ИГРА ВСЛЕПУЮ

*** Как только погасло окно коннекта Сайфер, Сид позвонил Ламии, нетерпеливо натянул куртку, следя за сигналами звонка, пока священник не принял вызов: — Посмотри на часы, пойми, что я хочу спать, и будь краток, — холодно сказал он. — «Найди мне Мину, душа моя» достаточно кратко? Ламия коротко прикрыл глаза, потом по правую руку от него возникла карта «Марии» и он проследил несколько коридоров глазами: — Отсек 13. Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — Не в этот раз. Я возьму с собой Леона, и не хочу превращать встречу во всеобщий сбор. Ламия коротко кивнул: — Если я буду нужен, позови меня. — Если ты будешь мне нужен, ты узнаешь первым, — ответил Сид и отключился. — Идем, Леон. Отсек 13 не так близко, как мне хотелось бы. — Как ты узнал, что Сайфер назвала тебе неверную локацию? Сид небрежно пожал плечами, направляясь к двери: Я знаю Мину. Она обещала мне встречу с Дерри, но ей выгодно, чтобы папочка опоздал. Подтвердил историю о собственной ублюдочности. — Она могла просто не позволять вам увидеться. — Увы для Мины, у нас есть уговор. Я не подхожу к ним с мелким слишком близко, пока она не забывает подбрасывать мне мелочи, как кости собаке. Слейтер внимательно посмотрел на Сида: — Ты не похож на человека, который довольствуется малым. — Вполне способен, если малое — это большее на что я могу рассчитывать. Сид шел быстро, и Слейтер мог только гадать, чего ему это стоило. — Отчасти моя прекрасная Мина оказала мне услугу. У меня не было времени волноваться, какое впечатление я произведу. Сид вышел в один из главных переходов под самым куполом станции, обогнал и отодвинул человека у выхода к гравитационному лифту, и Слейтер поспешил шагнуть следом, молча демонстрируя, что готов вмешаться, если кто-то решит оспорить право Сида так себя вести. — Ты волнуешься. — А ты снова выиграл кофеварку. И что? Лифт плавно опустил их на два яруса вниз. — Все будет хорошо, — Слейтер не был уверен, что заставило его это сказать. Наверное то, каким уязвимым казался ему Сид в тот момент, несмотря на его внешнюю уверенность. Сид остановился так резко, что Слейтер не налетел на него исключительно благодаря отточенным рефлексам легионера. Смотреть Сиду в глаза было почти больно. Словно на яркий свет. Слейтер не позволил себе отвести взгляда. Сид фыркнул и подмигнул, отворачиваясь и продолжая путь уже намного спокойнее, и ощущение, что он вот-вот перейдет на бег пропало: — Ты говоришь совсем как человек, Леон. — Я говорю то, что думаю. Как я слышал, маленькие дети не привередливы, и ребенок хотел тебя увидеть. Мало вероятно, что он будет разочарован. — Дерри не такой маленький, как тебе кажется. Он два года жил на Теосе. Слышал о таком что-нибудь? — То, что его мода похожа на Дворцовую. — Он входит в число так называемых «развивающих планет», фишка их в том, что там что-то в информационном поле ускоряет рост. Физический и ментальный. Сид активировал ключ, для перехода в следующую зону, и полупрозрачная силовая стена, имитирующая водную завесу плавно скользнула вверх, открывая ему доступ. — Почему Сайфер определила его на развивающую планету? — Там безопасно. Мину Слейтер увидел сразу, она сидела за столиком у огромного во всю стену окна, а напротив нее на мягком диване примостился ребенок. Мальчик сидел против света, повернув голову к проплывающим за стеклом облакам, и разглядеть его в подробностях не позволяло даже зрение легионера. Сид замер на несколько секунд, а потом решительно и почти небрежно направился к столику. Слейтер последовал за ним. — Ты опоздал, ублюдок, — неприязненно заметила Мина, когда они подошли ближе. Сид шутливо поклонился и подмигнул: — И нижайше прошу за это прощения. Едва не перепутал отсеки. Привет, парень. Ребенок повернул к ним голову, и Слейтеру стоило труда сохранить бесстрастное выражение лица. Мальчик был похож на Сида, словно бы уменьшенная, совсем юная копия. Он оглядел их придирчивым взглядом, но обратился к матери: — И который из них? Сид небрежно вскинул руку, прежде, чем Мина успела ответить: — Твой покорный. Хаотик Сид, единственный и неповторимый, для тебя просто папа. Ребенок нахмурился: — Второй мне нравится больше. Слейтер внутренне напрягся, но Сид только фыркнул, наклонился в сторону ребенка — Дерри, и доверительно сообщил: — Между нами, парень, мне тоже. Он легионер. Слышал о таких? Дерри смерил Слейтера подозрительным взглядом, но в его вопросе, когда он заговорил было затаенное любопытство: — Настоящий? — Стопроцентный. Видишь меч у него на поясе? — Сид понизил голос до заговорщицкого шепота. — Режет даже укрепленную сталь, одним ударом боевого робота напополам. Мальчик прищурился: — Врешь. — Чистая правда. Леон? — Гладиус легионера генерирует силовое поле вдоль лезвия, оно позволяет резать все, что не укреплено подобным образом. В том числе боевых роботов. — Круто, — признал Дерри, а Сид подмигнул напряженно молчащей Мине и предложил: — Хочешь подержать? Слейтер замер, не зная как реагировать. Дерри посмотрел на мать, и просящее выражение на его лице, так странно похожем на лицо Сида, почти заставило Слейтера отдать ему гладиус сразу же. Желание было абсолютно нелогичным. Слейтер слышал о том, что незрелые особи способны провоцировать людей на нелепые поступки, но никогда не думал, что сам может быть подвержен подобному влиянию. Возможно, все дело было в том, что Дерри был слишком похож на Сида. — Оружие — это не игрушка, — мрачно ответила Мина, и мальчик словно потускнел, так быстро и убедительно, что Слейтер задумался не было ли это наигранным. — Брось, — вмешался Сид. — Не будет большой беды, если он его просто подержит. Как ты сама знаешь, оружие не режет само по себе. Леон? — Я тоже считаю, что ребенку не стоит держать в руках гладиус, — бесстрастно заметил Слейтер. Сид подмигнул Дерри и протянул левую руку: — Итого двое против полутора. Гладиус, Леон. Слейтер колебался не больше секунды, достал меч и вложил рукоять в ладонь Сида. Мина недовольно поджала губы, но вмешаться не пыталась. Сид легко перехватил оружие обратным хватом, эффектно и быстро, и протянул его сыну: — Держи. Только осторожнее, иначе твоя мама открутит мне голову. Дерри взял меч, обеими руками, потому что гладиус был слишком тяжелым, чтобы он мог держать его одной. И направил острие на Сида. Сид вздернул бровь, и в глазах его появилось что-то холодное, чужое: — Забавный выбор цели. Слейтер напрягся, сам не зная почему. Дерри в любом случае не мог представлять для Сида угрозы, тем более не в присутствии легионера. И все же невозможно было отделаться от мысли, что мальчик причинял вред. На каком-то ином, невидимом уровне. На уровне, на котором ни один легионер не мог бы Сида защитить. — Мама говорит, ты меня бросил и пытался нас убить, — хмуро и серьезно сказал Дерри. И этот переход от детского любопытства к странной, не по годам взрослой серьезности делал его еще больше похожим на Сида. — Я ответил бы, что твоя мама врет, но ты все равно мне не поверишь, — мгновение и гладиус снова оказался в руке Сида. Он отобрал его легко, играючи, словно провернул фокус, и лезвие застыло у горла Дерри. Мина дернулась вперед, но застыла, напоровшись на холодный взгляд Сида. — Как-то мне сказали, что воссоединения не проходят без неприятностей. А я не верил. — Убери оружие, — зло и напряженно потребовала Мина. — Уберу, но не сразу, — небрежно откликнулся Сид. — И пока я говорю с сыном, мамочка помолчит. Иначе, — он прижал лезвие к шее Дерри, и Слейтер не мог не отметить твердость его руки — на ребенке не