Не прячься

Большинство из нас движется вперед так медленно. Мы переходим из одного мира в другой, почти такой же, и тут же забываем, откуда мы пришли; нам все равно, куда нас ведут, нам важно только то, что происходит сию минуту. Ты представляешь, сколько жизней мы должны прожить, прежде чем у нас появится смутная догадка, что жизнь не исчерпывается едой, борьбой и властью в Стае. Тысячи жизней, Джон, десять тысяч! А потом еще сто жизней, прежде чем мы начинаем понимать, что существует нечто, называемое совершенством, и еще сто, пока мы убеждаемся: смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим. Тот же закон, разумеется, действует и здесь: мы выбираем следующий мир в согласии с тем, чему мы научились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется точно таким же, как этот, и нам придется снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовыми гирями на лапах.   Ричард Бах "Чайка по имени Джонатан Ливингстон"  

***   - Егор, - доносилось откуда-то из толпы, которую я рьяно проклинал из-за создаваемого ею гула, что потоплял единственно нужный голос, чьего обладателя я никак не мог выцепить взглядом. - Егорушка, - и вот, наконец, я лицезрею мою милую Анастейшу, что машет усиленно рукой, подпрыгивая, ибо окружающие  человеки окаймляют ее со всех сторон, скрывая от меня.  Как только море людское расступилось, выводя Орлову на первый план, с трудом сдерживаю порывы укора, что грозят вырваться при созерцании ее внешнего вида.   - Это что еще такое? - со всех сторон осматриваю пришедшую, что была обличена в кожаные лосины, уж слишком выгодно подчеркивающие ее спортивную, даже мною ранее не замеченную фигуру, атлетический топ, сверху которого была наброшена всего лишь свободного кроя хлопковая майка, позволяющая разглядывать негожим личностям оголенные участки поджарого тела Насти. Черта с два.   - Это? - ухватившись за край борцовки, потянула его от себя, внимательно вглядываясь в красочные английские буквы, суматошливо разбрызганные на ткани, означая название танцевального клуба. - Это танцевальный костюм, - не понимая, по-видимому, суть моего недовольного голоса, непринужденно заключила она.   - Вижу, что не попона лошадиная, - буркнул, глубже пряча руки в карманы. - И в этом ты будешь выступать? - вновь окинул ее взглядом, пытаясь предположить, сколь особей мужского пола будут глазеть на мою девушку, пока та будет выделывать самые различные танцевальные па, приковывая тем самым к себе еще больше грязных взглядов, нежели ее внешний вид. И что тут спорить, выглядела она сегодня отменно. А темные глаза-бусины подчеркнуты так, что оторваться невозможно. И волосы, волосы махровые. М-м-м.   - Да все так будут выступать, Егор, - вскинула Настя свою руку, указывая на стайку девчат, стоящих поодаль от нас и окидывающих нашу чету украдкими взглядами, после которых еще плотнее они сжимались, подозрительно хихикая. - Ладно, времени нет, на ритуал опаздываю. Держи, - протянула Орлова мне живописный билет. Она уже собиралась убегать, как внезапно остановилась, и с полной серьезностью взглянула мне в глаза. - Надеюсь, тебе понравится здесь, - вытянув губы в тонкую прямую линию, так и непереросшую в лучистую улыбку, побежала к все тем же девчонкам, что тут же забросали ее вопросами, и Настя, припечатав ладонь ко лбу и медленно проведя ею по лицу, театрально изобразила полуобморок, насмешивший всех ее дознавателей. Ой, Орло-о-ва.   И с чего она взяла, что мне здесь не понравится? Хотя.   Сделав небольшой забег глазами, понял, что я очутился как будто на другой планете, а заполоняющие собой пространство люди - инопланетяне с антенками. Пестрые их одежды, несуразные кепки и субтильные тельца, во многом не дотягивающие до моей высоты, сверкали отовсюду. Мы настолько с ними контрастировали, что в какой-то момент я почувствовал себя здесь лишним. Совершенно другой образ жизни, другие интересы и потребности, культура и мировосприятие. Далек все же спорт от танцев.   Заслышав первый звонок, поспешил к высоким отворившимся дверям, где уже столпилась внушительных размеров кучка невысоких подростков, жаждущих проникнуть побыстрее внутрь и занять самые почетные места, ибо в билете указания  на то не было, и, собственно, опоздавшим - кости, как гласит закон джунглей, ну а в нашем случае, как в школе, Камчатка, с так себе обзором.   С тоской осмотрев зал, не мог вспомнить, то ли официальная часть выпускного здесь проходила, то ли награждение за какие-то городские соревнования. Оккупировав седалище, пока сторонняя шумная компания выбирала, где разместиться такой оравой, вскинул руку с часами. Ох, еще пятнадцать минут до начала. С интересом рассматривая пришедших, заметил, что половину контингента составляют взрослые люди, по-видимому, родители учеников данной танцевальной студии. И все они, как и я, чувствовали себя отчужденно в этой суматохе, наблюдая за пребывающими человеческими изысками.   