ИГРА ВСЛЕПУЮ

*** Крики были похожи на музыку. На какофонию звуков, за которой угадывался единый, пронизывающий все вокруг ритм. Пульс. Легионер лежал на Столе Господа, и глаза его в ярком, льющемся с потолка свете казались пронзительно синими, Светлые волосы рассыпались ореолом по металлической поверхности. Малкеста знал имя этого существа. Леон Слейтер. Над ним склонились два Брата. Нож в руке одного из них тускло поблескивал. Слова Молитвы отдавались от стен. Дьявол должен умереть. И Дьявол умрет, вместе с этим омерзительно красивым золотоволосым существом на столе. Малкеста знал это место. Цитадель Братства, главный зал. «Не делай этого…» Существо шептало. Тихо и невнятно. Смотрело на одного из Братьев. Малкеста приблизился, наклонился к его губам, чтобы поймать шепот. «… Сид». Малкеста поднял взгляд. Глаза у Брата были серые. Мейстер видел эти глаза раньше, много раз на проекции, и лишь однажды в видении. Хаотик Сид занес нож и опустил его с уверенностью истинного Служителя. Не колеблясь — росчерком умельца. На Стол плеснуло красным. </i> *** Мейстер Малкеста медленно открыл глаза, лениво, почти задумчиво провел кончиками пальцев по внутренностям, распластанного на Столе человека. Тот дернулся и слабо застонал, но сил кричать у него уже не было. Любопытно. Крайне любопытно. И довольно скоро. Через сорок один день, всего лишь, легионер Леон Слейтер умрет в Цитадели, от руки Хаотика Сида — члена Братства. Как забавно порой поворачивалась судьба. Совсем не в пользу Ее Величества, впрочем, едва ли это имело значение. Малкеста щелкнул пальцами, и механическая гильотина с жужжанием опустила лезвие на шею человека. Любопытно. Крайне любопытно. *** Они лежали на кровати, так и не потрудившись раздеться, и Слейтер был убежден, что если бы он позволил себе задуматься, ему снова стало бы стыдно за свою слабость, но в тот момент это не имело значения. Сид был рядом, лежал, прижимаясь к нему, молча, и казалось, этого ему было достаточно. Он ни о чем не говорил и ничего не спрашивал, словно бы просто наслаждаясь присутствием Слейтера. И его тело было привычным и уютным, словно бы они лежали так уже много раз, достаточно долго, чтобы привыкнуть друг к другу. Слейтер в который раз подумал, как странно, что человеку могло нравиться, действительно нравится прикасаться к легионеру. Они были такие разные, но в тот момент это ничего не значило. — Опять думаешь, Леон? — шепот Сида щекотал его шею, и это было приятно. — Я уже начинаю бояться, когда ты это делаешь. — Я легионер, я и должен пугать, — спокойно заметил Слейтер, не собираясь отстраняться. — О да, — Сид фыркнул, чуть запрокинул голову и подмигнул ему. — Настоящее чудовище. В любой момент можешь устроить потоп. Это заставило Слейтера смущенно отвернуть голову: — Я прошу за это прощения. Слейтер мог ожидать чего угодно в ответ, больше всего, что Сид переведет все в шутку, или просто сменит тему, но он вдруг посерьезнел, посмотрел чуть прищурившись: — Помнишь, что ты почувствовал, когда я отрубился в ванной? Ты сказал мне, Леон, что никогда не хочешь переживать этого снова. — Я не страдаю забывчивостью, — ровно ответил Слейтер, не понимая, к чему он клонит. — Я никогда не хочу переживать то, что почувствовал, когда понял, как тебе больно. Никогда. Он так и сказал это — «больно», не «плохо» или «паршиво» — именно «больно», словно бы он мог знать наверняка. И его голос, непривычно серьезный, почти резкий, странно успокаивал. Напоминал, что Сиду не все равно, что Слейтер важен для него, лучше самих слов. Слейтер помолчал, подбирая слова: — Это не твоя вина. Ты был со мной честен. Я благодарен за это. — Клал я на то, чья это вина, — просто ответил Сид. — Я просто хочу, чтобы этого не было. Больше всего Слейтеру не хотелось его отпускать, и именно в тот момент сделать это было необходимо. — Ты не обязан меняться для меня. И я даже не думаю, что это возможно. Нам лучше поговорить о другом, — он отстранился, и Сид не пытался его удержать, только склонил чуть голову, и смотрел все так же цепко и странно, взглядом под которым Слейтер чувствовал себя раздетым: — Ты классный, Леон. И хороший, по-настоящему, из тех хороших, о которых я только читал, и ни разу раньше не видел. А я не такой. Я ублюдок, убийца и далее по списку. Пробу негде ставить. Знаешь, почему я тебе это говорю? — Нет. — Потому что я люблю тебя. А даже я не готов стать ублюдком и убийцей, который делает больно кому-то, кого любит. Видишь, поменяться, похоже, для меня единственный способ остаться собой. Эти слова были сказаны спокойно и уверенно, и не было в них ни торжественности, ни пафоса, ни даже хлещущих через край чувств — ничего, что Слейтер мог бы ожидать от признания в любви. Ничего, что могло бы оправдать то, как вдруг снова перехватило дыхание, и расплылось все перед глазами, так что пришлось запрокинуть голову, чувствуя, что две горячие капли все же скользнули по вискам. Сид просто признал что-то, что для него было само собой разумеющимся, таким же естественным, как то, что людям необходим воздух, чтобы дышать. — Ты не можешь быть уверен, — сказал Слейтер, чувствуя, как горчат слова, и отчаянно боясь даже пошевелиться, потому что Сид был так близко, почти невыносимо близко, и Слейтер чувствовал себя уязвимым, невероятно хрупким, словно бы способным разбиться от малейшего прикосновения. — Прошло слишком мало времени. — Конечно могу, Леон, — Сид улыбался, и его улыбка тоже вызывала какую-то странную, совершенно непонятную боль, горько-сладкую, такую, что ее хотелось удержать внутри, продлить подольше. — К тому же мне уже двадцать пять. Это не так уж мало. Слейтер прижал его к себе снова, может быть, чуть крепче, чем следовало, уткнулся лицом в волосы Сида, отвечая без слов, то, что слишком боялся произнести вслух. «Ты любишь меня, Леон?» Да. Да, я люблю тебя. Сид обнял его в ответ, потерся носом о его шею, фыркнул — тепло и щекотно: — Можешь не отвечать. Ты потерял дар речи от того насколько я хорош, крут, прекрасен и весь для тебя. Это заставило Слейтера выдохнуть, улыбнуться, чувствуя, как горечь уходит, оставляя лишь легкое сладковатое послевкусие: — Я… — Покорен, шокирован, поражен? — услужливо подсказал Сид. — Согласен с мнением твоего священника. Ты идиот. Сид послал ему воздушный поцелуй, и из-за того, как близко он был, их губы почти соприкоснулись: — Идиот, Леон? Нет. Самый гениальный идиот по эту сторону бытия. И весь твой. Ты счастлив? Слейтер почти вздрогнул, посмотрел Сиду в глаза, и ответил всерьез: — Да. Да, я счастлив. Сид смотрел на него молча несколько секунд, потом тряхнул волосами и чуть усмехнулся: — Как сурово, Леон. Иногда твоя прямота может быть похлеще удара. Человеческого удара, разумеется. Слейтер чуть повернул голову, смотря в сторону от Сида и неохотно признал: — Я ненавижу представлять тебя с кем-то кроме себя. — Это в смысле, тебе нравится представлять меня с собой? Леон, что же ты не сказал сразу, я с удовольствием воплощу твои фантазии в реальность. Слейтер смерил его холодным взглядом: — Нет. Это стоит понимать иначе. Сид перестал улыбаться, так, словно кто-то выключил всю его веселость: — Я с тобой, Леон. Повел себя как мудак, это правда. Но сейчас я здесь. Буду рядом, пока ты хочешь, чтобы я был рядом. Этого достаточно? Слейтер молчал, изучая его глаза, и мысли о том, с кем Сид был совсем недавно, все еще делали больно, не сильно, словно бы кто-то потревожил свежий шрам. Слейтер не хотел за нее цепляться. С кем бы ни был Сид совсем недавно, теперь он был здесь. Пришел, чтобы остаться: — Да. Этого достаточно. И все-таки он не смог