появилось ни царапины. Дерри гордо вскинул голову. И жест был совершенно детский, смотрелся бы просто глупо, если бы не настоящее лезвие у его горла. — Как видишь, — легко, словно говорил о чем-то незначительном, заметил Сид. — Я не убил. Ни тебя, ни твою маму. А мог бы. И если уж ты взялся за оружие, как взрослый, давай-ка поговорим по-взрослому. — О чем? — насуплено спросил Дерри. — О чем хочешь, — Сид убрал гладиус, отдал его Слейтеру, подчеркнуто четко, словно напоминая всем о присутствии легионера. — Например, чем я заслужил гладиус в свою сторону. — Ты выбросил нас с мамой в космос в одной спасательной капсуле. — Я спас тебе и твоей маме жизнь. Другие ее товарищи не могут этим похвастаться. — Ты никогда меня не хотел. Сид рассмеялся, и посмотрев на Дерри, Слейтер с удивлением понял, что тот готов расплакаться. Это было так… чуждо, подобная неприкрытая эмоциональность, обида. — Знаешь, парень, нельзя хотеть то, о чем даже не подозреваешь. А у ублюдков вроде меня и права мечтать нет. Но я рад, что ты родился. Это правда. — Если ты так рад, — смаргивая злые слезы выдавил Дерри, — где же ты раньше был? Я вам обоим не нужен, выкинули меня на этот Теос и забыли. Вам… — Дерри, — резко оборвала его Сайфер. — Пусть говорит, — Сид поднял руку, левую, как заметил Слейтер, обратил внимание и на то, как проследил его жест ребенок. — Ты разрешила нам полчаса. Они еще не прошли. Дерри молчал, уставясь в стол. — Тогда поговорю я, — легко продолжил Сид. — Я мог бы взять тебя с собой, у меня свой корабль, так что это не проблема. Мина вскинулась, выхватила бластер, моментально отдергивая Дерри на себя, но Сид продолжил, не обращая на нее внимания: — Ты уже думал, кем хочешь стать в будущем? Я спрашиваю просто так, из любопытства, разумеется, потому что на моем корабле ты можешь стать только пиратом. Тебя будут пытаться убить люди, которых ты знаешь и не знаешь, тебя будут ненавидеть, презирать и проклинать на множестве планет. Ты больше никогда не увидишь своих приятелей с Теоса, встречаться с матерью сможешь разве что раз в несколько лет. Если согласен, без проблем, я возьму тебя с собой. — Ты просто меня запугиваешь, — буркнул Дерри, и все же Слейтер отметил неуверенность в его голосе, и то, как он смотрел на бластер в руке матери. — Нет, — Сид присел перед ним на корточки, и ствол почти уперся ему в голову. — Знаешь, когда ты родился, я понятия не имел, что делать дальше. Знал только, что я очень-очень рад, счастлив даже. И уже тогда я понимал, что должен держаться подальше. — Почему? — тихо спросил Дерри. — Потому что я очень сильно тебя люблю. — Мама всегда говорила, что ты плохой человек. Сид рассмеялся, порываясь отстраниться: — Твоя мама права. — Бывает и хуже, — Слейтеру было видно, как изумленно расширились глаза Сида, когда Дерри осторожно высвободился из рук матери, неловко обнял его за шею. — Ты просто появляйся хоть иногда. Не хочу расти безотцовщиной. Сид едва заметно вздрогнул, медленно поднял руку, очень осторожно, словно боялся причинить вред, коснулся спины сына, отвечая на объятья, и тихо сказал: — Заметано, парень. Буду прилетать к тебе даже с края вселенной. Дерри отстранился, смерил его еще одним оценивающим взглядом: — Ты обещал. Сид рассмеялся, легко щелкнув его по носу, встал: — Это верно подмечено. И, если хочешь, могу еще присылать письма с подарками по праздникам. — Я хочу голографический скафандр человека-гравитации, — и в этой расчетливой, деловитой просьбе Слейтер снова увидел Сида. — Мой день рождения пятьдесят второго числа, третьего цикла стандартного космического года. — Принято. Дерри торжественно кивнул и улыбнулся неожиданно мило, так что это совершенно не вязалось с его поведением раньше: — А можно мне теперь покататься на легионере? *** Весь обратный путь до их номера Слейтер не мог перестать думать о том, что увидел, о собственной реакции. Ревности почти не было, хотя ее он ожидал от себя в первую очередь — нелогичное и нелепое, это чувство появлялось после самых незначительных фраз, взглядов. И все же ревновать к Дерри Слейтер не мог, даже в тот момент, когда Сид сказал свое «очень тебя люблю». Слейтер никогда не видел детей так близко, тем более не держал в руках. Ощущение было… удивительным, за неимением иного определения. Странным. Хрупкое, почти невесомое, уязвимое существо, бесстрашно устроившееся у него на плечах, уцепившись за волосы, абсолютно ему доверяло и точно так же полностью от него зависело. Слейтер сам не ожидал от себя такого всепоглощающего желания защитить, поддержать это доверие, откликнуться на него. Тем более, что Дерри сам его не осознавал. Оглядываясь назад, Слейтер мог уверенно заявить, что ребенок вел себя ужасно — он ерзал, дергал Слейтера за волосы, требуя «быстрее», «медленнее» или «подпрыгни», и, в общем и целом, обращался со Слейтером словно тот был некоей разновидностью вьючного животного. Почему-то это не имело никакого значения. Злиться на него за это было совершенно невозможно. Сохранять бесстрастное выражение лица тоже стоило огромного труда. Слейтер смотрел, как улыбается Сид, без обычного его цинизма, и хотел улыбнуться в ответ. Невероятно, что присутствие чего-то столь слабого, несовершенного могло иметь такое важное значение для вроде бы совершенно лишенных сентиментальности особей. Слейтер списал бы все на инстинкт, с той только оговоркой, что у него самого подобного инстинкта быть не могло. Как любой легионер Слейтер был абсолютно стерилен и даже не принадлежал к тому же биологическому виду, что и Дерри. С другой стороны к одному с Сидом виду он не принадлежал тоже, заниматься сексом им это не мешало. — А тебе идут дети, Леон, — подмигнул Сид, и усмехнулся. — Можно было бы купить тебе парочку. Слейтер не был уверен, что Сид говорил не всерьез, но предпочитал воспринять его слова как шутку: — На данном этапе мне хватает общения с тобой, — бесстрастно откликнулся он. — Оу, — Сид картинно схватился за сердце. — Ты язвишь меня прямо в левый кифоз. А я так надеялся увидеть тебя в роли вьючной зверушки еще раз. Выглядело супер, особенно, когда ты начал подпрыгивать. Слейтер вздернул одну бровь, чуть улыбнулся: — Я думал, ты предпочитаешь быть единственным, кто на мне ездит. Сид рассмеялся: — Подловил. Впрочем, с Дерри я бы поделился. И если по правде, мне тут пришло в голову, что из тебя получился бы прикольный папочка. — Что навело тебя на такую мысль? — сухо поинтересовался Слейтер. — То, что я не способен выжить без посторонней помощи? Или то, что почти все, кто меня встречают, в первую очередь видят во мне генетический материал на продажу? Сид рассмеялся и потянулся к сигаретам: — То, что ты честный, сильный и клевый. Как раз та разновидность папочки, которым можно бесконечно хвастаться. Знаешь, как дети любят «а мой папа банкир», «а мой твоему как врежет, что тот улетит». Думаю, «а мой легионер» бьет даже «а мой патриций». В детской среде, разумеется. Для Слейтера это все звучало абсолютно чуждо: — Дети действительно это делают? — Мы делали, а там, где я рос у большинства вообще отцов не было. Мы их придумывали. Я всем говорил, что мой папка король пиратов. — Как к этому относилась твоя мать? — А что она могла сказать? Она сама не знала. Слейтер равнодушно пожал плечами: — Мне сложно понять родственные отношения между людьми. У легионеров их не бывает, как и отношений в принципе. Даже привязанность к тебе, — на этом он сделал паузу и все же решился продолжить. — Ставит меня в тупик. Сид фыркнул и подмигнул: — Ага. И меня, может я тоже легионер? Отвечать