I'm obsessed with his smell (Summer Love)

— И всё же, давай поговорим об этом. Я должен перестать быть таким нерешительным придурком и должен преодолеть себя, поговорив с ним. Наконец смех и улыбка исчезают с лица Гарри, и я должен это сказать, но... я не могу. Я боюсь, боюсь предложить ему. Меня пугает то, что я не отношусь к нему как ко всем своим друзьям. И я хочу узнать его, причём во всех смыслах этого слова: начиная от его мыслей и заканчивая телом. Я должен начать, должен поговорить с ним, ведь я хочу с Гарри отношений... Что? Что, блин? Я допустил такую мысль? Я не хочу отношений с Гарри, я не голубой. Я хочу быть его другом, быть его всем, быть его... любовью. Чёрт, я ведь не хочу этого. И не хочу в любой момент целовать его, не хочу обнимать его, не хочу слышать из его уст: «Я люблю тебя, Лу», не хочу спать с ним, не хочу испытать наш первый раз... Проклятие, ведь я хочу всё это. Но я не влюблён! Просто впервые встречаю такого человека, и я хочу узнать его. Придвигаюсь к нему, кладу руку на талию, он ошарашенно следит за моими действиями. Я сделаю первый шаг, и первый шаг будет не наш поцелуй, а правда. Прижимаюсь к нему всем своим телом, чувствую самые интимные выпуклости, осознаю, что, возможно, я первый, кто так близок к нему. И Гарри не отталкивает меня, лишь краснеет и смущается. — Мы с Джеммой просто друзья, — неуверенно говорю, понимая, что возникнут проблемы, но я больше не хочу врать. Вижу, как Гарри меняет своё смущённое выражение лица на какое-то совершенно непонятное. И я не могу догадаться, о чём он думает, поэтому сразу же поясняю. — Она хотела уделать тебя, и я согласился ей помочь, но я больше не хочу врать тебе, потому что ты мой друг. И очень тебя прошу о том, что это должен знать только ты. Гарри кивает, закусывая свою нижнюю губу. Он должен злиться на меня за то, что я врал, но он задаёт лишь один единственный вопрос: — У тебя был с ней секс? Начинаю улыбаться. Забавно, что Гарри волнует это, он ревнует, я знаю. — Нет, — отвечаю я. Хазза прижимается ко мне на нет. Он краснеет и я тоже, ведь мы так близко друг к другу, но мы не поцелуемся, я знаю это. Сейчас какая-то странная близость, он приоткрывает рот и взволнованно дышит, переживает, я вижу. Глотаю его мяту, беру Гарри за руку и сплетаю наши пальцы. Да-да, все друзья так делают, конечно. Я не могу обмануть себя, но я могу обмануть его. Мы оба молчим, волнуемся, не знаем, что нужно говорить. Сжимаю его ладонь, а другой рукой его бок, понимая, что там будет синяк. Он морщится, ему больно, но я не хочу отпускать его. Это... наш первый синяк. Кошмарно, бредово звучит, но мне нравится это, и ему тоже. Я вижу, он получает удовольствие от боли. Усмехаюсь своим мыслям, когда понимаю, что с Хаззой можно вытворять, ведь я уверен — интимная жизнь с ним будет получше, чем с любой стервозной девушкой. Боюсь, Гарри сам ещё не знает, какой же он плохой, но я вижу его насквозь, и вижу, чего он хочет — он хочет того же, чего и я. Это не я такой же как он, это он такой же, как я. — Лу...и, — шепчет, чтобы я перестал сжимать его талию. И сам исправляет себя, наверное, боится снова услышать, как я перебиваю «Луи». Для Гарри это слишком серьёзно, ведь всё впервые. Для меня это имеет менее важный смысл, но всё тоже в новинку. Ведь все мои отношения были мимолётными и бессмысленными, а с Гарри даже не отношения, а дружба, но здесь слишком много смысла. Странно, но наша близость не вызывает у меня мурашек или дрожи, мне кажется, что так всё и должно быть. Ведь друзья могут делать друг с другом что захотят, тем более — лучшие друзья. Наконец, перестаю сжимать бок Гарри и просто глажу его. — Щекотно, — мурлычет он, улыбаясь. Улыбаюсь следом за ним. Гарри такой милый, я не могу оторвать от него глаз. Ямочки на щёчках, мне хочется их потрогать, но я не могу, ибо тогда мне придётся отпустить его руку или перестать гладить его талию. И раз уж я решил делать первый шаг, так нужно идти до конца. Касаюсь кончиком носа щеки Хаззы и начинаю тереться. У него сухая кожа, которая пахнет карамелью и цветами. Я прикрываю глаза от удовольствия. Разве это по-гейски? Я просто нюхаю своего лучшего друга, глажу, держу его за руку, наслаждаюсь им. Чёрт, это слишком по-гейски, но мне всё равно. — Наверное, и твой запах идеален для меня, — шепчу, немного отстраняясь и любуясь лицом своего друга. Гарри не слушает меня, он смотрит на наши руки. — Мы держимся за руки точно так же, как на рисунке, — проговаривает, и я начинаю улыбаться, ведь так хочется, чтобы он нарисовал меня там. — Друзья всегда так держатся за руки? — Да, — вру. Он знает это, но мы оба хотим слышать эту ложь. Порой с ней легче жить, особенно, когда тебя так тянет к своему другу. Я чувствую, как меня клонит в сон, и думаю, это лучшее, что сейчас могло случиться, потому что я боюсь, боюсь «перегнуть палку» и сделать что-то, что друзья точно не делают. Зеваю и даю Гарри понять, что погружаюсь дрёму. Сейчас мне действительно нужен сон, я знаю это, он тоже, и именно поэтому, кивая, соглашается. Сжимаю крепче его руку, чтобы Гарри не вздумал уйти, пока я не усну.