***
Я завтракаю, пялясь на фотографию Гарри. И я должен и ее убрать, но не могу, я вроде бы и хочу дотянуться рукой, но просто не в силах. Я слишком слабый, влюбленный и жалкий, чтобы вот так резко покончить со своей влюбленностью и зависимостью. И в борьбе с желанием перестать быть зависимым и желанием любоваться моей летней любовью побеждает... Ничто. Я откладываю вилку и встаю из-за стола. Не убирая фото, но и не пялясь на него, я ухожу на работу. Мерзкий утренний ветер заставляет меня ежиться, и я невольно вспоминаю, как мы с Гарри обнимались, сидя на пляже, и мерзли от подобного ветра. Только я уже четвертый год почти что каждый день хожу на этот пляж, нахожусь под этим холодным ветром, но без Гарри. И я правда задолбался видеть его образ в каждой своей мысли. Я могу как-то выбить это из своей поганой бошки? Я подхожу к своему кафе. Я смело могу называть его своим, потому что его владелец уехал неделю назад, повесив на меня должность владельца. Конечно, ведь ни один лох не работает в летнем кафе 4 года подряд. Мой начальник привык ко мне, знает, что мне слишком нужны деньги, и я не откажусь от любой нагрузки. Он часто повторяет мне одну и ту же фразу "Луи, мальчик мой, деньги важны, но побереги свое здоровье. Я рад, что у меня есть такой ответственный сотрудник, но такими темпами я скоро лишусь его", и каждый раз начинает звонко смеяться. В ответ я лишь отмахиваюсь и говорю, что деньги нужны больше моей семье, чем мне, а я слишком люблю своих родителей. И каждый раз он ведется на эту лапшу. Хотя, не могу не признать, что этот старик отлично заменяет мне отца, не смотря на то, что когда он пытается узнать меня получше, я всегда скрытничаю, потому что считаю, что ему не стоит знать настоящую причину, почему я работаю в этом кафе сутками и почему у меня совершенно нет личной жизни. Я меняю вывеску с "закрыто" на "открыто" и принимаюсь приводить кафе в нужный для работы вид. Что ж, еще один факт о том, какой я трудоголик и неудачник - пока я за главного, я дал всем другим работникам отдых, потому что они здесь подрабатывают, и им не так нужны деньги. Поэтому я наплел им, что моему отцу нужны деньги на операцию, эти идиоты повелись, и теперь я работаю здесь абсолютно за каждого. Это тяжело? Да! Я чувствую себя роботом, который не чувствует усталости, но только мне стоит осознать, что рабочий день окончен, как я превращаюсь в живого смертного, который умирает от голода, усталости и тоски. Кстати о голоде, боюсь, я так похудел, что это напоминает какую-то болезнь, и мою худобу украшают мешки под глазами. В общем, из самого крутого парня в городе я превратился в исхудавшее одинокое существо. — Апельсиновый фреш, — обращается ко мне какая-то девчонка, которая только что вернулась с тренировки по серфингу. Я отмечаю, что она хороша собой, но не более, меня не тянет схватить ее за ее шикарную копну белых волос и заняться диким сексом у нее дома. Я думаю лишь о том, что все детство я хотел стать спортивным тренером, но это не так легко. Да и с моим разбитым сердцем мне меньше всего хотелось что-то делать и чего-то добиваться. Уже давно ясно, что я нытик и предпочитаю добивать себя, чем улучшать свою и без того никчемную жизнь. — Что-нибудь еще? — Спрашиваю, протягивая ей стакан с соком. — Я Мэри, — улыбается она. И я лишь указываю ей на бейджик с моим именем, после чего понимаю, что не надел его, устало вздыхаю и проговариваю "Луи". Блондинка снова начинает улыбаться, и я отлично понимаю, что она заигрывает со мной. И о чем в этот момент думаю я? О том, что у нее грудь третьего размера? Улыбка охренительная? Минетный ротик? Голубые глаза, про которые можно стихи складывать? Нет. Я думаю о том, что так, как флиртовал Стайлс, никто никогда не сможет. — Луи, — она протягивает мое имя своим милозвучным голосом, на что я притворно улыбаюсь, слегка щурясь. — Мне кажется, я где-то встречала тебя. — Вполне