на это Слейтер счел бессмысленным. Ламию он заметил сразу, тот невозмутимо стоял у двери в каюту Сида, и если бы Леон не знал про эмпатию, он мог бы подумать, что священник ждал их возвращения. В руках Ламия держал небольшой черный ящик с гладкими, глянцево блестящими стенками. — Душа моя, — Сид шутливо поклонился. — Неужто это запоздалый подарок на нашу свадьбу? Ламия высокомерно вздернул бровь: — Скорее на День Идиота, твой профессиональный праздник. Сид отпер дверь в номер и махнул рукой, приглашая Ламию внутрь: — Обычно я не рискую открывать подарки сам, так что честь распаковщика оставлю тебе. Ламия невозмутимо откинул крышку и продемонстрировал Сиду содержимое: — Ты слишком долго думал, и я сделал выбор за тебя. Сид присвистнул, принимая коробку из его рук, и широко ухмыльнулся: — Ты знаешь меня слишком хорошо, душа моя. Ламия наградил его снисходительным взглядом: — Это не трудно, учитывая как примитивно ты устроен. — Оуч, — Сид показушно схватился за грудь и рассмеялся. — Как жестоко, душа моя. — Ты убежден, что он подойдет? — бесстрастно поинтересовался Слейтер, просто потому что хотел напомнить о себе. Фамильярность Ламии, та подчеркнутая небрежность, которую позволял себе церковник в отношениях с Сидом — несомненно близких, неизбежно вызывала ревность. Протез был из черного металла и заканчивался когтем, больше всего походил на украшения несколько лет назад столь популярные во Дворце. Действительно выглядел как что-то, что Сид мог бы выбрать для себя сам. — Ты говоришь со Служителем Творца. Разумеется, он подойдет. — Ты не можешь быть в этом уверен, — возразил Слейтер. — Ты не осматривал рану, прежде, чем покупать протез. — Я могу быть абсолютно уверен, что разбираюсь в модификации людей лучше тебя, — холодно откликнулся Ламия. — Брейк, девочки, — фыркнул Сид, становясь между ними. — Как бы я ни любил борьбу в грязи, сейчас на повестке дня иное развлечение. Душа моя, будь любезен, — Сид протянул Ламии руку так, словно тот должен был надеть ему кольцо на палец. Слейтер сам не понимал до конца, почему его так раздражал этот простой жест. Ламия забрал металлический мизинец, активировал окно настроек, бросив беглый взгляд на левую руку Сида, и выбрал несколько дополнительных опций. Сбоку у протеза было небольшое крепление с двумя миниатюрными штырями, когда Ламия закончил настройку, они чуть выдвинулись вперед, стали красными, словно раскалились. — Считай от десяти до нуля, — небрежно бросил Ламия Сиду, и прижал протез к его левой руке. Сид взвыл, а в воздухе появился отвратительный запах горелого. — Твою мать! На колу вертеть тебя и твою медицину! Блядь, больно! Ламия равнодушно продолжил крутить его руку, проверяя, как вошли штыри. Сид сделал глубокий вдох, тихо застонал и уже спокойнее добавил: — Десять. Душа моя, иногда я жалею, что так и не трахнул тебя за все эти годы. Было бы хоть какое-нибудь утешение. — Утешься тем, что это всего-лишь палец, — снисходительно улыбнулся Ламия. — Ты умеешь спровоцировать человека на насилие. Девять. — Сожми кулак, — Ламия проследил за тем, как работает протез и недовольно покачал головой.- Сейчас будет немного больно. На счет три. Раз. Сид зашипел от боли, покачнувшись, и Слейтер успел подхватить его. Ламия бесстрастно продолжил копаться в настройках. Сид стиснул зубы: — Восемь. Душа моя, поторопись. Ламия отмахнулся: — Не пытайся выдать эту мелочь за что-то срочное. — Семь. Это, как ты заметил, довольно больно. — Мне все равно. — Заверил его Ламия. Подобное наконец-то дало Слейтеру возможность вмешаться. Он положил ладонь церковнику на плечо, предупреждающе сжал, демонстрируя, что готов применить силу и бесстрастно заметил: — Действуй осторожнее. — Прикажи своему животному убрать от меня руки, — холодно сказал Ламия. Сид побледнел еще больше: — Сейчас и правда не время, Леон, — выдавил он. — Моя душа не фанат физического контакта, тем более с модификантами. — Мне все равно, — безэмоционально повторил фразу Ламии Слейтер. — Я дал слово тебя защищать и я буду тебя защищать. Священнику придется действовать осторожнее. Или дополнительные части потребуются ему самому. Ламия смерил его уничижительным взглядом, и неожиданно высокомерно усмехнулся: — Глупое несдержанное животное. Ты можешь отпустить меня. Если тебе так важно, я буду осторожнее с твоим хозяином. Хоть это и бесполезная трата времени. Шесть, кажется? — он мило улыбнулся Сиду, и тот слабо усмехнулся в ответ: — Именно, душа моя. Шесть и пять. — Я почувствовал присутствие Малкесты в городе, — небрежно заметил Ламия, копаясь в настройках. — Отличная новость. Три. Сид коротко прикрыл глаза, вымученно улыбаясь, когда очередные настройки вступили в силу: — Ты сегодня в ударе, душа моя. — Я приму это за комплимент, — невозмутимо откликнулся Ламия, игнорируя то, что Слейтер так и не убрал руку с его плеча. Сид снова несколько раз сжал кулак, и церковник невозмутимо вернулся к дальнейшей настройке. — Два. Душа моя, скажи Уоррену, пусть постарается отследить всех, кто мог бы предоставить Малкесте боевые единицы. Заодно пусть проверит имперских. Если наш черный друг планирует действовать, я хочу об этом знать. — Уже, — отозвался Ламия. — Уоррен сообщит, как только что-то узнает. — Ты не думаешь, что необходимые силы Малкеста мог привезти с собой? — уточнил Слейтер, отстраняясь и отступая на шаг от церковника. — Нет, Леон, — покачал головой Сид. — Равона — это равнодушная планетка, но даже на равнодушных планетках косо смотрят на мейстера черных, который пытается высадиться с небольшой армией роботов. — Ты убежден, что он использует машины? — Черные предпочитают механизмы, — вмешался Ламия. — К тому же, пожелай он использовать людей, тех, кто готов работать с ним немного даже среди ублюдков и убийц. Он наконец закончил настройку, и закрыл проекцию. Сид на пробу несколько раз сжал кулак и широко усмехнулся: — Моя умелая, волшебная душа. Мне идет? — он вытянул вперед руку, любуясь модификатором. Внутренне Слейтер не мог отделаться от мысли, что ему действительно шло — черный металл, с резкими угловатыми сочленениями, словно часть боевого механизма и острый коготь, даже полоса металла обхватывающая его руку сбоку креплением и две черные точки штырей. Выглядело одновременно неестественно и притягательно. Слейтер подумал, каково теперь будет чувствовать пальцы Сида на своем теле, будет ли разница. — Соответствует твоему образу отморозка и придурка, — прозаично пожал плечами Ламия. Сид рассмеялся, потянувшись за сигаретами: — Твои слова звучат музыкой. Именно то, на что я рассчитывал. Передай Уоррену, пусть ничего не предпринимает пока. Если Малкеста не собирает силы, я не вижу смысла для нас действовать. — Почему? — настороженно уточнил Ламия. — Отправной точкой станет его видение, а поступки нашего черного друга могут намекнуть на то, что нас ждет и когда, — с улыбкой пояснил Сид. — Но только если мы не выдадим себя. Потому посидим тихо, как маленькие, серые мышки. Ламия снисходительно усмехнулся: — Ты слишком жирная наглая крыса, чтобы сидеть тихо. — Ты ранишь меня, душа моя, — преувеличенно оскорбился Сид и хищно улыбнулся. — Я тщательно слежу за фигурой. Леон может подтвердить, что на моем теле ты не найдешь ни грамма лишнего жира. — Я могу подтвердить, что ты привлекаешь слишком много внимания, — бесстрастно откликнулся Слейтер. — Кайссер знает, что ты ищешь Малкесту, те к кому обратится Уоррен тоже будут об этом знать. Это не похоже на незаметность. Что помешает Малкесте взять тебя на «Крылатой Марии»? — Кайссер, — ответил