Время собирать камни

21 С наступлением поры жатвы фактически вся деревня в дневное время перекочевывала на отдаленные поля, которые находились на расчищенном участке в лесу, на возвышении, где посевам не была страшна гниль в дождливые годы. На уборку урожая с утра отправлялись целыми семьями и возвращались только с наступлением сумерек. Детвора, как правило, тоже стайкой улетала в том направлении и собирала съедобные грибы с деревьев, в то время пока взрослые работали. Драйзер тоже уходил вместе с Николасом, помогая ему в поле. Джека они оставляли во дворе кузнеца, давая ему какую-нибудь работу на день. Священник не хотел брать Джека в место, где тот мог общаться сразу с целой толпой сельчан, опасаясь, как бы тот не подбил кого-нибудь из них на очередную авантюру. А присматривать за ним в поле у Драйзера совершенно не было времени и желания. Грета оставалась с Джеком, чтобы руководить домашними трудами и кормить его, сын Николаса попеременно ошивался то во дворе, то в поле, зачастую выступая в качестве гонца между этими островками жизни в болотах. Джек был чрезвычайно рад тому, что слова Драйзера оказались правдой, и Николас не запретил ему общаться со своей дочерью. С Гретой любая работа шла быстрее и не была в тягость. Вор как-то спросил её, не боятся ли жители деревни вот так оставлять свои дома на целый день. Девушка ответила ему, что в их края гости заезжают только раз в несколько месяцев и маловероятно, что кто-то чужой или незнакомый забредет так далеко в болота, чтобы добраться до деревни. Из всех здешних жителей только Драйзер и Николас совершали регулярные поездки в мир, остальные же довольствовались тем, что имели, и выбирались на ярмарки раз-два в год. В конце концов, любой из жителей мог попросить Николаса привезти что-нибудь необходимое из Минарея. Джека убедили её слова, тем более что максимальное воровство, на которое были способны здешние жители, состояло в изъятии полена из запасов священника. Однако Грета ошибалась. Вероятность того, что кто-то мог забрести так далеко в болота, все-таки была. В тот день Грета прибиралась в отцовской кузнице, а Джек носил воду в многочисленные рабочие чаны и котлы, а так же в баню, которая с полудня топилась для вечерних процедур. Брат Греты собирал опавшие яблоки в саду и складывал в мешок для свиней. Именно он первым заметил чужаков. Джек в это время брызгал на хохочущую и визжащую Грету водой из ведра. Мальчик прибежал на подворье с выпученными глазами и срывающимся шепотом заговорил: -Там! Со стороны тракта! Два мужика - большие такие с мечами! Страшные, ух! -Ты уверен?- недоверчиво переспросила девушка, посерьёзнев.- Ты нас не разыгрываешь? -Да клянусь тебе! Я таких никогда не видел – оба черные! Не нашенские совсем! -Может, они тебе от солнца померещились?- предположила Грета. Джек, крутящий головой во все стороны из-за слов мальчика, действительно увидел двоих мужчин, идущих со стороны дома священника. Оба были огромными, бородатыми и до черноты смуглыми – вор с первого взгляда определил в них наемников из Приморья. Такие редко забредали даже в столицу, а здесь, на юге, могли оказаться совершенно случайно – заблудившись в лесах или свернув не на ту тропу. Оба были при оружии, и Джек мог поклясться, что каждый из них перерезал немало глоток на своем веку. Один из чужаков вел под уздцы лошадь. Джек быстро сообразил, что это плохой знак. Они не могли ехать попеременно на одной, значит, второй скакун каким-то образом сгинул – скорее всего, завяз где-нибудь в топи. Это означало, что наемники явно были не в лучшем расположении духа и определенно имели намерение раздобыть вторую лошадь. А здесь им так удачно подвернулось беззащитное селение… -Беги в поле – быстро!- развернувшись к мальчику, сказал Джек. – Скажи отцу Теодору, что мы тут в очень большой опасности. Я не шучу. Эти головорезы точно позарятся на ваш дом – он тут самый добротный. Если не хочешь увидеть свою сестру мертвой, беги, что есть сил! Мальчик кивнул, перемахнул через забор и арбалетным болтом бросился в сторону дальних полей – от наемников его скрыли дворовые пристройки. -Джек, ты что, серьёзно?- побледнев, спросила девушка. Парень обернулся к ней и, смерив её взглядом, сказал: -А тебе бы я посоветовал спрятаться куда-нибудь, да побыстрее. -И что, ты тут останешься с ними разговаривать на цепи? Ключа у меня нет, он у отца Теодора остался. -Но ты-то не на цепи! Ты хоть воображаешь, что они с тобой могут сделать? Девушка смущенно потупила взор, но тут же решительно подняла на него глаза: -Я не брошу тебя с ними одного. Тебя они могут убить. -А могут и не убить, зато с тобой ничего не случится! -Тем более, они уже явно меня видят,- бросив взгляд на приближающихся наемников, сообщила Грета. Джек подавил в себе раздраженный возглас «Дурочка!», сообразив, что времени переубедить её у него нет. -Ну ладно,- вздохнул он.- Подойди тогда ко мне. -Зачем?- с опаской спросила девушка, все-таки приближаясь. -Только не ори, ради бога,- предупредил её Джек и толкнул в буйный куст крапивы, растущий за углом кузницы. Девушка пискнула, но к её чести, действительно, не закричала. -Сдурел совсем?!- гневным шепотом вопросила она, выбираясь из зарослей и приплясывая на месте от крапивных укусов. -Ты ещё спасибо мне скажешь,- ответил ей Джек и обернулся к приближающимся гостям. -Хозяин дома?- совершенно недружелюбно пробасил бородатый головорез, шедший первым – волосы его были заплетены во множество косичек. -Мы за него,- сообщила Грета, прежде чем Джек успел отрыть рот – вор гневно глянул на неё, но поправлять не стал. -Как же вы очутились в наших Господом позабытых краях?!- жизнерадостно воскликнул он, перехватывая инициативу разговора в свои руки.- Вы, должно быть, издалека путь держите? -Да уж, от самого моря идем,- неохотно буркнул бородач, в то время как его товарищ рыскал глазами по пустынной округе, принюхиваясь, как волк. -Наверняка в столицу путь держите?- участливо поинтересовался Джек. -А далеко отсюда до столицы? -Вы не в том направлении движетесь, если от Приморья идете,- уверенно сказал вор.- Вам нужно забирать севернее, и возвращаться тем путем, каким пришли сюда, тут вокруг одни болота… -А где все деревенские?- с сильным акцентом вопросил тот, что принюхивался, лицо его было обезображено жутким шрамом. -Дремлют по домам своим – такая жара на улице,- с лучезарной улыбкой сообщил Джек. -А не в полях ли работают? Самое время для селян жать,- вкрадчиво поинтересовался бородач, который в их паре, видимо, был за главного. Джек почувствовал, что по спине его побежал холодок – ситуация из контролируемой превращалась в опасную. -Да убрали у нас уже все!- продолжил вор, как ни в чем ни бывало.- Тут на юге все быстрее зреет!.. -А хозяин где сейчас? -К соседу пошел за клещами, вот-вот будет,- Джек как мог старался держаться естественно, наемник буравил его взглядом так, будто хотел проделать дыру в голове – может, вору и удалось бы убедительно запудрить им мозги, но одно обстоятельство здорово мешало в этом… -А что это ты на цепи сидишь, малец? -Отец больно строгий, осерчал, так и посадил в наказание. -Да уж больно давно посадил, раз синяков на руках столько,- насмешливо сказал наемник, опуская взгляд на запястья Джека – на которых от цепей действительно синели и желтели застарелые ссадины. -Что поделаешь, таков уж наш батюшка,- натянуто улыбнулся парень, глядя на то, как молчаливый наемник отпирает ворота и вводит во двор лошадь. -Напоим конька нашего у вас,- сказал бородач, входя на подворье вслед за напарником. -Милости просим,- отозвался Джек, стараясь не выказывать беспокойства. Грета держалась поближе к нему, почесывая то локоть, то под коленкой. -Набери-ка нам воды из колодца,- кивнул парню более разговорчивый главарь.