Старинный бордовый занавес подрагивал от скользящих по ту сторону людей, что в последние минуты готовились к этому ответственному марафону. И я невольно вспомнил покалывающее ледяными иголками волнение, обостряющее все ощущения и предвкушение перед игрой, перед битвой характеров, перед бесконечными секундами, секундами борьбы и наслаждения. Интересно, что чувствуют танцоры перед выходом, чего боятся? Забыть движения? Сделать поворот в другую сторону? Подвести коллектив своей промашкой? И как-то это кажется нелепо по сравнению с проигрышем и отбрасыванием родной команды на строчку ниже в общем рейтинге. Или вообще из участия в чемпионате. А здесь, как говорил Аль Пачино в фильме "Запах женщины", - В танго нет ошибок. Это не жизнь. Это просто, в этом-то и величие танго. Если ошибся - танцуй дальше, и все. А в хоккее, в хоккее еще не раз придется поплатиться за свою ошибку, причем не только тебе, а всей команде, отрабатывая твою оплошность.   Рядом, справа, начала зарождаться суета, и я обернулся, завидев вереницу молоденьких девушек, желающих расположиться на одном ряду со мной. Самая крайняя из них вознамерилась занять не соседнее с моим место, а через одно, но бесцеремонные подружки сильнее затолкали ее вперед, и она смущенно опустила кресло, тихонько приземляясь рядом. Движения сразу приобрели непоседливый угловатый характер, стараясь заполнить каждую секундочку, казалось бы, полезным действием, а глаза старались глядеть так, чтобы я ни коим образом не попадал в угол ее обзора. Она то резко выпрямляла спину аж до ломоты, то серьезно вглядывалась в занавес или же поражала взглядом часы, громко знаменуя обратный отсчет. И вся эта ее потуга, и отточенное желание показать себя в лучшем свете, как-то прилипчиво витали вокруг, что я даже немного развернулся в противоположную сторону. Ну, когда уже начало?   Портьера вновь задрожала, и там, на небольшой сцене, послышались шепотливые голоса, звук скользящих кед по шершавому старому полу, и я, сидя аж на четвертом ряду, мог отчетливо расслышать, как зазвенели их ладони между собой, и громкий возглас промчался в пространстве: Ди Си Эй. Дислоцировавшиеся неподалеку девы завопили, что есть мочи, и я то ли с радостью, то ли с огорчением - непонятно еще - осознал, что попал в самую фан-зону. И покоя не будет ни мне, ни моим перепонкам ни секунды, пока будет длиться сие мероприятие. Случившееся ранее событие и означало тот самый ритуал, на который опаздывала Анастейша. Весь ансамбль собирается на сцене до начала, чтобы всем вместе выкрикнуть название любимой школы, что для них как семья. И здесь нет ничего удивительного, как мы с ребятами настраиваемся на игру, так и они заряжаются друг от друга, готовясь к важнейшему старту.   Свет стал потихоньку угасать, и кто-то опоздавший, пробираясь через вальяжно разместившихся на своих сидальницах, что брюзгливо шипели в спину, пытался занять нетронутые места. И не трудно было в этой парочке узнать Аню и Антона - куда же без них - что с видом нашкодивших ребетят стремились быстрее усесться, дабы не раздражать настроившуюся на приятное публику. Орлова-не самая младшая каким-то чудесным образом выцепила меня из окружающей ее незнакомой массы и задорно помахала  рукой, со всей искренней радостью приветствуя меня. Я ответно кивнул, ощущая едкий запах сценического дыма, что стал проникать из-за кулисы, и тут же обернулся, готовясь к началу. Занавес ринулся в разные стороны, открывая взгляду заполненные людьми в черном подмостки, что одеревенели все в единой позе в ожидании нужного бита. По залу тут же забился о стены нарастающий блаженный гласный звук, приветствующий танцоров, и те то распрямлялись, то заново скручивались разноуровнево относительно их расположения на сцене. Трек набирал обороты, и когда-то опостылевшая песня казалась мне сейчас одной из самых драйвовых и пенящих кровь рапсодией, чья громкость достигала неземной отметки, что еще больше качало и вливало в другую культуру, отличную от господствующей в моем собственном мире. Игра света, многочисленных цветных лучей настолько скрашивало все это представление, что впечатление от увиденного только удваивалось, а точнее утраивалось, и так до бесконечности.   