Ламия. Сид одобрительно кивнул, прикуривая: — Моя душа права, Леон. Хозяину не выгодно выдавать одного своего клиента другому. «Крылатая Мария» — убежище, а для убежища самое главное это репутация места, где все равны. Здесь нет тех, кто пальцем пошевелил бы, чтобы мне помочь, но как только пройдет слух, что господин Кайссер страдает фаворитизмом, «Марии» конец. А она слишком многое для него значит. В конце концов, это его любимая женщина. Нет, здесь мы в безопасности. — Если только ты не доведешь свою бывшую блондинку, — презрительно фыркнул Ламия. — Блондинку? — уточнил Слейтер. — Моя душа говорит про прекрасную Мину. Когда мы встретились, она была блондинкой. Не такой роскошной, как ты, разумеется, — Сид подмигнул. — Твоя фиксация на светлых волосах нездорова, — мрачно заметил Слейтер. Почему-то этот факт испортил ему настроение. — У этого идиота нет никакой фиксации на светлых волосах, — вмешался Ламия так, словно это должно было быть очевидным. — Мне сложно в это поверить. — Хаотик просто позер. Он выбирает тех, на чьем фоне смотрится эффектнее всего. Из-за того, что его волосы черные, больше всего ему идут блондинки. На самом деле он способен трахать что угодно, независимо от того, есть ли у этого вообще волосы. Сид рассмеялся: — Душа моя, то, как ты раскрываешь мои секреты, язвит меня в самый кифоз. Не слушай его, Леон, на самом деле, блондинки — моя вечная и неизменная страсть. — Что насчет той рыжей, которой ты так хвастался, когда мы улетали с Кадуцы? — вздернул бровь Ламия. — Временное помутнение рассудка, душа моя. К тому же леди настаивала сама. Я не мог отказать. — Что насчет боевого робота на орбитальной станции Лессы? — Решил разнообразить свою жизнь. Просто новый опыт, — широко ухмыльнулся Сид, докурив сигарету и потушив ее о металлический мизинец. — Что насчет собаки с Радоссы? — Это был долматинец, так что можно сказать почти блондинка, — пожал плечами Сид и поспешно добавил. — И я не трахал собаку. Это придумал мой друг Уоррен. Слейтер искренне надеялся, что Сид говорил правду. И что на этом тема окажется исчерпанной: — Мы говорили про Малкесту, — напомнил он. — Это актуальнее твоей склонности к зоофилии. — Леон, — оскорблено ответил Сид. — Эти инсинутации ранят меня до глубины души. Я никогда не трахал животных кроме тебя. — «Инсинуации», — поправил его Ламия. — И я не животное, — мрачно добавил Слейтер. *** — Ты многое успел попробовать, — как можно небрежнее заметил Слейтер, когда Ламия ушел, и они с Сидом остались наедине. Сид сидел на кровати, закинув на покрывало ноги в своих обычных тяжелых ботинках, и что-то вбивал в стандартном окне поиска на проекции личного компьютера. — Леон, про собаку, это не правда. А вот с боевым роботом действительно было, с адаптированным, естественно. Должен признать, было круто. — Моя неопытность, должно быть, тебя отталкивает, — бесстрастно сказал Слейтер. Сид фыркнул, окидывая его многозначительным взглядом: — Мимо. Я же уже говорил, меня она заводит. Приятное разнообразие. — Что будет, когда ее не останется? Сид равнодушно пожал плечами: -Ее не останется. Будем как-то трахаться без нее. Что-нибудь придумаем. — Что если мне не хватит фантазии? — Слейтер спрашивал подчеркнуто бесстрастно. — На этот счет не волнуйся, моя фантазия всегда к нашим услугам. Поверь, ее на четверых хватит. — Что если я не готов исполнять твои фантазии? Сид рассмеялся: — Кого это волнует? Ты мне должен и все равно будешь. Но знаешь, Леон, — он подмигнул. — Что-то мне подсказывает, что ты готов. Слейтер почувствовал, что разговор ему не нравится и решил сменить тему. Любой разговор о сексе неизбежно привел бы Слейтера к тому, что он совершенно несостоятелен, как любовник. Думать об этом не хотелось: — Чем ты займешься пока Кайссер ищет Малкесту? Сид небрежно пожал плечами: — Как чем? Воспользуюсь всеми благами, которые предлагает «Крылатая Мария», в конце концов, они дерут бешеные деньги за номера и сервис. Хочешь со мной? — Я твой телохранитель, — напомнил Слейтер. — Я в любом случае неизбежно последую за тобой. — Леон, твоя кофеварка отчуждается в пользу команды. Я предлагаю тебе сделать перерыв в обязанностях и составить мне компанию. Просто развлечься. Слейтер обдумал предложение: — Не уверен, что для меня это возможно. Я никогда не тратил время на бесцельный отдых. Концепция «развлечения» мне чужда. Сид легко хлопнул его по плечу: — Ну вот и познакомишься. Развлекаться проще, чем кажется. Идем, мой юный легионер, папочка устроит тебе экскурсию в мир удовольствий. Слейтер помедлил на пороге: — Мне потребуется что-нибудь с собой? Сид подмигнул: — Все при тебе. Прозвучало это многозначительнее, чем должно бы. Слейтер оглядел себя, бесстрастно уточнил: — Гладиус? — Забей. На «Марии» никто не обратит внимания. — На вооруженного легионера? Мне сложно в это поверить. Сид фыркнул: — После недавнего шоу на Арене, меч погоды не сделает. Слейтер не хотел признавать, но мысль о том, чтобы идти куда-нибудь не вызывала у него приязни. Он понимал, что неизбежно будет привлекать взгляды, и так же неизбежно выставит себя идиотом, занимаясь чем-то, что заведомо было ему несвойственно. Он с большим удовольствием остался бы в номере, заказал бы Сиду еще кофе, может сам бы рискнул сделать пару глотков. Просто полежал бы на кровати, покопался в личном компьютере — так странно было осознавать, что теперь его доступ в сеть был неограниченным. Никаких фильтров по содержанию, никаких секретов или лжи. Те же возможности, что и у людей. — Я предпочел бы остаться. Сид отмахнулся: — Да ладно тебе. Будет весело, к тому же я ненавижу пить в одиночестве. — Тебе лучше позвать с собой кого-нибудь еще. Легионерам запрещено принимать алкоголь. Даже я сам не могу предсказать свое поведение в состоянии опьянения. — Ничто не дает ответы лучше эксперимента. Правда, позвать с собой кого-нибудь еще тоже можно. Друга Уоррена, например. Он большой умелец выпить и развлечься. К тому же у нас схожие вкусы. — Мне казалось, он занят. — Присоединится, как станет свободен. А теперь, Леон, я хочу слышать от тебя только «да, Сид, господин моего сердца». Слейтер нахмурился, и кивнул: — Иными словами, у меня нет выбора. — Всегда любил понятливых, — Сид закрыл за ними дверь номера и активировал проекцию связи. Слейтер постарался убедить себя в том, что неприятные предчувствия, которые никак не желали униматься — это просто предчувствия и не более, и последовал за Сидом по коридору. *** В развлекательном отсеке было шумно и людно. Несмотря на то, что они с Сидом заняли одну из дальних, изолированных светящейся силовой завесой, кабинок Слейтер все равно не мог отделаться от ощущения, что привлекает к ним слишком много внимания. От дисконнекта с окружающей обстановкой, которую старался не рассматривать слишком пристально, Слейтер не мог избавиться тоже. Больше всего это напоминало упорядоченную оргию. Секс и насилие были повсюду. Кто-то кого-то трахал в железных клетках под потолком, в прозрачных колоннах, в центре помещения, танцпол больше всего напоминал мешанину тел. На небольшом ринге ближе к дальней стене помещения секлись кнутами двое, мужчина и женщина, и толпа собравшаяся вокруг, подбадривала их криками. Слейтер заметил, как хлестко взметнулась рука, как брызнуло красным, и отвел взгляд Он не понимал, как Сид и люди в зале, могли воспринимать происходящее настолько… равнодушно, обыденно. Сид не обращал на окружающих внимания. Сел за столик со стеклянной крышкой, под которой клубились напоминающие сиреневый дым голограммы