ID работы: 1881945

О фонарщике, комнатах, солнечном кофе и прочих слогах жизни

Смешанная
PG-13
Завершён
21
автор
Размер:
93 страницы, 30 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
21 Нравится 15 Отзывы 3 В сборник Скачать

Day 14. Favorite fairytale.

Настройки текста
Гитаристка и Скрипач И что нам ливень, мы сидели на крыше пятиэтажного дома, распивая последнюю бутылку вина, угрюмые и молчаливые.  Мокрые до нитки, но больше нам некуда идти. Он протянул мне бутылку, я без удовольствия сделала глоток, зажмурилась, представляя себе что-то другое, другую жизнь, поверила в нее на секунду, проглотила противную горькую жидкость, цепляясь за картинку перед внутренним взором и вернула ему бутылку.  — Вот скажи: мы придурки? — Да.  Он поставил бутылку рядом со мной.  — Я больше не буду.  Гитара лежала на моих коленях, укрытая курткой на столько, на сколько это было возможно. К счастью, куртка у меня была длинная. Невольно я просунула под нее руку и провела по струнам.  — И вот не надоело тебе? — Знаешь, нет. Я бы и правда всю жизнь на улице играла — если бы это позволяло мне где-то жить и что-то есть.  — Знаешь, я бы тоже.  Мы молчали; я сделала еще один большой глоток из бутылки.  — Вчера в метро ко мне подошел человек в шляпе. Угадай, что он сказал? "Извините, подскажите пожалуйста, куда уходит дождь?" — И что? — А я говорю — не знаю.  — А он что? — А он говорит — странно. Каждый ребенок в этом городе знает, куда уходит дождь.  — И что тебя удивляет? Чувак ничем не хуже нас: безнадежный придурок-романтик.  — Вот! Об этом я и говорю. Сразу вспомнил нас год назад: мы же тоже такие были. Мы тоже хотели сказку в жизни.  — Разница в том, что в нашей жизни сказка уже не сложилась.  — Ты думаешь, уже нет шансов? — А ты думаешь, есть? Думаешь, у него есть? Я вскочила на ноги, подошла к краю крыши, разочарованно пнула внушительный кусок кирпича; тот полетел вниз. Мне хотелось кричать.  — Знаешь, чего я хотела? Я хотела немного понимания. Это, черт, единственная сказка в моей жизни, которую я действительно хотела. Немного человечности. Вот и все.  — А что ты вообще понимаешь под сказкой про человечность? — Это, надо думать, минимальная способность к сопереживанию. Ну, знаешь, "человек чужого настроения"... Так это называется. Сначала сдираешь с человека шкуру, обнажаешь все чувства и мысли — и пожалуйста, понимай, что там конкретно для него человечно. Но, если вдуматься, человечность обычно возвращается обратным.  — Пиздец.  — А то. Теперь понимаешь, почему большинство в такие концепции не верит?  — А вот я верю.  — И я верю. Хочу. И вот в этом наша проблема.  — Не-а. Наша проблема в том, что мы не знаем, куда уходит дождь.  — Да какая разница теперь, вот он, почти прекратился — и хорошо, куртка уже насквозь промокла.  После этих слов действительно заметила, что холодная вода уже почти не лила с неба. Тогда это действительно могло считаться "чем-то".  — Да не в этом дело.  — Тебе легко говорить, у тебя есть футляр.  — Могу поставить нас в равные условия.  — Не надо.  Я слышала, как он расстегивает молнию.  — Придурок.  А потом он заиграл. Не раздирал наши души полной тяжелой боли мелодией, не пытался взбодрить чем-то неуместно-радостным.  Он играл просто тихо. Нечто медленное, смутно знакомое.  Он играл; я молчала, не плача, не смеясь, я могла лишь безмолвно оставаться собственной своей тенью.  — И зачем я выбрала не скрипку.  Он снова сел, снял куртку, и бережно накрыл ей инструмент, защищая от последних слабых капель дождя.  — Нам ничего здесь больше не осталось.  — И знаешь, что впереди? Зима.  — Но!.. — Зима, душа моя.  — Мы так не договаривались! Я взывала к мирозданию; то осталось безмолвным.  — Я тебе обещаю, мы протянем.  И он снова играл. Уже что-то другое, совершенно новое.  Он играл; мне хотелось рыдать от бессилия и тупой злости.  Но я сидела молча, ни живая, ни мертвая, и просто слушала, не могла дать выхода скопившимся внутри чувствам.  Затем он снова остановился, и мой язык больше меня не слушал: — А значит, нам остается ждать весны.  — Ага.  Он смотрел в небо.  — Мы ведь не заслужили, да? Посмотри на нас: мы лучше всех в этом гадюшнике.  Мы сидели на крыше; дождь кончился, куртка сохла медленно, но нам было некуда больше спешить.  Я думала, что у меня кончились сигареты, а закурить хотелось страшно, думала, что и денег нет больше, и что не куплю пачку, думала, как скоро смогу еще раз закурить. Думала, умру теперь просто потому, что не будет в моей жизни никотина.  Взяла нашу бутылку, зажмурилась, делая глоток, пытаясь вкусом дешевого вина перебить кошмарные мысли о сигаретах.  У горизонта всходило солнце. Он больше не играл, но скрипку держал на коленях, даже не закрыл снова курткой, как будто забыл. Глаза у него были пустые-пустые и будто стеклянные.  Я думала, что больше все на свете боюсь, что он потеряет веру в нас. И ладно, думала я, что сама уже не верю, пока верит он — ничего не пропало. Думала, раз он так говорит, значит, дотянем до весны.  Вдалеке была видна железная дорога, и изредка по ней проносились поезда. Они везли сотни людей с разными целями и идеями. И сотням из них это не было нужно.  Зато так нужно нам, думала я. Думала, нам нужно просто уехать; нечего нам больше ловить в этом городе.  В конце концов, я просто думала, что впереди меня ждет новая жизнь. И ее нужно будет как-то прожить.  Или пережить, посмотрим, как получится.  Он сидел, я стояла. Молча протянула ему руку — "вставай!".  — Да какие мы самые лучшие. Каждый ребенок в этом чертовом городе знает, куда уходит дождь. Каждый. А мы — нет, — удрученно сказал он и уронил голову. 
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.