удержаться, добавил: — Ты вернулся довольно быстро, — добавил из постыдного, затаенного желания услышать, что Сид вернулся ради него. — Я думал, ты собирался веселиться. — Ага, — просто ответил Сид. — Как-то невесело было. — Насколько «невесело»? — осторожно поинтересовался Слейтер. — Не настолько «невесело», Леон. И я честно не думаю, что ты хочешь в подробностях. Давай сменим тему. Поговорим о том, что сейчас я здесь. Слейтер помолчал и напомнил: — У моей неуверенности есть основания. Я легионер, мы не созданы для того, чтобы чувствовать. Мы боевые единицы. Любой человек подходит тебе больше, просто потому что человек. Сид рассмеялся, протянул руку и встрепал его волосы: — Снова пятиминутка «идеальных» людей, Леон? Мы очень разные бываем, есть те, кто даже у меня вызывает желание бежать к рвотному пакетику. А я не брезглив. Вспомни Хозяина, и пойми, что мне с тобой очень повезло. — Даже с ним у тебя больше точек соприкосновения. Сид фыркнул: — Ты сегодня играешь в «оскорби папочку», но лучше бы ты и дальше называл меня вонючкой. Это честно гуманнее, чем «у тебя есть нечто общее с господином Кайссером». Наш главный объединяющий элемент — мы оба ублюдки. Главное различие — в том, что я не настолько. Видимо, мимоходом подумал Слейтер, это была некая универсальная реакция на воспоминания о его недавнем поведении — он снова почувствовал, что неудержимо краснеет и поспешно ответил: — Я был пьян. — Слушай, я что, правда так плохо пахну? — Сид поднял руку, понюхал собственную подмышку, и Слейтеру сразу захотелось его стукнуть. — Хоть убей, я ничего не чувствую. Вроде бы и моюсь регулярно. Почему «вонючка»? — Это было «метафорическое» вонючка, — стараясь изо всех сил сохранять бесстрастное выражение лица, ответил Слейтер. Щеки у него горели. — Твой запах не вызывает у меня отвращения. Сид рассмеялся: — Наверное, я чувствовал бы себя польщенным… если бы не был, как ты выражаешься, «вонючкой». — Метафорической. — Разумеется, — Сид перекатился на него. Это было неожиданно, но Слейтер позволил, и вес чужого тела был знакомым и приятным. — Готов поспорить, я еще не раз услышу это определение из уст моей души или друга Уоррена. Метафорический Хаотик Сид. Звучит внушительно. Ты положил начало новой моде. — Должно быть, после того, что я сделал, священник и твой навигатор настроены враждебно. — Ты про то, как моя душа волшебным образом переместилась на пол? Не переживай, у Ламии есть чувство юмора, а у Уоррена — Ламия. Пираты не держат зла на такие вещи, оно расходуется по более веским поводам. Слейтер приобнял Сида за талию, устраиваясь поудобнее, спросил с любопытством: — Почему именно «душа моя»? — А как еще мне называть священника? Я назвал бы его «совестью», но в чем-то он еще беспринципнее меня. — Ты почти ни к кому не обращаешься по имени, я — исключение. Сид фыркнул, потерся носом о его шею, и Слейтер невольно прикрыл глаза от удовольствия: — Разве, Леон? Кто-то еще называл тебя так? — Нет. К легионерам принято обращаться по названию генетической линии и номерам. Я всегда пресекал попытки неформального общения. Сид подался бедрами чуть вперед, шепнул ему на ухо: — Я рад, что ты приберег неформальное общение для меня, — потом он чуть приподнялся на локтях и усмехнулся. — Я выделяю тебя среди других, Леон. И именно поэтому, единственное мое обращение — твое имя. Просто твое имя, которое ты так редко слышал раньше. И для Слейтера это было особенным, потому что никто не называл его по имени раньше. Лагатт пытался, но Лагатту Слейтер не позволил. А Сид… с Сидом у него просто не было выбора. Странно было лежать под ним, и осознавать, что с самого начала Сид мог взять то, что потом Слейтер отдал ему добровольно. Тем более странно было вдруг понять, что это не имело значения. — Почему «друг» Уоррен? — спросил он. — Этот человек хотел тебя убить. — Именно поэтому, Леон, — Сид кривовато усмехнулся. — Именно поэтому. Все кто хочет меня убить, дают мне почувствовать себя живым. Учат меня быть лучше. Разве можно называть таких людей иначе, как друзьями? — Они не делают этого добровольно, — сухо заметил Слейтер. — Они просто пытаются тебя убить. Сид рассмеялся: — Кого волнует, как они это делают? Я считаю их друзьями и называю их друзьями. Обычно еще и потому, что их это бесит. Это было очень в его духе: — В том числе Малкесту? — спросил Слейтер. — Ну, все-таки мой главный друг на данный момент. Это напомнило Слейтеру, что он так и не узнал, о чем Сид говорил с Уорреном и Ламией, когда он заснул: — Как ты решил действовать завтра? Сид задумчиво покачал головой: — Уже сегодня. И я пока не решил. Что важно знать обо мне, Леон, хитрые импровизации я люблю не меньше, чем хитрые планы. Разве что, я хочу взять его живым. Слейтер кивнул: — Разумно. — Что? Никаких вопросов про мою вменяемость? — Это самый логичный ход, — невозмутимо признал Слейтер. — Ты не знаешь, какой информацией о твоем будущем он обладает, и не передал ли ее силам Империи. Так же это повышает общие шансы на успех операции. Если Малкеста должен существовать во временной точке в будущем, убить его сейчас невозможно, но возможно сыграть сценарий с похищением. До тех пор пока человек жив, почти любые события в конечном итоге способны сложиться в неизбежный узел вероятности. Сид рассмеялся, наклонился и поцеловал его, и это было сладко и совершенно неожиданно, может быть, даже неуместно, учитывая о чем они говорили, но Слейтер все равно ответил на поцелуй. — Леон, я уже говорил, что меня заводит, когда ты играешь в умного легионера? — Ты неоднократно говорил, что тебя заводят разные черты моего характера, — напомнил Слейтер. — Мне так и не удалось понять, по какому принципу ты их выбираешь. — Рандомно, — заверил Сид. — Сегодня интеллект, завтра правая нога. Кстати, я уже говорил, что она очень милая? Сид явно издевался, иначе его слова Слейтер воспринять не мог, особенно учитывая, что он снова уходил от разговора о Малкесте: — Моя правая нога чем-то принципиально отличается от левой? — Она справа, — широко улыбаясь ответил Сид. Слейтер резко перевернул их, так что теперь он оказался сверху, и Сид мог только удивленно выдохнуть. — Существенное преимущество, — сказал Слейтер, нависая над ним. — Леон, ты обижаешь меня. Разве я не псих? Такого отличия психу вполне достаточно. — Ты не хочешь говорить о Малкесте? — прямо спросил его Слейтер. — Скорее слишком оппортунист, чтобы говорить о нем сейчас, когда здесь ты, я и кровать. Его руки легко скользнули по бедрам Слейтера вверх, и тот подавил желание податься навстречу прикосновениям: — Откуда обычный пират с дальней планеты знает слово «оппортунист»? Вопрос Сида рассмешил: — Я же уже говорил, что я самый крутой парень по эту сторону бытия. Но если уж тебя заинтересовал секрет моего образования, то все намного проще, чем тебе кажется. — Ты не знаешь, что мне кажется, — спокойно заметил Слейтер. — С твоей фантазией можно до многого додуматься, — кривовато усмехнулся Сид. — Хоть до того, что я беглый сын какого-нибудь патриция. — Некоторые вещи в твоем поведении, действительно заставляли меня рассматривать разные варианты, — признал Слейтер. — Романтично и лестно, но я действительно только пират с дальней планеты и всегда был именно пиратом с дальней планеты. Леон, ты попал на корабль в напряженное время и не знаешь, но вообще межгалактические перелеты штука долгая. Со скукой приходится бороться чаще, чем с героями Империи. — И это связано с твоим словарным запасом, — спокойно подвел итог Слейтер. Сид фыркнул: — Подумай сам, фильм в среднем длится часа три. Обычной бессмысленной книги