и активировал меню. — Будешь что-нибудь? — спросил он, и в его голосе не было ничего кроме этого вопроса. Ни отвращения, ни даже удивления. Словно не было никакой разницы между обычной людной улицей и тем, что творилось вокруг. — Здесь есть настоящее мясо. — Я надеюсь, не… — Слейтер намеренно не стал договаривать, рассчитывая, что Сид поймет. Тот засмеялся: — Нет. Обычная модифицированная говядина по большей части. Людей тут предпочитает в первую очередь Хозяин. Слейтер помолчал, не до конца уверенный, что готов услышать ответ на свой следующий вопрос: — Ты пробовал когда-нибудь? — Что именно? Мясо? — поддразнил его Сид. — Себе подобных. Сид фыркнул: — Нет, Леон. «Каннибал» не числится в моем послужном списке. Ну, по крайней мере, я так думаю. — Ты не уверен. — Ну, знаешь, я такими консервами иногда питался, что попасть в них мог кто угодно. Таракан же попал. Таракан, Леон, а они вот уже сто лет как вымерли. Слейтер кивнул, принимая ответ, смотрел подчеркнуто прямо перед собой, на переливающуюся силовую перегородку: — Ты можешь заказать мне то же, что и себе. Диета легионеров не сильно отличается от человеческой, разве что, почти все ингредиенты питания как правило, натурального происхождения, — есть ему не хотелось, но пища могла бы дать ему повод отвлечься от окружения. Сид усмехнулся: — Да уж, денег на вас Ее Величество не жалела. Слейтер не стал спорить, услышал нарастающие крики публики и рискнул бросить взгляд на ринг. Мужчина стоял, вскинув кнут вверх, женщина окровавленная и неподвижная валялась на полу. Потом человек нагнулся, намотал ее волосы на кулак, и Слейтер отвел взгляд. — Дай поиграю в телепата, Леон. Обстановка тебе не нравится, — Сид чуть отодвинул меню, так и не сделав заказ. — Я не понимаю людей. Такое отношение к себе подобным мне чуждо, — бесстрастно ответил Слейтер и, подумав, добавил. — У каждого из вас есть неотчуждаемые права, врожденная, признаваемая законом самоценность. Бесконечное разнообразие возможностей, не доступных таким, как я. И вы низводите все это до уровня, который я не могу назвать даже животным. Сид чуть склонил голову, слушая Слейтера с улыбкой, но взгляд его стал цепким, внимательным: — Леон-Леон, ты идеализируешь людей. Все наши права, вся наша самоценность, это все иллюзия. Голограмма весьма среднего качества, которая никого не обманывает. Права и ценность придумали люди и для людей. А правда в том, что никто не давал нам гарантий. Не обещал прав. Космос бесконечен и пуст, и все наши права — это только потому, что не нашлось никого сильнее. У нас не осталось сдерживающих факторов, ни одной убедительной страшилки, разве что Ее Величество, сиятельная, безумная, и с недостаточно длинными руками, чтобы зажать в кулаке дальние планеты. Мы занимаем все новые и новые звездные системы, но Старая Земля уничтожена, нами, к слову, и никогда не повторится. — Я не понимаю, к чему ты клонишь — А к чему я могу клонить? Посмотри на нас. Ублюдки без дома и, с насилием в крови. Убийцы, дети убийц, без тормозов и ограничений, но с убеждением, что обладаем какой-то там ценностью. Оглянись вокруг, тебя все еще удивляет происходящее? Слейтер поджал губы, огляделся, действительно огляделся, заставляя себя замечать детали, не отворачиваться, и ответил: — Да. Меня это удивляет. Сид расхохотался, весело и заливисто: — Виват идеализму! Я выпил бы за это, но еще даже не успел заказать выпивку. И все же, подумай сам, Леон. Мы люди, у нас нет никаких естественных врагов, ни одного сдерживающего фактора и мы плодимся по вселенной, так что нас уже тошнит от самих себя. Мы перестали умирать от болезней, нам осталась только старость и несчастные случаи. Кто будет убивать нас, если не мы сами? Слейтер ответил ему внимательным взглядом, отчаянно желая понять насколько серьезно Сид говорил ему это: — Ты невысокого мнения о себе подобных. — Разве я не злодей из злодеев, ублюдок среди ублюдков? — Сид пожал плечами и улыбнулся. — Я всякого повидал, Леон. Много натворил. И никогда не жалел. Потому что я не видел ничего безумнее и страшнее городов, в которых все хорошо, и людей, которые хотят как лучше. Места, где все только хорошо приводят меня в ужас. — По-твоему, места в которых все плохо, лучше? Сид фыркнул, снова вернулся к меню, быстро отщелкивая опции: — Ты льстишь старушке «Марии». По-моему, тут довольно мило. Ты только посмотри воон на ту рыженькую, горячая штучка. Подобное отношение злило, хотя Слейтер сам не смог бы объяснить почему: — Я вижу только место, в котором все отвратительно. Если ты можешь показать мне хоть что-то в противовес, хоть что-то светлое в этом притоне, я соглашусь с тобой. Сид рассмеялся: — Ты не задаешь легких задачек, да, Леон? Хорошо, я покажу тебе две светлых вещи, в противовес этому приятному мракобесию вокруг. Первую можно оспорить, но вторая точно придется тебе по вкусу. Слейтер смотрел на него не мигая, словно во время поединка: — Я жду. Сид поднял левую руку, коснулся металлическим когтем собственной груди, легко очертил маленькое сердечко, лениво улыбнулся: — Раз, — чуть привстал, потянулся через стол, притягивая Слейтера в поцелуй, медленный, властный, от которого моментально стало неважно, где они находятся и что происходит вокруг. — Два. Что скажешь, Леон? Слейтер прочистил горло прежде, чем ответить, заставил себя выглядеть подчеркнуто бесстрастно: — Ты понимаешь и сам, что меня это не убеждает. Сид добродушно подмигнул: — Увы мне. Общение с моей душой делает тебя таким циничным. Скоро ни один мой романтический жест не сможет до тебя достучаться. Слейтер был почти уверен, что Сид говорил не всерьез, и все же решил ответить: — Я ценю твое отношение к себе. Действительно ценю. Мне следует чаще об этом говорить. Сид просто улыбнулся в ответ, немного по-мальчишески: — Брось, Леон. Я, конечно, ублюдок, так что пробу негде ставить, но не настолько, чтобы издеваться над собственным любовником. Должно же и у меня быть хоть что-то святое. Хотя бы для разнообразия. — Дело не в тебе. Мне не хотелось бы быть неблагодарным. Сид рассмеялся, протянув руку и легко дернув Слейтера за прядь волос: — Ты единственный, кто способен благодарить пирата за похищение, изнасилование, порку и общую тиранию. Слейтер позволил себе слегка улыбнуться в ответ: — Ты забыл постоянные издевки, свою склонность утаивать информацию и общую невыносимость. Сид шутливо поклонился: — Твои слова болезненны, но справедливы. И раз уж у нас пошел откровенный разговор, я тоже тебе благодарен. И мне бы тоже стоило почаще это говорить. Благодарен. Не «рад», не «ценю». Именно «благодарен». Эта формулировка ставила в тупик. — Я не понимаю, — честно признал Слейтер. — За что? — лениво уточнил Сид. — Да. — За тебя. «Почему?» — хотел бы спросить Слейтер, но не успел. Его отвлекло появление в зале Мины Сайфер. *** Лагатт стоял на одной из галерей «Роджера», почти под самым прозрачным куполом, сквозь который было видно зависшую неподалеку Равону. Планета казалась Лагатту скучной, но даже она была лучше, чем снова идти в один из общих отсеков. Окружение раздражало. После того, как закончилось действие нано-деактиватора, и Лагатт снова смог думать о чем-либо кроме смерти, он ожидал, что капитан снова придет к нему, но вместо него пришел Раллен — его первый помощник. Лагатта определили в каюту, унизительно маленькую, но он не возражал. Новые условия не докучали ему. Он мог и был готов вытерпеть намного более неблагоприятную обстановку. Главным его врагом стала скука. Необычное окружение, атмосфера корабля приелись довольно