Оригами

— Отстойный, скажу я вам, это был фильм, — заметила Тельма, облокачиваясь о стойку. Молчаливый бармен с улыбкой плеснул ей, разгоряченной танцем, чистую воду в стакан, настругал несколько долек лимона. Зубы его блистали, словно жемчуг в речном иле. — И актер, который играл капитана, после первой части начал походить на пожилого Хана Соло… Но тем летом в кинотеатрах все равно ничего приличнее не крутили. Сконфуженный Пирс не нашелся с ответом, да и Шонди не знала, что сказать: стоило появиться Тельме, как оба почувствовали себя пьяными сплетниками, уличенными в перемывании косточек. Один только Мэтт, бесконечно далекий от перипетий субординации в банде «Святых», не сдержался: — И ты что, ее простила? — с ужасом спросил он, ибо после знакомства с Лесли Купер месяцами просыпался и засыпал под хруст Киллбейновой шеи, снова и снова раздающийся у него в голове. — Вот так просто? — Ну при чем тут прощение, Мэтью… Меньше слушай Пирса. Какую грустную историю напел тебе этот сказочник? Извини, но ты уже не в том возрасте, когда верят россказням про Золушку или Мальчика-с-пальчик. — Пирс, конечно, любит языком чесать, но зря брехать не станет, — заметила Шонди. Сидевший рядом Вашингтон, громыхнув для убедительности стаканом, не вполне уверенно ей поддакнул. — Вы с боссом действительно друг друга колотили. — Ой ли? — улыбнулась Тельма загадочно, будто знала о Лесли Купер тысячу и один секрет, неизвестный простым смертным. — Пирсу дай волю, и в следующей байке он расскажет, как «Святые» летали в космос, чтобы свергнуть императора великой межзвездной империи Зин. Если нам перестанет приносить деньги продажа наркотиков, мы отправим его писать сценарии для «Падения Доминиона». — Да это ваше старье никто уже не читает, — тоном оскорбленного в лучших чувствах знатока комиксов возмутился Мэтт. — Макулатура… — Кристофер, — Тельма, отмахнувшись от душеспасительной лекции «Ночной Клинок — герой современности», на стуле крутанулась к бармену, — дай мне текилу, лайм, соль. И рубашку сними, что ли. Бедный Мэтью до сих пор мечтал о том дне, когда Найт Блейд умчит его на алом мотоцикле в далекий прекрасный край, где каждый мальчик, которого обижали злые одноклассники в школе, получит суперспособности, длинный развевающийся плащ и красотку в придачу. «О чем мы мечтали тогда?» — спросила себя Тельма, пока Кристофер откупоривал бутылку. Три года спустя, развалившись на берегу, они чертили на песке схемы своей первой аферы, а в голове возводили воздушные замки, потому что надеялись увести из-под носа одной местной банды партию кокса и сколотить на этом состояние. Но в первое лето — и в следующее за ним — они ни о чем не думали, ничего не планировали, никаких подарков от жизни не ждали. Они пили пиво, и катались на русских горках в парке аттракционов, и купались до самой осени в море, и смотрели на облака, и запускали в небо змеев, будто неразлучные, водой не разольешь, сестры. Это сестринство выросло на пустом месте, словно репейник, и ни одна уже не могла выдернуть колючки. (Кристофер разрубил несколько лаймов — обстоятельно, как рубит головы палач, — и принялся расстегивать пуговицы.) Тем вечером они смотрели «Падение Доминиона» в кинотеатре под открытым небом, прямо из машины. Фильм не блистал достоинствами, за исключением одного: пафос рос от сцены к сцене не хуже дрожжевого теста и к середине перелез через крышку, так что зрители смеялись не умолкая. Когда отважный капитан Андерс, чудом избежав гибели, приставил пистолет к затылку императора Зиньяка, Тельма случайно задела Леслину руку в облаке попкорна, и ее передернуло от этого прикосновения, будто она обожглась о вскипающий чайник. И подумать невозможно было, что однажды она позволит Купер таскать себя за нос и называть «Цзяо». Но синяки сошли, сломанные кости срослись; Лесли сделала всё, чтобы заштопать ею же нанесенные раны — бережными, аккуратными стежками. Она не хотела ни послушания, ни преданности, ни иных трофеев, кроме любви, и добилась желаемого, как добивалась всегда. (Тельма рассыпала по животу бармена, черному с бронзовым отливом, белую дорожку. Вкус соли был для нее вкусом Стилуотера: побережья, бризов, пляжей. Текила горчила на языке, как морская вода.) После фильма Лесли решила подбросить свою спутницу обратно в китайский квартал, но их полоса намертво встала: всмятку разбились на повороте две легковушки (обычное дело в Стилуотере, где чаще водят по пьяни, чем на трезвую голову). Объезжая пробку, она рванула на встречную, и огни ночного города — фонари, фары, билборды — каруселью закружились у обеих перед глазами. Сердце ухнуло в пятки. Тельма не сомневалась, что после такой поездки