мне хватает на стандартные сутки, иногда чуть больше, иногда чуть меньше. Сложной и умной книги из наследия Старой Земли — суток на пять максимум. А документальные исследования я могу растягивать неделями. Чувствуешь разницу? — Ты не производишь впечатление человека, который любит читать. — Люблю? Нет, конечно, Леон. Но читаю. Слейтер кивнул, принимая это объяснение, и неожиданно для себя добавил: — Чтение доставляет мне удовольствие. Легионерам разрешен только определенный список книг, я прочел многие из них. Почти все. Мне нравилась проза Старой Земли. — Ага, и поэзия тоже. Я понял, когда ты процитировал мне стишок, как его там, Мальтона? — Мильтона, — поправил Слейтер. — Стихотворение. Мне сложно представить, что ты читал книги Старой Земли и не слышал о Мильтоне. — Я ведь читал не для того, чтобы восполнить пробелы в своем образовании. Я просто хавал, что на глаза попадалось. А кем оно там было написано, меня не интересовало. Да и о чем тоже не сильно. — Меня всегда удивляла такая расточительность людей. У вас неограниченный доступ к информации, и вы абсолютно к ней равнодушны. Время, которое принадлежит только вам, и вы не знаете на что его потратить. Мне чужда такая логика. Я рад, что она мне чужда. — Виват нашим различиям, — Сид не обиделся, только усмехнулся чуть кривовато. — Ты слишком высокого мнения о книгах Старой Земли. Им много тысяч лет. В них нет ни одной новой мысли. Все это уже пережито и передумано сотни раз. Все вопросы, на которые они давали ответы я уже решил для себя сам. Так что для меня они так и остались просто хорошо написанными книгами. Не более, ни менее. Из плюсов, тебе не обязательно относиться к ним так. Хочешь, бери и читай хоть прямо сейчас. — Я думал, ты хотел воспользоваться ситуацией. Ты, я и кровать. — Да, жестокий выбор. Ну, мне будет грустно это делать, но я все еще могу воспользоваться ситуацией «ты, книга и моя правая рука». Фраза была очень в его стиле, но, что хуже, в его стиле было сказать это совершенно всерьез. Слейтер даже не мог для себя определить, как отнесся бы к чему-то подобному. — Это была шутка? — уточнил он. — Я похож на шутника? — невинно поинтересовался Сид. — Для сохранности своих нервов, я предпочту думать, что да, — честно ответил Слейтер. — Тогда объявим это шуткой веселого пирата Хаотика. Хотя вообще могло бы быть очень даже горячо, — Сид зарылся пальцами в его волосы, мягко массируя, и ощущение было настолько приятным, что Слейтер на секунду прикрыл глаза, тихо выдохнул от удовольствия: — Ты употребляешь «горячо» применительно к собственной руке и читающему легионеру. Даже по меркам людей это должно быть зафиксировано, как отклонение. — Мм, — Сид потерся носом о его ключицу. — «Отклонение» — мое второе имя. Хотя нет, пятое. После «Великий», «Несравненный», «Хаотик» и «Сид». Это было сказано крайне самодовольно, как-то почти по-мальчишески, словно бы на секунду проглянул Сид, каким он мог бы быть в детстве — беспечный, открытый. Такой, каким он наверняка никогда не был. Слейтер опустил голову, уткнулся носом ему в шею и рассмеялся. Не потому что Сид сказал что-то особенно смешное. Просто Слейтер вдруг именно в тот момент до конца осознал, что вот так, лежа на одной кровати, даже не раздевшись, отгороженные от окружающего мира волосами Слейтера и друг другом, они с Сидом были действительно вместе. Все, что было до, и все, что могло случиться после, не имело никакого значения, потому в этом моменте, Слейтеру было хорошо. Сид коснулся его затылка, провел ладонью по волосам, и сказал странно мягко: — У тебя красивый смех, Леон. Смейся чаще, мне нравится. Эти слова тоже смущали, вызывали странное чувство невесомости, удовольствия — расслабленного, счастливого, даже если Сид не сказал ничего неожиданного. — Мне хорошо с тобой, — признал Слейтер тихо. Признал, даже понимая, что Сид знает, говорить нет нужды. — Правда? — чувствовать смех Сида всем телом тоже было приятно. — Никогда бы не подумал, Леон. Ты мог бы намекнуть мне хотя бы заранее, а то сейчас это такой шок. Его слова были шутливыми, не важными, но они резонировали с чем-то внутри Слейтера, и это что-то становилось совсем невесомым: — То, что я лег на тебя, было намеком, — шепнул он. — Ты про сейчас или в баре? — уточнил Сид. Слейтер едва заметно усмехнулся: — В баре был стратегический маневр. Я знал, что так ты никуда от меня не денешься. Сид рассмеялся: — Хитрый и коварный легионер. Который весит, к слову, совсем не мало, а я к тому же весь в синяках. Но пока стимулятор и обезболивающее действует, я с радостью поиграю для тебя в кровать. — «Слейтер» — самая легкая модель легионера, — после слов Сида, продолжать лежать на нем было неловко, но отстраняться не хотелось. Слейтер остался там, где был. — До выхода прототипа «Лагатт» еще и самая быстрая. Все же, я, разумеется, тяжелее обычного человека моего роста и комплекции. — Мм, как мне повезло, — Сид провокационно скользнул ладонями по его спине, потом ниже. — А что твой мелкий амбициозный собрат тяжелее тебя? — Если ты говоришь про младшего легионера Лагатта, то да. Структура тканей обычного легионера отличается от человеческой. Она прочнее, но за счет этого и тяжелее тоже. Линия «Лагатт» уникальна даже среди себе подобных. Сид фыркнул: — Какая хорошая линия. И почему я не жалею, что променял ее на устарелую модель полегче? — Ты понял, что «модель полегче» более эмоционально устойчива, — Слейтер позволил себе едва заметно улыбнуться. — Умный-умный я, — похвалил себя Сид. — Напомни, я уже намекал, что ты тяжелый? — Мне нравится на тебе лежать, — Слейтер остался, где был. — Это тоже намек. — Мм, — Сид довольно застонал. — Мой легионер проявляет характер. Стал совсем взрослый. Кандалы дернули Слейтера назад, не столько грубо, сколько неожиданно, и через секунду уже Сид лежал на нем, улыбался широко и нагло: — Прости, тебе все же рано тягаться с папочкой. — Сними кандалы, и мы посмотрим, кто на самом деле «папочка», — глядя ему прямо в глаза предложил Слейтер. Сид смотрел на него почти удивленно несколько секунд, а потом расхохотался в голос: — Леон! Ты… обалдеть! Тоже мне «папочка»… Его реакция смущала, даже если Слейтер заставлял себя сохранять непроницаемое выражение лица: — Я поддерживал выбранную тобой линию поведения. Сид снова залился хохотом: — О да, тебе очень идет. «Папочка»! — Мой визуальный возраст несомненно больше твоего. Видимо, что бы он ни сказал, это вызывало смех. Люди. Абсолютная неспособность останавливаться. — Леон! «Что позволено Юпитеру, не позволено быку». Слышал такое? — Выражение Старой Земли. Мне интересно откуда его знаешь ты. — Ну, я позер, я выучу что угодно, лишь бы оно круто звучало, — Сид стер навернувшиеся на глаза слезы. — Честно, тебе не стоит меня копировать. Я плохой пример для подражания. — Копировать тебя не приходило мне в голову, — холодно откликнулся Слейтер. — Я действовал сообразно выбранной тобой модели поведения. Сид фыркнул: — Сколько умных слов в одном предложении. Ты как будто умоляешь «Сид, вытрахай из меня все мысли, я хочу забыть даже собственное имя», — он сел и провел ладонями по груди Слейтера вниз, и у того перехватило дыхание. Не от жеста, от того, как смотрел Сид. — Кто я такой, чтобы отказать? — Ты уже отказался снять с меня кандалы. — Разве не ты просил меня недавно, чтобы они остались? Слейтер коротко прикрыл глаза и признал: — Так безопаснее. Мне они не мешают. — Тем лучше, — Сид чуть улыбнулся, провел ладонью по его щеке. — Увы, Леон, ты сильнее меня, и я слишком хорошо это понимаю. Конфликт интересов — и мое слово будет значить совсем немного