Отлаженные до совершенства движения выполнялись ребятами с такой четкостью, и, я бы даже сказал, агрессивностью, что заставляло все внутри ходить ходуном. И снова вспомнились слова Насти о том, что на сцене нужно делать все в сто раз лучше, резче, только потому, что это сцена, и то, что кажется тебе, как непосредственному участнику, выразительным, зрителю может увидеться не слишком-то и красноречиво.   Я с нетерпением ждал выхода Анастейши, и как позже выяснилось, не на танцули ее нужно было все это время провожать, а запереть дома под семью замками, чтобы неповадно другим зариться на нее было. На сцене воцарилась тьма, и вдруг световая пушка выделила на подмостках двух сидящих барышень на стульях, одна из которых была вышеупомянутой, а другая - ее квази соперница Арина. Типичный для вога трек вспыхнул в пространстве, и девушки стали вытворять что-то сумасшедшее руками. Они все также неподвижно были прикреплены к своим седалищам, но верхняя часть их туловища, в основном небывалой гибкости конечности, сразу же сразили наповал всех присутствующих в зале. Отточенные, резкие движения были у обеих абсолютно различны, и мамзель, вычурно привлекающая внимание к себе до начала, активно начала впереди сидящим объяснять, что это - хэнд перформанс, направление в котором дэнсерши соревнуются между собой в мастерстве владения руками, не меняя своего положения и не задействуя ноги. Что ж, интересно.   Они выгибали суставы в обратную сторону, делали идеальные углы под девяносто градусов и кистями, и локтями, и плечами, совершая все это на огромной скорости, без какой-либо передышки и усталости на лице. Реакция настолько была быстра, что мне оставалось только удивляться, как они успевают продумывать свои движения и отдавать сигналы мозгу, не имея в запасе и нескольких секунд. А трек все длился и длился, и светозарное ликование проносилось вдоль рядов от удивленных зрителей. Изысканные, утонченные движения изливались как будто из кончиков пальцев, маня к себе и придавая некую пикантность их создательницам.   И снова не видать ни зги, ибо свет вновь стал лишним здесь, и яркая вспышка встретила уже пятерых прекрасных представительниц, что манерно застыли в изящных модельных позах, поражая своей пластикой. Новый трек раздался из колонок, и вот они, вог-дивы, вдруг выстроились в одну шеренгу, дабы устроить каждой индивидуальный проход. Анастейша сразу же ухватила меня из толпы и, обаятельно улыбнувшись, смущенно вонзила свой взор в заднюю стенку, настраиваясь на серьезный лад. Очередь ее была третьей, и, возомнив свою руку веером, она с изыском уверенно зашагала к самому концу сцены, срывая порцию свиста, мужского свиста. Обольстительно глядя в толпу, Настя проделывала различные кульбиты, то становясь в мостик, то закручивая руки между собой так, что казалось, их количество внезапно у нее удвоилось, то, вдруг стремительно обернувшись, падала в уже известном мне падении, эффектно прогибая спину и раскидывая по сторонам красивые руки. Зал ошеломительно гудел, а я неприятно оглядывался, стараясь понять, сколько парней наблюдает за моей девушкой, и как жаль, что я не могу им всем закрыть ладошкой глаза, дабы пресечь их чумазые мыслишки. И ведь Марина раньше выплясывала и похлеще Орловой. Почему я тогда совершенно не волновался по этому поводу? Может, потому что там все знали, что она моя, и предпочитали не соваться? А здесь, здесь о моем существовании и слыхом не слыхивали. Черт.     Продемонстрировав еще не один пяток танцев, вся честная компания выстроилась на сцене, чтобы получить свои заслуженные аплодисменты, ибо танцевали они без устали, а полтора часа незаметно пролетело. И представляя преподавателей, основных солистов малой труппы, зрители оглушающе гудели и раскачивали руками, и я с умиротворением чувствовал, что все они здесь большая семья. И нет для них ни проигравших, ни победителей, и не надо ни перед кем краснеть в конце. И все они получили невероятный кайф от проведенного здесь времени и полученных эмоций, в том числе и я. Только Анастейша почему-то не шибко и довольная. Улыбается, да не так. Лучше умеет, лучистее. Ну, да ладно. Может, показалось.   ***   Утаптывая под ногами пыль, мы брели с ней по вечернему городу, оживленно обсуждая произошедшее мероприятие, и Настя с упоением рассказывала мне, как целый сегодняшний день они репетировали, и она совершенно чудовищно была вынуждена прогулять весь учебный день в университете. Как красились они наперебой впятером перед единственным зеркалом, а Оля, одна из участниц концерта, забыла лосины дома и бежала на всех парах в другую часть города по пробкам, лишь бы успеть и быть обмундированной к началу. Как спокойна она была до концерта, и, как пройдя за кулисы, задрожала словно рябь, прошедшая по глади реки.   