возможно. Раньше я светился где только мог. — Почему раньше? — Потому что теперь я работаю. — Здесь? — Да, милая, здесь. Кажется, у Мэри мозгов не больше, чем у морской звезды. Снова спасибо тебе, Стайлс, раньше меня привлекали глупышки, но после тебя я терпеть тупых не могу. Наверное, это еще один повод, почему я не люблю себя. А ведь когда ты меня любил, я почти любил себя. Ну вот, снова начался маразм. Я мысленно разговариваю с ним, сразу зная, что ответа не дождусь. Ладно, я решил потихоньку закругляться со своей влюбленностью в Гарри, и разве не отлично будет сегодня покувыркаться с этой крошкой, вместо того, чтобы пойти на почту и напиться? — Знаешь что, — начинаю, пытаясь использовать весь свой шарм, обаяние и прочую херню, которая, как говорят, у меня есть. Мэри приподнимает брови и игриво улыбается мне, — вычисти сегодня зубы мятной пастой, я ее обожаю, накрути волосы, и я буду ждать тебя у кинотеатра. — Клубничная не подойдет? — Хохочет она, явно не зная моей одержимости мятой. — Нет, только мята. — Как скажешь, — улыбается она, — в котором часу мне ждать тебя, Луи? — В 10. Да, сегодня я работаю до десяти. — Будут еще предпочтения? — Мятный презерватив я сам куплю, — подмигиваю ей я. — А вместо букета цветов ты принесешь мне букет из листков мяты? — Смеется она. — Знаешь, учитывая, что я вообще не думал о букете, то да, думаю, мятный букет - самое то. — Я вновь очаровательно улыбаюсь. — Хорошо, Лу. Меня пронзает какая-то странная дрожь. "Лу" просто режет уши, к горлу моментально подступает ком. Нет, я не могу пустить слезу прямо при моей будущей подстилке. — Не называй меня Лу. Никогда, — сдавленно проговариваю я. — Хорошо, — Мэри отвечает с полным безразличием, пожимая плечами, затем оставляет на барной стойке купюру денег, я благодарно улыбаюсь: — Ступай. — До вечера, Луи. — До вечера. И она уходит. Я протираю глаза, глубоко вздыхая. Кошмар. Четыре года не слышал это проклятое "Лу", разве что в кошмарах. Но "Лу" - далеко не самое отвратительное. Самое отвратительное - то, что я действительно не хочу завязывать со Стайлсом, но должен, иначе я продолжу убивать себя спиртным и собственными мыслями, а так быть не должно. И Мэри - мой спасательный круг. Фак, я невольно вспоминаю якорь, который набил Гарри, и веревку к нему, которую набил я. Невыносимое утро. Просто кошмарное. И это еще даже семи нет. Что же будет к вечеру?***
Одиннадцатый час утра, мать его, еще утро. Уже жарко, я ежеминутно вытираю капельки пота со своего лба и поглядываю на часы. У меня такое впечатление, что уже 9 вечера, но сейчас всего лишь 11 утра. Нет, это явно проклятый день. Возможно, я сегодня умру. Пекло, невыносимое пекло. Я так сознание потеряю. Невыносимо жарко. Беру в руки бутылку с водой и жадно глотаю ее содержимое, совершенно забывая о том, что меня ждут клиенты, которых тоже мучает жажда. Но мне плевать на них, потому что я начинаю терять сознание. Конечно, ничего не есть, толком не спать, а затем работать на солнце. А начинаю я понимать, что мне совсем хреново, когда вижу Гарри. Мать его, проклятый Стайлс - это то, что я вижу, когда теряю сознание, замечательно. Он приближается, а я все еще твердо стою на ногах. Что за хрень? Я делаю еще один огромный глоток воды. Мерзкий женский голос напоминает мне, что я должен ее обслужить, и это означает, что я все еще не потерял сознание, но силуэт Гарри становится все ближе и ближе. Я начинаю быстро моргать, а он становится все ближе и ближе. Проклятие, какой он реальный. И в повязке, конечно же. Как на фотографиях. Но почему он не исчезает, а становится все лучше и лучше виден? Серая футболка, черные скини джинсы, ботинки. На пляже. Какой я дебил даже в своих фантазиях. В ботинках на песке... Да блин, меня пугает то, что Гарри уже в десяти метрах от меня. Я не понимаю что происходит. Я схожу с ума? Нет, пока я не прикоснусь к нему или не вдохну тот