- А мы тут осмотримся… Джек ногой подвинул к ним ведро с водой, которое нес в баню: -Да вот, она чистая, пейте на здоровье… Может, хозяина дождетесь?- торопливо спросил он, когда увидел, что шрамолицый бесцеремонно заглядывает во все дворовые помещения и на вопросительный взгляд вожака отрицательно качает головой. -Уж больно долго ждать придется, не правда ли, парень? Сосед, видимо, далеко живет, раз отец ваш на лошади поехал,- наемник с кривой усмешкой кивнул на пустой хлев. -Лошадь на лугу пасется, возле двора священника, - Джек махнул в противоположную от дома Драйзера сторону, смутно понимая, что чужаки не склонны вестись на все его попытки отсрочить грабеж. -А сестра твоя красавица,- бородач пропустил между пальцев русую прядь девичьих волос, Грета вся сжалась под его оценивающим взглядом.- Замуж не выдаете? -Осторожно!- вскричал Джек, выпучив глаза и встревая между ними.- Она ж заразная! -Чего?- недоуменно моргнул наемник. -Да хворь с ней какая-то приключилась,- Джек бросил на Грету полный презрения взгляд.- Тягалась со всеми местными по сеновалам, дура такая, вот и допрыгалась! Вся гнойниками под платьем изошла, скоро мерзость эта на руки и ноги перекинется… Грета с натуральным страданием на лице остервенело заскребла покрытое красными крапивными укусами запястье. Наемник с сомнением посмотрел на её ноги – подол платья прикрывал колени, а ниже них вся кожа была устрашающе алой и бугристой. -Пусть девица еды нам на стол поставит,- приказал вернувшийся с осмотра двора шрамолицый. -Мы не даем ей к еде прикасаться, на всякий случай,- вставил Джек, метнув на девушку ещё один осуждающий взгляд. -Больная она, не видишь что ли,- раздраженно добавил бородач, поверивший во вранье к неимоверному облегчению Джека. -Может, сестра моя отца позовет?- осторожно предложил вор, глядя на то, как наемники переглядываются и явно подают какие-то знаки друг другу.- Он вам быстро на стол соберет. И дорогу покажет… -Я думаю, мы и сами себе на стол соберем, как думаешь, брат?- усмехнувшись, предположил бородач. -Конечно,- кивнул второй. -Сестренка твоя покажет нам, где кубышка у вашего отца припрятана. А будет пищать или заупрямится, я ей живо горлышко перережу, не посмотрю, что больная,- пообещал наемник, доставая из-за пояса экзотический зазубренный нож. – Что до тебя, парень, то ты слишком уж много болтаешь. А мы не любим тех, кто много болтает. Правда, брат? -Угу. -Я буду молчать, господин, и слова не скажу,- Джек начал отступать назад, заворожено глядя на нож. -Не верю я тебе, малец,- заверил его бородач, наступая.- Глаза у тебя зеленые, шельмовские, ведьминские глаза – мать мне всегда говорила опасаться таких глаз. Мне будет спокойнее, коли они будут закрыты. -Не режьте меня, пожалуйста, это же очень больно…- заблеял Джек, с неподдельным ужасом таращась на лезвие, путь отступления у него закончился, когда он уперся спиной в колодец. -В наших краях принято исполнять последнюю волю мертвеца, чтобы души их потом не преследовали нас,- вдруг со смешком сказал наемник.- Подсобишь, брат? Шрамолицый неприятно захихикал. Наемники угрожающе приблизились, подняли отчаянно сопротивляющегося Джека над землей и бросили его в колодец. Вор ещё успел услышать, как закричала Грета. Цепь не позволила ему долететь до воды – от перелома запястий его спасло то, что ещё перед падением он нервно вцепился в свои кандалы пальцами, и теперь повис на них, отделавшись лишь содранной до крови кожей на пальцах и ладонях. Впрочем и висел он недолго – сквозь гулкую тишину колодца вор услышал одиночный звон, похожий на удар колокола, после чего с обрывком цепи рухнул в ледяную воду. Оказавшись в холодной зеленоватой темноте, Джек тут же запаниковал и забарахтался, пытаясь всплыть наверх, скованные руки и обрывок цепи здорово мешали, но ему все-таки удалось вынырнуть. Отплевавшись от воды, залившейся в нос и рот, он запрокинул голову и увидел над собой черный каменный тоннель и пятачок неба. Головы наемников там не торчали, и Джек решил, что они, вероятно, не захотели терять время зря и отправились на поиски ценного в дом. Оставалось только надеяться, что насчет болезни Греты они не передумают и не станут её трогать. Впрочем, сейчас ему стоило подумать о себе. С цепью на руках он не смог бы долго оставаться на поверхности, к тому же от столь холодной воды у него быстро могла случится судорога, и тогда он моментально пошел бы на дно. Джек завертелся вокруг своей оси, наспех ощупывая стенки колодца. В двух пальцах под поверхностью воды быстро нашелся штырь, и парень вознес хвалу небесам, попросив у них долгих лет жизни предусмотрительному Николасу, который столь хозяйственно вбивал их при построении колодца на случай, если кто-нибудь упадет в него. Джек вцепился в этот штырь мертвой хваткой и перевел дух. Торчать вот так вот в воде по-прежнему было небезопасно из-за судорог, поэтому он принялся нащупывать скользкие щели между камней, чтобы встать на этот штырь ногами и подняться к следующему. Рассудив, что головорезы сейчас в доме и вряд ли услышат его, Джек принялся время от времени подавать голос, на случай, если сын Николаса, наконец, приведет отца или священника во двор. Вор старался не думать о том, сможет ли хоть один из них дать отпор двум бывалым наемникам. Кузнец, конечно, выглядел внушительно, но по нему не было видно, что он такой уж заядлый любитель драк. А про священника Джек иногда подумывал, что тот вполне мог на что-то годиться в бою – не зря же тот таскал с собой меч и так невозмутимо выкручивал ему пальцы – но до конца тоже не был уверен. В любом случае, плана лучше у него не было. Джеку удалось, наконец, принять весьма неустойчивое положение, встав ногой на подводный штырь, вцепившись пальцами в другой и распластавшись по стенке, но он не знал, как долго сможет балансировать вот так. Умирать в колодце ему очень не хотелось, но когда его голос начал предательски хрипнуть от криков, он принялся обдумывать эту мысль и прикидывать, сколько ему удастся провисеть в сознании, если он перекинет цепь через верхний штырь. От холода у него начали стучать зубы и неметь кончики пальцев. И он не поверил своим ушам, когда на очередной его слабеющий крик все-таки услышал: -Джек?!! Вор мгновенно задрал голову и в слепящем круге неба рассмотрел силуэт священника – голос у того был непривычно эмоциональный. -Достань меня отсюда, умоляю! Я уже руки перестаю чувствовать!- в голосе вора от радости прибавилось сил, и он неосторожно пошевелился, едва не соскользнув снова в воду. Драйзер без обиняков крутанул ворот, незамедлительно спуская своему подопечному ведро с цепью. -Возьмись крепче,- скомандовал он, перегнувшись через край колодца. Джек вцепился в спущенную цепь так, что впился ногтями себе в ладони. Вскоре он был благополучно вытащен наверх, где от палящего солнца у него мгновенно закружилась голова и заплясали цветные круги перед глазами. -Они в доме?- не дал ему прийти в себя Драйзер. Парень кивнул и, подобрав обрывок цепи, посеменил вслед за решительно двинувшимся ко входу священником. -Их только двое?