Квадра

Со счастьем так же, как и со здоровьем – не замечаешь, пока оно есть. Не ценишь особо, что все ладно, все работает, все хорошо. Дженсен, когда ловил моменты осознанного счастья, всегда думал – человек создан быть счастливым и здоровым, это для него норма, потому и не воспринимается как что-то особенное, пока… Да, пока что-то не случается. Дженсен не был параноиком, но всех членов семьи никогда из круга внимания не выпускал, справедливо полагая, что они – главная его ценность, и главная составляющая этого самого «эфемерного, неуловимого» счастья. Пусть дураки думают, что оно неуловимо, или само как-то все образуется. Любое хорошее, что есть у тебя, нужно беречь, и не относиться беспечно, иначе оно и правда может исчезнуть, незаметно, потихоньку раствориться. Дженсен этого не хотел, и всячески свою семью оберегал, интересовался делами каждого, иногда даже чрезмерно. Он бдительно отслеживал буквально все, вплоть до того, какие цвета должны у стен в спальне Джареда, кто его непосредственный босс, какое платье надеть Женевьев на прием, как отучить Данниль от курева, кто вообще контачит с его любимыми, где они проводят время – особенно Дженсен активничал в первый год после появления в их ячейке Джареда. Данниль, как ни странно, на его агрессивное внимание реагировала легко, насмехалась, хоть именно от нее он ждал бунта. Самая свободолюбивая, самая первая, самая важная после него самого в иерархии, тем не менее, легкомысленно хихикала – но требования его выполняла. Женевьев вообще не требовалась никакая коррекция поведения, она всегда была идеальна, всегда чувствовала его, и, кажется, без слов понимала – ему, как вожаку маленькой стаи, нужно было теперь утвердиться и найти себя в их, теперь окончательном союзе. Что и говорить – они все старались, и помогали ему как могли. Дани – тем, что не мешала, Женевьев – мягко подсказывая, а Джаред со всем пылом новообращенного. Иногда это было даже немного смешно, трогательно и забавно смотреть, как Джаред общался с девочками, но очень скоро привык ко всему, к их распорядку, к большому дому, к ежевечерним сбором в гостиной – хоть на пять минут, просто перекинуться словом, спросить – как дела? К еженедельным поездкам в спортивный комплекс, обязательно вместе, на одной машине. Они выходили из минивэна и шли каждый в свой зал, к своему тренеру, так же собирались через два часа, каждый раз дожидаясь Данниль и встречая ее беззлобными шутками, а пока ждали - болтали обо всем, и Дженсен очень ценил все эти выходы «вместе». Были и отдельные выходы, парные, и одиночные, и втроем, но Дженсену всегда нравился больше полный выход, и партнеры, зная его эту слабость, никогда не отказывали ему, когда он придумывал новый повод сходить куда-то всем вместе. Только Дан иногда подкалывала, ехидно сверкая глазами: – Альфа-самец выводит свой гарем! Хвастаешься? Дженсен ухмылялся в ответ и отвечал, целуя ее в щеку: – Думаешь, есть чем? – А то! – гордо отвечала Данниль, и они вместе смеялись. *** Ну и, да. Когда вдруг что-то становится не так, как в звуке безупречно работающего двигателя вдруг появляются незнакомые, пугающие стоны – сразу замечаешь, если, конечно, не использовать тактику страуса – само все рассосется. Дженсен сразу почувствовал – что-то не так. Чувствительнее всех – как барометр – был Джаред, самый молодой, самый открытый, его эмоции считывались на раз, и первым делом, возвращаясь после командировок Дженсен смотрел на него, сканировал, придирчиво и внимательно. Если Джаред улыбался как солнце, кидался к нему навстречу, сразу забрасывая его кучей вопросов и новостей, то все в семье было нормально, и можно было спокойно, расслабившись, обниматься, принимать приветственные поцелуи и не думать о проблемах. Так чаще всего и было – но иногда Джаред пробовал делать вид, что все ок, все хорошо, насильственно улыбался, и тогда ясно было – что-то стряслось в их маленьком королевстве. Чаще всего это оказывалась Данниль, во время отсутствия Дженсена ее иногда заносило. Женевьев на все требования «главной» жены реагировала с железным спокойствием, и троллить ее было неперспективно, поэтому доставалось Джареду. Но очень скоро, буквально через пару месяцев