против твоего гладиуса. — Я никогда не подниму на тебя оружие, — Слейтер сказал это и надеялся только, что Сид прочтет то, что он все еще не решался сказать. — Не стоит зарекаться. Увы, даже без оружия, ты можешь просто развернуться и уйти. Красиво и глупо, как ты чуть не ушел недавно. А в твоем случае уйти равно «умереть». Если бы мне был безразличен ты сам, меня бы это не волновало. — Защитником из нас двоих должен быть я. Я для этого предназначен, — помрачнев, напомнил Слейтер. — Телохранителем, Леон. Храни мое тело, ублажай его. И предоставь защиту всего остального мне. — Ты делаешь это только потому что видишь во мне ребенка. Твое восприятие ошибочно. Я нуждаюсь в твоей помощи, но не в твоей защите. — У тебя все равно будет и то и другое. Потому что я не просто твой любовник. Я твой капитан, и это то, что я даю взамен на абсолютное подчинение. — Это не только ради меня, — спокойно заметил Слейтер. — Твоя команда не примет соседство легионера, если он ничем не ограничен. — Ну, я ведь не только твой капитан. Я еще и очень талантливый человек, успеваю буквально везде. Даю одним одно, а другим другое. Чрезвычайно полезный капитан, — потом он приблизился, поцеловал Слейтера, не позволяя ему что-либо ответить и добавил. — Я разделю с тобой кровать и себя, Леон. Свою жизнь и свое настоящее. Но не свои долги. Посмотри на меня, за мной слишком большой шлейф из кредиторов. Тебе не потянуть половину. — Ты недооцениваешь меня. — Это мы никогда не проверим, — кривовато усмехнулся Сид. — Это мы еще посмотрим, — бесстрастно возразил ему Слейтер. Если Сид думал, что легионер не способен вынести и половину из того, что нес сам, то он ошибался. И Слейтер готов был уступить ему почти во всем. Но не в этом. Сид рассмеялся: — С каждым днем ты становишься все смелее и красивее. Как скоро твоей смелости станет тесно рядом с пиратом, убийцей и ублюдком? — А ты все чаще играешь в провидца. Глупо и нелепо, как часто свойственно людям, — холодно откликнулся Слейтер. Подобное отношение Сида, заведомое ожидание, что их отношения, чем бы они ни были, не навсегда, злило. Словно бы он не давал им шансов с самого начала. — Я. Никуда. Не уйду. — Пиип. Будущее, Леон. Не ты ли мечтал о будущем? — Сид фыркнул, небрежно и беззлобно, и Слейтеру захотелось его ударить. Просто чтобы Сид посмотрел на него, чтобы действительно увидел все и до конца. — Мое будущее будет рядом с тобой. — Плохой ответ, Леон, — Сид посерьезнел. — Я бы даже сказал, паршивый. У пиратов нет будущего, даже у таких умных, как я. Мы бегаем пока не добегаемся, летаем пока не долетаемся и веселимся пока не сдохнем. Со мной твое будущее грозит стать очень недолгим. И совершенно точно не закончится на «жили они долго и счастливо». — Что бы ты ни сказал, не имеет для меня никакого значения, — просто ответил ему Слейтер. — Долго или нет, чем бы это ни закончилось, мое место рядом с тобой. Я дрался ради тебя, защищал то, что для меня важно, и чувствовал себя живым. Чувствовал себя собой. Я готов отказаться от многого. Даже от самой жизни. Но не от этого. Если я откажусь от этого, я буду жить оглядываясь назад. Это не будущее. Сид притянул его к себе, поцеловал, коснулся лбом лба и спросил: — Значит готов играть в моего рыцаря до конца? Будешь таскать свою психанутую принцессу на руках пока небо не рухнет нам на головы? Вместо ответа Слейтер сел — кандалы позволили, притянул Сида себе на колени, со скоростью и легкостью на которую человек был не способен, и спокойно ответил: — Да. Принцессой ты нравишься мне больше, чем «папочкой». Сид несколько секунд смотрел на него удивленными, широко раскрытыми глазами, потом запрокинул голову к потолку и расхохотался. *** Бар «Спираль» находился в одной из подземных пустот, которыми изобиловала Равона. К нему вела сеть туннелей, частично природного происхождения, частично созданных с помощью системы модуляции пространства. Они спустились с «Крылатой Марии» в город, и Ламия снова шел рука об руку с Сидом, но в тот момент это не имело для Слейтера значения. «Давай попробуем». Если Сид мог отказаться от людей в своей постели ради Слейтера, сам Слейтер мог отказаться от ревности. Должен был хотя бы попытаться. Сид остановился у одного из узких проломов в стене в безлюдном грязном переулке, где они оказались после очередного поворота, активировал проекцию своего компьютера, быстро и ловко скользнул пальцами по шершавой поверхности стены, и взгляд Слейтера невольно задержался на механическом мизинце. Разум цеплялся за мелочи, за то, какими знакомыми они были, и неизбежно заставлял вспоминать — прикосновение этих рук совсем недавно, утром, когда они проснулись в одной кровати, жар чужого тела, сладкий, бессмысленный шепот, размеренные настойчивые движения — внутри. Так жарко, так близко. Еще. Движения, которые Слейтер ловил, подавался вперед, принимая Сида в себя, и не испытывая ничего кроме удовольствия. Правильно, в тот момент все было правильно. Думать об этом теперь было непрофессионально, но образы все еще всплывали, словно кадры проекции — волосы Сида, влажные, встрепанные. Капля пота у него на виске. Черные линии татуировки на его руке. Слейтер заставил себя сосредоточиться на происходящем, отодвинуть личные переживания. Что-то, что с самого рождения раньше давалось ему легко. Направить внимание только на выполнение поставленных задач. Действовать, как боевая единица. Что-то за проломом в стене зажужжало, и части стены дрогнули, начали медленно разъезжаться в стороны. — Спасибо, сезам, — нараспев мурлыкнул Сид, подходя к круглому транспортному модулю. — Я в тебя верил. Модуль представлял из себя металлическую сферу, темную, с голубоватыми светящимися полосами энергетических линий и был довольно большим. В нем располагались три ряда сидений по два места в ряд. Слейтер думал, что Сид сядет спереди, но на месте пилота устроился Уоррен, Ламия сел рядом с ним. После ситуации в баре, Слейтер ожидал неприязненного отношения со стороны обоих, но Ламия ничем не показывал, что вообще помнит, как Слейтер спихнул его на пол. Уоррен тоже не проявлял враждебности, хоть и не пытался идти на контакт. Слейтера такое положение дел устраивало. Сид сел за спиной Ламии, положил руку на спинку его кресла, рядом с головой церковника, и тот чуть повернулся, так что пальцы Сида слегка касались его волос. Слейтер напомнил себе, что эмпату это необходимо. Он сел рядом с Сидом, молча наблюдая, как Уоррен копается в настройках модуля. Была в его действиях некая спокойная деловитость, которая выдавала, что он не впервые сел за штурвал подобного аппарата. Сид перебросил Слейтеру файлы расположения «Спирали», и тот знал, что бар располагался под землей, в одной из многочисленных пещер, которыми изобиловали горы планеты. Это было удобно в первую очередь тем, что с помощью системы моделирования ландшафта можно было при желании как угодно изменить систему переходов и туннелей. Слейтер осознавал, что при таком раскладе абсолютно бесполезно полагаться на карту, тем не менее, изучил ее за неимением более надежных сведений. Пока они летели он мысленно соотносил маршрут с картой и не нашел несоответствий, что, впрочем ни о чем не говорило. Туннели были довольно широкими, там свободно могло поместиться два три модуля, и периодически Слейтер успевал заметить проломы в стенах на платформах возле которых толпились люди. — Рынок шестеренок, — пояснил Сид в ответ на вопросительный взгляд Слейтера. — Добрые дяди, разбившиеся на гонках очень стимулируют бизнес. Особенно, если умирают и их флаеры остаются без присмотра. — Они-то точно это делают