самый аромат мяты, цветов и карамели, я не пойму в чем дело. Снова наплевав на то, что меня ждут клиенты, я выхожу из-за своего рабочего места и иду прямо к нему. — Лу? — Проговаривает Гарри, склоняя голову. По моей коже пробегаются мурашки, потому что это в точности его голос, только еще ниже и красивее. Я быстро хлопаю глазами и подхожу к нему. Он улыбается мне, и я чувствую, как его рука касается моей спины. Это гребаная реальность. Гарри приехал. Мое дыхание в прямом смысле этого слова останавливается на несколько секунд, и я подхожу к Хаззе совсем вплотную. Я ощущаю его тело всем своим телом. Боже мой, я делаю глубокий вдох носом, и я вот-вот потеряю сознание, потому что это мята. Та самая мята. Мята, в которую я влюблен. Прикрываю глаза и затаиваю дыхание, чтобы не перебить его аромат. — Лу, — шепчет Гарри, и я чувствую, как он крепко обнимает меня, до невозможности прижимая к себе. Я обнимаю его в ответ. По моим щекам катятся слезы и я улыбаюсь. — Ты здесь. — Я здесь. — И это не сон? — Нет, не сон. Я слегка отстраняюсь, чтобы разглядеть его идеальное лицо. Мои глаза бегают по каждой клеточке его кожи и останавливаются на губах. Я невольно облизываю свои, Гарри начинает глубоко дышать. Мое сердце вот-вот вырвется из груди, но нет, я не поцелую его, потому что он не писал мне целый гребаный год, наверняка, у него кто-то есть. — Ты надолго? — Завтра с утра самолет обратно, — отвечает он, открыто пялясь на мои губы. И сейчас я понимаю, что этот день действительно - ад. Завтра утром он уедет, а я работаю до десяти. И, чтобы ни о чем не думать, я просто висну на шее Гарри. — Ты здесь работаешь? Я киваю, ерзая своей головой по его шее. — И в котором часу ты освобождаешься? — В десять вечера. — Я могу провести этот день, помогая тебе. — Я думал, что ты приехал к родным. — Я приехал к тебе. Они даже не знают, что я здесь. "Я приехал к тебе", все. Больше я ничего не слышу. Он. Приехал. Ко. Мне. И мне становится даже плевать на то, что он год не писал мне. У меня еще будет время узнать, почему он не писал, а сейчас я действительно не могу ничего сказать. Молча указываю ему на мое рабочее место. И мы молча идем к кафе. Я буквально захлебываюсь слезами, но Гарри как-то более спокоен, просто улыбается и пялится на меня. У нас уходит не так много времени на то, чтобы я рассказал Гарри что и как ему нужно делать. И мой мятный ротик ни чуть не изменился. Он все тот же. Да, он из девственника превратился в секс-бомбу. Иначе его просто не назовешь, но это все тот же Гарри. Все тот же кудрявый мальчик с ароматом мяты, исходящим из его рта. У него все та же улыбка, тот же взгляд, те же манеры, та же искренность. И я хочу верить, что у него все та же любовь ко мне. Но это исключено, наверняка, Гарри с кем-то встречается, хотя... Один брошенный взгляд на его татуировки, убивает все мои сомнения в том, что мой мятный ротик все еще принадлежит мне. Гарри тоже не обходит стороной мои татуировки, и я вижу, как он каждый раз искренне улыбается, глядя на них. Работать вместе с Гарри - разве может быть что-то хуже? Мы постоянно пялимся друг на друга, отвлекаемся, роняем что-то. Клиенты безумно злятся, и я рад, что сегодня за менеджера именно я.***
— Перерыв, неужели? — Смеется Гарри. — Да, только на 15 минут. — У тебя отвратительная работа, Луи. — Надеюсь, у тебя лучше. — Намного. Из-за нее я и не мог приехать раньше. Совершенно не было времени. Ни дня. — Давно собирался приехать ко мне? — Улыбаюсь я. Гарри кивает. — Почему ты не писал мне целый год? И я вижу, как его щеки заливаются красной краской, а взгляд тускнеет. — Пытался забыть тебя. Что ж, это ранит. Я перебирал множество вариантов, но этого действительно боялся. — Тогда почему приехал? — Выдавливаю из себя я. — Потому что не смог. — Я начинаю улыбаться, а Гарри торопливо добавляет, — и я подумал, что приехать к тебе - лучший способ извиниться, тем более, когда