отогревшийся в семье Джаред научился давать отпор, и после этого они с Дан стали лучшими подружками. Но сейчас – сейчас было что-то серьезное. Дженсен приехал после недельного отсутствия, и его никто не встретил, хотя вчера он по скайпу беседовал со всеми. На самом деле, он заметил неладное еще три дня назад, и по отстраненному, задумчивому виду Джареда – все хорошо, Дженс. «Серьезно? Девочки поссорились? Или что там у них?» По злому лицу Данниль – да все нормально, не надо бросать переговоры, ты же так долго добивался их! Ой, блин, ну не придумывай, а? «И эта туда же. Там явно она замешана, но дело не только в ней!» По напряженному виду Жен – Дженсен, мы тебя ждем. Ничего серьезного. «Ого? Даже так? Значит что-то все-таки не на уровне – хочу такие же трусики… Что-то посерьезней…» Его никто не встретил в холле. Дженсен кинул сумки на пол, и наплевав на дипломатию, двинулся вдоль длинного коридора, на ходу снимая пальто и зычно крича: – Так, девочки! Все выползаем из своих берлог! Я устал, не спал тридцать часов, и не хочу тратить время, беседуя с каждым по отдельности! Давайте пожалеем своего уставшего папочку, и сократим время ровно в три раза! Я жду всех в гостиной! По ходу движения он стукал по дверям, за которыми спрятались его члены семьи, распахивая их, до слуха донеслось фырканье из комнаты Данниль, глухое «иду» из комнаты Джареда, Жен промолчала, как обычно, но Дженсен не сомневался, что в гостиную она явится первой. Так и вышло. Он не успел сесть, как тихо вошла почти следом за ним Жен, поцеловала его, обронила: – Сейчас сделаю тебе кофе. Он благодарно кивнул и закрыл глаза, прислонившись к спинке дивана. И не заметил, как провалился, вероятно, и правда устал, проснулся как от толчка – и выпрямился. Они все трое – сидели напротив него, и прошло уже не меньше получаса – кофе остыл, и даже Дан, вечная опоздунья, была уже здесь. Дженсен кашлянул, скрывая смущение, и взглянул на часы. Оппа. Он проспал два часа, и они… они сидели, возможно, переругивались шепотом, но никуда не ушли! Сидели и ждали, когда он проснется, не решаясь разбудить. Дженсен едва скрыл умиленную улыбку и облегченный вздох. Если так, у него есть шанс, и он использует его на все сто процентов. Но пока – рано расслабляться. Он нахмурился, и потянулся за чашкой, Женевьев тут же предложила, не повышая голоса: – Я могу сделать еще. – Не надо. – Дженсен отпил глоток, и вернул чашку на столик. По очереди осмотрел каждого и спросил: – Ну и? Что у нас случилось? Джаред, непривычно спокойный, отрешенный, серьезный, какой-то даже повзрослевший, крутил в руках ручку и хмурился, Жен потупилась, Данниль дерзко задрала подбородок. Дженсен вздохнул: – Дани. Данниль сразу ощетинилась: – А что сразу я? Я вообще не при чем! Чуть что сразу «Дани»! И не удержалась, бросила недобрый взгляд на бледную Женевьев. – Хорошо, – ровно сказал Дженсен, – Женевьев? Женевьев разгладила и так идеально лежащую на коленях юбку, и почему-то посмотрела на Джареда. Дженсен удивленно поднял бровь: – Джаред? Джаред, казалось, его не услышал. Смотрел на ручку и улыбался своим мыслям. – Джаред! – А? – встрепенулся Джаред и растерянно огляделся. – Что происходит, Джаред? Можешь ты мне рассказать? Джаред по очереди посмотрел на Женевьев, сидевшую рядом, перегнувшись, на Данниль. Пожал плечами, и, все еще слишком малоэмоциональный – оттого не похожий на себя, сказал рассудительно: – Я не могу. Это не моя тайна. Эти его несколько слов взорвали аудиторию, все заговорили разом. Дженсен возмущенно: – Чтоо? Что еще за тайны? Женевьев, раздраженно: – Джаред! Данниль, очень громко: – При чем здесь вообще?.. О, мой бог. Женевьев, скажи уже ему, ну! Все так же одновременно замолкли и уставились на Жен. Она поджала губы, помолчала, и вдруг ровно, очень ровно произнесла: – Я хочу ребенка. Дженсен не спешил улыбаться. Хотя первый порыв был именно такой – мягко что-то стукнулось в грудь, и стало так тепло. Но… – И в чем проблема? – спросил Дженсен, не спуская с ледяной принцессы глаз. Он помнил, что она старше Данниль, ей сейчас двадцать девять, и ее желание было вполне объяснимо. Женевьев снова стрельнула глазами в сторону Джареда, но не успела догадка оформиться в