ИГРА ВСЛЕПУЮ

Предупреждение: как обычно невычитано, наверняка адское количество точек, которые задумывались, как запятые, ибо мой шифт сходит с ума. И самое главное — подробное описание физического насилия в главе. Для тех, кто плохо переносит такие вещи, и одновременно любит Хаотика, как автор, я советую на всякий случай держать успокоительное под рукой. *** — Бессмысленно, — подытожил Загесса, как только экран коннекта погас. Кайссер молчал, и Лагатт подавил желание скривиться. Люди. Разумеется, они уделяют внимание незначительным деталям. Кого волнует, зачем Хаотик подставляет сам себя, если он это делает? Андерсен рассмеялся, и Лагатт недоуменно на него посмотрел. Сам он не видел в ситуации ничего смешного. — Вас это веселит? — сухо поинтересовался Кайссер. Капитан едва заметно усмехнулся, поднимаясь из кресла, подошел к иллюминатору: — Вы забыли, с кем имеете дело, Кайссер, и поплатились за это. Вы пытались судить о его поведении исходя из того, что сделал бы нормальный человек. Хаотик не нормален. — Можете не сообщать мне очевидные вещи, — резко ответил Кайссер. — Что он собирается делать? — Это вы можете узнать, только сделав ответный ход, — бесстрастно отозвался Загесса. — Поезжайте на встречу. В конце концов, у вас нет иного выбора. Если ваша помощница заговорит, ее многие захотят послушать. Кайссер бросил на него быстрый взгляд: — Я похож на идиота, который станет так рисковать? Загесса улыбнулся одними уголками губ: — Уверен, у вас есть методы, чтобы присутствовать на переговорах, на которых вы не хотите присутствовать. Кайссер смотрел на него несколько секунд, словно оценивая, и Лагатт напрягся, положив ладонь на рукоять гладиуса. Вмешательство не потребовалось. Кайссер только улыбнулся. *** Слейтеру не нравилась ситуация. Не нравилось, как легко все могло пойти не так. Он спрашивал совсем недавно, и все же счел нужным повторить вопрос: — Ничего? Ламия ответил ему недовольным взглядом: — Я сказал бы, если бы что-то почувствовал. — И моя душа едва ли сможет сказать что-то так сразу, — вмешался Сид. Проекция коннекта едва слышно искажала его голос, впрочем, Слейтер сомневался, что кто-то кроме легионера был способен это услышать. — Они знают, что твой трогательный бывший друг может их выдать, Леон. Так что никаких легионеров кроме тебя на горизонте. Это хоть немного придавало Слейтеру уверенности: — Мне не нравится, что мы не сможем определить, если твой враг окажется рядом. Сид рассмеялся: — Присутствие моей души избаловало тебя. — Забавно, что это говоришь ты, — с легкой полуулыбкой отозвался Ламия. — Именно я, душа моя, ведь я и сам избалован. Знаю все симптомы. Ламия коротко прикрыл глаза, сосредоточенно нахмурился: — Я чувствую Кайссера. Не вполне лично. — Как вовремя летит к нам Хозяин, даже если он летит не вполне лично. — Ты сам назначил ему место встречи, — ровно напомнил Слейтер. — И теперь нам всем важно не опоздать, — улыбнулся Сид. — Я подам тебе знак, душа моя. Просто подожди. Ламия притворно вздохнул и снова чуть улыбнулся: — Мне все время приходится ждать тебя, Хаотик. Поэтому я научился хорошо тянуть время. *** — Вам не стоило отпускать это существо без контроля, Александр, — Загесса не открывал глаз и не поворачивал головы, предпочитая не отвлекаться. Шум чужих мыслей почти успокаивал, и следовало не потеряться в этом обманчивом спокойствии. Загесса не любил погружаться в чужие сознания, но был способен это делать. — Вы и сами знаете, Загесса. Я позаботился о способах контроля. — Оно не знает, что вы ввели ему нано-ботов в кровь, потому может натворить глупостей. — Тем лучше для вас, — Андерсен проследил взглядом машину Кайссера. Загесса улавливал это в мыслях капитана, хотя и не видел сам. — Вас не беспокоит поступок Хаотика Сида, — бесстрастно заметил Загесса, поморщившись, когда его сознание наткнулось на действительно неприятного человека. Впрочем, люди вообще были устроены внутри довольно неприятно. — Я гоняюсь за ним почти семь лет, Загесса. Если бы я беспокоился всякий раз, когда он делает нечто непредсказуемое, я слег бы с инфарктом. Загесса позволил себе снисходительную улыбку: — Легко могу это представить. Он уловил смутно узнаваемое присутствие на границе сознания и сообщил: — Они здесь. Я чувствую легионера и отступника. Мысль о Доминике почти заставила его потерять концентрацию, что было бы слишком непрофессионально. Загесса по праву гордился своим самоконтролем, справедливо считал, что личные пристрастия не помешают ему выполнять обязанности пред Творцом. — Хаотик? — Андерсен спрашивал бесстрастно, и все же Загесса едва подавил желание скривиться, когда чувства и мысли капитана накрыли его будто волной. — С ними есть еще один человек, и женщина без сознания. Это все, что я смогу вам с такого расстояния сказать. Я не знаком с Хаотиком Сидом, я не смогу опознать его сознание среди остальных. Андерсен промолчал. — Из воспоминаний Кайссера, — продолжил Загесса. — Я делаю вывод, что легионер стал ему очень дорог. И, если это вас не убеждает, рядом с легионером отступник Доминик. Едва ли даже Хаотик рискнул бы и оставил его одного. Третьим человеком в модуле должен быть Хаотик Сид. Это логично. — И потому неубедительно, — хмуро сообщил Андерсен. — Скажите, чтобы подлетели поближе. Только так я смогу попытаться определить точнее. Андерсен покачал головой: — Не сейчас. Подождем немного. Что-то мне подсказывает, что сейчас из табакерки выскочит дьявол. Когда это случится, я хочу быть готовым его поймать. *** Гостиница «Алая Мантия», одна из самых крупных на Равоне, занимала почти всю левую стену каменного ущелья. Ущелье было узким, но глубоким, и над нижним ярусом аэромобили сновали в шесть потоков — одно из самых оживленных мест в городе. Кайссер удобно откинулся на кресле в капсуле управления, задумчиво коснулся пальцами визора. «Живой металл» из которого тот был сделан, показался почти ледяным. Кайссер осознавал себя одновременно в защищенной капсуле, и в теле собственного клона, в аэрокаре, неподалеку от «Алой Мантии». Кайссер не любил это ощущение, хотя и признавал, что в определенных ситуациях стоило потерпеть. Действия Хаотика не имели смысла, и все же глупо было бы недооценивать опасность. Мина. Полезная женщина, и обычно весьма компетентная. Без нее будет тяжело. Увы, не стоило оставлять за собой очевидных слабостей. С другой стороны, легионер станет неплохой заменой. Что-то проигрывая, что-то приобретаешь. Это «приобретаешь» неизбежно правит миром. Вопрос в том, чтобы вовремя угадывать кто, что и как надеется приобрести. Что нужно Хаотику? Кайссер сильно сомневался в том, что это деньги. Хотя триста тысяч единиц были немалой суммой. Все же, что именно? Кайссер всегда считал, что понимать людей легко. Достаточно было узнать, чего они хотят, и все остальное читалось как текст на проекции. Как тот легионер на Арене — легко до смешного. Легионеру нужен был Хаотик Сид, как ни странно, живой и невредимый, и легионер готов был ради этого на все. Хаотику тоже нужен был легионер, но легионер и так остался у него. Что именно? Кайссер поймал себя на том, что мысли повторяются и, поморщившись, перевел взгляд на фасад «Алой Мантии», основные помещения гостиницы были вырезаны в скальном массиве, как часто было