- понизив голос, уточнил Драйзер. -Да,- хрипло отозвался Джек, с восхищением глядя, как священник на ходу выхватывает серп из выставленного у крыльца инвентаря. -Ни слова теперь,- приказал святой отец и, прислушавшись, шагнул в распахнутые настежь двери. Дом у Николаса был большой, и не стоило труда определить, что гости орудуют сейчас в комнате, служившей семье кухней и столовой. Драйзер не стал вламываться туда сразу же, он медленно подошел к двери, вслушиваясь в происходящее. Джек, крадущийся сзади и не совсем отошедший от купания в колодце, хотел шепотом предупредить его, что Грета с ними, но священник, предугадав его намерение, зажал ему рот ладонью и прижал к себе, чтобы тот даже не шевелился. Судя по звукам, Грета, всхлипывая, стояла возле очага, где на углях шкворчала готовящаяся еда. Один из наемников скидывал с полок горшки, приговаривая что-то о том, что крестьяне вечно прячут деньги в посуде. Второй поддакивал, стоя почти у самых дверей и интересовался, может Грета не такая уж и больная, какой кажется, потому что краснота с её кожи сходила на нет прямо на глазах. Драйзер слушал это, определяя местоположение каждого, а Джек, вцепившись пальцами в рукав священника, с непонятной для себя остротой переживал их столь неожиданный телесный контакт. Он чувствовал, что сердце у него колотится не только от страха за все происходящее, но и от того, что он так явно ощущает мерное и спокойное сердцебиение человека, прижимающего его к себе. Для Джека как будто остановилось время, и все стало совершенно неважным: в голове забилась очень странная мысль о том, что все нечестно – нечестно, что Драйзер его сейчас отпустит. И Драйзер отпустил его, ворвавшись в комнату, как шторм. Благодаря эффекту неожиданности, все произошло так быстро, что Джек, осторожно заглянувший в комнату, не успевал соображать, что происходит. Вот священник хватает шрамолицего наемника, стоящего к нему спиной, за шиворот, разворачивает и с силой прикладывает его лбом о железную скобу двери – тот без чувств оседает на пол. Грета зажимает рот от испуга, а бородач оборачивается на звук падения и выхватывает свой длинный зазубренный нож. Несколько ударов, которые Драйзер ловко отражает серпом – в воздухе брызгают искры, высекаемые из металла – и вот священник перехватывает руку наемника с кинжалом, рывком перетягивает её через стол и без единого колебания отрубает её, словно это какой-то пучок пшеницы. Грета визжит, бородач истошно вопит от боли, Джек от вида хлещущей крови просто цепенеет, а Драйзер, продолжая удерживать корчащегося наемника лежащим животом на столе, не глядя, протягивает руку и требует, словно лекарь, лечащий больного: -Джек, сковородку сюда, живо! Но Джек пребывает в таком ужасе, что ему проще хлопнуться в обморок, чем пошевелиться, зато Грета молниеносно вытряхивает содержимое сковороды в огонь и всовывает рукоятку в пальцы Драйзера – тот прикладывает раскаленное дно к кровоточащему обрубку, как будто даже привычным жестом прижигая рану, чтобы остановить кровотечение, и, наконец, отпускает воющего чужака уползти под стол. В кухне плывет тошнотворный запах горелого мяса, пол усеян осколками глиняной посуды и каплями крови, Грета машинально почесывает сыпь на руках, Джек дышит так, будто только что вынырнул из колодца, оба наемника на полу, обезвреженные полностью, и посреди этого стоит Драйзер, фактически не запыхавшийся и невозмутимый. Джек пришел в себя только когда сидел рядом с Гретой на улице на скамейке, наблюдая за тем, как Николас с Драйзером сковывают преступников, и как за оградой собирается все больше любопытствующих односельчан. Вдоль забора с важным видом прохаживался сын Николаса, делающий пояснения для всех интересующихся. Вор вяло подивился тому, сколько у Николаса цепей и кандалов, что хватает для удержания уже троих преступников. -Спасибо, что спас меня,- сказала Грета, выводя его из транса. -Я? Я ничего не сделал, а вот он…- Джек смерил глазами высокую фигуру священника, который там на кухне действовал как заправской головорез. -Если бы не ты, для меня все бы окончилось гораздо хуже. Ты был прав, мне стоило спрятаться с самого начала… Я так испугалась, когда они бросили тебя в колодец…- девушка прислонилась к его плечу, потершись об него щекой. Джек этого даже не заметил. Он смотрел на Драйзера во все глаза и спрашивал себя, да кто он вообще такой. И как его самого так удачно пронесло, что не пришлось сталкиваться с такой ипостасью священника. Когда Драйзер, обсуждающий с Николасом дальнейшую судьбу преступников, взглянул на Джека, тот почувствовал, как в животе у него зажглось что-то обжигающее, катящее свой жар до самых кончиков пальцев. Он вспомнил ощущение сердцебиения священника… и решил, что плаванье в колодце совсем не пошло ему на пользу. 22 В ночь после происшествия Драйзер почти не спал. У него было слишком много пищи для размышлений, и размышления эти никак не хотели приходить к логическому завершению, а плодились, ветвились и размножались. Центральное место в них занимал не кто иной, как Джек, мирно посапывающий на лежанке напротив. Возвращаясь в тот день, когда они встретились впервые, Драйзер вспоминал, что был готов без колебаний казнить его на площади. Но Господь вмешался в ход событий, позволив вору выжить и в дальнейшем спасти от ужасной участи невинных людей. Кто знает, как бы все закончилось, не отправь тот сына Николаса в поле за помощью и не наври с три короба чужеземцам. Драйзер смотрел на Джека и все больше убеждался в том, что этот человек – знак, посланный ему Господом для того, чтобы он задумался о правильности своих поступков. Как бы тщательно священник не подходил к решениям казнить или миловать того или иного преступника, было очевидно, что требуется гораздо больше времени, чтобы определиться с верным выбором. Тогда, в одной комнате с чужаками, ему ничего не оставалось, как действовать быстро, не разбираясь в степени их вины, и он возносил благодарственную молитву за то, что ему удалось защитить близких людей, не убив никого. После каждого случавшегося в его жизни боя он думал о незнакомых людях, которых мог оставить в одиночестве и без кормильца, убив или покалечив того или иного противника. Живой и лежащий в пределах видимости Джек был напоминанием о них всех – и о том, что кто-то из погибших и пострадавших мог не заслужить того, что с ним произошло. Отец настоятель часто предполагал, что Драйзер – орудие Господа, и раз Он дает тому силу и возможность карать, то это Его воля. Сам Драйзер так никогда не думал, он не считал, что его решениями руководит что-то, кроме собственной совести. И он был готов все отдать за возможность знать наперед, ошибается он или нет. Вчера он сдержанно похвалил юного вора за проявленную смелость – нельзя было не оставить то, что он сделал, без внимания. И реакция Джека была очень хорошей – он смутился и отмахнулся, пробормотав что-то невразумительное. Он сделал это не для того, чтобы заслужить похвалу и какие-нибудь льготы для своего положения – а потому, что это было естественно для него в той ситуации. Он просто искренне захотел защитить людей, которые ему нравились. И Драйзера откровенно радовало то, что поступок Джека – это не заслуга его угроз и воспитательных мер, а настоящее проявление личности. Пусть Джек и был отъявленным плутом и обманщиком, при этом он так же и являлся человеком, вступающимся за слабых, если того требовала ситуация. Это было то самое, что священник пытался нащупать с момента их совместного приезда в этот дом – то, ради чего за Джека действительно стоило бороться, несмотря на все трудности с ним. Вору, видимо, ночью стало жарко, и он стянул с себя рубашку, оставив её болтаться на цепи. Теперь он лежал, приоткрыв рот и обняв одеяло, а по загорелой спине его медленно двигались солнечные пятна зарождающегося рассвета. «И как ты надеешься утром надеть её обратно без моей помощи?..» - отстраненно подумал Драйзер, продолжая его оценивающе рассматривать. До утра священник так и не сомкнул глаз, поэтому встал гораздо раньше, чем обычно, и пошел поить и навязывать на лугу своего коня. Деревенские, испугавшись вчерашнего происшествия, настояли