недобровольно, — хмыкнул Уоррен. — Тем более, что бедных ублюдков никто не спрашивает. — Кому как не моему другу Уоррену об этом знать, — невинно заметил Сид. — В каком смысле? — настороженно уточнил Ламия. — Душа моя, только не говори мне, что у друга Уоррена от тебя секреты. — Это не секрет, — мрачно поправил его Уоррен. — Просто меня не спрашивали, я не говорил. — Не говорил что? — холодно спросил Ламия. — Наш друг Уоррен любитель покататься. Ламия фыркнул: — Это действительно не секрет. — Я не имел ввиду на тебе, душа моя, — широко улыбнулся Сид и тут же тихо зашипел, приложив ладони к вискам. — Не стоит говорить такие вещи, — невинно заметил Ламия. — Сквернословие при Служителе Творца вредно для здоровья не только души, но и тела. Сид выпрямился и широко улыбнулся, очень недобро: — Для моей души вредно применять насилие, — ответил он, выделив это «моей», не оставляя никакого сомнения, что он говорил о Ламии. — Тогда не давай своей душе повода, — отпарировал Ламия. — И она станет буквально ручной. — Да нет тут никакого секрета, — вмешался Уоррен. — Я участвовал в гонках на флаерах там, где вырос. Любил погонять пока не понял, что рано плохо кончу. Он сказал именно «рано», так словно варианта «поздно» в данном случае не существовало. — И пошел в пираты? — Слейтер вздернул бровь. — Едва ли это существенно увеличило твой срок жизни. Уоррен хмыкнул, потянувшись за сигаретами: — Увеличило. Даже пираты живут дольше. — Тебе будет проще понять, что такое гонки, когда ты увидишь их сам, Леон. Поверь, это незабываемое зрелище, — рассмеялся Сид. — Ты тоже участвовал в них, — Слейтер не стал превращать это в вопрос. — О да, впрочем, всего пару раз. А вот наш друг Уоррен был асом. Уоррен отмахнулся: — Да просто выиграл пару заездов, ничего особенного. — Развлечение в твоем стиле, — голос Ламии стал еще холоднее, и Слейтер задумался, что могло спровоцировать такую реакцию. — Да я уже завязал, надоело. — Надоело выигрывать, — поправил его Сид. — Вам-то откуда знать, сэр? Вы в жизни своей гонки не выигрывали, — Уоррен коснулся опции на управляющей проекции, и модуль плавно вписался в очередной поворот. — У меня богатая фантазия, друг мой. Вот, например, я ни разу не видел тебя с красным шипастым вибратором в заднице, но легко могу это представить. Тебе так идет. Хочешь одолжу? Уоррен поежился и ответил: — Нет, спасибо, сэр. Оставьте себе. — Мне он, увы, не подошел. — Не влез, — ехидно улыбаясь, добавил Ламия. — Увы, — Сид покачал головой так, словно его это искренне расстраивало. — Теперь вот ищу, к кому бы его пристроить. Слейтер искренне надеялся, что Сид говорил не про него, потому что попытка представить это вызвала чувство очень… тревожное. — Я отказываюсь, — решил сразу предупредить он. Просто во избежание. Сид недоуменно моргнул, повернув к нему голову, а потом заливисто расхохотался: — Леон! Ты буквально убил мою мечту. Для человека. у которого только что убили мечту он выглядел как-то слишком весело. Слейтеру немедленно захотелось это исправить. Что хуже, смеялся он не один, к нему присоединились Ламия и Уоррен. Слейтер мимоходом подумал, что ему никогда не понять людей. К счастью. Особи вида «человек» были совершенно неадекватны. — Мое нежелание использовать какую-то красную сексуальную игрушку настолько смешно? — бесстрастно спросил он. — А если бы., — задыхаясь от смеха, выдохнул Уоррен. — Была не красная? на синюю…бы…согласился? Что Слейтера удивляло, Уоррен даже не мог выговорить это без смеха, давился словами, тем не менее, спросил. Можно было подумать, его вопрос был так важен. — Нет, -холодно ответил Слейтер. Еще один припадок веселья. — Розовый? — неудачно пытаясь изобразить равнодушие, хотя не мог сдержать смех. Никакого контроля за собой. И это церковник. — Оранжевый, Леон? — подмигнул Сид. Слейтер смерил его недовольным взглядом, и снисходительно ответил: — На тебе я могу использовать любой. — Увы, Леон, в меня не влезет, — фыркнул Сид и подмигнул. — Я же не легионер. Эта формулировка была оскорбительной. — Если его использую я — влезет, — с затаенной угрозой пообещал Слейтер, и добавил ему в тон. — Я же легионер. Сид улыбнулся в ответ несколько напряженно, и незаметно передернулся, видимо представив: — Давай отложим экстрим на никогда. Согласись, было бы слишком грустно, если бы я умер от… легионера. Ламии и Уоррену, судя по их реакции, стало еще веселее. В кои-то веки, Слейтер считал, что это оправданно. — Достойная смерть Хаотика Сида, — пытаясь говорить с обычным своим высокомерным равнодушием, но неизбежно срываясь на смех, заметил Ламия. — Душа моя, ты, носящая мое кольцо, я буду не единственный, кто умрет героической смертью от шипастого вибратора, — с улыбкой, но Слейтер все равно читал его недовольство, ответил Сид. — Да признайте просто, сэр, легионер вас поимел, — вмешался Уоррен. — Один-ноль в пользу жи… этого существа. Сид рассмеялся: — О да, незабываемый был опыт, — подтвердил Сид, и явно имел в виду не словесную дуэль. Слейтер непроизвольно вспомнил — упругие струи воды на теле, чужой жар, поцелуи, фиолетовые перья, которые топорщились в мокрых встрепанных волосах. — Отнекивайтесь теперь, — хмыкнул Уоррен, и добавил почти нараспев. — Один-ноль. Сид тяжело вздохнул, так, словно очень жалел Уоррена, и ответил: — Друг мой Уоррен, расскажи мне, почему один-ноль? Даже если ты посчитаешь его последнюю фразу, счет будет в лучшем случае два-половина, в мою пользу, разумеется. Слейтер поймал себя на том, насколько абсурдна вся ситуация. Они летели в транспортном модуле в бар «Спираль» — место, которое даже пираты вроде Сида и Уоррена называли притоном, зная, что там их ждет встреча с черным священником, и обсуждали секс-игрушки. — Потому что все ваши разы котируются за один, а все его — за два. А потом я просто округлил. Перед тем, как покинуть «Марию», они обсуждали примерный план дальнейших действий, и Слейтер даже близко не считал его удовлетворительным. В стратегических построениях Сида не было изъянов, это он признавал, и все же они были слишком общими. — Мм, продолжай округлять и дальше, мой любимый навигатор. Когда кто-то вроде тебя производит математические операции, это так возбуждает. Сид собирался связаться с Малкестой через любого из доступных посредников, как капитан, который готов торговать с черными. Слейтер и Ламия были его страховкой на случай, если их ждала засада. Уоррен — дополнительной боевой единицей, которую можно использовать, реши Сид захватить Малкесту сразу. Распределение сил было вполне логичным, но для успешного захвата, как прекрасно понимал Слейтер, удачного распределения сил было недостаточно. — Рад слышать, сэр. А меня возбуждает, когда вы садитесь за штурвал. Мм, эти трогательно беспомощные маневры. Напомните, в последней вашей попытке гоняться, каким вы пришли? Семнадцатым? Слейтер понимал, что с такой небольшой командой, Сид не мог позволить себе более детальный план действий, но в его распоряжении находился весь экипаж «Хаоса», не использовать их казалось Слейтеру откровенной глупостью. — Четырнадцатым, друг мой Уоррен. — Да, точно из двадцати. — Твой сарказм, друг мой, еще привлекательнее, чем твоя математика. Ах, это трогательное выражение напряженной работы мысли на лице. — Зато я не летаю, как кусок говна. — Все еще впереди. Если приделать тебе крылья, ты полетишь именно, как кусок говна. Поверь, все мы с нетерпением ждем этого момента, друг Уоррен. Я помашу тебе платочком. Возможно, на «Марии» держать команду было бы просто нецелесообразно, но уже узнав о встрече Малкесты с информатором, Сид мог бы позвать своих