принято на Равоне, и только потом адаптировались системой модуляции пространства. Все остальное лишь дорабатывалось проекциями. Воспринимать мир через клона было на редкость легко. Это сам Кайссер сидел в тот момент в аэрокаре, ждал знака от Хаотика Сида. Если не учитывать, разумеется, что на самом деле он оставался на «Марии» в капсуле управления. Хаотик не выходил на связь, и Кайссер попытался отыскать в скоплении транспортных модулей и аэрокаров модуль Андерсена. Неприятный человек, но полезный. Увы, не из тех, кого можно было бы легко убрать. У главного выхода «Алой Мантии» опустился черный транспортный модуль. Дверь модуля скользнула вверх, и вперед вышел священник Хаотика Сида. Кайссер не помнил имени. Он дал водителю приказ снижаться, и аэрокар медленно заскользил вниз. Церковник запрокинул голову вверх, будто безошибочно знал, что Кайссер внутри. Было бы к лучшему, если бы он действительно так думал. Первыми из аэрокара вышли двое телохранителей Кайссера, прикрывая пространство портативным силовым щитом, только потом Кайссер вышел сам. Третий охранник выбрался следом за ним. — На «Марии» вы производили впечатление более смелого человека, — с холодным высокомерием отозвался церковник, делая шаг вперед. — Где Хаотик Сид? — не обращая внимания на его слова, спросил Кайссер. Он приехал практически лично не для того, чтобы разбираться с чужими подчиненными. Церковник едва заметно дернулся, словно собираясь обернуться на модуль за своей спиной. Кайссер едва подавил улыбку. Читать людей действительно было до смешного легко. — Он появится чуть позже. — Я не стану говорить, пока не увижу Мину Сайфер, — сказал он, на сей раз улыбаясь церковнику в лицо. — Не раньше, чем я увижу деньги. — Это подождет. Мне интересно пока просто послушать объяснение. К чему вся эта шарада? После такого вам не уйти с Равоны живыми, вы сами это понимаете. Тогда зачем. — В жизни Хаотика Сида, — с высокомерной полуулыбкой ответил церковник. — Было множество людей, которые считали, что ему не выбраться. В Лессы, Тоссы, Эоса, Фивона и множества других гостеприимных планет. Все эти люди ошибались. — Ошибается тот, кто решил пойти против меня на моей планете. Это выглядит слишком глупо, чтобы быть правдой. Церковник улыбнулся снова: — Я тоже так сказал. Но Хаотик помимо того, что глуп, еще и довольно ленив. Он не стал придумывать нормальное объяснение. — Где он? — снова потребовал Кайссер. Разговор начал его утомлять. Церковник чуть склонил голову и ответил: — Посмотрите вверх. Кайссер поднял взгляд на потоки аэрокаров над их головами, и только потом понял, что это значило. Правая рука непроизвольно дернулась к мини-бластеру, с которым Кайссер не расставался, а левая потянулась к визору. Разряд парализатора заставил Кайссера выгнуться в кресле, и обмякнуть. Визор сорвали с головы, разрывая контакт с клоном. Первым, что Кайссер увидел, было не лицо Хаотика Сида. Это было лицо Мины Сайфер. — Привет, Хозяин, — Хаотик стоял рядом и криво усмехался. — Ты так хотел свою девочку обратно, что я решил доставить ее лично. — Ты не выберешься, — тихо и четко выдавил Кайссер, хотя голос отказывался слушаться, и все больше немело тело. — Правда? А мне кажется, все будет прекрасно, — рассмеялся Сид, доставая мачете. Посмотрелся в него, как в зеркало. — Мне благоволит новая хозяйка «Крылатой Марии». — Ты не получишь… ничего… «Мария» умрет со мной. Хаотик рассмеялся: — Как называют того, кто готов утащить любимую женщину с собой в могилу? Ах да. «Отвратительный человек». Ты отвратительный человек, Хозяин. Был. На твоей могиле будет написано, что… скажи, моя прекрасная Мина, что будет написано на его могиле? — Ты слишком много треплешься, — хмуро отозвалась Сайфер. — Нет, не это, — Хаотик посмотрел Кайссеру в глаза и усмехнулся. В полумраке управляющей капсулы радужка Сида казалась почти черной, едва не сливалась со зрачком, и Кайссер впервые почувствовал, что ему становится жутко. — Хороший начальник охраны защитит тебя от всего на свете. Но даже все на свете не защитит тебя от хорошего начальника охраны. Аминь. Мачете поднялось: — Надеюсь, ты успел помолиться, Хозяин. И опустилось. Мерно, уверенно. И человек, которого звали Кайссер, перестал быть. *** — Ты так уверен, что тебе ничего не грозит? Ты единственный, кто знает, что здесь на самом деле произошло, — Мина легко подтолкнула голову Кайссера носком сапога и усмехнулась. — Моя прекрасная Мина, — Сид в притворном шоке посмотрел на нее. — Ты же не причинишь мне вреда? — он усмехнулся и добавил. — В конце концов, кто же тогда сыграет вместо тебя злодея. Ведь это именно я убил Хозяина. А невинная ты просто наследуешь его имущество по праву… как это называется? Того, кто первый успел. Она хмыкнула: — Ну и изворотливый же ты сукин сын. — Только поэтому ты мне когда-то дала. — Я дала тебе только потому, что мне нужен был ребенок. — Аминь и в ответ на это. Надеюсь, никаких неприятных сюрпризов с бомбами нас тоже не ждет. Или Хозяин блефовал? — Система самоуничтожения «Марии» действительно была завязана на его сердце, — сухо ответила Мина. — «Была», — Сид блаженно прикрыл глаза. — В данном контексте это мое любимое слово. — Конечно, я ее отключила, — Мина скривилась. — Не надо принимать меня за дуру. Сид только рассмеялся ей в ответ: — Ну что ты, моя прекрасная. Королева «Крылатой Марии» не может быть дурой. А теперь подтащи свой трон поближе, шоу продолжается. *** Загесса почувствовал исходящее от клона Кайссера странное, похожее на вспышку чувство, которое привык ассоциировать со смертью, и клон медленно осел на землю. Рядом полыхнуло азартом и удивлением, когда Андерсен подался вперед, и в общий ментальный шум вплелись мысли капитана — как? зачем? Ответов на эти вопросы Загесса не знал сам. Следом за Кайссером на землю повалились его охранники, и на сей раз Загесса уловил в их сознаниях постороннее вмешательство, чужое и чуждое ощущение боли. Мысль о том, что это делал Доминик, обожгла яростью. Не потерять контроль стоило труда. Из черного модуля вышел легионер, направился к аэрокару, и отступник последовал за ним. Загессе стоило думать о нем только так. Не упоминать имени даже мысленно. Андерсен активировал проекцию связи. К чести существа, оно ответило сразу: — Сэр? — Маркус, по моему сигналу вы должны оказаться рядом с нашим модулем. Дальнейшие указания после. — Да, сэр, — существо улыбнулось как обычно нагло. — Я вас не подведу. — Даже идиот справится с таким заданием. — Сказал Загесса только чтобы стереть это отвратительно самодовольное выражение лица. Легионер был достаточно далеко, чтобы Загесса не улавливал даже присутствия, и все же нетрудно было представить себе мысли существа. Мысли Лагатта так или иначе всегда крутились вокруг самого Лагатта. Модуль Хаотика Сида и аэрокар с отступником и легионером поднялись в воздух, синхронно, заскользили прочь, оставляя на земле труп клона, невменяемых от боли охранников и водителя. Андерсен тронул панель управления, и их модуль двинулся следом. — Следуйте за отступником, — сказал Загесса. — Не говорите глупостей, — ответил ему Андерсен и бросил короткий взгляд на проекцию — Сейчас, Маркус. Вплотную к нашему модулю, я переберусь к вам. — Есть, сэр. — Это что, шутка? — ледяным тоном осведомился