на том, чтобы святой отец, так лихо расправившийся с чужаками, не шел с ними в поле и остался в селении – на всякий случай. Тем более, что Николас, привыкший выполнять роль перевозчика, повез двух скованных преступников в Минарей, как не раз уже до этого делал – так что, по сути, Драйзеру не с кем было там работать. Драйзер покосил траву во всем дворе - а то она уже путалась в ногах, и только после этого пошел будить Джека. Тот действительно не смог без посторонней помощи надеть на себя рубашку обратно и сопроводил процесс одевания таким идиотским хихиканьем, что ввел Драйзера, все ещё отягченного ночными размышлениями, в раздраженное состояние. За завтраком вор пытался несколько раз завести разговор, но, наталкиваясь на краткие и отстраненные ответы, быстро умолк и принялся недоуменно поглядывать на священника, очевидно пытаясь понять, что же он на этот раз сделал не так и чем заслужил такое обращение. После завтрака Драйзер выгнал того на улицу, повелев сгрести всю скошенную траву и выбросить её в яму за забор, где обычно сгружались сорняки из огорода. Также, дав распоряжение докапывать оставшийся участок огорода, сам Драйзер остался дома и сел за письма, в надежде отвлечься. Затея оказалась бесплодной и бессмысленной, он не мог сформулировать ни одной ответной строчки для письма и подолгу сидел перед чистым листом, следя за падающими в чернильницу каплями с пера. Через окно было видно, как Джек по своему обыкновению считает ворон и едва изображает какую-то работу. Сложив обратно все письменные принадлежности, Драйзер все-таки вышел во двор к Джеку – тот в честь прихода священника изобразил усердие, за что заработал предупредительный недобрый взгляд. Вытащив на свет божий мешок с картошкой, Драйзер, наконец, обрел некое умиротворение, занявшись сортировкой её на семенную и предназначенную для еды. Джек в это время вяло занимался своим делом под палящим солнцем, иногда останавливаясь и утирая пот со лба, от чего на его лице появлялись полосы грязи. Время от времени он бросал лопату и ходил к колодцу, где пил воду из ведра и выливал её себе на голову, чтобы хоть как-то спастись от жары. Приходил он оттуда белый, мокрый, с горящими щеками, и со вздохом принимался за работу. В один из таких походов возвращался он очень странно: в очередной раз обратив на него внимание, Драйзер с недоумением заметил, что парня здорово ведет в сторону – так, что тот вынужден схватиться за стену дома. -Джек? С тобой все в порядке?- обеспокоенно спросил священник, отрываясь от своего занятия. Вор не ответил – и, пошатнувшись, сполз по стене, за которую держался, подтвердив тем самым, что с ним совершенно ничего не в порядке. Драйзер подхватился с места и приблизился к подопечному, с удивлением констатируя, что тот без сознания. Лицо у Джека было белое как мел, а на щеках ядовито алел чахоточный румянец – дотронувшись до его лба, Драйзер одернул руку, так тот был горяч. Похлопав парня по щекам, Драйзер понял, что в себя он не придет, и, не видя другого выхода, отомкнул кандалы на руках вора, поднял его на руки – благо тот был тщедушен, как воробей – и отнес в дом. Там он уложил Джека на свою постель, не без труда раздел и наскоро обтер полотенцем, вымоченным в холодной воде, чтобы как-то сбить столь внезапно подскочившую температуру – заодно стер полосы грязи с его лица. Вор дышал часто и пульс у него бился, как сумасшедший, было очевидно, что он совершенно не притворяется, и что это не воплощение «гениального» плана побега. Оставив парня лежать с холодным полотенцем на лбу, Драйзер отправился в кладовую, где нашел сушенные листья малины, липу, мед и местные лечебные травы. Вывалив все найденное на стол, он быстро вскипятил воду с помощью огненного камня и, заварив настой, уселся возле постели в ожидании, когда питье остынет. Было ясно, что внезапная лихорадка Джека – это не что иное, как последствия его вчерашних купаний в колодце. Однако болезнь не могла начаться совершенно внезапно – наверняка первые симптомы вор должен был почувствовать ещё ночью, или, как минимум, ранним утром. У него совершенно точно ещё тогда должны были появиться жар и ощущение слабости. И ходил же, идиот, холодную воду хлестал и обливался… -Это каким болваном надо быть, чтобы не сказать, что тебе так плохо?!- раздраженно пробормотал Драйзер, прекрасно понимая, что тот его не слышит.- Как ты вообще дожил до двадцати с такой головой?!. Драйзер знал, что без вовремя оказанной помощи человек мог сгореть в лихорадке. А сейчас он понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор как у Джека поднялась температура – и священник подозревал, что даже если бы этот балбес был в сознании, то не факт, что он сам бы смог ответить на столь простой вопрос. Настолько явное отсутствие какой-либо рефлексии касательно своего самочувствия вкупе с нежеланием говорить о себе даже столь важные вещи, привели Драйзера в такое состояние, что будь Джек в сознании – ему бы сильно не поздоровилось. Если бы тот мог реагировать, священник отвесил бы ему такую затрещину, что хоть какое-то подобие разума в этой голове точно начало бы работать. Но Джек был совершенно недвижим, только часто вздымалась и опадала его грудь, а настой остывал ужасающе медленно. Глядя на это бестолковое создание и нервно ожидая, когда лекарство будет готово, Драйзер думал о том, что вообще не должен так реагировать. Почему его должна так беспокоить судьба совершенно чужого человека? Священник ещё никого не пускал так надолго под крышу своего дома, но это абсолютно не должно было означать, будто Джек являет собой что-то большее, чем некто, волей судьбы оказавшийся у него на перевоспитании. Рано или поздно им придется распрощаться друг с другом, не хватало ещё начать воспринимать его, как своего послушника, или ученика, или ещё хуже… Драйзера откровенно обеспокоила собственная реакция и в тот момент, когда он обнаружил, что Джек в колодце. Он испугался за него не как за любого человека, попавшего в беду, а так, как мог бы испугаться за Николаса или Грету, которых знал уже много лет. Как будто за то короткое время, что вор провел здесь, между ними совершенно неподобающим образом сократилась необходимая дистанция. Как будто из преступника, которого надлежало перевоспитать, он превратился… Драйзер даже не хотел продолжать эту мысль, снова глядя на лежащего перед ним парня. Кое-как влив в Джека остывший настой, Драйзер заново вымочил полотенце в воде и, оставив его на лбу подопечного, задался вопросом, что же делать дальше. Поколебавшись, он решил, что работа на улице подождет, и, взяв молитвенник, он сел за стол так, чтобы видеть Джека. «Надо прибить его, как только очнется…» - зло подумал Драйзер, понимая, что только сотрясает воздух перед самим собой. Собственная беспомощность перед внезапно осознанными чувствами не дала ему прочитать в книге ни строчки. 