голове Дженсена, как закричала Данниль. Она даже вскочила со стула: – Как это в чем проблема?! А как же я? Мой ребенок должен быть первенцем в семье, я запрещаю ей! Я имею право запретить, как старшая жена! – Ты эгоистка, – тут же бросил реплику Джаред, и сразу стало понятно, что он занимает сторону Женевьев, – у тебя какой-то там проект, а она не может ждать тебя так долго! – Подумаешь, три года! – взвилась Данниль, развернувшись всем корпусом к Джареду, – за это время у нее матка не отвалится! – Данниль! – Женевьев с царственным видом встала тоже, и холодно произнесла: – Веди себя прилично… – Да плевать, – Данниль самозабвенно продолжала орать, – я должна первая родить от Дженсена! Я тебе не уступлю это право! – А с чего ты решила, что я хочу родить от Дженсена? Внезапную тишину можно было резать как торт – настолько она была насыщенна всяческими эмоциями. Дженсен, уже успевший догадаться по смущенному виду Джареда и по взглядам Женевьев от кого именно она хочет родить, едва сдержал неприличное хрюканье. Однако, следовало доиграть роль сурового главы семьи до конца. Но как-то не удавалось пока настроиться на нужный лад, ужасно хотелось спать, а еще – обнять всех троих, и замурлыкать. И еще очень любопытно было наблюдать за девочками. Данниль хлопала глазами, глядя на Жен, а та – невероятно! – неудержимо краснела. Ледяная принцесса, всегда выдержанная, правильная – краснела! – Ты – что? Ты хочешь родить… не от… Оооо! – наконец, до нее дошло, она с изумлением уставилась на Джареда. И вдруг возмущенно проорала: – А сказать мне было никак нельзя?! Джаред молчал, уткнувшись взглядом в колени, Женевьев, пересилив себя, возразила: – Но ты же не спрашивала. И потом, я тебя поняла так, что ты хочешь первенца родить. А сейчас выясняется, что дело в Дженсене. – Но я и предположить не могла, что ты можешь иметь в виду… О, боже, никак не укладывается в голове. Джаред? Ты хочешь родить от Джареда? Женевьев предприняла попытку не покраснеть, снова проиграла, и, сцепив зубы, упрямо произнесла, ровно и деланно спокойно: – Да. Я произвела все необходимые исследования, и Джаред мне подходит больше для этой цели. Для рождения ребенка. Анализы говорят, что вероятность благополучной беременности от Джареда на три процента выше, чем от Дженсена. Это не так много, но тем не менее. Насторожившийся было Дженсен расслабился, и в очередной раз подивился занудности второй жены. Три процента, надо же. Или там все-таки еще и человеческий фактор имеет значение? Никогда Жен не краснела, а тут… Женевьев напомнила с нажимом, глядя на Данниль: – И да, если я рожу первой, юридически мой малыш будет считаться первенцем, независимо от того, кто отец. И будет иметь все льготы первонаследника. – Да ради бога, – махнула рукой Данниль, – главное что твой ребенок не от… Тут вдруг краснеть начала она, но Женевьев не обратила на это внимания: – Значит, дело не в деньгах? Данниль лишь независимо пожала плечом, скрывая неловкость, а Дженсен кашлянул. Все встрепенулись, и посмотрели на него – с разной степенью виноватости. Дженсен смотрел на них в ответ, и уже не скрываясь, улыбался. В конце концов, его роль главы семьи заключалась не в том, чтобы спорить, допрашивать, угрожать и наказывать, чтобы так или иначе доказывать им, кто тут главный. А в том – чтобы все его дорогие любимые были счастливы. Примерно как он сейчас, от осознания, что все так легко разрешилось. Они тоже отходили, уже смущенно улыбался Джаред, нежно усмехалась Женевьев, и во весь рот скалилась Данниль, и да, это было немного смешно – все рассказали, все выложили в один момент, все непонятки между собой выяснили, и Дженсену даже не пришлось ничего выпытывать. Семья… Как хорошо дома. Осталось утрясти мелочи, очень уж был смущен и розовел ушами Джаред. Ясно было, как день – Джаред хотел ребенка, оттого и был задумчив и так серьезен, как любой молодой мужчина в преддверии такого серьезного шага. Осталось только сказать ему, что Дженсен готов был подождать своего наследника и совсем не против увеличения семьи. Он надеялся, что первенец подтолкнет Дани к решению быстрее. И, черт, да. Он хотел маленькую копию Джареда. И заранее любил его, и, ох, как же хорошо дома!