Загесса, не отрывая взгляда от скользящих перед ними аэрокара и модуля. Машина Лагатта упал с неба резко, стремительно, будто пикирующая птица, и они немедленно рванули вперед. Лагатт затормозил вовремя, с идеальной нечеловеческой точностью зависая напротив модуля Андерсена. — Я обещал вам помощь, Загесса. Я помог, дальше вы справитесь сами, — невозмутимо отозвался капитан, направляясь к выходу. — Справлюсь с эмпатом и легионером одновременно? — резко бросил ему Загесса, борясь с желанием ударить мысленно, поставить Андерсена на колени, потому что понимал, что тогда вмешается Лагатт. — Я в вас верю, — Лагатт подал модуль ближе, почти вплотную, и капитан легко переступил в соседнюю машину. Загесса ответил ему ледяным взглядом, и легким ментальным ударом, знал, что не может позволить себе большего. Андерсен даже не обернулся, и дверь бесшумно скользнула вниз за его спиной. Модуль Лагатта рванул вперед, за Хаотиком Сидом. Аэрокар Кайссера ушел вниз и промчался мимо. Андерсен не пытался его задержать. В конце концов, те, кто сидел внутри, ни капли не волновали Александра. Его не волновал никто, кроме одного единственного человека. Приманка, — понял Загесса, глядя на удаляющийся модуль Хаотика. — Приманка, чтобы Андерсен не мешал охоте. Не трудно было теперь понять на кого. Они попались, как дети. Хаотик с самого начала знал, что они на планете. Аэрокар Кайссера неумолимо приближался. Загесса переключил управление на ручное, и выбрал максимальную скорость. *** Маркус вел хорошо. Невероятно хорошо, для кого-то кто впервые сел за модуль такой модели, и просто невероятно хорошо. Андерсен похвалил себя за то, что доверил легионеру управление. Нечеловеческие точность и реакция. Почти жуткие, зато очень полезные. Андерсен не боялся. В нем не оставалось места, чтобы бояться. Все его мысли были отданы человеку, которого он очень давно искал. Хаотику Сиду. После почти семи лет — ближе, чем когда-либо. Активировалась проекция связи, и, досадливо поморщившись, Андерсен принял вызов: — Загесса? — Это отвлекающий маневр, — не размениваясь на приветствия, сказал священник. — Он пытается увести вас от меня. Это ловушка. — Я осознаю это, Загесса, — ровно отозвался Андерсен. — На вас, насколько я понимаю. — Вас это не смущает? — Если вам нужна помощь, обратитесь к Раллену, он пришлет вам несколько боевых кораблей. Я занят. Модуль Хаотика вильнул, быстро и почти виртуозно, вписываясь в поворот. Лагатт повторил маневр, не снижая скорости. — Вы всерьез думаете, что там внутри Хаотик? Вы дурак, Александр. Андерсен ответил ему спокойным взглядом: — Человек там внутри играет наперегонки со смертью и со мной. Вы всерьез думаете, что Хаотик упустил бы такое развлечение? Ответ Андерсен ждать не стал, он отключил проекцию, и снова сконцентрировался на мчащемся вперед модуле. *** Ситуация выглядела хуже некуда. Уоррен это понимал. Где бы ублюдок Андерсен не нашел себе пилота, этот пилот был хорош. Почти нечеловечески хорош. Не так хорош, возможно, как Уоррен был когда-то, но это «когда-то» включало в себя адаптированный гоночный модуль, а не стандартный транспортник, который два года простоял в хранилище. Оторваться не получалось. При мысли о том, что это означало, холодок пробежал по спине. Они петляли по улицам, ныряли в туннели Равоны, выныривали на поверхность. Расстояние сокращалось. Медленно, понемногу. Неотвратимо. Они проскочили зависший в воздухе торговый павильон, выскочили на встречную, лавируя между мчащихся на них аэрокаров, и ушли в боковой проход. Дистанция не увеличивалась. Уоррен мимоходом подумал, что, должно быть, Ламия расстроится. Что глупо все получилось. А самому Уоррену даже в голову не приходило, что его догонят. Слишком привык, что на гонках ему никто не соперник. Размяк. Идиот. Даже не попрощался. Уоррен стиснул зубы, напоминая себе, что еще ничего не кончено. Он просто начал уставать. Кто бы ни сидел в модуле Андерсена, он явно усталости не чувствовал. Человек ли вообще? Хотя для гоночного автопилота слишком хорош. Может, слегка буксует машину на поворотах, но это, скорее всего потому, что с модулем еще не «слетался». Проекция связи активировалась сама, без его разрешения, и для разнообразия Хаотик не улыбался: — Что происходит, Уоррен? — размениваться на обычные шуточки, «друзей» и прочую хрень тоже не стал, за что Уоррен был ему внутренне благодарен, потому что сил отвлекаться и гадать, что означает та или иная фраза не было. — Не могу сбросить, — эти слова были приговором самому себе. «Хаос» не успел бы появиться на планете достаточно быстро, а «Бурю» или ее шаттлы немедленно перехватили бы корабли-спутники Андерсена. Уоррен был готов спорить, они не появились еще только потому, что ожидали шаттлов с «Хаоса». Не хотели действовать первыми. «Ты был хорошим другом», — чего-то такого Уоррен ожидал от капитана, но услышал совсем другое: — До «Марии» дотянешь? — Нет. — Понял, — коротко кивнул Сид. — Вылетаю навстречу. *** Единственный шаттл, который успел прийти ему на помощь, не протянул и минуты. Он потерял управление, закрутившись на месте, и врезался в здание. Обломки посыпались вниз, и паника людей хлестнула по сознанию Загессы, едва не заставив его проскочить поворот. Аэрокар Кайссера проскользнул над аварией с виртуозной, нечеловеческой точностью. С другой стороны, существо за проекцией управления действительно не имело с человеком ничего общего. Аэрокар рванулся вперед, и Загесса попробовал хлестнуть легионера ментально, несмотря на то, что тот оставался на самой границе радиуса действия. Удар оказался слишком слабым, не заставил пилота даже сбросить скорость. Загесса попытался уйти в нижний туннель, и это было ошибкой. Он увидел, как скользнула вверх дверь аэрокара, когда тот пошел на сближение, заметил высокую фигуру с мечом в проеме — светлые, почти белые волосы, как росчерк на ветру — а потом его модуль тряхнуло. Не было взрывов или скрежета металла, Загесса не успел увидеть движения меча. Просто в одну секунду он смотрел на существо в проеме двери, а в следующую сквозь дыру в крыше модуля свистел ветер, и легионер был совсем рядом. Шею сдавили стальные пальцы, Загесса успел увидеть спокойные сосредоточенные голубые глаза, даже попытался ударить по яркому, навязчивому присутствию легионера, но не успел. Леон Слейтер чуть шевельнул пальцами, и Загесса потерял сознание. *** — Душа моя, — Ламия перевел взгляд с наблюдения за модулем Загессы на проекцию связи, чуть нахмурился, отметив, что связь идет в защищенном режиме, и Сида видит только он сам. — Твое животное только что поймало Загессу. Я могу говорить свободно. — У Уоррена проблемы, — коротко отозвался Сид. — Его нагоняют, он не может оторваться. Я вылетаю навстречу. Ламия понял его правильно: — Я слушаю. — Ты должен будешь мне две вещи, душа моя: вытащи меня и не сойди с ума. Давай сойдем с ума вместе, или не сойдем вовсе. Ламия коротко прикрыл глаза и кивнул: — Вместе или никогда. Я даю тебе слово. — Взаимно. Я постараюсь подать сигнал с «Роджера» в течение недели. До того не рискуй. Я не хочу, чтобы ты лез к Загессе или Малкесте в головы без меня. — Понимаю. Если тебе не удастся? — Обратись к Госпоже, пообещай ей… пообещай ей сады, — Сид усмехнулся совсем невесело, и Ламия