23 Джек пришел в себя только под утро. Сначала он долго и мучительно выныривал из тягучих неприятных снов, уверенный, что лежит в кровати в комнатушке над таверной. Ему казалось – стоит пошевелиться, и он натолкнется на острую коленку Хлои, а если повернется – зароется носом в её рыжие щекочущие волосы. Когда он открыл глаза, в нем все ещё гнездилась уверенность, что сейчас он увидит перед собой в кровати напротив спящую мать, обнимающую маленькую Джену. Он долго лежал, медленно и с трудом узнавая комнату. Дремлющий на лежанке священник совершенно сбивал с толку. Понадобилось довольно много времени для того, чтобы понять, что Драйзер уложил его на собственную кровать. Священнику лежанка явно была мала, и он даже не накрывался одеялом – вероятно собираясь реагировать на малейший звук, доносящийся с кровати. Не исключено, что он не спал всю ночь и задремал только под утро. Джек с усилием пытался заставить голову работать, чтобы вспомнить, что же случилось накануне. В памяти всплыли двоящиеся перед глазами грядки, ощущение невыносимой жары, головная боль и ломота в костях. Наверное, он просто отключился в какой-то момент, и священник перенес его в дом. Джек попробовал сглотнуть, но горло было таким сухим, что добился он этим только весьма болезненных ощущений. Слабо пошевелившись под заботливо подоткнутым одеялом, Джек с некоторой неловкостью понял, что раздет догола. А потом, вяло подвигав руками, осознал, что цепей на нем нет. Джек выдавил невеселую усмешку, и попытался приободрить себя шутливой мыслью «Идеальное стечение обстоятельств для побега». Правда, сил бежать куда-либо у него совершенно не было. Он почел бы за огромную удачу сейчас успешный подъем с кровати и несколько шагов до ведра с водой. Пить хотелось просто смертельно. Единственным возможным способом получить воду была бы попытка разбудить Драйзера. Но Джек, начавший немного соображать, напредставлял себе картин, как тот носится с ним бессознательным, раздевает его, укутывает в одеяло, готовит лекарства - о чем свидетельствовали разбросанные по столу травы, и от мыслей этих у него снова начало гореть лицо. Он совершенно не просил проявлять о себе такую заботу, тем более человека, который его и так вынужден терпеть. В то же время ему было ясно, что Драйзер по-другому вести себя просто не смог бы. Джек почувствовал невыносимый приступ стыда за то, что не является тем человеком, который этого заслуживает: на свете ведь было немало людей, которые вели праведную, достойную жизнь – это они должны были быть рядом с Драйзером, чтобы тот тратил на них себя. Джек с ужасом понял, что сейчас переживает из-за того, что получил то, что не должно было достаться ему. Он никогда не переживал из-за того, что крал, а здесь не мог никуда от этого деться. «Лучше бы я не просыпался…»,- бессильно подумал он и снова пошевелился, проверяя, сможет ли самостоятельно совершить великий поход за водой. В его планах он должен был бесшумно прокрасться к ведру, напиться, вернуться обратно и снова попытаться уснуть, в надежде оттянуть на подольше какой-либо разговор или взаимодействие с Драйзером. Тот и так, видимо, устал, ему тоже нужно спать, и будить его сейчас было бы непростительным свинством… Он уже почти смог сесть в кровати, когда священник все-таки отреагировал на его шебуршание. Драйзер приподнялся на локте, сонно моргая и, рассмотрев замершего на кровати Джека, сказал: -Проснулся, наконец. Куда ты встаешь, болван? Джек довольно быстро взвесил правильность дальнейших действий – отвечать или попытаться притвориться спящим. -Пить хочу,- прохрипел он, ещё не овладев до конца своим голосом. -И что, ты собирался ползти к воде?- Драйзер поднялся на ноги и по дороге к столу быстро переплел растрепавшийся от сна хвост.- Сложно было меня позвать? -Ты спал,- ответил Джек, и слова эти отняли у него последние силы – он сполз обратно под одеяло, наблюдая за тем, как священник наполняет кружку каким-то светлым настоем из горшка. -Объясни мне, Джек, как ты, такой безмозглый, не помер до сих пор? У тебя языка нет, чтобы сказать о том, как ты себя чувствуешь? Или ты всегда, заболев, расхаживаешь по делам до тех пор, пока не упадешь? Джек пытался сообразить – действительно ли Драйзер ждет ответы на эти вопросы или можно отмолчаться. Священник помог ему присесть и поддержал тяжелую глиняную кружку, пока тот пил. -Спасибо, - в правильности этого ответа Джек точно был уверен. -Лихорадка – это вообще-то серьёзное дело, и от неё люди умирают, если ты не знал,- продолжил Драйзер, возвращая посуду на стол.- Почему ты не сказал ничего? Тут Джек понял, что надо что-то ответить, иначе тот продолжит в этом же духе: -Я думал, это от солнца. И что оно пройдет, если потерпеть. Священник фыркнул: -Ты это всерьёз сейчас говоришь? -Ну да. -В жизни не встречал такого идиота,- снова покачал головой Драйзер и присел на стул возле кровати. Приложив руку ко лбу парня, он констатировал: - Жара у тебя уже, похоже, нет. Значит, опасность миновала. Джек прикрыл глаза, снова стараясь мыслями удержать руку у себя на лбу подольше. -Как ты сейчас себя чувствуешь? Парень машинально пожал плечами в ответ, но быстро исправился: -Еле руки могу поднять – сил нет вообще. -Это нормально. Твое тело почти сутки боролось с болезнью и очень устало, так что в ближайшие пару дней тебе придется отлеживаться в постели. -Как же мой любимый огород без меня?..- попытался улыбнуться Джек. -Могу выкинуть тебя, чтобы лежал там,- ответил Драйзер в совершенно нешутливой манере. Джек снова подумал о том, что, помимо оказанной медицинской помощи, священник уложил его на свою кровать, хотя это было вроде как совсем не обязательно для выздоровления. -Ты можешь выкинуть меня обратно на мое место,- предположил вор, избегая смотреть в глаза Драйзеру. -Не говори ерунды. В отличие от тебя, я здоров, и не хватало ещё, чтобы ты под ногами у меня тут целыми днями валялся,- отмахнулся священник.- Тебе нужно попытаться снова уснуть, так ты быстрее встанешь на ноги. -Мне кажется, пока я спал, мне снова снился этот демон,- сказал Джек, глядя в потолок. -И что именно тебе снилось? -Я не уверен, просто какое-то ощущение, что он рядом. -Хорошо, что он не пытался с тобой заговаривать. И хорошо, что ты говоришь об этом,- сказал святой отец.- Уверяю тебя, он, скорее всего, побоится сунуться сюда ещё раз – мы с ним уже встречались ранее, и не думаю, что он хотел бы снова иметь со мной дело. -Я тут подумал… Помнишь, ты ездил в город? Ты сказал тогда, что там убили кого-то ради ключа от королевской темницы. Драйзер кивнул. -А вдруг это был ключ от темницы Бальтазара? -Да, был украден именно этот ключ. -И ты не сказал мне? -Зачем тебе это знать? -Как зачем? Ему ведь что-то надо от меня! И вдруг он уже сбежал! И он знает, где искать меня!- эта тирада заставила Джека запыхаться, сил не хватало даже не простой разговор. -Демон знает, что ты на юге. Но ты можешь быть где угодно. Пока он не слышал твоего голоса, он не может проложить к тебе прямую дорогу, он знает только общее направление, относительно хозяина. Неужели ты думаешь, что он предположит, будто мы живем под одной крышей? -Но он же как-то унюхал меня в той комнате. -Он почуял, что мы с тобой виделись и что я тебя знаю. А наша встреча могла произойти в любом месте – этого он в точности знать не может. -А если этот маг попытается разыскать меня через тебя? -Попасть сюда без прямых указаний вообще достаточно сложно. Мое точное место жительства знает только монастырь, и связываются со мной исключительно через отца-настоятеля. Маловероятно, что тот пустит мага к себе на порог и покажет ко мне путь. -А если он все-таки узнает, как тебя найти? -Бальтазар вряд ли сам захочет со мной связываться, уж поверь мне. И вообще, для начала ему надо сбежать. -Он мог уже это сделать! Ты же не захотел заниматься расследованием и погоней! -Хорошо-хорошо, я попрошу Николаса, чтобы он узнал новости в городе при следующей его поездке. Такое событие, как побег королевского заключенного, вызовет шум по всей стране, так что мы об этом точно узнаем,- успокоил его Драйзер.