POV Гарри
Я двигаюсь внутри него. Двигаюсь уверенно и смело, потому что точно знаю, что умею удовлетворять его. Я досконально знаю что и как любит Лу. Мне не составляет труда довести его до оргазма. Дрожащими губами мой лучший друг пытается поцеловать меня, и я охотно помогаю ему в этом. Мне кажется, что нет никого прекрасней Луи, потому что в данную минуту он настолько прекрасен, что я даже не могу нормально поцеловать его. Получается какой-то совершенно неуверенный и неуклюжий поцелуй, так как мы оба сейчас в какой-то эйфории, полностью поглощенные друг другом, полностью влюбленные друг в друга. Мне не хватает воздуха, потому что меня переполняют чувства, слишком глубокие чувства. И я жалею, что потерял так много времени, я даже не хочу думать о годах, которые я провел без Лу, я думаю лишь о днях, когда мы не виделись, но знали друг друга. О всех неделях, которые мы упустили. Могу ли я прибавить каждый упущенный день к тем тридцати, которые остались? Нет, и это делает больно. Но я обязан забыть об этом на данную минуту, потому что Лу улыбается сквозь поцелуй, а я даже не в состоянии нормально ответить на него. — Что не так? — Спрашивает он до того, как я успеваю собраться. Лу проводит подушечками пальцев вверх по моему телу, что вызывает у меня дрожь. Я затаиваю дыхание и закусываю свою нижнюю губу. — Все так, — улыбаюсь, не желая портить настроение и ему. Луи вновь целует меня, и на этот раз я отвечаю уверенно и правильно. Мои губы не дрожат, я делаю несколько глубоких вдохов, улавливаю тонкий шлейф аромата его кожи, и мне становится спокойней. Я окончательно расслабляюсь. — Тогда поцелуй меня, — улыбается Лу, и этой улыбке я просто не могу отказать. Я касаюсь своими губами его губ.***
Что можно сделать, чтобы наши поцелуи никогда не обрывались? Что можно сделать, чтобы наша любовь не была длиной лишь в лето? Что можно сделать, чтобы мы всегда были вместе? Опять же, ни-че-го. Я ничего не могу сделать, кроме, как любить его оставшийся месяц, кроме, как принадлежать ему телом и душой. Но это безумно сложно - принадлежать тому, кому не должен принадлежать, любить того, кого не должен любить. Я делаю глоток воды, чтобы успокоиться, и это последний глоток, стакан становится пустым, я тянусь рукой к графину, но слышу голос матери и сразу же вытираю лицо ладонями, потому что я до сих пор потный после секса. — Вы с Луи уже вернулись в наш мир? Залпом осушаю уже полный стакан, превращая его снова в пустой, и только потом отвечаю маме: — Э... Нет. Думаю, мы будем в нашем личном мире еще 30 дней. И я снова наливаю себе воды. — Ты же знаешь, что нам с отцом не нравится то влияние, которое на тебя оказывает Луи. — Знаю, — безразлично отвечаю, слегка ухмыляясь. — Возможно, тебе стоит стать прежним? — Каким? — Уточняю я, но сразу же отвечаю на свой же вопрос, — мальчишкой, который не в состоянии постоять за себя? Знаешь, мам, я не хочу им быть. — Возможно, Луи и помогает тебе стать уверенней в себе, но, милый, ты забросил учебу, ты уже месяц не играешь в шахматы, а в пять вечера, когда ты должен читать психологию, я слышу, как вы с Луи смеетесь, как вы занимаетесь чем угодно, но не учебой. Я вздыхаю, делая небольшой глоток воды: — Допустим. Но я не хочу становиться прежним. Мне нравится проводить время с Луи, а не с книгами по психологии. — Гарри, милый, это очень хорошо, что ты нашел себе друга, но нужно уметь делить свое время... — Нет, не нужно, — перебиваю ее я, — не нужно. Через 30 дней я вернусь к учебе, стану прежним, но сейчас позволь мне наслаждаться временем, которое я провожу с Лу. Я вижу, как мама решается мне что-то сказать, и спустя несколько секунд колебаний говорит это: — Мне кажется, что вам стоит меньше проводить времени друг с другом. — Почему? — Потому что Луи плохо влияет на тебя. — И чем же? Тем, что я решил провести остаток каникул с ним, а не с книгами? — Раньше ты именно так каникулы и проводил - с книгами. — Знаешь, раньше меня и били, но с появлением Луи в моей жизни, я чувствую себя в безопасности, и я чувствую себя счастливым, по-настоящему счастливым, потому что с ним у меня есть все, к чему раньше у меня было отвращение. И, знаешь, не в книгах счастье. Если месяц я проведу с любимым человеком, то, поверь, не отупею. Или тебе нравился тот я, которого каждый мог обидеть? — И я отлично понимаю, что меня, как говорит Лу, несет, но я ничего не могу с собой поделать. Родители решили мою судьбу за меня, а теперь говорят, что мне стоит меньше общаться с единственным другом? Они решили в гроб меня загнать? — Ты - мой сын, Гарри, и ты будешь мне нравиться любым, но Луи, при всей моей благодарности к нему, не является хорошим примером друга. У вас разный уровень, разное воспитание... — И пусть, — я вновь перебиваю маму, — мне плевать. Лу - единственный, кто любит меня, и он любит меня сильнее, чем даже собственные родители, потому что им плевать на мои чувства, но Луи... — Нам не плевать на твои чувства, милый, но твое будущее нам важнее. Ты вырастешь, станешь... — Успешным бизнесменом, знаю. Каждый день это слушаю. А Луи будет до конца своих дней работать за гроши, а в лет 40-50 сопьется. Да, я знаю, что его ждет такое будущее, но я люблю его и не хочу ему такого будущего. — Каждый строит его сам, а родители обязаны помогать в этом. И нашей семье нет никакого дела до будущего Луи. — Неужели у нас не найдется сумма на то, чтобы Лу поехал со мной? — И сразу же после собственного вопроса, я понимаю, что сумма может и найдется, но Лу нужен своей семье. Я залпом осушаю стакан. Мама понимает, что я сам не согласен с тем, что только что сказал, поэтому не возражает. — Я просто знаю, что в Лондоне ты поймешь, что мы с отцом сделали только лучше, — и с этими словами она уходит, а я продолжаю пить воду, бубня себе под нос, что она ничего не знает, совершенно ничего. И слезы как-то сами начинают стекать по моему лицу, я даже не сразу успеваю осознать, что плачу, пока не начинаю рыдать взахлеб. И я не знаю что делать: вернуться в спальню и плакать на плече Лу или запереться в ванной и там пережить это одному? Ненавистные книжки по психологии научили меня тому, что любая пара должна решать подобные проблемы вместе, и тем более, плакать я должен на плече любимого или друга, в данном случае, любимого друга. Я возвращаюсь в спальню. Полностью красный и заплаканный. Лу сразу же спрашивает о том, почему я плачу, на что я лишь невнятно мямлю что-то не членораздельное и обнимаю его. Луи касается своими пальцами моей кожи, и у меня перехватывает дыхание от одной лишь мысли, что совсем скоро я уже никогда не почувствую тепло его рук, тела; я больше никогда не почувствую его любви. Я больше никогда не почувствую ТАКОЙ любви к себе.