людей. Он мог бы задействовать даже весь «Хаос», как сделал это, похищая Слейтера из Дворца. — Обломитесь, сэр. Здесь я трахаю церковника, так что крылья приделают вам. Хотя вы и без них неплохо справляетесь. — С ролью говна хорошо справляетесь вы оба. — Душа моя, не пытайся оправдать свой вкус в мужчинах. Друг Уоррен все-таки большее говно, чем я. — Я не стану оправдывать свой вкус, если ты не станешь оправдывать свой запах. Вонючка. — Душа моя, не стоит придумывать новые ласковые прозвища мне, и я не стану придумывать их тебе. Жопа с ручкой. — Пизда. — Тише, душа моя. Я просто пизда, а ты особенная пизда. Мы так подходим друг другу, правда? — Я все равно считаю, что лучше всего вам «капитан вонючка» подходит, сэр. — Заткнись, друг мой Уоррен, тебя вообще никто не спрашивал. — Хватит! — рявкнул на них Слейтер, и почувствовал, как проминается пластиковый подлокотник под его пальцами. Сид, Ламия и Уоррен вздрогнули и притихли. Моментально. Это было приятно. — Я все же считаю, что непосредственно перед встречей с мейстером черных, не время выяснять, кто кому… «пизда», — ледяным тоном добавил Слейтер. Сид помолчал, потом прочистил горло, прежде, чем заговорить: — Леон, я, конечно, ценю твое рвение, но… мы идем ловить моего друга Малкесту. Кто знает, чем это закончится. — Веская причина воспринимать ситуацию серьезнее, — бесстрастно сказал Слейтер. — Пиип! Мимо, Леон, веская причина успеть заранее все самое важное. Посмотри на нас, мы же люди. Мы могли бы упустить возможность потрахаться напоследок, но не возможность поругаться. — Говорите за себя, сэр, — вмешался Уоррен. — Я не упустил последнюю возможность потрахаться. — Друг мой Уоррен, когда ты рядом, мне хочется наверстать с тобой. Увы, на повестке дня сейчас Леон, — Сид улыбнулся, перевел взгляд на Слейтера, и тот почувствовал подсознательное желание сесть ровнее. Сид смотрел внимательно и холодно, и Слейтер только теперь полностью осознал, что позволил себе выплеснуть раздражение, не подумав о последствиях. Не только на своего любовника. На своего капитана. На человека, который имел право и мог взять плеть. Почему-то только теперь Слейтер осознавал это абсолютно четко. Должно быть, что-то все же отразилось на его лице, потому что Сид чуть склонил голову, и выражение его глаз чуть смягчилось: — Если я хочу веселиться на канате через пропасть, Леон, мне лучше не мешать, — просто сказал он. — Потому что жестоко жалеют те, кто не дает пирату и ублюдку веселиться. Слейтеру стоило принять эти правила. Принять то, что на некоторые вещи он не имел права. И все же он этого не сделал: — Ты слишком беспечен. — Я, Леон? — Сид неприятно усмехнулся. — Нет. Я знаю чего ожидать, и к чему я готов. Беспечен здесь ты. Ты указываешь мне, что мне делать и как себя вести. Это глупо и небезопасно. Пока кровать хранит нас от внешнего мира — я весь твой, и многое позволяю. Просто не надо думать, что весь мир — кровать. — Иными словами, я должен знать свое место, — бесстрастно закончил за него Слейтер, сам не осознавая, почему продолжает упорствовать. Сид был прав. В конечном итоге, Слейтер сам видел, как быстро он умел переходить от веселья к абсолютной серьезности и наоборот. Дело было даже не в недоверии. «Я хочу, чтобы ты понял». Слейтер продолжал, потому что Сид был ему важен. Потому что Слейтер не хотел его потерять. Потому что сам не чувствовал себя готовым к ситуации. — Ты должен знать мое, Леон. Это важнее. — Я отказываюсь признавать свое поведение неадекватным. Сид фыркнул: — Неадекватным был наш спор, кто кому «пизда». Я сказал только, что ты поступил глупо. Не дочитал между строк. — Ты позволяешь критиковать свои действия священнику, но не мне. В то время как, в отличие от него, я действительно могу трезво оценивать уровень опасности. Сид рассмеялся, и смех его был обидным. Показывал снова, что он не воспринимал Слейтера всерьез. Должно быть, и теперь решил, что Слейтер говорил так из ревности. — Я позволяю моей душе больше, чем тебе, потому что она не позволяет себе лишнего. — Например, говорить правду, — холодно заметил Слейтер. Сид вздохнул, улыбнулся Слейтеру почти нежно и ответил: — Например, нарываться на наказание. Слейтер вздрогнул, ничего не мог с собой поделать, потому что слишком свежо было воспоминание: Сид, плеть в его руках и отравленный шепот «посчитай для меня». Ты действительно сделаешь это? — хотел спросить его Слейтер. Накажешь меня за то, что я хотел защитить тебя? Но в вопросе не было смысла. Слейтер и так видел — да. Да, Сид мог наказать его за то, что Слейтер позволил себе лишнее, должен был сделать это, как капитан. — Леон-Леон, делай, что тебе поручено, и верь, что каждый из нас готов к ситуации. Или не верь, это ничего не изменит. Но не верь молча. Потому что еще один припадок «правды» в присутствии посторонних, и я… — он сделал эффектную паузу и задумчиво улыбнулся. — …приму меры. Слейтер смотрел на него молча несколько секунд, потом коротко кивнул и бесстрастно ответил: — Я прошу прощения за то, что нарушил субординацию, капитан. Больше не повториться. — Принято, легионер, — в тон ему ответил Сид. Это «легионер» неприятно резануло. Слейтеру следовало молчать, принять ситуацию и действовать дальше — размерянно и спокойно, бесстрастно. Как истинному легионеру, каким он был во Дворце. Но почему-то рядом с Сидом ему никогда не удавалось быть легионером. Только Леоном Слейтером. Просто Леоном Слейтером. — Все из-за того, что я вмешался в твой спор? — спросил он, и вопрос был совершенно унизительным. Детским. Легионер не должен был задавать такие вопросы, не должен был отчаянно ждать ответа. — Мимо, Леон. Вмешивайся сколько влезет, и это будет трогательно и мило. Но не говори, когда и как мне быть серьезным. — Больше не повториться, сэр, — подчеркнуто ровно ответил ему Слейтер, настолько официально насколько был способен. Сид рассмеялся: — Когда ты говоришь так, меня тянет затащить тебя к себе на колени. Мм, ролевые игры при посторонних… хоть сейчас. — При всем уважении, учитывая мой вес, вам едва ли будет комфортно, — холодно откликнулся Слейтер. Сид улыбнулся, хищно и задумчиво, перегнулся через подлокотник, и притянул Слейтера к себе. Слейтер не сопротивлялся, уже понимая, что проиграл. Сид умел целовать так, что сбивалось дыхание, что неудержимо хотелось прикоснуться в ответ. Он перехватывал инициативу играючи, легко и почти лениво, просто потому что знал, что может. Имеет на это право. Слейтер не хотел отвечать на этот поцелуй, предпочел бы застыть и позволить Сиду, пока он не наиграется. И все же не удержался, двинулся чуть вперед, и ответил — с жадностью, которой сам от себя не ожидал. С той самой жадностью, которая твердила «Я хочу, чтобы ты выжил». Сид рассмеялся и отстранился, легко взъерошил его волосы: — Не кидайся из одной крайности в другую, Леон. Мой любовник и мой подчиненный — совместить не так сложно. Слейтер в тот момент очень остро чувствовал, что они с Сидом не одни, и все же ответил: — Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за собственной беспечности. Сид фыркнул, легко дернул его за прядь волос: — Сложно пострадать от того, чего нет. Верь в меня, Леон. Все-таки ты смотришь на Хаотика Сида. Самого крутого пирата по эту сторону бытия. *** Разговор оставил у Слейтера двойственное ощущение. Угроза наказания странно успокаивала, показывала, что Сид воспринимал ситуацию всерьез. Не стал закрывать глаза на нарушение субординации, как всегда делал раньше. Был в тот момент больше капитаном Слейтера, чем его любовником. И одновременно это задевало. Словно угроза наказания была не просто