- А теперь ложись и спи. Тебе не о чем беспокоиться, пока я здесь. У Джека от этих слов невольно перехватило дыхание. Ему вдруг стало совершенно плевать, что там происходит во внешнем мире: демоны, маги, короли – все они могли катиться подальше. Все самое важное происходило здесь, в этой комнате. Оно заключалось в таких простых незамысловатых вещах, как уступленная кровать, лекарство и слова о том, что ему незачем беспокоиться, пока Драйзер здесь. Джек почувствовал себя так спокойно и умиротворенно, будто всю жизнь прожил ради того, чтобы оказаться в этом месте. И больше ему не нужно было куда-то идти и что-то искать. -Теодор,- Джек схватил руку священника, который собирался вставать и идти к лежанке. Драйзер замер, вопросительно приподняв брови – с тех пор, как вор появился здесь, он всегда «тыкал», но по имени обращался очень редко. Джек молчал несколько мгновений, а потом, отведя взгляд в сторону, попросил: -Ты не сводишь меня… на улицу? Мне очень надо, а сам я точно не дойду. -Разумеется, Джек,- ответил Драйзер, кивнув.- Набрось рубашку, там холодно. 24 Вор провел в кровати три дня. Священник настаивал, чтобы тот отдыхал ещё дольше, но Джек ни в какую не желал проводить столько времени бездеятельно. С первых же дней выздоровления он предпринимал попытки самостоятельно передвигаться по комнате под неодобрительные комментарии Драйзера. Один раз Джека навестила Грета с братом – они принесли ему варенья из местных болотных ягод, и к невероятной радости вора священник позволил ему отведать гостинец. Джек с детства так и не смог отделаться от тяги к сладкому, и с тех пор, как попал сюда, здорово скучал по городским сладостям. Он не покривил душой, сообщив девушке, что это самое вкусное, что он ел за последнее время. Вечерами, когда работа на дворе заканчивалась, Драйзер читал Джеку священное писание, чтобы скрасить его долгие часы пребывания в постели. Вор не испытывал особого восторга от текстов, поэтому часто перебивал, задавая вопросы и, в конце концов, чтение перетекало в беседу, во время которой Джек понемногу рассказывал какие-то вещи о себе. Впрочем, происхождения своего он, как и прежде не касался, отвечая шутками на любые попытки узнать что-либо об этом. Драйзер рассказывал о себе гораздо охотнее, надеясь подбить этим Джека на ответную откровенность. Он рассказал о том, как его нашли под дверью храма в портовом городе в соседней стране – в тот день пиратская армада сожгла несколько кораблей, принадлежавших прибывшим на торговлю северянам, ограбив и убив множество купцов и моряков. Так что родители Драйзера совершенно точно были выходцами с Севера – из заснеженных гор и островов, отделенных от континента ледяными морями. В приморском храме его действительно готовили, как воина Господнего, дав ему всестороннее образование, научив обращаться с оружием и определив в ученики к знаменитому клирику, который в более молодые годы был известен, как гроза магов и ведьм. Он на своем веку успел сжечь на кострах не одну сотню чародеев. Именно он и дал юному Теодору свое родовое имя. Во время переворота в этой стране Драйзеру было двадцать с небольшим. Храм заставил его поддержать незаконного правителя, после чего Драйзер сумел покинуть приморскую обитель под предлогом распространения слова Господнего в другом государстве, избавившись тем самым от влияния наставников и приобретя здесь некий самостоятельный статус, благодаря покровительству короля и хорошим отношениям с местным духовенством. Джек же по-прежнему молчал о своем родовом имени, рассказав лишь о том, что несколько лет прожил вместе с матерью и двумя сестрами в таверне, где они работали, чтобы оплачивать проживание и пропитание. На вопрос, где Джек обучался письму и прочим вещам, тот размыто отвечал, что мать у него была «больно ученая» и частенько заставляла его с сестрой корпеть над бумагой по вечерам, в то время как другие дети играли на улицах. Джека в эти дни волновали совершенно другие вещи. Он толком не мог понять, что с ним происходит, и мысли его метались в голове, как птицы из угла в угол. Поначалу он думал о том, что ему просто хочется как-то проявить благодарность. Он больше всего на свете хотел побыстрее встать на ноги и что-нибудь сделать для священника, который так хорошо относился к нему, несмотря ни на что. Он не знал точно, что именно намеревался сделать. Если бы у него была такая возможность, он бы достал что-нибудь очень-очень ценное, способное в полной мере отразить то, насколько дорогими для Джека были такое отношение и забота. Но Драйзера, похоже, совершенно не заботили и не радовали материальные вещи. Поэтому вор предполагал, что выздоровев, он сможет сделать что-нибудь полезное по дому – начать работать так, чтобы Драйзер понял: ничего из того, что он делает, не безразлично Джеку. Он думал о том, что нужно сказать что-то правильное и подходящее и способное выразить то непонятное, что теплилось в груди. Драйзер, кажется, ценил любые искренние слова, сказанные в нужный момент… Но Джек не знал, что именно собирался говорить и о чем. Он лежал в постели Драйзера, разглядывая комнату, как будто впервые видя это помещение: дом, в котором нет ничего лишнего. Так же, как и в хозяине этого места. Здесь все было надежным, на своих местах, ничто не вызывало сомнений и не таило подвохов. Все было просто, хорошо и правильно. И Джек чувствовал странное желание соответствовать этому месту, быть его продолжением и естественным обитателем. Он не представлял, что ему делать, выбравшись в большой мир. Ехать к морю? Зачем? Что ему там делать? Кому он там нужен? А здесь есть добродушный Николас и Грета, принесшая ему варенье, и мальчишки, которые верят, будто он великий герой и ловкач, и есть Драйзер, который, не требуя ничего взамен, просто говорит, что тут он в безопасности. Обычно, когда Джек спрашивал себя, чего он хочет от жизни, ему всегда казалось, что правильные ответы – это свобода, деньги и какое-то дело, которым можно заниматься. Здесь же у него не было денег и свободы, не было и дела, которым он занимался по доброй воле – тем не менее, он ни на миг не чувствовал себя несчастным. Здесь жили люди, которые обращали на него внимание и без всех этих важных вещей. Джек задавал себе вопрос, за какую сумму он мог бы продать такое отношение к себе, и понимал, что это место полностью разучило его нуждаться в деньгах. И заставило нуждаться совершенно в другом. Чем больше Джек над этим думал, тем больше понимал, что страшится момента, когда Драйзер скажет: ты можешь уходить. Ведь он правда так скажет, рано или поздно. Не будет же он ютить чужого человека у себя вечно. Он не крестьянин, которому нужны здесь лишние рабочие руки, и не семейный человек – он принадлежал храму, и, соответственно, у него не могло быть близких, с которыми он мог бы жить. Но если просто представить? Всего на мгновение?.. Бесконечное лежание на кровати позволяло представлять что-нибудь такое гораздо дольше, чем на мгновение. Ведь Драйзер, как ни крути, действительно был создан для того, чтобы быть с людьми и заботиться о них – не имея никого близкого, он обучал чужих детей грамоте, выслушивал исповеди сотен прихожан, переживая каждую, как свою, оберегал мирных людей от всяких чудовищ, вроде Валефара или отца Китона… Каким бы он мог быть, будь ему позволено иметь близкого человека? Что бы досталось этому близкому человеку? Джек снова и снова смотрел на спящего на его лежанке Драйзера. Между ними было только пространство комнаты, и тем не менее Джек ощущал, будто их разделяют огромные невидимые пропасти. Именно они не позволяли подойти и дотронуться до него. Ни сейчас, ни вообще когда бы то ни было. Джек боялся спрашивать себя, зачем это ему вообще нужно. Старался понять, откуда это взялось. Потому что смутное желание внутри себя он обнаруживал достаточно часто – оно росло от всех этих коротких головокружительных мгновений, когда священник касался его. Джек закрывал глаза, натягивая одеяло на голову, и пытался вспомнить те ощущения, испытанные, когда Драйзер прижал его к себе в доме