улыбнулся ему в ответ. — Может быть, она согласится. — Если нет, я узнаю сам. Объяснять не было нужды. Если Сид не сможет подать сигнал, и Бабочка откажет им в помощи, другого выбора у Ламии не будет. — Да, душа моя. И скажи Леону… — Что ты любишь его? — даже в той ситуации Ламия не сдержал ехидной улыбки. Сид рассмеялся, и этот смех был, как обещание выдержать все, что бы ни случилось дальше: — Что я идиот, и обо мне не стоит плакать. *** — Вот уж никогда не думала, что увижу Хаотика Сида, который рискует собой ради кого-то еще, — Мина усмехалась, глядя, как он садится на аэробайк. Черно-серебристый и пафосный до смешного, ему подходил. Сид только фыркнул: — Ситуация обманчива. Я все и всегда делаю ради себя, — он откинулся назад, запрокинув голову, в паршивой имитации порнозвезды, и спросил. — Как я выгляжу? — Как мудак, — пожала плечами Мина. — Перешли мне файлы о безопасности в столице и не возвращайся на Равону еще хотя бы год. Пусть все уляжется. — Может быть, может быть… Бывай, моя прекрасная Мина, — он отсалютовал в своей привычной манере, и рванул вперед, как только открылся воздушный причал. — Бывай, Хаотик, — Мина взмахнула рукой ему вслед, и криво усмехнувшись, добавила. — Не подыхай, Дерри расстроится. *** — Сэр, — Уоррен бросил напряженный взгляд на догоняющий модуль, и подавил желание выругаться. Желательно так, чтобы у Андерсена или его пилота отказало что-нибудь важное, двигатель, например, или сразу сердце. — Если вы хотите вмешаться, самое время это сделать. — Я тяну драматическую паузу, — голос капитана звучал прерывисто, ветер уносил слова. Уоррен бросил короткий взгляд на проекцию связи и едва не застонал. — Я успею, друг мой, — усмехнулся Сид, видимо прочтя по его выражению лица. — Я всегда появляюсь в самый подходящий момент. — Ага, вы обзываете подходящим тот момент, к которому успели, — огрызнулся Уоррен, выписывая вираж в воздухе, и только за счет этого отрываясь от преследующего модуля на пару сот метров. Преимущество, которое, он знал точно, долго не проживет. Сид в ответ только рассмеялся: — По моему сигналу открой дверки. Пусть полюбуются на тебя. Именно в такие моменты Уоррен ненавидел его больше всего. *** — Мы уходим, — сообщил Ламия, как только Слейтер с Загессой на руках вернулся в аэрокар Кайссера, просто перескочил обратно, благо расстояние было совсем небольшим, всего метров пять. Слейтер устроил бессознательного церковника на дальнем сиденье, и сел в кресло пилота: — К границе города? Люди Сида должны были встретить их там на «Буре». — Да. — Уоррен ждет нас там? Заминка в ответе заставила его насторожиться. — Он вскоре прибудет. Было в тоне Ламии, привычно отстраненном и слегка высокомерном, что-то напряженное, что Сейтеру не нравилось: — Что случилось? — У него не получается оторваться, — бесстрастно отозвался Ламия. — Мы можем помочь? — Слейтер направил аэрокар к границе города, легко лавируя между зданиями и машинами. Управление было до смешного простым, как, впрочем, практически у всех летательных аппаратов, благодаря поощряемому компаниями-производителями девизу «интуитивно-понятное управление в массы». — Мы не можем так рисковать. Уоррен справится. Он будет на «Буре». — Хаотик Сид уже там? На сей раз пауза в разговоре была не дольше доли секунды, но она была: — Он присоединится к нам на «Хаосе». Слейтер перевел на него внимательный взгляд: — Он не собирался возвращаться на «Хаос». Он хотел остаться на Равоне, пока не улетит тот человек, Андерсен. — Планы изменились, — ровно отозвался Ламия, иронично вздернул бровь. — Ты сомневаешься в моих словах? — Я знаю, что мне говорят не все. — Слейтер сосредоточился на управлении модулем. — Кто ты такой, чтобы говорить тебе все? — Ламия не повысил голос, только добавил в него презрения. — Я телохранитель Хаотика Сида. — Этого недостаточно. — Я его любовник, — Слейтер намеренно не поворачивался к Ламии, говоря это. — Лучше, но все еще недостаточно. Ответить на это было нечего, поэтому Слейтер промолчал. *** Лагатт не отрывался от проекции управления модулем, и не мог поверить до конца, что все еще не нагнал Хаотика. Верткий черный модуль всякий раз умудрялся в последний момент уворачиваться. Впрочем, наверняка все дело было в том, что Лагатт впервые сел в кресло пилота — каким бы простым ни было управление, отсутствие опыта должно было сказаться. Лагатт рискнул бросить быстрый взгляд на капитана. Андерсен подался вперед на кресле, словно нацелившись на лавирующий впереди модуль. Лицо капитана было абсолютно бесстрастно, но глаза смотрели так, что Лагатту делалось неуютно Совершенно безумные глаза. Модуль Хаотика в последний момент нырнул под навес крытого павильона, едва не врезавшись в колонну, за несколько секунд пролетел павильон насквозь, уходя вверх, и Лагатт последовал за ним, легко вписывая собственный модуль в проем между колоннами. Просто до примитива, чего и следовало ожидать. В конце концов, все, что сделал человек, легионер мог сделать лучше. Лагатт вспомнил Хаотика, его лицо над собой и пренебрежительную усмешку, с которой человек предпочел Слейтера, и прибавил скорость до максимальной, сокращая дистанцию. Хаотик совершил глупую ошибку, и он о ней пожалеет. Лагатту было немного жаль, что невозможно помочь Слейтеру, с другой стороны, он слишком хорошо знал старшего легионера. Тот не сумел бы приспособиться, он был недостаточно гибким, не умел действовать за пределами Устава. Модуль Хаотика резко развернулся, и Лагатт затормозил, легко сокращая дистанцию. Когда черная дверь скользнула вверх, он едва поверил своим глазам. Человек в кресле пилота не был Хаотиком Сидом. Лагатт услышал, как выругался капитан, увидел краем глаза его побелевшее, искаженное яростью лицо, и от ненависти, которую излучал капитан, становилось страшно. Лагатту было хорошо видно человека в модуле, зрение легионера позволяло разглядеть его до мельчайших подробностей — пробивающуюся седину в коротких темных волосах, напряженный, почти испуганный взгляд. А потом с неба упал аэробайк, рухнул параллельно земле, зависнув между их модулями на несколько секунд. Лагатт ошарашенно зацепился взглядом за глаза Хаотика Сида, за зажатую в его улыбающихся губах сигарету, перьям в волосах, а потом мелькнуло голубым ускорение байка, и он рванулся вперед. Андерсен вцепился пальцами в плечо Лагатта так сильно, что это делало больно, и от голоса капитана холодок пробежал вдоль спины. — За ним, — Андерсен говорил шепотом, возможно, сам не осознавая, что говорил вслух, одержимо, словно он не видел ничего кроме Хаотика Сида. В тот момент Лагатт забыл о собственном превосходстве и разнице в силе. В тот момент, он был готов на все, лишь бы капитан не перевел этот жуткий взгляд на него. Он рывком развернул модуль и ринулся следом за петляющей фигурой на аэробайке, совершенно забыв про пилота модуля. Тот не имел никакого значения. *** Уоррен судорожно выдохнул, и провел ладонями по лицу, устало отщелкнул управление дверьми и направил модуль к границе города, все еще не веря, что спасся. Седины после этого приключения наверняка прибавилось, и следовало вернуться на «Бурю», пока ее не стало еще больше. В голове не укладывалось до конца, что капитан рискнул собой ради него. Хотя ни ради него самого, конечно, ради