реакцией капитана на действия подчиненного, а была направлена на Слейтера лично. Была… обидной. Разделить профессиональные чувства и личные оказалось сложнее, чем он раньше думал. Но с другой стороны, какие личные чувства он позволял себе раньше? И какие права у него были? Признание Сида что-то изменило в нем, в его восприятии. Словно бы после «Я люблю тебя» — совершенно обыденного, сказанного легко и как нечто само собой разумеющееся, Слейтер мог видеть только такого Сида — расслабленного, походя прощающего вольности Слейтеру и себе. Кого-то, с кем можно было позволить себе абсолютную откровенность, кого можно было не опасаться, зная, что Сид позволит тоже. С той только разницей, что теперь у Сида не было такой роскоши, если он хотел справиться с Малкестой. Теперь легионер был ему нужнее любовника. Они влетели в огромную пещеру, и Уоррен припарковал модуль у большой платформы, неподалеку от пролома в стене. Слейтер мысленно соотнес окружающее пространство с картой и понял, что они находились у южного входа в «Спираль», неподалеку от гоночных туннелей. Благодаря острому слуху легионера, Слейтер мог расслышать даже свист, рассекаемого гоночными флаерами воздуха. Грохот и взрывы, он слышал тоже. Южный вход в «Спираль», как объяснил ему Сид, был в общем-то только для персонала и тех, кто вел с владельцем дела. Сам Сид имел право им пользоваться только потому, что когда-то поставлял в бар наркотики, его там знали. Слейтер не был уверен, что их так просто пропустят, учитывая, что Сид не был на Равоне два года, но система контроля без проблем открыла перед ними дверь. Сид шагнул внутрь первым, Слейтер сразу за ним. Он не ожидал нападения, и внутренне напрягся, увидев два зависших в воздухе боевых фамилиара. Фамилиары были небольшими летающими боевыми модулями, с довольно примитивной программой управления, зато с мощным вооружением. Сами по себе они не могли стать угрозой для вооруженного легионера, но их появление говорило, что в «Спирали» Сиду не рады. Это могло быть опасно. — Не обращай внимания на этих малышек, Леон, — легко прочитав его взгляд, улыбнулся Сид. — Ничего личного. Так здесь принято встречать гостей. — Гостей, которые пришли без товара, — проекция, возникшая между фамилиарами слегка искажала цвета, и на ней лицо человека — немолодого мужчины, с кривым шрамом через всю щеку, казалось неприятно синеватого оттенка. — Обколотый Джо, — Сид шутливо поклонился. — Ты хорошеешь с каждым годом, я не говорил? — Зачем пришел? — Дай подумать. Причина здесь, причина там. Ты ведь не поверишь, что я соскучился? Фамилиары зажужжали манипуляторами, и в грудь Сиду нацелились дула дезинтеграторов. Слейтер красноречиво положил руку на рукоять гладиуса. — Плохой ответ, — мужчина, Обколотый Джо, как назвал его Сид, сплюнул в сторону и поморщился. — Я такие не люблю. Сид перестал улыбаться, чуть прищурился, и сказал: — Я пришел вести дела. — С южного хода? С чего бы? — Джо смерил его подозрительным взглядом, и даже на проекции было видно, как неестественно блестят его глаза. Искусственные, как понял Слейтер. — Да просто дело весьма… деликатное, — легко ответил Сид. — Мне нужно переговорить кое с кем, кто никогда не появляется в открытую. — Я своих клиентов не сдаю. — Особенно, если эти клиенты мейстеры черных, — потянувшись за сигаретами и хищно усмехаясь, ответил Сид. Слейтер отметил, какой эффект произвели эти два слова «мейстер черных». Как побледнел человек, было видно даже на проекции. — Не стоит так пугаться, мой обколотый друг, — улыбнулся Сид. — У меня свои каналы и свои птички, которые приносят новости. Тебе нечего опасаться, я хочу только поговорить. Мне есть, что предложить гостю. Нечто, с чего и ты не останешься без компенсации. Джо кусал губы и молчал. Сид рассмеялся: — Чего ты боишься? Я не настолько псих, чтобы напасть на мейстера. У меня есть к нему очень выгодное предложение. — Он дорого платит за инкогнито, — мрачно сказал Джо. — А стребует еще дороже, если ему что-то не понравится. Сид задумчиво прокрутил сигарету в пальцах, пока не прикуривая: — Его инкогнито уже не инкогнито. Но я не скажу ему об этом, если ты устроишь нашу встречу. Скажи, что я ищу черных. Что мне есть, что предложить. А знать, что я вышел на него заранее, нашему другу не обязательно. — Ты хочешь, чтобы я врал мейстеру? — Джо недоверчиво хмыкнул, оглядывая Сида с головы до ног. — Достаточно просто опустить некоторые детали, — поправил его Сид. — У меня есть товар, весьма специфический. Ты ведь понимаешь о чем я. — Раньше ты людей им не продавал, — человек не скрывал отвращения. — Раньше я не нападал на Дворец Ее Величества, — небрежно пожал плечами Сид. — Брезгливость стала для меня роскошью. А черные… точно не сдадут меня властям. — А я бы мог. — Но ты не станешь, ведь тогда я потащу за собой слишком многих. Не тебя, разумеется. Тебя я оставлю тем, кто отчаянно станет искать виноватого. Я буду на суде Ее Величества, далек и недосягаем. А ты будешь рядом. Угадай, к кому придут. Джо смерил его оценивающим взглядом, задумчиво поцокал языком: — Это проблема. Сид кривовато улыбнулся: — О да, друг мой. Проблема. Но ты уже придумал, как ее обойти. Слейтер среагировал мгновенно, не дожидаясь сигнала. Фамилиар слева только активировал оружие, а гладиус уже рассек его надвое — четко и ровно, второго фамилиара Слейтер просто сдернул вниз и раздавил. Сид рассмеялся, глядя на выражение лица Джо, громко и жутко: — Хочешь, я угадаю, где ты спрятался, друг мой? Это не сложно, мне нашепчет моя душа. — Ты не выйдешь отсюда живым, — мрачно сказал человек. — Правда? А ты? — И чего добьешься? — Джо прищурился, и его искусственные глаза снова странно блеснули. Сид невозмутимо прикурил, сделал вид, что стряхивает пепел на пол, хотя стряхивать ему после первой затяжки было нечего: — Я умру не один. Ты же знаешь, для ублюдка вроде меня даже это — уже утешение. Мой модуль снаружи сделает «БАМ!», и от этого милого заведения ничего не останется. — Блефуешь. — Нет, — Сид задумчиво улыбнулся. — Я же псих. — Блефуешь, — убежденно повторил владелец «Спирали». Сид прищелкнул пальцами, держащей сигарету руки, и пепел осыпался вниз. В воздухе возникла проекция — ничего лишнего, просто черный фон и сменяющие друг друга белые цифры. Обратный отсчет. Внутренне Слейтер был согласен с Джо, был убежден, что Сид блефовал, ровно до того момента, как посмотрел на Ламию. Церковник был бледен, напряжен, и, переведя взгляд на Уоррена, Слейтер отметил, что у того дрожат руки. Осознание того, что Сид говорил всерьез, что действительно мог взорвать их всех вместе со «Спиралью», прошло вдоль позвоночника ледяной волной. В тот момент перед Слейтером был Хаотик — опасный психопат. Непредсказуемый и почти жуткий. Чуждый. Словно бы тот Сид, которого Слейтер обнимал совсем недавно, не имел к нему никакого отношения. — Просто подожди, друг мой. Это недолго, всего пять минут. — Собираешься взять меня на понт, — сказал Джо. — Даа, — Сид прикрыл глаза, мечтательно выдохнул. — Ты же знаешь мои понты и мои спецэффекты. Я всегда иду в них до конца. Взрывать так взрывать, правда? — Это ничего тебе не даст. — Зато это будет весело. Просто представь сплетни после. А если предположить, что ты, именно ты, друг мой, выживешь, а господин мейстер нет… ты будешь так завидовать мне, правда? Джо сплюнул в сторону: — Я не могу свести тебя с Малкестой. — Это не потребуется. Просто скажи ему, что я хочу торговать и мне есть чем. Хаотик Сид — имя, которые черные знают, ведь нас так немного, тех, кто не брезгует общением с бессердечными, маньяками-фанатиками. Предложи, я