Николаса. Он ворочался, видя во тьме закрытых глаз, как двигается мозаика от древесных листьев на спине священника, когда тот точит косу во дворе. Как бегают по строчкам книги его серые, как железо, глаза. Как руки его умело и уверенно держат нож или топор, как капает вода с его волос, когда он выходит из комнаты, где они моются. Открывая глаза, Джек снова видел все того же Драйзера, который спал на его месте, положив голову на руку и едва накрывшись его коротким одеялом. Часы шли и Джек засыпал только под утро, вымотанный своими мыслями и пониманием того, насколько глупо и невозможно то, что пытается себе навоображать. Наутро ему становилось противно от самого себя, из-за того, о чем думал накануне. «Человек помог тебе, Джек, потому что он в сане и не может не спасать таких, как ты… А ты вот какими мыслями за это ему платишь?» - говорил противный голосок у него в голове. В такие моменты ему, наоборот, хотелось оказаться подальше отсюда – чтобы Драйзер выгнал его, наконец. И может быть тогда, на расстоянии Джек смог бы избавиться от своего состояния. Там он мог бы написать Драйзеру письмо, в котором подобрал бы те самые слова благодарности, которые нужно было сказать. Там бы он посмеялся над самим собой, найдя даже забавным то, что умудрился начать испытывать такие чувства к священнику – тому, кто уж точно никогда на эти чувства никоим образом не ответит. За много верст отсюда это действительно было бы смешно, но здесь, видя его постоянно и будучи вынужденным разговаривать с ним, это совершенно таковым не казалось. Это казалось страшным и неправильным, а сам себе он виделся гадким и напрочь спятившим. А ночью все начиналось снова, и, бегая по этому замкнутому кругу, Джек выматывался гораздо больше, чем из-за процесса выздоровления. Когда, наконец, утром Драйзер позволил ему встать с постели и выйти во двор, Джек, как само собой разумеющееся, протянул ему руки, в ожидании, когда тот наденет на него привычные цепи. -Я не думаю, что тебе это нужно,- едва взглянув на него, сказал священник – он в этот момент ходил по дому, расставляя по местам все вещи, понадобившиеся для лечения подопечного. -Но я же могу ходить. И мало ли куда я пойду,- настороженно напомнил Джек. -Никуда ты не уйдешь, ты сам прекрасно знаешь,- ответил Драйзер, и у вора от этих слов все похолодело внутри. Священник с недоумением посмотрел на Джека, отмечая его донельзя странную реакцию, и продолжил: -Пока за тобой охотится демон, здесь самое безопасное место. Тебе вряд ли удастся быстро найти другого священника, который сможет обеспечить тебе защиту и изгнать его, если понадобится. А ты ради своего выживания, кажется, многое готов потерпеть, я прав? Джек ничего не ответил, опустив руки. Он совершенно не испытал никакой радости от этого очевидного шага к свободе. -Если ты все ещё плохо себя чувствуешь, то можешь лечь,- неправильно истолковав его молчание, предложил Драйзер. -Ну уж нет, скоро я и так прирасту к твоей кровати – мне такого счастья совершенно не надо,- пробормотал Джек, всячески отводя глаза и не зная, куда ещё себя деть, направляясь к двери. -Как хочешь,- отозвался священник, пристально глядя ему вслед. Он ожидал, что вор может как угодно отреагировать на освобождение от цепи, но, по крайней мере, считал что тот обрадуется. Что-то с ним было не так, и Драйзер знал, что следует выяснить, в чем дело, как можно быстрее – для блага их обоих. 25 С освобождением от кандалов у Джека появилась огромная свобода действий. Например, он мог попросить разрешения у Драйзера, чтобы выйти в деревню, и там у него была возможность поздороваться с семьей Николаса, познакомиться со здешними угрюмыми парнями и хихикающими девушками или поразвлекать местных мальчишек. Деревенские после происшествия с чужеземцами стали уважительно относиться к Джеку и фактически начали принимать его за своего. Возвращение к работам позволило Джеку посвящать гораздо меньше времени всяким непонятным мыслям и здорово помогало отвлечься. В таких вещах вор часто полагался на проверенный принцип – «само пройдет», и все-таки немного надеялся, что дело тут просто в том, что он слишком много времени проводит взаперти с этим человеком. Он полагал, что общение с другими поможет ему быстро выйти из этого состояния. Помогая Драйзеру во дворе, он действительно старался как мог в благодарность за заботу – и уже почти не получал от священника никаких замечаний. Он даже несколько раз сам готовил им обед или ужин и побывал, наконец, в заветной кладовой, где у Драйзера оказалось много всяких «вкусностей». Там было и вяленое мясо, и мед, и сушеные ягоды – священник пояснил, что обычно все эти вещи доставались приезжим гостям, сам он почти всегда предпочитал пост. Разумеется, после этого Джек заладил выклянчивать у Драйзера что-нибудь оттуда, в чем ему пока не доводилось добиться успеха. Так же, при беглом осмотре кладовой Джек живо определил, где у священника лежат деньги, где одежда и где оружие. Воровать у Драйзера что-либо он, конечно же, не собирался, но привычку замечать такие вещи искоренить у себя не мог. Глядя на то, как местные бегают за грибами и болотными ягодами, Джек начал приставать к священнику, чтобы они тоже куда-нибудь сходили – потому что дело это было полезное, наживное и грозило здорово разнообразить жизнь парня, который все более заметно для себя начинал находить в таком существовании удовольствие. Открыла серию таких походов вылазка за травами, которую Драйзер вознамерился предпринять для того, чтобы пополнить потраченные на Джека запасы. В болота в тот день они выбрались только к вечеру, так как священник утверждал, что сбор каких-то там корней и соцветий нужно было производить исключительно на закате. Джеку было все равно когда – лишь бы прогуляться по лесу. Тропа в нужное им место вилась среди мохнатых желтых кочек и черных зеркальных луж, из которых вздымались обомшелые стволы деревьев. Над поверхностью воды столбами вилась мошкара, время от времени шлепались в воду бурые лягушки, а один раз дорогу им пересекла черная змея с рожками. Драйзер заверил, что ядовитых тварей здесь не водится, но Джек все равно подобрал какую-то палку, чтобы отбросить любую из тех, что здесь обитали, если одна из них снова появится на их пути. Остановились они на какой-то поляне, окруженной со всех сторон водой и буреломом. Джек, заметив в центре грибное кольцо, тут же впрыгнул в него, заверяя, что теперь его семь лет будет преследовать удача. Драйзер скептически отнесся к этому заверению и заметил, что будь это правдой, он бы мог сжечь Джека за колдовство. На что вор незамедлительно начал язвить на тему того, что сам священник, как ведун, собирает болотные травы на закате, и если кто в храме узнает – его непременно отлучат. Драйзер попытался объяснить разницу между медициной и ведовством, но видя, что Джек просто дурачится, живо припряг его к работе. Вор собирал метелки из мелких синих цветов, стряхивал с них жучков и мушек, и клал в корзину, принесенную с собой. Пальцы его быстро перепачкались едким соком, а сильный запах соцветий дурманил голову. Драйзер же выкапывал в чавкающей почве длинные червеобразные коренья, очищал их от земли и складывал в кучку рядом с собой. -И все-таки,- спросил Джек вдогонку к своим шуткам об отлучении,- если бы так случилось, что ты перестал быть священником, что бы ты делал? -С чего это я вдруг перестану им быть,- отозвался Драйзер, вероятно находя этот вопрос абсурдным. -Неужели ты никогда не задумывался над тем, кем бы стал, если бы не попал в монастырь? Ты можешь вообразить себя за другим занятием?