Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене, И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине... Мне хочется плакать от боли или забыться во сне, Где твои крылья, которые так нравились мне? ♪ Nautilus Pompilius — Крылья
Вот как так могло выйти, что ангел и демон стали наемниками? Вы знаете? Я — нет. Точнее, знаю, но весьма смутно. Просто мир наполнился враждебными существами, а мы с Лизандром решили потрудиться на благо общества, так сказать. Довольно давно уж это было, может быть, лет пять назад, когда мы с ним объявились в Добровольном Легионе, изъявив желание бороться со всякой нечистью. Так вот и получилось, что последние эти пять лет, как раз с момента вступления в ДЛ, спокойной жизни мы не видим от слова "совсем". Мотаемся по миру, зачищаем всяческих враждебных вампиров, различных темных тварюшек, вырезаем сектантов, еще много кого, ну они и нас тоже достать пытаются, пока безуспешно, слава богу. Лис не может скрывать свои крылья, а я не сильно печалюсь по этому поводу. Видели бы вы это чудо — белоснежные, тяжелые, под три-четыре метра в размахе, перья гибкие, длинные, мягкие, словом, роскошнейшая штука. Он напускает на себя серьезный вид, когда я прошу их погладить, и соглашается будто бы нехотя — но я-то вижу, что ему приятно. Да "приятно" — не то слово даже, Лис едва ли не мурлычет, когда я мягко прохожусь ладонью по всем перьям, давно уж вычислив нахождение всех косточек под этим плотным и теплым покровом. А уж когда я перехожу к тому месту, в котором крылья переходят в лопатки — все, Лис готов, можно уносить. Или целовать. Для меня второе предпочтительнее, конечно.***
А сегодня у Лизандра одиночное задание. И как я не набивался к нему в напарники, почему-то на этот раз мне было отказано. Причем отказано так, что было понятно — это не шутки, сиди, Кастиэль, дома и не высовывайся, даже носа не кажи на улицу и за Лизандром ходить не смей. "Он не маленький, без тебя справится. И что, что ты его любишь? И он тебя? Любитесь вне заданий, пожалуйста." Ааргх, как "мило" с их стороны. Я тут подохну от беспокойства, а они и не почешутся хотя бы труп убрать. Несколько часов ожидания наконец вознаграждаются — я слышу шаги за дверью, тяжелые, медленные, ну немудрено, чело... ангел умотался, а тут еще же и крылышки за спиной не на один килограммчик тянут. Впрочем, сегодня он, кажется, бодрее, чем обычно, по крайней мере, шагает чуть быстрее. Поднимаюсь с дивана, на котором последние пару часов сидел в обнимку с гитарой и что-то рассеянно тренькал, и иду к Лису навстречу, собираясь открыть ему дверь. Не успеваю — ключ проворачивается в замке буквально за пару секунд до того, как я касаюсь ручки, и дверь открывается, впуская моего ангела. Ангела... — Лис... Что с тобой? — негромко вопрошаю я, несколько ошарашенный одной деталью. За спиной Лизандра нет привычного белого полотна крыльев. — Сектанты, — коротко отвечает Лизандр, понуро проходя внутрь. Он проходит мимо меня и я вижу кровь на белоснежной рубашке, а на спине, в районе лопаток, топорщатся два коротких костяных обрубка со свалявшимися и посеревшими перьями. — А где... — даже не дослушав мой вопрос, Лис взмахивает рукой в сторону балкона, мол, иди, глянь вниз, и принимается стягивать рубашку, от первоначальной белизны которой осталось одно воспоминание, шипя, когда обрывки ткани задевают кости. В полусомнабулическом состоянии я бреду к балкону, стремясь и одновременно не желая видеть того, что там. Тело действует на автомате, на автомате я подхожу к перилам, на автомате склоняюсь над ними, глядя вниз. Кровавый след и несколько характерных трупов безошибочно указывают на место происшествия, а вот и то, что я хотел видеть. Не хотел видеть. Должен был увидеть. Прекрасные крылья, когда-то белые, лежат неопрятной кучей перьев и костей. На них бурые, подсыхающие уже пятна крови, края костей в местах разлома немного сточились об асфальт — видимо, их уже пытались уволочь. В глазах темнеет, и в комнату я возвращаюсь на ощупь. — Лис, ты только не волнуйся сильно, хорошо? И потерпи чуть-чуть, — я бегу за аптечкой, выуживаю оттуда перекись, бинты и вату, и возвращаюсь в комнату, помогая Лису расправиться с остатками рубашки. Пока я обрабатываю его лопатки, он молчит. Шипит только иногда, ощутимо напрягаясь, но терпит. Стараясь хоть чуть-чуть отвлечь его, легонько щекочу его под ребрами тонким зазубренным хвостом — это он тоже любит. Покончив с обработкой, осторожно бинтую верхнюю часть спины, и наконец срываюсь. Покрываю беспорядочными поцелуями всю здоровую часть спины, утыкаюсь носом в ямку между лопаток. Кости царапают щеки. — Кастиэль, — внезапно прерывает Лис тишину. — Спасибо. Спасибо, что ты есть. Что мне есть куда возвращаться. — Лис глубоко вдыхает и тяжко выдыхает, разворачиваясь, осторожно обнимая меня и целуя в лоб. Я тоже обнимаю его, стараясь больше не задевать обрубки костей, и думаю, что "ангел в темечко поцеловал" — это не такая уж и метафора. А все сектанты у меня еще получат. Никто не смеет отнимать крылья у ангела. У моего ангела.