Ламии на самом деле. Но все равно Уоррен был ему благодарен. Ублюдок Андерсен пугал Уоррена почти как черный. Даже больше, потому что черные по большей части были слишком плохи, чтобы воспринимать их всерьез. Уоррен слышал, на что они были способны, встречался с ними пару раз, и все равно они оставляли чувство нереальности. Фильма-страшилки в 100D. Полный интерактив, но все равно невзаправду. А Андерсен был реален. Реален и не менее псих, чем капитан, но на другой стороне, и обходил их по всем статьям. И его лицо в прозрачном иллюминаторе модуля… Уоррен про себя признавал, что ноги не подкосились только потому, что он уже сидел. И в тот момент, глядя в глаза Андерсена, чувствовал дикий, почти несравнимый ни с чем ужас. Четко осознавал, что никогда, ни за что не хотел бы попасть к нему живым. *** Это весело. Это так весело, как не было с тех пор, как друг Малкеста открыл свой изуродованный большой рот. Правда? Конечно, правда. Хаотик Сид никогда не ошибается и ничего не боится. Неуязвимый и клевый Хаотик Сид. Здания и модули проносились так быстро, что он едва успевал их видеть. Определенно это очень удобно — не бояться умереть, зная, что не умрешь. Правда, друг Андерсен? Я бегал от тебя так долго. Что ты чувствуешь? Ты почти поймал меня. С неба опустились два шаттла, на перехват, и сразу следом еще два. Сид рванул вверх, потом резко вниз, проскакивая между ними. Итог уже известен, да, Алекс? Но я разочаровал бы тебя, если бы не побегал, как следует. Будет казаться, будто я тебя не боюсь. А я боюсь? Да. Нет. Нужное подчеркнуть. Никогда не любил тесты. Но всегда сдавал. Жульничал потому что. Ты придумаешь для меня что-нибудь особенное, Алекс. Ты так долго ждал, что у тебя накопилась куча идей, которые даже любителя играть в стопки способны неприятно удивить. Душа моя, когда я буду корчиться от боли, я буду думать о тебе. Я буду представлять, что ты смеялся бы над моими криками, фыркал бы презрительно, и не сойду с ума. Хотя я уже, уже очень давно. Правда? Все мое сумасшествие это просто сравнительные степени. И оно никогда не станет глубже. Сойти с ума больше, чем я сделал, когда рискнул полюбить тебя, Леон, я уже не смогу. Не имею права. Еще один шаттл на перехват впереди, и те четыре заходят сбоку. Вы льстите Хаотику Сиду, господа. На самом деле он не настолько хорошо гоняет на аэробайке. Он резко развернулся, включил ускорение, направляя байк на модуль Андерсена, врубил сверх-ускорение, чувствуя, как сами собой расползаются в улыбке губы. Тук-тук, сейчас твоя мечта постучится в двери, Алекс. Он дернул тормоз в последний момент, останавливая байк в десятке сантиметров от полированного черного бока модуля, и расхохотался, поднимая руки — театрально и эффектно, как делала всегда, когда… как делал всегда. — Привет, Алекс. Наконец-то мы встретились лично. *** Форкс ждала их в главном шлюзовом отсеке «Хаоса», там, где обычно располагалась «Буря». Корабль вернулся без повреждений, и они немедленно перешли в гипер, пользуясь тем, что «Роджер» и его судна-спутники не пытаются их преследовать. Форкс могла бы связаться с мостиком «Бури» сразу же, узнать у Сида, что произошло, но хотела сделать это лично. Сама не знала почему, просто это казалось правильным. Приветствовать Сида на «Хаосе». Запрос на стыковку подавал Уоррен, а первым по трапу корабля спустился Ламия. Форкс почувствовала, как бешено заколотилось сердце. За спиной Ламии маячили Уоррен и легионер, и несколько человек команды, которых они подобрали с Равоны. Остальные уже вернулись на «Хаос». Все кроме одного. Кроме капитана. «Роджер» не пытался их преследовать. Форкс вытащила бластер и наставила Ламии в грудь. Рука не дрожала: — Я хочу знать, что здесь происходит. Она заметила, как едва заметно дернулся легионер, придвинулся чуть ближе. — Первый помощник, — Ламия отстраненно кивнул, и она была готова поклясться, что он использовал обращение намеренно, назвал так, как называл капитан, когда хотел осадить. — Нам стоит поговорить. Я буду ждать в рубке. Она не опустила оружие: — Какого. Черта. Здесь. Происходит, — зло и раздельно потребовала Форкс, даже не подумав опустить оружие. — У меня приказ капитана, — словно невзначай он поправил рукав церковного одеяния, демонстрируя кольцо венеры. — Первому помощнику лично. Уоррен, подтверди. Уоррен поморщился, видимо потому что не совсем уж скурвился до подкаблучника, но кивнул: — Подтверждаю. Легионер выступил вперед: — Где Хаотик Сид? Его ледяной, ровный голос и пристальный взгляд заставили Форкс непроизвольно сжать пальцы на рукояти. — Я объясню позже, — глядя ему в глаза, ответил Ламия. В одну секунду они стояли рядом с трапом и смотрели друг на друга, а в следующую, словно кто-то вырезал кадры из фильма и соединил, что получилось, легионер держал Ламию за горло у стены, едва сдерживаясь, чтобы не раздавить ему гортань, и в его вопросе больше не было ничего бесстрастного: — Где он?! Форкс выстрелила, не успев подумать, потому что это было первым позывом — не активировать непонятно почему отказавшие кандалы, не броситься на помощь. Выстрелить. Убить чуждую нечеловеческую тварь, напавшую на одного из своих. Не поворачивая головы, легионер выхватил гладиус, отмахнулся от заряда, как отмахиваются от назойливой мухи, и режущее поле гладиуса превратило заряд в сноп безопасных искр. — Отпусти, — выдавил Ламия, и, несмотря на свое положение, смотрел он презрительно и хмуро. — Ты сказал, что он будет здесь. Ты сказал, что он вернется сюда сам, — легионер чуть отвел руку и впечатал Ламию в стену. — Ты солгал! — Отпусти его! — Уоррен, наконец, нашел нужную проекцию управления, и легионера прошило судорогой боли. Форкс была более чем уверена, что будь на его месте человек, этому человеку срочно потребовался бы регенератор. Легионер только пошатнулся. Кандалы дернули его назад, поставили на колени, протащив по полу. Слейтер дернулся к Ламии, выворачивая руки, и его крик, до жуткого человечный, странно отчаянный, почти заставил Форкс содрогнуться. — Ты обещал! Невозможно было смотреть на странную, так похожую на человека тварь, и видеть на ее лице обнаженное, уродливое страдание. Ламия поднялся, держась за стену, прокашлялся, выпрямляясь, и щелчком пальцев открыл проекцию управления кандалами. Он посмотрел Слейтеру в глаза, бесстрастно, немного презрительно и равнодушно, и включил электрошок. Легионер согнулся, кусая губы, чтобы не завыть, и давя вскрики, пока мог. Закричал, когда терпеть уже стало невозможно, извиваясь от невыносимой боли. Ламия стоял над ним, наблюдая с легким интересом и некоей затаенной брезгливостью. Уоррен подошел к Ламии, дернул его за рукав: — Хватит. Ты его убьешь. — Он не умрет, — равнодушно отозвался Ламия. и все же коснулся проекции управления, отключая режим наказания. Перевел темный, нечитаемый взгляд на команду и тихо, жестко скомандовал: — Уберите это отсюда. В каюту капитана, и обращаться бережно. — Я прослежу, — мрачно отозвался Уоррен, и Форкс нахмурилась, от того, как легко тот признал власть Ламии. От того, что такое же признание она читала и на лицах остальных членов команды. — Первый помощник, — подчеркнуто спокойно обратился к ней Ламия, — у меня послание от капитана. Мы можем поговорить в рубке? Она опустила