быстро, и Лагатт столкнулся с тем, что ему нечем было заняться. Доступа к терминалу у него не было, но Лагатт на него и не рассчитывал. На что он рассчитывал — так это на внимание. И оно в общем-то было — люди говорили о нем, перешептывались у него за спиной, думая, что он не слышит. Но на него, на него самого, всем было наплевать. Эти люди не шли на контакт, ничего ему не поручали, ни о чем не спрашивали. Им стоило бы, в конце концов, будучи легионером, Лагатт превосходил их буквально во всем, как минимум они должны были бы понимать, что общение с ним выгодно. Но они не понимали. Слабые, уязвимые люди. Может быть, они просто подсознательно избегали его, не желая признавать собственную ущербность? Оказавшись в вынужденной изоляции Лагатт не мог не вспоминать жизнь во Дворце. Там он хотя бы имел возможность контактировать с себе подобными. Мысль заставила его мотнуть головой. Они не были ему подобными. Похожими, да, но все же, представителями предыдущих, менее совершенных поколений. Даже легионер Слейтер. Как всегда мысль о нем неприятно кольнула чувством вины. И все же Лагатт не жалел. Выбор, который он сделал тогда во Дворце был единственно возможным. В конце концов, у них никогда не было выбора. Легионеры — игрушки для создавших их людей, декоративные элементы, вроде арок или статуй. Как унизительно и совершенно бесславно. Лагатт знал, что способен на большее. Если бы ему только дали шанс показать себя, шанс действовать, потому что именно для этого он был создан. Но они все дружно делали вид, что его не существует, словно бы Лагатта был надоедливым ребенком, обузой, которую старались задвинуть в дальний угол, чтобы она не мешала. Одиночество было непривычным чувством, и совершенно унизительным. Лагатт не мог позволить себе ему поддаться. В конце концов, одиночество — единственно возможное состояние сильных личностей. Достаточно было посмотреть на капитана «Роджера». Андерсен был силен, это Лагатт признавал. Для человека, разумеется. Было в нем что-то, что неизменно вызывало желание вытянуться в его присутствии по струнке. Выполнять его распоряжения, следовать за ним — непоколебимая уверенность в себе и своих силах. И Андерсен был одинок. Лагатт чувствовал с капитаном некоторое родство, пусть и неполное, и все же ему казалось, что будь у них шанс поговорить, действительно поговорить, Андерсен оценил бы его по-достоинству. Андерсен увидел бы силу Лагатта так же, как Лагатт увидел и признал его. В отличие от Хаотика Сида, который мог разве что попытаться выдать себя за что-то стоящее. Шокировать, потому что больше ему рассчитывать было не на что — только на свои игры и удачу. Казалось чудом, что такой человек вообще смог пробраться в столицу и рискнул напасть на Дворец. Храбрость, граничащая с глупостью. И эта глупость все же дала о себе знать, когда Хаотик выбрал Слейтера. Лагатт заметил фигуру Андерсена двумя ярусами ниже, и на какое-то мгновение ему показалось, что это та самая возможность поговорить с капитаном, перехватить его в коридоре, заинтересовать беседой, которую Лагатт так долго ждал. Но потом с Андерсеном поравнялся Загесса, заговорил первым. Несмотря на острый слух легионера, они все же были слишком далеко, чтобы Лагатт мог разобрать о чем. Церковник постоянно путался под ногами. Вмешивался за мгновение до того, как Лагатт решался действовать. Создавалось впечатление, что он находится при капитане неотлучно. Чаще, чем первый помощник Раллен. Загесса ненавидел Лагатта. Церковник не пытался ни скрыть свое отношение, ни как-то его завуалировать. Было совершенно очевидно, что будь у него право голоса, священник убрал бы его с корабля, просто за то, что Лагатт был легионером. Должно быть, Загесса был достаточно глуп, чтобы считать, что его способности дают ему какое-либо преимущество. Лагатт мог бы убить его быстрее, чем церковник успел бы понять, что происходит. И все же, в отличии от Лагатта, Загесса обладал определенным статусом на «Роджере». Но ведь только пока. Лагатту только нужно было дождаться подходящего момента, поговорить с капитаном. Он проследил глазами, как Андерсен и Загесса поднялись на гравитационном лифте на ярус вверх, но против обыкновения не свернули к мостику корабля, куда Лагатту был запрещен вход, а пошли по галерее прямо. Это могла быть та самая возможность, о которой Лагатт думал. Он легко перескочил ограждение, приземлился на узкие перила ярусом ниже — без труда удерживая равновесие, и наслаждаясь взглядами окружающих. Подумал, что стоило бы напоминать им кто он, и на что способен почаще. Подождал, застыв на перилах, пока Андерсен и Загесса не поравнялись с ним, корротко и по-военному отдал честь капитану: — Здравствуйте, сэр. Прогуливаетесь по кораблю? Андерсен скользнул по нему спокойным равнодушным взглядом, и на секунду Лагатт почувствовал себя неуверенно, потом капитан кивнул в ответном приветствии: — Маркус. — Вы позволяете этому существу разгуливать без ошейника, и называете по имени? — Загесса поморщился. — Будьте сдержаннее. Оно и без вас питает достаточно иллюзий на свой счет. Промолчать Лагатту стоило большого труда. Слишком хотелось объяснить Загессе, кто на самом деле питает иллюзии на свой счет. — Кто сказал вам, что он без ошейника, Загесса? — мрачновато усмехнулся Андерсен, а Лагатт внутренне напрягся. Капитан действительно вполне мог говорить правду, мало ли было способов контролировать кого-то так, чтобы этот кто-то даже не догадывался. Нано-взрывчатка — только один из них. — К тому же, я не настолько молод, чтобы называть детей по фамилии. — Это не фамилия, сэр, — поспешно вставил Лагатт, увидев возможность вмешаться в разговор. Узнать, что имел ввиду Андерсен, он мог и после, тем более, мысль, что какой-то уровень контроля над ним все же попытаются установить, ему в голову приходила. — «Лагатт» — это название генетической линии. Лучшей из существующих на данный момент, я пока ее единственный представитель. Андерсен скользнул по нему безразличным взглядом: — Рад за вас, Маркус. Идемте, Загесса. — Подождите, сэр, — Лагатт моментально подался следом, просто не желая, чтобы все закончилось так бессмысленно. — Я буду сражаться за вас. Пока я рядом, — Лагатт ослепительно улыбнулся, зная, что на людей подобные проявления эмоций часто действуют положительно. — Ни один враг не сможет вас даже коснуться. Андерсен усмехнулся, чуть склонив голову, и снисходительность в его взгляде Лагатту не понравилась: — Расскажите это Императрице, Маркус. Лагатт вытянулся в струнку: — Позвольте возразить, сэр. Дворцовая система охраны не подвергалась атаке много лет, потому нападение застало нас врасплох. Оно произошло слишком внезапно, и было слишком хорошо спланировано. — Мои враги, Маркус, тоже не шлют письма с предупреждениями, перед тем как напасть. И обычно планируют свои действия. Загесса тихо фыркнул: — Кроме Хаотика Сида, Александр. Он звонит вам не реже раза в месяц. Взгляд капитана стал ледяным, тяжелым, и на секунду Лагатт порадовался, что он был обращен не к нему. Абсурдный страх. В конечном итоге, Андерсен был всего лишь человеком. Что он мог сделать. — Напоминать мне о Хаотике, не лучшее, что вы можете сделать, Загесса. — Вы и без меня не забываете о нем, — равнодушно отозвался церковник. — И оставьте этот тон для своего туповатого биостула, — и он кивнул на Лагатта так, словно тот действительно был не более, чем живой мебелью. — Я не больше биомебель, чем вы, господин священник, — огрызнулся Лагатт. Загесса и капитан его проигнорировали, словно бы он действительно был