их будут хоронить в закрытых гробах — и конечно, когда в следующий вторник Лесли пригласила ее прокатиться еще раз, она не нашла сил отказаться. Чем закончилась эта история? Что ж, для каждого героя — по-своему. Миссис Пикерман взрастила последнее поколение шпаны и, научив будущих кассиров считать в уме сдачу, а рэкетиров — начислять проценты, с чувством выполненного долга вышла на пенсию. Мистер Пайн и мисс Шульце-Бойзен счастливо обвенчались в церкви на Третьей улице за полгода до того, как ее превратила в свое убежище банда «Святых», разбили огород и, отрешившись от дел мирских, принялись выращивать батат. Тельмина мама, дожив до седин со своей достопочтенной супругой, несколько усатой мексиканкой Паулой, воспитывала сына в любви и никогда не била его, как Тельму, скрученным полотенцем. Джейсон на деньги, доставшие от покойной тетушки, купил в Техасе маленькую автомойку и скоро женился. Он никогда и никому не сознавался, что родом из неблагополучного городка Стилуотера, и — как человек без прошлого и тем более сожалений о нем — легко слился с толпой исконных обитателей солнечного юга: к сорока годам жарил барбекю каждое третье воскресенье, сыну утирал нос, а дочку распекал за найденную — вот ужас-то — марихуану. Ковбой-констебль, до утра державший Лесли и Тельму по соседству с носатым пьяницей, схлопотал четыре удара ножом в уличной драке. Питера Маккинли, который попал в худшую школу города исключительно потому, что его выходки надрывали сердце учителям престижных гимназий, обеспеченные родители сплавили в университет: учить латынь и римское право. Заработав скверную репутацию на паре не слишком чистых дел, коих с лихвой слушали американские суды, он оказался за бортом коллегии адвокатов, и Сутяга Ли протянул ему, утопающему, руку в тот самый момент, когда «Святым» потребовался второй юрист. Дядюшка Сунь Бо, со временем ставший проявлять к маленькой Цзяо не вполне отеческие чувства, долго еще пел сопрано и лелеял сломанные пальцы: Лесли с готовностью давала по яйцам каждому, кому хватало наглости тянуть к ее подруге лапы. Что касается мистера Янга, Тельма еще пыталась устроить его личное счастье, давая объявления на сайтах знакомств, но не преуспела. Во-первых, отец до самой старости отказывался учить английский и множил не количество запомненных слов, но число опробованных рецептов; во-вторых, его сердце, как и сердце дочери, способно было вместить лишь малую толику любви: столько, сколько хватало ровно одному человеку. Впрочем, в своем тесном мирке он жил счастливо, не зная бед, кроме тоски по родной кровиночке, уехавшей за тридевять земель на учебу. Сомнения не омрачали безоблачный небосвод его рассудка, предчувствия не томили ясную душу: ничего не смысля в том, сколько стоит образование в Штатах, мистер Янг полагал, что на колледж хватило их скудных сбережений. Не хватило. В восемнадцать Тельме было так душно в Стилуотере, что она решила: или прочь из города, или головой в воду. Ей хотелось вырваться из закатанного в асфальт, выцветшего до белизны пространства и свободно вздохнуть на воле, однако свобода стоила столько, сколько отец не мог скопить и за десять жизней, даже если бы каждый день гладил трехлапую жабу. Загнанные в угол каждая своими обстоятельствами, они с Лесли спланировали бесхитростную авантюру — увели из-под носа одной местной банды партию кокаина и через знакомцев распродали подчистую. Банда называлась «Святые». Это оказалось до нелепого просто, как думали они тогда, опьяненные легкой добычей. Лежа на причале, они мечтали о будущем, и говорили наперебой, и перебирали в уме свои несметные сокровища, и смеялись, проливая шипучку на песок, но как прилив стирает рисунки, начерченные на берегу, так и грядущая осень положила конец их мечтаниям: Тельма уехала в колледж, пообещав писать письма раз в неделю, а Лесли осталась разбираться с последствиями их триумфальной аферы. Банда называлась «Святые», и ее босс Джулиус Литтл, человек с обходительными манерами и стальной хваткой, не собирался списывать должок — если бы он позволял каждой встречной девке брать себя за жабры, его давно бы сожрали или свои, или чужие. Лесли едва не ответила за свою дерзость головой и долго еще работала на Литтла, возвращая стоимость кокаина до последнего цента. Тельма узнала об этом четыре года спустя, хотя подозревать стала раньше: когда через семь месяцев молчания, разбавленного парой сухих разговоров по телефону, услышала фамилию Купер в пятиминутной сводке вечерних новостей, бубнивших в общежитии Висконсинского университета. Взрыв яхты, гибель мэра, кома, тюремная больница? Она сорвалась домой в тот же вечер, не дописав курсовую работу.