бесполезный в тот момент бластер, и заставила себя ответить: — Можем. *** Хаотик Сид сидел, небрежно закинув ногу на ногу, рядом с капитаном, и с полуулыбкой смотрел в окно, словно виды Равоны очень его занимали. Было бы забавно включить автопилот, взять этого человека за горло и потрясти. Это выбило бы из него спесь. Лагатт мог бы это сделать в любой момент, но потом вспоминал пыточное кресло, и оставался на месте. Андерсен вскоре покромсает Хаотика Сида, и тот не раз пожалеет, что выбрал Слейтера, а не Лагатта. Так ему и надо. — Ты ждал меня так долго, и теперь молчишь, Алекс, — Хаотик улыбнулся чуть грустно, и от этой вывернутой грусти, Лагатту снова захотелось его ударить. — Ты не слишком гостеприимен. Капитан угрюмо улыбнулся ему в ответ: — Гостеприимство ждет тебя на «Роджере». Хаотик рассмеялся, прокрутив в пальцах одно из своих перьев: — Я уверен, что ты не разочаруешь меня. Андерсен схватил его за горло, втискивая в сиденье, и сжимая пальцы, и Лагатт довольно улыбнулся. Хаотику не следовало злить капитана. Андерсен держал его, пока тот задыхался в его руках и отпустил в последний момент, за секунду до того, как Хаотик потерял бы сознание. — Ты… выдаешь… такие вкусные… авансы, Алекс, — каркающий смех неприятно резанул Лагатту слух. — Я рад, что ты ценишь, — ровно отозвался капитан, брезгливо отряхивая руку. Хаотик усмехнулся: — Можешь не дезинфицировать. Я регулярно принимаю ванну. Андерсен скользнул по нему холодным, равнодушным взглядом: — Зачем была нужна шарада с Миной Сайфер? Лагатт был убежден, что Хаотик не ответит, и надеялся на это, потому что тогда капитан выбил бы из этого идиота ответ. Но его ожидания не оправдались. — Алекс, ты знаешь ответ сам. Зачем тебе слышать его? — Убийство Кайссера. — Сделал подарок своей бывшей. — Зачем тебе Загесса? Хаотик устало рассмеялся, потер горло и с усмешкой, неуместно теплой, для человека, которого везли на пыточное кресло, ответил: — Потому что меня загнали в угол, Алекс. В коробку без выхода, и там было очень больно, и очень страшно. А потом пришел ты. Как хорошо, что ты пришел. — Хорошо, — легко подтвердил Андерсен. — Я привезу тебя на «Роджер», привяжу к пыточному креслу, и заново научу бояться. Хаотик улыбнулся снова: — Тебе будет неприятно это слышать, но мы с тобой похожи. Ты тоже любишь театральные эффекты. Я тебя не разочарую. Ты же не разочаровал меня. *** — И мне полагается тебе верить? — угрюмо спросила Форкс. Ламия сидел напротив нее, и смотрелся до неприятного естественно в кресле капитана, сидел, словно имел право там сидеть. — У тебя нет выбора, — спокойно напомнил Ламия. — Мой приоритет управления кораблем выше твоего. — Ты всего лишь врач. Ламия поднял руку, демонстрируя ей кольцо: — Я всего лишь душа. — Команда не пойдет за тобой. Если капитан действительно у Андерсена, — Форкс сглотнула, заставляя себя продолжить. — Ему конец. Никто из команды не станет рисковать, чтобы его вернуть. Ламия смотрел ей в глаза, и в тот момент она предпочла бы не знать, что он эмпат. — Ты хочешь пойти за ним, — сказал он. — Какая разница чего я хочу, мы не сможем тягаться с Андерсеном, — она отвела взгляд, и посмотрела в главный иллюминатор корабля на равнодушные белые точки звезд. — Только если речь идет о прямом столкновении, — возразил Ламия, и Форкс поморщилась: — Меньше всего мне нужно, чтобы церковник учил меня стратегии. Я все еще первый помощник на этом корабле, и я не стану рисковать командой просто потому, что ты этого хочешь. Ламия откинулся в кресле, снова смерил ее внимательным взглядом и заговорил: — Я мог бы угрожать. Ты хорошо понимаешь, на что способны такие, как я. — Я пущу тебе заряд в лоб быстрее, чем ты успеешь что-то сделать, — пообещала она, демонстративно положив ладонь на бластер. — Я сказал, что мог бы, — высокомерно вздернув бровь, сказал он. — Я не говорил, что стану. Форкс никогда не была особо близка с Ламией, за те три года, что они обитали на одном корабле, церковник держался в стороне ото всех, кроме капитана, и Форкс это устраивало. Но она знала Ламию, и знала о Ламии достаточно, чтобы понимать — просто так он не отступит. — Ты права, — ровно согласился он, отвечая не на слова, а на сомнение, которое она чувствовала. — Но чего хочешь ты сама? — Я хочу не лезть в пекло, из которого нет выхода. Ламия не улыбнулся, он коротко кивнул, принимая ее слова, скользнул равнодушным взглядом по звездам в иллюминаторе: — Ты забываешь, кто я. Я — сын Творца. Я лучше всех знаю, что такое пекло, из которого нет выхода. Ты думаешь, что это корабль Андерсена, — он рассмеялся, и в его смехе не было ничего веселого. — Пекло — это потерять что-то важное, и не иметь возможности это изменить. Пекло — это знать, что можно было что-то сделать, и упустить свой шанс. Просыпаться и засыпать, думая о том, что могло бы быть. Ждать того, кто никогда не вернется. — Замолчи, — Форкс выхватила бластер, быстрее, чем поняла, что делает, словно Ламия напал на нее. Но он просто говорил. Не пытался даже влезть ей в голову: — Пекло — это безопасность, бессилие и бесцельность. Жизнь в которой все хорошо, и которая крутится вхолостую. Сколько ты протянешь еще, солдат Форкс, потеряв его? — Моя жизнь не вертится вокруг Хаотика Сида, — огрызнулась она. — Но он стал тебе дорог, — ровно напомнил Ламия. — Даже если бы я не мог чувствовать тебя, я мог бы тебя понять. — Что ты мог бы понять? Что такой как Ламия мог бы понять? — Никогда не бросать своих. Она опустила оружие и горько улыбнулась: — Только если есть выход. А мы даже не знаем, где искать Андерсена. — Хаотик верит, что я верну его. Я верну его, но мне будет нужна помощь. Твоя помощь. Верь мне, как верит мне он. Она долго смотрела в его темные, непроницаемые глаза, в тот момент непривычно открытые, и в горле стояла горечь: — Я уже поверила ему, когда решила его ждать. Но он не вернулся. Ламия протянул ей руку ладонью вверх, и тяжелое резное кольцо венеры красновато отсвечивало в свете ламп: — Он вернется. Ему просто нужно немного помочь. Ему нужно, чтобы ты не хоронила его заживо. Форкс схватила его ладонь, сжала пальцы до боли, сама не зная, чего хочет больше — зачерпнуть этой веры в Хаотика Сида, или наоборот наказать за нее. — Знал бы ты, как я ненавижу этого придурка. У меня руки чешутся набить ему морду за то, что он так глупо попался. Но, видимо, чтобы сделать это, мне и правда придется тебе помочь. *** Слейтер пришел в себя так, как всегда просыпался — сразу. Просто перешел из одного состояния в другое. Не было никакого периода пробуждения, никакого спасительного беспамятства, которое люди ассоциировали с возвращением в сознание. Слейтер бодрствовал, лежал в каюте Сида на их кровати, распятый активированными кандалами. Рядом в кресле сидел Уоррен — Слейтер слышал его дыхание, и чувствовал его запах. Сида не было. Его не было на «Хаосе». Какая-то внутренняя часть еще убеждала не делать поспешных выводов. Говорила, что Слейтер мог неправильно понять ситуацию, что Сид вернулся после того, как Слейтер потерял сознание. Ему хотелось бы поверить. Просто не получалось. — Пришел в себя? — спросил Уоррен, голос у него был усталым. — Где он? — У Андерсена. Слейтер полежал еще немного с закрытыми глазами, пытаясь справиться с собой, и заговорил