И проходя мимо цветочного, меня вдруг осенило, что стоит все же подарить Орловой какой-нибудь цветок за такие труды праведные. И отправив ее дожидаться меня на лавочке, забежал в ближайший магазин. Нда, одни розы да хризантемы. И те облезлые. Но на счастье, завидел нежно-сиреневые тюльпаны, перевязанные атласной белой широкой лентой. То что надо.   Настя сидела во дворе и наблюдала за волейбольным турниром, что устроила дворовая компания молодых ребят, с полной силой отдаваясь игре. Перешагнув через лавчонку, примостился рядом с Анастейшей, молча протянув незатейливый букет.   - Егорушка, - прошептала она, нежно коснувшись губами небритой щеки. Клянусь, никому не удается произносить такую вариацию моего имени так нежно, как это делает она. Да.   - Скучаешь, - кивнул я в сторону игравших, видя, как посерело ее лицо. И вот надо было ее привести именно в этот двор? Знал же, как переживает по поводу ухода из команды. - Нет, - абсолютно неумело врала Орлова, при этом опуская голову и пряча глаза. Точно не ее.   - Зачем опять прячешься? - я лишь внимательнее взглянул на нее, ожидая честного ответа. Чувство того, что эта проблема неразрешимой ситуацией стояла в ее жизни, где-то внутри угнетала от того, что я не могу ей помочь.   - А что здесь говорить, Егор? Моя песенка спета, - она с вычурной аккуратностью стала расправлять тюльпаны, лежащие на ее коленях, попутно выравнивая постоянно загибающуюся ленту.   - А как же  танцы? Тебе же они нравятся, - прекрасно понимая, что нужны аналоги, пытался придумать, чем бы заинтересовать мою дорогую Настю, дабы отвлечь от невеселых мыслей.   - Танцы, - с горечью произнесла она. - Это совсем другое, Егор. В них нет преодоления, это просто для души, - она вновь опустила голову, сутуля спину, и тяжело вздохнула, не в силах смириться с обстоятельствами.   - Ну ведь в них тоже нужно постоянно тренироваться, работать над собой, - не до конца понимал я ход ее мыслей.   - Ты просто отрабатываешь движения, но не ломаешь себя, - влажными глазами скользнула она по мне. - Ты тренируешься, учишься новому и все. А в спорте ты должен каждый день становиться лучше не только физически, но и внутренне. Ты перебарываешь себя, нарабатываешь выносливость, силу духа. Если в момент игры что-то идет не так, ты должен собрать себя в кулак и победить. Даже через боль, на зубах. И это, это ни с чем несравнимое чувство, - стала она хлюпать носом, безразлично вглядываясь в даль. - Может, если бы я изначально пришла в танцы, то навеки с ними жизнь связала. Но после спорта, после спорта это уже не интересно, - она громко выдохнула, пробивая тем самым во мне жгучее желание отмотать время назад и искромсать этих недоумков, из-за которых теперь путь в большой спорт Насте закрыт. Хотя если бы это не произошло, и наша встреча бы была под вопросом, и многое происходящее сейчас. Быть может, нужно научиться выуживать из сложившейся ситуации максимум пользы, больше хорошего, чтобы отпустить прошлое и уверенно идти вперед?   - Что мешает тебе пойти в другой клуб? - по порядку расставив в голове интересующие меня вопросы, способные пролить свет на эту ситуацию, вопрошал я.   - Я травмирована, Егор, - сжав крашенную в бордовый доску, воскликнула она. Черт, про колено я совсем забыл.   - Но ведь танцами ты занималась, - осенило меня. - Значит, и в волейбол тоже можно вернуться?   - Нет, -обреченно замотала головой она. - Я занималась не просто танцами, а вогом. В нем основная нагрузка идет на руки, а ноги всего лишь делают проход. Максимум, на что я решалась, это падения, но они выполнялись на здоровую ногу, а больная была в наколеннике,  - и снова какая-то безысходность засочилась отовсюду. Не может быть все так беспросветно.   - Я не верю, что нет никакого выхода, - настойчиво не желал сдаваться я, видимо по молодости лет своих, не веря в конец мечты дорогого мне человека. Уперевшись локтями в колени, резко взъерошил и без того лохматые волосы, чувствуя, что выход где-то рядом. - Ну, мне можно только в шахматы, - угрюмо ухмыльнулась она. - Или в пинг-понг, - с неестественным иностранным акцентом произнесла она последние слова.   - Мы обязательно найдем выход. Ты мне веришь? - прямо как в той песне спросил я, на что получил лишь понурое молчание, томящееся в бесконечном пессимизме. Нет, пора рубить на корню эту разрастающуюся печаль. - Иди ко мне, - вытянув руку в ее направлении, кивком указал, чтобы двигалась под мое крыло, пока демоны кручины не растопили ее своими стращаниями. Орлова, чему-то улыбнувшись застенчиво, несмело придвинулась поближе, с нотками отчаяния закутываясь в мои объятия.   Ничего. Прорвемся