предметом обстановки. Такого обращения Лагатту хватало и во Дворце, он не собирался терпеть его еще и здесь: — Я убью его для вас, сэр. Я убью Хаотика Сида. Секунда, и капитан смотрел прямо на него, и взгляд у него был жесткий, бескомпромиссный, такой, что выдержать его было нелегко: — Повторите, Лагатт. — Я убью для вас Хаотика Сида. Как-то подозрительно притих Загесса. Андерсен продолжал смотреть, и такого взгляда Лагатт не видел никогда раньше, ни у легионеров, ни у людей. Потом капитан коротко бросил ему: — Следуйте за мной, — отвернулся и пошел к одному из гравитационных лифтов. Не послушаться даже не пришло Лагатту в голову. Загесса остался на месте, смотрел им вслед, холодно, чуть прищурившись, и выражение его лица не выражало ничего. Даже презрения. *** Она шла к ним, целенаправленно, не обращая внимания на окружающих, и не пытаясь сделать вид, что ее появление случайность. Слейтер бросил вопросительный взгляд на Сида, и неосознанно сел прямее. Поза Сида была небрежной, он едва заметно улыбался, легко постукивая когтем по столешнице, но что-то в его взгляде выдавало внутреннюю собранность. Готовность… к чему-то. Если проанализировать ситуацию, это могло быть связано или с Малкестой или с Дерри. Оба варианта казались Слейтеру равно вероятными, и все же он склонялся к второму, в поведении Мины была некоторая резкость, выдававшая, что, что бы ни привело ее к Сиду, это было личным. — Моя прекрасная, — Сид шутливо поклонился, не вставая, прижав левую руку к груди, черным кончиком когтя к сердцу. — Чем обязан? Мина отодвинула себе стул, одним эффектным, бескомпромиссным движением, которое почти заставило Слейтера положить ладонь на рукоять гладиуса. Он не стал этого делать, телохранителю не следовало провоцировать конфликт. — Пришла поговорить, — мрачно откликнулась Мина, активировала меню коротким щелчком пальцев. — Я подожду пока принесут выпивку, — рассмеялся Сид. — Наши разговоры хорошо идут под градус. Она усмехнулась: — Наши разговоры никогда не идут хорошо. Была в ее тоне странная фамильярность, которая не нравилась Слейтеру, та самая фамильярность, которую могли разделить люди, которые понимают друг друга. Фамильярность на которую Сид откликался естественно и легко, принимая условия игры. Какая-то часть Слейтера завидовало этой легкости, потому что в общении с Сидом он казался самому себе неловким, неуклюжим в словах и действиях. — Всякий раз я говорю себе, что будет иначе, — фыркнул Сид. — Что я могу сказать в свое оправдание? Пират, убийца и оптимист. — Ты забыл ублюдка. — Нет, — Сид скользнул по Сайфер спокойным взглядом, посмотрел на ринг. — Не забыл. Мина достала бластер, задумчиво прокрутила на пальце, и Слейтер демонстративно сел безупречно прямо, напоминая о себе, о своей готовности действовать. Какая-то его затаенная часть радовалась возможности вмешаться хоть как-то, обратить на себя внимание, потому что ему не нравилось это напряжение, которое делили Сид и Сайфер, наэлектризованное, странное молчание, как обещание насилия. Оно слишком напоминало сексуальное притяжение. — Ты, говнюк, направил оружие на моего сына, — небрежно сказала она, и бластер в ее руке снова описал круг. — На нашего сына, моя прекрасная Мина. Но ты можешь наставить оружие на нас в ответ, благо Леон рядом и на моей стороне. — Не стоит принимать меня за дуру, — спокойно отозвалась она. — Ссориться со мной тоже. И убери свою шавку, меня раздражает, что этот белобрысый кусок мяса торчит рядом, всегда, когда нам надо поговорить. — Сейчас я не при исполнении, — холодно ответил ей Слейтер. — Решение уйти мне или остаться принимает не Хаотик Сид. — Чтобы заткнулся тоже скажи, — Мина обращалась к Сиду, игнорируя Слейтера. — На «Марии» у багажа нет права голоса. Сид рассмеялся, привычно потянувшись за сигаретами: — Брейк, дети. Леон остается, потому что я не собираюсь упускать его из поля зрения на этой прекраснейшей из платформ. Ты пришла поговорить — говори. Она откинулась чуть назад, окинула его тяжелым взглядом, ответила не сразу: — Малкеста связался с Электрическим Като. Слышал о таком? Сид улыбнулся, описывая кончиком когтя знак вопроса в воздухе: — Может быть, да, может быть, нет. Может быть, когда-то господин торгаш секретами Като нашептывал свои истории и мне тоже. — Завтра Малкеста встретится с ним в «Спирали» в двадцать седьмом часу. Сид коротко склонил голову: — Передай хозяину, что с ним приятно иметь дело. — После недавнего спектакля, он сказал то же самое о тебе, — неприязненно ответила Мина. — Стоило оно пальца? Сид усмехнулся: — Что мне ответить? Я не считаю потерь, только приобретения. Потому я никогда не терял тебя, зато приобрел сына. — Ты никогда меня не имел, чтобы потерять — Мина положила бластер на стол, достала сигареты, и Слейтер поймал себя на унизительной радости, от того, что она хотя бы курила не ту же марку, что и Сид. Сид достал зажигалку эффектным жестом фокусника, привстал, перегнулся через стол: — Разве? А мне помнится, что я имел тебя несколько раз за ночь и в разных позах. Мина прикурила от вспыхнувшего крохотного огонька, и когда она улыбнулась в ответ, улыбка Слейтеру не понравилась, она была слишком близкая, почти по-насмешливому добродушная, так как невозможно было бы смотреть на человека, которого искренне ненавидишь: — Один раз за ночь, мудила. И он даже не был особенно хорош. Твое в «разных позах» получилось только потому, что ты все возился, пристраивался и пытался попасть. Сид расхохотался, весело и довольно, достал собственную пачку сигарет, сунул сигарету в рот: — Прекрасная-прекрасная Мина, ты умеешь уничтожить мужчину. Он снова перегнулся через стол, Мина подалась ему навстречу, и кончики их сигарет соприкоснулись. Это было похоже на поцелуй. Слейтер чувствовал себя лишним. Она села на место, и улыбка с ее лица пропала, словно выключенная: — Ты подобрался слишком близко. Дерри это не нужно. — Я был слишком близко еще до его рождения. В конце концов это ты выбрала ублюдка и пирата на роль папочки. Мина небрежно пожала плечами: — Я собиралась тебя убить, какая мне была разница кто ты? Сид усмехнулся: — Твоя логика еще очаровательнее, чем ты. — Я не хочу, чтобы ты писал Дерри. — Увы для нас обоих, этого хочет он. Теос — семейная планетка, тихая и мирная. Где у каждого мальчика и девочки есть папа и мама. Дети устроены довольно просто — им нужно то, что есть у других детей. — После того, что ты выкинул в столице, имперские придут за тобой. Не хочу, чтобы они пришли к тебе через Дерри. — Моя единственная точка соприкосновения с Дерри — это ты, моя прекрасная Мина, — Сид докурил сигарету, потушил в пепельнице, поигрался с пачкой, словно раздумывая, не закурить ли еще. — Я не причиню мальчику вреда. Не причиню сам, никому не позволю этого сделать. Слейтер молчал и не вмешивался, остро осознавая, что не имеет права голоса. Не в этом разговоре. — Кто бы мне сказал, что я от тебя такое услышу, — она усмехнулась, делая последнюю затяжку. — Я бы не поверила. — Я удивил сам себя. Это иногда случается. Мина перевела взгляд на Слейтера: — Вижу. Сид рассмеялся, вольготно откинувшись назад, положил руку на спинку дивана, так что пальцы его руки почти касались волос Слейтера, и в этом было что-то почти собственническое: — Ага, Леон даже лучше, чем кажется на первый взгляд. Едва заметно, не желая объяснять это даже самому себе, Слейтер придвинулся чуть ближе к Сиду, подчеркнуто бесстрастно. — Слишком хорош для тебя, — просто ответила Мина, оглядев Слейтера так, словно он был чем-то вроде новой покупки. Еще