только когда был уверен, что голос не сорвется. — Почему? Почему Ламия солгал ему? Почему Сид попал к Андерсену? — Меня спасал. Слейтер открыл глаза, посмотрел на него. Уоррен не отвел взгляд. — Я хочу побыть один, — Слейтер отвернулся. Уоррен помолчал, потом поднялся — Слейтер слышал шорох его одежды, и как едва слышно скрипнуло кресло. На это кресло Сид обычно кидал куртку. — Послушай… — Уоррен замялся на пороге, словно сам до конца не понимая, чего хочет: остаться или все-таки уйти. — Я знаю, тебе сейчас паршиво, но капитан сам так решил. Он, наверняка, знал, что делает. — Это то, чем ты себя оправдываешь? — спросил Слейтер. — Ну, — Уоррен издал неловкий, невеселый смешок. — Чем-то же нужно? — Что насчет церковника, которого я поймал? — Он в криокапсуле, в лазарете. — Понимаю, — ровно ответил Слейтер, повернул голову к Уоррену, и человек вздрогнул под его взглядом. — Это того стоило? — Я… — Уоррен сглотнул, ответив не сразу. — Я не знаю. Капитан считал, что да. Слейтер снова отвернулся, не желая продолжать разговор. *** Хаотик не сопротивлялся, хотя Лагатту этого хотелось. Человек был слишком спокойным, слишком высокомерным для ситуации, в которую он попал. К тому же, если бы он сопротивлялся. Лагатт имел бы право применить силу. А он с удовольствием сломал бы Хаотику руку, или обе. Человек раздевался сам, не дожидаясь приказа от службы безопасности. Очевидно, что напоказ. Андерсен следил за ним равнодушным взглядом, а Лагатт боролся с раздражением. — Тебе нравится на меня смотреть, Алекс? — спросил Хаотик, стягивая черную футболку, обнажая рисунок татуировки на своей спине. — Разве я не то, что ты искал все это время? Он отвел руку в сторону, разжал пальцы, и футболка упала на пол. Хаотик наклонился к ботинкам, методично расшнуровывая шнурки. — Я всегда предпочитал женщин, — скользнув по нему тяжелым взглядом, ровно отозвался капитан. Хаотик рассмеялся: — Не скромничай. До встречи со мной многие предпочитают женщин. После предпочитают месть. Правда, мальчик? — Хаотик подмигнул Лагатту, стягивая ботинок. Лагатт неприятно ему улыбнулся: — Скоро сами узнаете. Это снова вызвало у Хаотика смех, который захотелось выбить из него вместе с зубами. — Боюсь, у меня не останется времени на то, чтобы удовлетворять посторонних. Все мое время будет отдано Алексу. В конце концов, — Хаотик перестал улыбаться и посмотрел на капитана странно спокойно и почти умиротворенно. — Эта встреча, которые мы оба очень долго откладывали. — Я знаю, что ты делаешь, — невозмутимо отозвался капитан. — Это настолько очевидно, что вызывает отвращение. Бесполезно пытаться убеждать меня, что мы с тобой кто-то друг другу. Ты просто мелкий, и очень тупой говнюк, который сломал мне жизнь. Я тот, кто разберет тебя на кровоточащие куски, соберет обратно и разберет снова. Хаотик чуть склонил голову, расстегивая пряжку ремня: — Это я знаю, что ты делаешь, Алекс, — он выпрямился, не улыбаясь, и всякая показная веселость исчезла из его тона. — Ты пытаешься убедить меня, что я ничего не значу. Что все эти семь лет только у меня в голове, чтобы я проникся и боялся сурового капитана Андерсена. Жалкий пират Хаотик Сид получает заслуженное наказание от бравого слуга империи? Пытай меня, Алекс, ты это заслужил, но не надо пичкать меня этим дерьмом. Мы слишком давно знаем, кто мы друг другу. Капитан расхохотался, подошел к Хаотику вплотную, и на секунду Лагатту пришла идиотская мысль, что они поцелуются. Этого не случилось. Капитан просто потрепал человека по щеке, и Хаотик повернул голову, словно стремясь продлить прикосновение. — Почаще повторяй себе это, когда я буду дробить тебе ноги, — ласково посоветовал капитан, одно за другим вынимая фиолетовые перья из его волос и бросая на пол. Методично, и так, словно это было каким-то ритуалом. — Пусть тебя это утешит. Он отступил на шаг и кивнул своим людям: — Увести. Хаотик криво усмехнулся и кивнул: — Слышишь щелчки, Алекс? Это твой мир вертится вхолостую. Приходи, когда тебе снова потребуется, чтобы я дал тебе смысл. *** Лагатт пошел следом за теми, кто увел Хаотика. Капитан этого не запрещал, а Лагатт хотел поприсутствовать, когда того будут проверять — на собственном опыте знал, какая это унизительная процедура. Хаотик принимал все, что с ним делали спокойно, не пытаясь возражать или спрашивать зачем. Лагатт подавил отвращение при мысли, что он, если бы ему приказали изнасиловать самого себя какой-нибудь огромной игрушкой, он бы только спросил, как глубоко засовывать. Омерзительно. Вещи Хаотика обследовали перед утилизацией, и Лагатт сам с удовольствием нажал на кнопку. Его право никто не оспаривал, что показывало наличие хоть каких-то зачатков разума у этих людей. Им не стоило ссориться с легионером, особенно теперь, когда Загессы не стало. Внутренне Лагатт считал, что тот справедливо получил по заслугам, и жалел только, что не мог сам увидеть, как высокомерного церковника превратили в труп. Посмотреть было бы забавно. Особенно, если знать, что Хаотику это тоже будет стоить жизни, хоть и не сразу. Лагатт обратил внимание, что тот смотрит на него, и улыбнулся: — Вы умрете здесь. На пыточном кресле. Вам стоило бы взять меня с собой, тогда, во Дворце. Жалеете, что ошиблись с выбором? Хаотик рассмеялся: — Ты смешной, мальчик, а я никогда не ошибаюсь с выбором. Жалеешь, что не попал на мой корабль. — Я на корабле, какой вам и не снился, — огрызнулся Лагатт. Хаотик фыркнул: — Мальчик-мальчик, если я вижу свинью, я стараюсь подложить ее кому-нибудь другому. Себе я оставляю только лучшее. Люди, стоящие рядом с ним со сканнерами не успели отреагировать. Он были всего лишь людьми. Лагатт вжал Хаотика в стену, впившись пальцами под ребра и вздергивая человека вверх. Хаотик непроизвольно встал на цыпочки, пытаясь как-то ослабить боль, и хрипло засмеялся: — Кажется, я сказал что-то неприятное. — Леон Слейтер не лучше меня, — жестко и веско сказал ему Лагатт. Хаотик посмотрел ему в глаза, и было в них что-то безумное, что почти заставило Лагатта отступить назад. Он не сделал этого, только глубже впился пальцами в мягкое человеческое тело. И такое существо еще смело что-то ему говорить. Лагатт мог бы сломать Хаотика неосторожным движением руки. — Мой Леон, маленькая мразь, — выдохнул Хаотик сквозь боль, и в этом выдохе агония смешалась с почти удовольствием, — мой Леон стоит десятка таких, как я. И тысячи таких, как ты. Лагатт перехватил его руку, ту на которой увидел искусственный мизинец, вздернул за запястье вверх, едва почувствовав вес человека. Смешно. Существо, которое беспомощнее новорожденного котенка пытается что-то ему говорить. — Он не твой, — Лагатт сам не заметил, как опустился до «ты», хотя не называл так раньше никого и никогда. — Ты просто его украл. Хаотик рассмеялся ему в лицо: — Нет, мальчик. Я не просто его украл. Я надел на него кандалы, и заставил его раздвинуть передо мной ноги. Нам было так хорошо вместе. Он кричал мое имя так сладко. Я расписал его плетью, а он целовал мне руки. Я стал для него тем, чем никогда не стал бы ты. Ненадолго, но я стал его будущим. Лагатт улыбнулся, заставляя себя успокоиться. Этот человек просто надеялся его спровоцировать, видимо, надеялся на быструю смерть. Лагатт не собирался доставлять ему такого