решетка под ногами едва ощутимо пружинила шаг, или же Слейтеру так казалось, потому что он привык к монолиту каменных переходов Дворца. Он шел вперед, не пытаясь скрыть свое присутствие. Уоррен не стал бы показывать ему этот проход, если бы думал, что камеры системы безопасности станут проблемой. Коридор несколько раз сворачивал, и Слейтер всякий раз на несколько секунд застывал у поворота, прислушиваясь, но было тихо. Никого. Видимо, члены экипажа не стремились без дела подходить к карцеру. Слейтер действовал быстро, уверенно, не позволяя себе задуматься над тем, что нарушает обещание, не думал о наказании. Он не собирался попадаться. Еще один поворот. Шорох. И жужжание опускающихся перегородок у него за спиной. Одна за другой, все ближе и ближе. Слейтер коротко прикрыл глаза, сделал шаг вперед, и последняя перегородка тихо опустилась за его спиной. В помещении было темно, только просачивался тусклый свет с потолка, обрисовывая стройную фигуру. Если бы Слейтер не был легионером, он едва ли различил бы что-то, кроме смутных очертаний. Сид стоял, небрежно опираясь о стену, скрестив ноги, и Слейтер мог различить каждую мельчайшую деталь. Сердце забилось быстрее, неодолимо захотелось воспользоваться бомбой немедленно. Он мог бы еще… — Не успеешь, — спокойно сказал Сид, словно прочитав его мысли, нашарил по карманам сигареты и зажигалку. Почему-то движение показалось невероятно знакомым, и его голос тоже, хотя Сид никогда раньше не говорил так равнодушно, без улыбки. — Что теперь? — спросил Слейтер, прислоняясь к перегородке. — Можешь сказать, что заблудился, — Сид пожал плечами. Чиркнул зажигалкой, и крохотный огонек выхватил из темноты его лицо, отразился в зрачках. — Не думаю, что это чем-то мне поможет, — бесстрастно ответил Слейтер. — Конечно, нет, — Сид усмехнулся, выдохнул дым, и почему-то Слейтер вдруг снова подумал, что они с Уорреном курят разные марки сигарет. Наблюдение, которое ничего ему не давало. Что ж, он гадал, не подослал ли навигатора Сид. Похоже, Слейтер получил исчерпывающий ответ. Он отказался убивать Сида, это должно было смягчить его наказание. Будь этот ход продуманным, он сделал бы ему честь. Оставить себе путь отступления на случай предательства, нечто на чем можно сыграть, к чему можно апеллировать. Даже если ничего продуманного в его решении не убивать Сида не было. — Так и будешь молчать? — с любопытством поинтересовался Сид. — Уоррен? — О нем позаботятся без нас. Сейчас я твой и только твой. — Его послал ты, — спокойно сказал Слейтер, и Сид рассмеялся: — Мимо. Мой друг Уоррен не нуждается в указателях, чтобы оказаться в заднице. И прихватить кого-нибудь с собой. — Я нарушил правила, — Слейтер выпрямился, спокойно посмотрел на него. Сид фыркнул, затянулся снова, выдохнул колечко в воздух: — Я заметил, Леон. Правила — это ерунда. Кто я такой, чтобы устанавливать для тебя правила? Но ты нарушил данное мне слово. А вот это может обернуться для тебя очень неприятно. — Чем именно? — Слейтер подошел ближе, подумал о том, что, наверное, Сид не мог его видеть. Сид сделал шаг ему навстречу, стряхнул пепел на пол: — От кого бы это могло зависеть? Только от тебя, Леон. Все снова зависит только от тебя. — Откуда ты знаешь, что я еще не использовал бомбу? — Наверное, потому что ты цел и жив. Энергетические части в браслетах не дают взрывчатке внутри сдетонировать. Если они перегорят… Бум! — Тюремная конструкция, — констатировал Слейтер. — Бинго и кофеварка, если она еще нужна тебе. — Ты не сможешь продать меня, если я буду мертв. — Увы нам всем. И теперь мы подходим к главной части. Твои варианты, Леон. Дверь слева от меня, — он повел по воздуху рукой, и дверь плавно отъехала в сторону. — Вход в карцер. Ты можешь отдать мне бомбу и зайти туда сам. — Или? — Или ты можешь вырубить кандалы и взорваться. Как знать, может быть даже вместе со мной. Слейтер пошел к входу в карцер, и Сид преградил ему путь. — Мой выбор очевиден, — просто пояснил Слейтер, и вздрогнул, когда Сид скользнул ладонями по его талии, встал совсем рядом, запрокинув голову, словно мог видеть его глаза в темноте, как легионер: — Правда, Леон? Подумай хорошенько, если ты пройдешь в эту дверь, то может, и не пожалеешь о своем поступке, но ты точно пожалеешь, что родился. — Был создан, — спокойно поправил его Слейтер, чувствуя, как против воли учащается пульс. — Я не опущусь до самоубийства. — Правда? — задумчиво спросил Сид. — Никто не стал бы тебя обвинять. В конце концов, что ждет тебя в будущем, кроме боли? Тебе некуда вернуться. И тебе некуда идти. Ради чего страдать? Слейтер сделал шаг вперед, чувствуя, как прижимается к нему чужое теплое тело, и прикрыл глаза. Он подошел ближе не ради этого отравленного контакта, просто не хотел, чтобы Сид видел его лицо в тот момент. Хотя он, наверное, и так не смог бы увидеть в темноте. — Ради того, что я хочу получить. — Что ты хочешь? — шепнул Сид, скользнув рукой по его волосам. — Будущее. Сид расхохотался, жестко зажав его волосы на затылке, дернул назад — резко, больно, и сказал: — Все-таки ты нечто, Леон. Ты так хорош, что я почти не верю. Кто написал тебе шпаргалки ко всем моим тестам? — Ты знал, что я нарушу слово. — Я в тебя верил, — он притянул его к себе, мазнул губами по шее, и это легкое прикосновение в темноте, как обещание, заставило Слейтера прикрыть глаза, податься навстречу губам, навстречу шепоту и дыханию. — Я дал бы тебе все, что ты хочешь. Не будь я злодеем в этой истории. Слейтер не ответил бы, если бы не темнота. Не решился бы, если бы не нереальное, невозможное ощущение близости. Понимания, что этот человек — хрупкие кости и мышцы под его ладонями, всклокоченные волосы, дурацкие перья, запах дыма и кожи — навсегда и неразрывно с ним связан. Такие жесткие волосы, черные, ни капли не похожие на волосы легионера. Слейтер уткнулся в них лицом, коротко, всего секундная слабость, жажда тепла, и пообещал: — Я возьму сам. Он коснулся ладони Сида, втиснул в нее бомбу, и отступил. Сид рассмеялся счастливо и возбужденно: — Хорош. Как же ты хорош, Леон. В карцере зажегся свет, и Слейтер прищурился, привыкая к освещению. Не вздрогнул, когда Сид провел ладонью по его спине, в молчаливом обещании, и сказал легко и невинно: — Ты не рождался, Леон, поэтому не знаешь, как это больно. Дети кричат при рождении. К чему это я? Ах да. Идем, Леон. Я сделаю тебе больно и заставлю тебя закричать. Свет из карцера ложился на пол коридора прямоугольником, отделяя темноту от света — жестко, безусловно. Слейтер перешагнул черту.