у меня появилась возможность это сделать. Фак, я люблю его. Нет, обожаю. Он не изменился. Он все еще тот Гарри, в которого я без памяти влюбился, и которого люблю вот уже четвертый год. — Теперь ты совсем выше меня, — улыбаюсь я, меняя тему, потому что данные нам 15 минут на перерыв - это не то время, чтобы обсудить наши чувства друг к другу. — Но зато теперь мы очень похожи. — Длинные волосы, — улыбаюсь я. — Повязки, — с улыбкой добавляет он, глядя на черную повязку на моих волосах. — И я тоже ношу узкие джинсы, — продолжаю улыбаться я. — Жаль, что сейчас ты не в них. — Думаю, ты увидишь меня в них, ты ведь останешься у меня на ночь? — Если твой отец не будет против, — краснея смеется Гарри. — Да нет, он в больнице. — Снова? — Надеюсь, он там и подохнет. — Ваши отношения не изменились? — Ни капли, — отмахиваясь, фыркаю, — расскажи лучше, как ты. — Замечательно. Только... — и он резко замолкает. — Только? — Знаешь, каждая новая татуировка делала больнее и больнее. Ты ведь понимаешь, что я говорю не о физической боли, а о... — Понимаю, как никто другой. — И я действительно думал, что за этот год, который я не буду писать, нам обоим станет легче, но... — Становилось только хуже. И после моих слов Гарри выдерживает паузу, снова смотря на мои губы. Он закусывает свою нижнюю губу. — Я скучал по тебе, Лу, — одними лишь губами проговаривает он, делая шаг, который сокращает между нами расстояние. Стайлс кладет руки на мою талию, все еще закусывая свою нижнюю губу. И я понимаю, что он обращается не ко мне, а к моим губам, по которым скучало все его тело. Я замираю, потому что сейчас будет поцелуй, я знаю это. Я вдыхаю его мяту. Поверить не могу. Гарри сейчас поцелует меня. Я кладу руки ему на плечи и нежно поглаживаю их. Он склоняет голову, я закрываю глаза и слышу, как звонит его телефон. — Таймер, — неловко улыбается Гарри, — перерыв окончен. — Конечно, — улыбаюсь я. Конечно, твою мать! Это ведь не мой день!***
Не знаю, как мы продержались до десяти вечера, потому что я весь день был готов наброситься на Гарри. Блин, да он самый идеальный человек во вселенной. И я жду не дождусь, когда мы сможем поговорить о наших чувствах. — Посидим на пляже? Как когда-то? — Улыбаюсь я. — Как когда-то, — улыбается Гарри, что я воспринимаю, как согласие и открытый намек на секс, ведь когда-то мы только сексом и занимались. Захожу в подсобку и беру оттуда плед. — Пошли? — Откуда у тебя в подсобке плед? — Иногда я работаю и в шесть утра, а с утра серфингистов не так много, поэтому мне приходится часто сидеть и мерзнуть. И вот. Десятый час вечера. Мэри ждет меня под кинотеатром, и да, я не джентельмен, и даже не пойду сказать ей о том, что не смогу встретиться с ней. Гарри аккуратно расстилает плед и опускается на него. Я сажусь рядом с ним. — Дай мне свою руку, — улыбается он, — я хочу рассмотреть твои татуировки. И он ложится, я ложусь рядом, протягивая свою правую руку. — Как идеально подходят, — улыбается Гарри, взглядом изучая каждый рисунок на моей коже. Я не слушаю его, потому что бегаю взглядом по его лицу, а когда наши взгляды встречаются, я густо краснею. — Знаешь, — краснеет и он, пристально смотря в мои глаза, — я ведь был влюблен в тебя. — А я в тебя, — хриплю я, — и мне кажется, что я все еще влюблен в тебя. Гарри кладет руку мне на щеку: — А я уверен, что все еще влюблен в тебя. Я не могу сдержать улыбку, да и не думаю, что это нужно. — Я люблю тебя, Луи Томлинсон, — проговаривает Хазза. — И я люблю тебя, Гарри Стайлс. Люблю, — улыбаюсь, будто пробуя это слово на вкус, — люблю тебя. Гарри наваливается сверху на меня: — Люблю тебя, — шепчет мне в губы и накрывает их своими. Я чувствую, что теряю силы. Впервые теряю их от удовольствия и счастья. Я запускаю язык в его мятный рот, но сразу же отстраняюсь: — Скажи мне, что это не сон. — Это не сон, — торопливо проговаривает Гарри, после чего целует