дам тебе десять процентов со сделки. Джо пожевал нижнюю губу: — Пятьдесят. И после ты никогда не появляешься в моем баре. Или пеняй на себя. Сид рассмеялся, игнорируя таймер, который продолжал отсчитывать секунды. Слейтер представил, что может случиться, если взорвется начиненный хотя бы аурой-14 транспортный модуль, и с трудом подавил дрожь. Слейтер надеялся только, что Сид не забыл про обратный отсчет. — Без твоей компании я постараюсь прожить, друг мой. Но пятьдесят процентов? Мы же не дети, ты же не всерьез. Двенадцать. Поверь, это немало. — Сорок пять. И выключи эту хрень. — Тебе мешают циферки? Просто не обращай на них внимание, и скоро они перестанут тебя волновать. Скоро вообще все перестанет тебя волновать. Пятнадцать. — Да я лучше сдохну, чем уступлю тебе еще хоть полпроцента! Сид затянулся, посмотрел на Джо почти ласково: — Сдохнешь, друг мой, непременно сдохнешь, если не согласишься на удивительную щедрость с моей стороны — шестнадцать процентов. Душа моя, ты слышишь меня? Кажется, я сошел с ума, раз предлагаю такие деньги, как бы не пошел слух, что я стал слишком доступным. — Твое сумасшествие давно не новость, — напряженно ответил Ламия, и словно бы невзначай положил руку Сиду на предплечье, прямо под закатанным рукавом кожаной куртки. — Двадцать, — следя за цифрами, сказал Джо. Слейтер стиснул зубы, заставляя себя сохранять бесстрастное выражение лица. На таймере оставалось меньше минуты. — Семнадцать, — скучающим тоном ответил Сид. — И давай закончим с торгами поскорее, я ненавижу незавершенность. Она оскорбляет мое чувство прекрасного. Нет, если взрываться, то только достигнув полного согласия и взаимопонимания. Иначе трагедия не будет полной. — И чего от меня ты хочешь? — мрачно поинтересовался Джо. — Я хочу от тебя «да». — А не многовато? Сид странно улыбнулся: — О, нет. Я бы сказал, что двадцать секунд это мало. Ты не успеешь добежать до двери. Джо досадливо сплюнул: — Черт бы тебя побрал, согласен. Семнадцать процентов и не единицей меньше. Сид задумчиво присвистнул, посмотрел на таймер, и Слейтер почувствовал, что его собственный взгляд неудержимо примагничивает к цифрам. — Нет, знаешь, я передумал. К черту деньги, давай взорвемся вместе, — Сид улыбнулся, и улыбка была совершенно безумная, и в тот момент Слейтер был абсолютно убежден, что когда на таймере застынет ноль, они умрут. И что Сид умрет вот так, улыбаясь и до самого последнего момента считая, что это просто шутка. — Хаотик! — предупреждающе прикрикнул Ламия. — Десять, — нараспев сказал Сид. — Совсем охренел?! — Весемь… — Десять процентов! — Семь… — Сэр, — это рискнул вмешаться Уоррен. Слейтер мог только наблюдать эту сцену отстраненно, понимая умом, но не в состоянии принять реальность до конца. Сид, которого Слейтер прижимал к себе меньше часа назад, собирался убить их всех, просто потому, что… он даже не был до конца уверен почему. Потому что это было весело. — Шесть. — Пять! Пять процентов, черт бы тебя побрал! — Слейтер видел испарину на серебристых висках владельца «Спирали». — Четыре, три, два… — Стой! Сид щелкнул пальцами, и таймер застыл на единице: — Договорились, друг мой. Пять процентов. И поторопись со встречей, кто знает, когда мне снова придет в голову посмотреть на таймер. Я бы сказал, что это действие, которое можно наблюдать бесконечно, но обычно циферки заканчиваются очень быстро. — Знаешь, чего я больше всего сейчас хочу, мудила? — с чувством ответил ему Джо. — Бить тебя ногами по морде. Внутренне Слейтер был с ним абсолютно согласен. *** О фамилиарах, которых уничтожил Слейтер не было сказано ни слова, просто в конце помещения скользнула в сторону железная дверь, и кинув мимолетный взгляд на Ламию, Сид шагнул внутрь. Слейтер последовал за ним. Произошедшее словно встряхнуло его, заставило вспомнить ту сторону Сида, которую Слейтер обычно игнорировал. Не просто пират и убийца, не только любовник Слейтера, и не только его капитан. Психопат. Непредсказуемый, нестабильный. Ты действительно взорвал бы нас? — хотелось спросить Слейтеру. Так просто? Мог ли Сид сделать это, просто потому что это весело. Как ребенок, который способен сунуть руку под дезинтегратор, потому что его заряд ярко блестит. Сид улыбался, в своей обычной кривоватой манере, и Слейтер не мог прочесть выражение его лица. — Ты уверен, что этот человек не обманет тебя? Ты угрожал ему и его делу, — насколько мог бесстрастно спросил Слейтер. — И все еще продолжаю угрожать, — нараспев и весьма довольно ответил Сид. — Мм, мой любимый стиль ведения переговоров. Слейтер заметил быстрый настороженный взгляд, который бросил на Сида Уоррен. Навигатор «Хаоса» был непривычно бледен, и руки у него едва заметно подрагивали. Отчасти Уоррен выглядел так, как Слейтер себя чувствовал. — Ты рисковал. Сид рассмеялся: — Разве, Леон? Нет, что ты, я просто собирался сделать нами всеми «бум». Ламия бросил на Сида взгляд вскользь, но промолчал. Его нервозность исчезла без следа, так словно ее и не было. Ламия с самого начала ее имитировал. Скорее всего, чтобы спровоцировать страх окружающих. Потому что знал, что Сид блефовал и подыгрывал? Или же потому, что был не менее безумен, и ему просто казалось это смешным? Или же Сид просчитал это все заранее. Спрашивать было не время и не место, и все же Слейтер спросил: — Ты действительно сделал бы это? — он спросил холодно и ровно, стараясь не выдавать хотя бы, насколько важен для него был вопрос. Сид рассмеялся снова, игнорируя еще один взгляд Ламии, дернул Слейтера за руку к себе, и тот подчинился, хотя легко мог просто застыть на месте, и Сиду потребовался бы как минимум погрузочник, чтобы сдвинуть его с места. — Провокационные вопросы, Леон? Сексапильно. А как ты думаешь сам? — Мне не нравится думать о подобном, — подчеркнуто ровно ответил Слейтер. — Но ты задал мне вопрос. — Я хочу знать. Точнее, ему нужно было знать, даже если это означало, что вся его уверенность, убежденность в том, что он понимает Сида, станет зыбкой и эфемерной. Защищать психопата, способного в любой момент покончить с собой и окружающими? Мысль об этом отзывалась неприятным холодом внутри. — Любопытство убивает, Леон, — Сид привлек его к себе еще ближе. — Я предпочту умереть от него, а не потому, что тебе захотелось повзрывать, — Слейтер не отстранился, но и не наклонился к нему. Если Сид хотел целовать его на враждебной территории, после своей выходки с таймером, ему пришлось бы делать это в прыжке. Иногда Слейтер был искренне благодарен тому, кто проектировал легионеров такими высокими. — И что же ты хочешь от меня услышать? — Сид не расстроился, просто потерся носом о его ключицу, и Слейтер был почти уверен, что игры на публику в этом было больше, чем собственно желания распустить руки. — Правду, — коротко ответил он. — Тогда наклонись, я прошепчу ее тебе на ушко, — преувеличенно серьезно шепнул в ответ Сид. Слейтер смотрел на него несколько секунд, раздумывая, поддаваться ли, и все же наклонился. Сид подался вперед, легко прихватил зубами его ухо, так что Слейтер с трудом подавил невольную дрожь, и шепнул: — Хотел ли я взорвать нас всех вместе со «Спиралью»? Превратить это прекрасное тело в кучку маленьких окровавленных кусочков? Умереть вместе с тобой в одной ослепительной вспышке, чтобы нас сплавило в единое целое? Он тихо засмеялся, смехом, который Слейтер ненавидел — тем самым, абсолютно безумным, таким, после которого Сид всегда казался чужим, чуждым, словно бы не был даже человеком вовсе, и шепнул, обжег кожу Слейтера ответом: — Даже не собирался, Леон. И желание бить его ногами по лицу вернулось.