во Дворце подобное отношение к себе Слейтер ненавидел больше всего. Его не раздражало, если люди по каким-то своим причинам считали легионеров хуже себя, не смущали ни злость, ни недоверие. Но он ненавидел, когда его воспринимали как вещь. — Меня всегда интересовало по каким критериям люди определяют ценность чего-то, что не способны понять, — холодно и бесстрастно заметил он, глядя Мине в глаза. Она смерила его еще одним оценивающим взглядом, снисходительно усмехнулась: — Твой владелец — редкостное мудло. Девяносто из ста приговоренных к смертной казни были бы слишком хороши для него. — Нет ничего красноречивее, чем обиженная женщина, Леон. Не слушай ее. Не девяносто, максимум семьдесят, — Сид фыркнул и подмигнул Слейтеру, потом перевел взгляд на скользящие сверху на их столик гравитационные подносы. — Сервис тут не изменился, они всегда затягивают с выпивкой. Он снял с подноса высокий стакан с непрозрачной, матово святящейся голубой жидкостью, легко встряхнул, и ее поверхность заискрилась чем-то белым, совершенно неестественным: — Твое здоровье, моя прекрасная Мина. Пусть наши споры хотя бы в этот раз закончатся без драки. Она недовольно поджала губы: — Я все еще не уверена, что мы поступаем правильно. Дерри не хочет уезжать, он плакал сегодня. Сид сделал небольшой глоток, задумчиво просмаковал, и прежде чем ответить убрал стакан: — Мы не поступаем правильно. Мы ошибаемся. Мы отправляем своего сына туда, где он не хочет быть, и когда мы ему нужны, нас все равно нет рядом. Мы ублюдки, убийцы и преступники. Ты и я, моя прекрасная Мина. В списке наших опций не бывает правильных решений. — Тогда зачем? — спросила она, и Слейтер видел, чего ей это стоило. — Потому что это — то единственное, что может дать ему выбор в будущем. Маленькая и призрачная вероятность, что Дерри не вырастет таким, как мы. Может быть, она себя не оправдает, может быть, он все равно станет ублюдком вроде меня. Но каким бы я был отцом, если бы даже не попытался? Мина помолчала, потом усмехнулась: — Я все еще не могу поверить, что тебе не все равно. Кто ты и куда ты дел настоящего Хаотика? Сид рассмеялся: — Драма с добрым двойником злодея была бы тем еще фокусом, но, увы, перед тобой всего лишь я. Я, и еще раз я. Псих, ублюдок, пират и убийца. — Так что изменилось? — Парочка «я». Время не щадит даже психов, моя прекрасная Мина, — Сид улыбнулся, и эта улыбка была для Слейтера как удар под дых. Задумчивая, едва заметная, словно бы украдкой. И Сид улыбался так Мине Сайфер. — Оно выдает тебе вещи от которых не хочется отказываться, превращает их в то, от чего ты не готов отказаться, только чтобы отобрать однажды. Мина чуть склонила голову, посмотрела на него прищурившись, неожиданно жестко: — Что ты будешь делать, когда это случится? Сид помолчал, и Слейтер впервые видел его таким задумчивым: — Горевать. Я буду горевать, — потом он словно встряхнулся, широко усмехаясь. — Эй, но есть ведь и счастливый вариант, я могу умереть первым. Слейтер сам не знал, почему мысль отдалась внутри таким страхом, ледяным осознанием, что это действительно могло случиться. Он знал с самого начала, и не хотел об этом думать. Мина рассмеялась: — Хоть что-то не меняется. Все тот же эгоистичный подонок, — она встала, усмехнулась. — Не умирай, Хаотик. Дерри расстроится. Сид шутливо поклонился в ответ: — Я не посмею, моя прекрасная Мина. Она повернулась уходить: — Никогда не понимала, почему «прекрасная». Сид подмигнул: — Потому что за «мать моего ребенка» ты выбьешь мне зубы. *** Слейтер подождал пока Сайфер выйдет из зала, не собирался говорить, даже зная, что она не в состоянии услышать, просто не мог бы пообещать того, что собирался пообещать в ее присутствии. Сид снова вернулся к своей выпивке, сделал глоток, довольно жмурясь — как-то очень расслабленно, почти умиротворенно, так как не должен был выглядеть человек, по следу которого идет мейстер черных. Слейтер подождал, пока он сделает еще один глоток: — Ты не умрешь раньше меня. Я не позволю. Растерянный взгляд Сида в ответ почти был наградой сам по себе, так же как и смех, который прозвучал следом: — Леон-Леон, — Сид осушил стакан в три больших глотка, фыркнул как-то почти раздраженно, хотя Слейтер видел, что он улыбается. — Ну вот что ты делаешь? — Я даю тебе слово, — спокойно ответил Слейтер. Сид фыркнул, притянул его к себе, словно в поцелуй, скользнул мимо в самый последний момент, шепнул на ухо: — Не дури, Леон. Мне этого не нужно. Я не люблю драмы, я режиссер фарсов. Слейтер положил руку ему между лопаток, вжал Сида в себя, может быть немного сильнее, чем следовало, но Сид не отстранился. В тот момент было очень важно объяснить ему: — Я дал слово защищать тебя. Я буду делать это, чего бы мне это ни стоило. Сид фыркнул, потерся щекой о его шею, словно ласкаясь: — Интересно, я что в свои восемнадцать тоже был таким пафосным? — Я не человек. Мой возраст нельзя приравнивать к твоему. Слейтер не услышал в его голосе усмешки, почувствовал ее кожей: — Конечно, нельзя, Леон. Ты ведь и не жил по-настоящему эти восемнадцать лет, у тебя не было даже тебя самого. А я первый для тебя — первый, кто заставил тебя кричать, задыхаться, хотеть. Мне это нравится. Но «первый» всегда означает, что после будет кто-то второй, я знал об этом с самого начала. — Я слышал об этой человеческой черте — ты слышишь только себя. Я не ребенок. Независимо от того, где и как я жил, что я знаю, и того первый ты или сотый, — стал бы Сид слушать его, если бы Слейтер был человеком? Наверное, ему не хотелось знать ответ на этот вопрос. — Ты не осознаешь, кто перед тобой. Сид рассмеялся снова: — Мне кажется, или я только что услышал «ты не понимаешь меня»? О, эта подростковая убежденность. Просто классическая. Но я на самом деле ничего не оспариваю, Леон. Ничего не оспариваю, и ни на что не рассчитываю. — Ты можешь рассчитывать на меня. — Я все равно не стану. Не стану. В этом было какая-то болезненная безысходность. Как знание, что они никогда не поймут друг друга полностью. Но, может быть, это не было так страшно, даже без понимания, даже если Сид считал его ребенком, Слейтер мог оставаться рядом, мог защищать. Дело было даже не в том, что он любил Сида. А в том, что рядом с ним он чувствовал себя на своем месте. Слейтер отстранился, посмотрел Сиду в глаза, подумал, как странно, что серый — именно этот почти стальной оттенок, все чаще казался ему красивым, и ответил: — Хорошо. Это не важно, я все равно буду с тобой рядом пока у меня еще есть силы быть. В чем бы я ни уступал тебе, в опыте, или в знаниях, я никогда не уступлю человеку в силе. Трезво оценивая, я поставил бы на себя. Сид расхохотался, наконец притянул его в поцелуй, и Слейтер чувствовал, что он улыбается: — Смелый, решительный легионер. И как мы опять скатились на разговор про чувства? Мы же пришли просто повеселиться. Слейтер отстранился, позволил себе чуть улыбнуться: — Наверное, потому что даже в разговоре про чувства я понимаю больше, чем в разговоре про веселье. Сид подмигнул ему: — Мы сюда и пришли это поправить. После сегодняшней ночи ты будешь знать о веселье все. Ну, или самое главное, — Сид пододвинул к нему еще один высокий стакан с чем-то флуоресцентно-голубым. — Пробуй. — Я не могу предугадать последствия, — предупредил его Слейтер, и все же взял стакан. — Я с этим смирюсь, Леон. Даже если подобное самопожертвование удивляет меня и окружающих. Залпом, мой юный ученик. До дна. Слейтер еще раз посмотрел на жидкость долгим взглядом, поднес стакан к губам, и сделал первый глоток.