мою шею и стягивает с меня спортивные штаны. — Как же я люблю тебя, — у меня вырывается глухой стон, и я валю Гарри на спину, держу его руки и оставляю засос на его шее. — Фак, Лу, у меня стояк, — смеется он. — Ты сказал "фак"? — Смеюсь я. — Да, теперь я часто использую это слово. Я усмехаюсь и целую Гарри. Как же мне льстит то, что и он повторяет мои привычки. И под этим впечатлением, я совершенно не замечаю, как мы оказываемся полностью обнажены. — Кое-кто здорово вырос, — усмехаюсь, обхватывая руками его уже твердый член. — И кое-кто безумно скучал по твоим губам, — усмехается Гарри. Я молча сажусь ему на ноги и наклоняясь, обхватываю губами его член. Чувствую, как Хазза запускает свои тонкие пальцы мне в волосы, и я невольно улыбаюсь ему в кожу, после чего принимаюсь удовлетворять его, вспоминая все, что так нравилось Гарри 4 года назад. — Лу, — вскрикивает он, — это до боли приятно. И я прекрасно понимаю о каких ощущениях он стонет. Как быстро он готов кончить, но нет, сейчас я не дам ему этого сделать. Я выпускаю из своего рта его член и сажусь Гарри на бедра. Меня пронзает волна боли, когда член моего друга проникает внутрь меня, и я хватаюсь руками за плед. Не сразу, но боль сменяется таким привычным, но в то же время и забытым приятным ощущением. Гарри плавно движется, я смотрю ему прямо в глаза, при этом довольно улыбаясь. Он берет меня за руки, сплетая наши пальцы. Смотреть в его глаза, когда он двигается во мне, и когда я уверен, что он любит меня... Разве может быть что-то лучше этого? Быть может, смотреть в его глаза, когда я двигаюсь в нем? Но ночь только началась, у нас еще будет время. И у нас еще будет утро. Мои стоны становятся громче и громче, его движения быстрее и быстрее, и я понимаю, что мы оба близки к кульминации. Ведь так принято называть оргазм? В любом случае, за 4 года я ничему не научился, и называю это - кончать. Гарри делает какой-то резкий и жесткий толчок, после которого я рвано вскрикиваю, а он изливается прямо в меня, я изливаюсь сразу же за ним. — Иди ко мне, — шепчет Гарри, и я падаю в его объятия. — Люблю тебя. — Продолжает шептать он, убирая волосы с моего лба. Я чувствую, как его член буквально выскальзывает из меня, и я улыбаюсь и целую Гарри в губы. — Становится холодно, — улыбается он. Я сдавленно смеюсь: — Намекаешь на то, что хочешь продолжить в моей постели? — Намекаю на то, что нам стоит и поспать. Помнишь, за ночь мы должны сделать абсолютно все? — А как же ты - боттом? — У нас будет еще и утро, Лу. — А когда ты еще раз приедешь? — Это тоже мы обсудим утром. — Ладно.***
Мы заваливаемся в мою спальню. Именно заваливаемся, потому что мы непрестанно целуемся, кидаем плед на пол, кое-как раздеваемся до нижнего белья, точнее, раздеваем друг друга, и только потом ложимся в мою постель. — Лу, — как когда-то мурлычет Хазза, целуя мое лицо. — Скажи мне это. — Я люблю тебя. Я довольно улыбаюсь: — И я люблю тебя. Гарри кладет свою голову мне на грудь: — Помнишь, я всегда так засыпал? — Я никогда не смогу этого забыть. Я шепчу, поглаживая его кудри, и полностью отказываюсь думать о том, что завтра утром нам придется расстаться на еще неопределенный срок. И да, раньше я думал, что лучше не видеться вообще, чем видеться крайне редко, но теперь я считаю совершенно иначе. Я готов ждать нашей следующей встречи столько, сколько придется.***
Я не знаю какое утро я считал лучшим 4 года назад, но сейчас я понимаю, что вот оно - лучшее утро в моей жизни. Не то утро, когда мы проснулись после первого секса или после первой ночи, проведенной в руках друг друга. Вот оно - утро, когда Гарри будит меня со словами "Лу, любимый", и быть может через год или 10 лет я буду называть лучшим утром какое-то другое, скорее, каждое, потому что каждое утро будет начинаться с Гарри, с Гарри, который официально принадлежит мне, но сейчас. Сейчас самое лучше утро за все мои 22 года.