удовольствия: — У вас у самого нет будущего, — презрительно сказал он, протягивая руку и медленно, наслаждаясь процессом, вырвал металлический мизинец. Это было легко. Хаотик захлебнулся криком, дернулся, пытаясь выдернуть руку, но Лагатт легко удержал его на месте. Отпустил, и Хаотик, тяжело дыша и баюкая изувеченную руку, сполз на пол. Люди из сб корабля смотрели на легионера широко раскрытыми, перепуганными глазами. Лагатт бросил мизинец на металлический поднос, пачкая его кровью, и невинно улыбнулся: — Все равно ведь пришлось бы снимать. *** Капитан Александр Андерсен был в своей каюте. Стоял у иллюминатора и смотрел в космос. Каюта была маленькая, но от нее никогда и не требовалось многого. Всего лишь место, где можно спать. Спать не хотелось, впрочем, Андерсен пришел не за этим. Он просто зашел кое-что забрать. И совсем немного, чтобы свыкнуться с мыслью, что погоня длинной в почти семь лет наконец-то завершилась. Хаотик ошибался. Никаких щелчков мира, который крутится вхолостую, не было. Ничего подобного. Андерсен знал, что ничего подобного не будет, с самого начала. Были тишина, пустота и равнодушие. Осознание, что скоро все закончится. В чем-то Хаотик был прав. Жизнь и правда требовала свою долю театральности, хотя бы, чтобы напоминать самому себе, насколько бессмысленно и глупо все происходящее вокруг. Андерсен поднял стоящую на столе бутылку, посмотрел вино на просвет. Хороший был год семь лет назад. Хороший для этого вина. Последующие были хуже. Андерсен взял бокал, бутылку и направился к выходу. Жизнь, как и пьесу, следовало доигрывать до конца. Осталась всего пара действий. *** Страшно? Конечно. Нет. Хаотику Сиду не бывает страшно. Хаотик Сид — ублюдок и чудовище, а чудовища не боятся. Не дрожать! Здесь на самом деле не холодно и не страшно. Алекс смотрит. Он же не дрожит, значит, это возможно. Руки нужно подавать именно так, как в театре, с шиком. Не дрожать, солдат! Ты никогда не служил в армии. Я никогда не служил в армии. Или лучше использовать «он»? Отречься от себя пока боль не кончится? Слишком много чести крысе в лабиринте. Доигрывай до конца, Хаотик. Страдай, корчись на кресле, и делай это красиво. Раз уж все равно ты будешь это делать. Держатели холодные и плотно обхватывают запястья, потом лодыжки. Ты мне еще член пристегни, Алекс. Хотя о чем я? Хаотик Сид прекрасно знает, как пристегивают к пыточному креслу. Что такое пыточное кресло. Железный держатель поперек талии. Вот же забавный факт, есть вещи намного болезненнее любого пореза или ожога. Никакого пафоса, девочки и мальчики. Речь не о душевных страданиях и не о ранах сердца. Речь о деактиваторе, который в буквальном смысле разбирает клеточки тела. Это ведь хуже, чем дробить ноги, это дробит все сразу. Но деактиватор пугает меньше, чем холодные и острые маленькие циркулярки, чем тяжелые плиты давилки. Потому что деактиватор не так эффектен. Деактиватор это не для нас, да, Алекс? — Здесь холодно, Алекс. Здесь отчетливо не хватает каленого железа, — да, говорить нужно именно так. Небрежно и весело. Не забывай улыбаться. Не забываю. — Всему свое время, — Алекс невероятно хорош в этой роли. Судья и палач в одном лице. Мальчик-легионер за его плечом лишний, но пусть уж смотрит, если пришел. Вдруг поймет, что-нибудь. Хотя это, разумеется вряд ли. Этот легионер не такой, как Леон. Этот легионер такой, как я — беспринципная, маленькая дрянь. Я был в точности таким, когда мы впервые встретились, Алекс. Что ты думаешь об этом мальчике? Ты не думаешь, правда? Ты думаешь только обо мне. На самом деле ублюдок Хаотик Сид кое в чем виноват перед тобой. И перед тобой Леон. Я люблю быть связанным с людьми, которые лучше меня. — Я долго думал с чего начать, — говорит капитан Александр Андерсен, и голос у него абсолютно спокоен. — В этом должно быть что-то значимое. Сломать руки? Оторвать ногти? Выжечь глаза? Но связать вас с собой я могу только перекорежив ваши жизни, потому что если все идет хорошо, такому как я нет места рядом с такими, как ты. Леон, если бы ты знал, что будет через два с половиной месяца, как бы ты смотрел на меня? Остался бы ты в своем Дворце? Нет, не остался бы. Для своего Дворца ты тоже был слишком хорош. — Ты хорошо умеешь бегать, — говорит Андерсен. — Я раздроблю тебе ноги. Тебе больше не придется ни от кого бегать. Хаотик Сид смеется: — Отличная идея, Алекс. Заставь меня закричать. Давилка? Выбор, как выбор, не хуже многих. Первый момент, когда давящие пластины касаются кожи это почти приятно. Тело еще не верит, что его ждет. Внимание всем системам, сейчас будет очень больно. И сейчас все должно быть очень красиво. Выть — можно. Сходить с ума — нельзя. Кнопка на проекции управления нажимается бесшумно. Хорошая штука эта проекция управления. С тихим жужжащим звуком плиты приходят в движение — медленно. Сначала тесно, потом больно, потом адски больно. Чему ты улыбаешься, маленькая легионерская мразь, хочешь поменяться? Больно! Алекс, отпусти меня! Алекс, мы же связаны друг с другом, мы держимся друг за друга! Ты столько меня искал! Ты столько раз помогал мне! Помоги мне, Алекс! Почему ты молчишь?! А, ну да. Я же не сказал ничего вслух. Я слишком занят, я вою. Ногти скребут по металлическому столу. Ноги… ног не осталось. Дышать, солдат! Чертовы слезы, нихрена не видно. Внимание, проверка систем. Хаотик Сид, доложить о состоянии. Жив. Жив? Жив, эффектен и без ног. Смех получился так себе, хриплый, каркающий и похожий на плачь: — Тебе… придется лучше… стараться, Алекс. Иначе я могу… уснуть… Дурацкая шутка. Самое паршивое в пытках, это то, что чувство юмора страдает первым. — Я постараюсь этого не допустить, — ровно отвечает Андерсен. Тихо стрекочут циркулярные пилы. Хаотик Сид смеется. Красиво и безумно. Хаотик Сид наслаждается болью, страхом и ситуацией. Хаотик Сид — это колдун из старой легенды. Его душа и его сердце спрятаны далеко и надежно, а тело? Тело это всего лишь тело. Пусть воет от боли, корчится и страдает. Оно в безопасности. Все, что от него требуется — страдать стильно. Металл стола, алая кровь, черные волосы. Ты правильно снял перья, Алекс, они не вписались бы в цветовую гамму. Ты тоже не чужд эстетики. Единственное, что осталось сохранить — это разум. Разум? Ты разговариваешь сам с собой. Заткнись, я всегда разговариваю сам с собой, я же псих. *** Лоренс Риберра служил Александру Андерсену еще, когда тот был капитаном в Имперском флоте, и последовал за ним на «Роджер». Лоренс Риберра был отличным офицером безопасности и прекрасно знал, как нужно хранить полученные от пленников вещи. За свое время службы в сб он повидал множество весьма интересных вещиц. Набор, спрятанный в перьях Хаотика не слишком его впечатлял: световая бомба, запасной компьютер, нановзрывчатка, маячок, импульсница, электронная отмычка и мини-лазерный резак. Ничего особенного, хотя все хорошего качества. Лоренс Риберра, однако, был просто человеком, он не был способен разглядеть нано-частицы. Он не видел струйку прозрачной пыли, невесомой, словно дым, отделившейся от фиолетового пера, чтобы раствориться в воздухе и осесть на полу у стены. Нано-боты успешно завершили первый этап заложенной в них программы и деактивировались, до времени, когда действовать будет безопасно.