- Джек оглянулся через плечо, смахивая со щеки усевшегося туда комара. Драйзер, сидящий к нему спиной, прервал свое занятие и посмотрел куда-то вглубь деревьев, задумавшись над вопросом. -Не знаю…- наконец, сказал он, вонзая лезвие лопатки в землю.- Может быть каким-нибудь наставником. -Ты серьёзно?- переспросил Джек, разворачиваясь к нему всем корпусом и устраиваясь собирать травы так, чтобы видеть собеседника. -А что? -Деревенских детей учить? Или у дворян отпрысков воспитывать? -Не знаю, занятие, в любом случае, мирное и полезное. -Ты вон какой здоровенный – ты мог бы в королевское войско идти или стать охранником у богатого купца. -Я бы предпочел заниматься чем-то, где не нужно убивать. -А почему ты сейчас не откажешься? Скажи тому, кто над тобой стоит: я больше не казню никого, я буду только проповеди читать… -Я знаю, что слово «обязательства» для тебя в новинку, и ты совершенно не понимаешь, что именно оно означает, но просто запомни, как факт, что я присягал на верность королю и принимал в свои руки определенную работу. И от некоторых вещей я не могу отказаться. -Но ты же отказался искать преступника, укравшего ключ. -Мне намекнули, что дело может привести к разоблачению какого-то политического заговора. Это могло затянуться на долгие месяцы, а я никак не мог оставить тебя на Николаса надолго. К тому же, я намерен принимать чью-то сторону в политике только, если у меня совершенно не будет выбора. -То есть, если нашего короля свергнут или убьют, ты никак не будешь мстить или препятствовать? -Только если я буду находиться в непосредственной близости от короля, и ему будет грозить опасность на моих глазах. Почему ты спрашиваешь? -Интересно,- пожал плечами Джек, наблюдая за тем, как в наступающих сумерках столбы насекомых начинают светиться зеленоватыми росчерками. -Что тебе сделал наш король, что ты так на все это реагируешь?- Драйзер тоже сместился так, чтобы видеть Джека. Вор помолчал и, выдрав длинную травинку, принялся задумчиво обкусывать её кончик. Он со всех сторон взвесил мысль о том, что наверное будет хорошо, если Драйзер об этом узнает. В городе молчание имело смысл, потому что Джек не мог знать о службе или убеждениях своих очередных знакомых или партнеров по работе. А Драйзер был сам по себе, и он совершенно точно не кривил душой, утверждая, что политические порядки его не касаются – он выносил суждения о людях, исходя исключительно из своих взглядов и принципов. И если и было в мире какое-то средство, чтобы расположить священника к себе, то это явно была искренность. Джек ничего не мог с собой поделать, он знал, что все бессмысленно, но ему хотелось пустить ради этого все имеющиеся у себя средства. -Я дворянин по происхождению,- сказал Джек, вынимая травинку изо рта и срывая очередное соцветие. Драйзер не прервал своего занятия, очевидно намереваясь внимательно слушать то, чего он так долго ждал. -Мой отец был очень богат, владел многими землями и был близким другом сверженного короля. И когда началось восстание, разумеется, он поддержал своего друга. Но он был очень ловким человеком и сумел оставить свой титул и владения после переворота, как-то выкрутившись и опровергнув сведения, будто он оказывал какую-то помощь бывшему правителю. Ещё два года после этого мы жили вполне обычной для нас жизнью, пока новый король не растратил свою казну. И ты знаешь, что случилось потом… Он обвинил нескольких дворян, процветавших при старом короле, в измене и приговорил их к смерти. Только ради того, чтобы завладеть их деньгами. А денег у моего отца было очень много, наверное, больше, чем у любого в нашем королевстве. И казнь состоялась прямо на праздник солнцестояния, ты должен был об этом слышать. Драйзер пристально смотрел на него, вероятно, действительно помня этот день. Джек подумал, что, может быть, он даже присутствовал тогда на площади. -Мое родовое имя – Лондон. И моему отцу отрубили тогда голову. Я этого не видел, мать не позволила нам смотреть. У нас отобрали все земли, все золото, все, что у нас было, сожгли поместье, убили многих слуг… Мы уцелели, только потому что сбежали раньше, чем это все началось. Мы переехали в Ортос, город на западе, почти на пограничье, знаешь такой? Драйзер продолжал на него смотреть, явно пораженный услышанным. Этот город он тоже должен был знать. -Нас было четверо: мама, я и две мои сестры. Хлоя была младше меня на полтора года, а Джена только перестала кормиться от груди. Нас взяли в трактир, где я, мама и Хлоя работали, чтобы жить хоть на что-то. Хозяин подозревал, что мы политические беженцы, и может быть даже догадывался, кто мы такие, но знаешь, почему он держал нас у себя и не прогонял? Моя мать была очень красивой. То, что она родила нас троих, никак на ней не отразилось, она была одной из самый прекрасных дворянок того времени. И вот в конце своей жизни она должна была спать с этим жирным южанином-трактирщиком, чтобы он не выгнал её детей на улицу. А потом ты, я вижу, догадываешься, что случилось. Ортоса нет сейчас, потому что мы все теперь называем его Чумным городом. И когда пришла болезнь, она унесла их всех – и трактирщика, и маму, и Хлою с Дженой. Я не знаю, как мне удалось выжить – нас же всех заперли в городе, а потом было столько пожаров… Я много чем пытался зарабатывать с тех пор. Но воровать у меня получалось лучше всего. И мне это нравилось. Да,- с вызовом покивал он головой, глядя на Драйзера.- Мне нравилось думать, что я возвращаю от короля то, что мне принадлежало. -Ты прекрасно знаешь, что ничего ты этим не возвращал. -Да, знаю, - легко согласился вор. – Но я не вижу никакого смысла становится купцом, как мой отец, чтобы честно заработанные деньги в один прекрасный день перешли к этому бесчестному ублюдку. -Мне жаль, что такое произошло с твоей семьей, Джек,- сказал Драйзер, тяжело вздохнув. – И я вижу, что у тебя действительно есть причины так отзываться о нынешнем правителе. Но твои собственные грехи это ни в коей мере не оправдывает. Ты мог бы начать все в другой стране и с другим именем. -Откуда мне знать, что на чужих землях все не окончится тем же? -Прежде чем умереть, твой отец, судя по всему, прожил очень счастливую и насыщенную жизнь. У него была красивая жена, наследник и двое дочерей, ради которых он занимался своим делом. Не думаю, что он боялся таких последствий, когда начинал. Это совершенно не помешало ему достигнуть в жизни большего, чем многие. И ты тоже не должен бояться. Джек поджал губы, но возражать что-либо не стал. -К тому же, странно считать, что кража чужого имущества – это гораздо безопаснее, чем торговать,- продолжил священник. -Да что ты пристал ко мне с этой торговлей! А сам ты! Почему ты не уедешь? Тоже в другую страну под другим именем! Ты думаешь, бог не хочет, чтобы ты тоже был счастливым? -Кто тебе сказал, что я несчастлив? -Да кто будет счастлив в одиночестве?! Ты же совсем один живешь! -У меня есть люди, которые мне дороги. -Но они не твоя семья. У них своя семья, а ты не часть её. -Я думаю, что мы с тобой достаточно собрали,- сказал Драйзер, поднимаясь на ноги и отряхивая колени. Джек понял, что продолжения у этого разговора не будет. Подобрав корзину с цветами, он тоже поднялся. К дому они возвращались молча, в темноте, освещенной лунным светом и пляшущими зелеными огнями. Джек один раз оступился, провалившись одной ногой по колено в болотную воду – Драйзер сразу же выдернул его оттуда за руку и несколько мгновений вел его так за собой, наказав не сходить с тропы ни на шаг. Ночевал Джек на своей привычной лежанке, и сны его были дурманными, как болотные травы, и теплыми, как ладонь Драйзера. 26 Пребывание в Болотных Падях приобретало для Джека все более мучительный характер. Он сам просто диву давался, насколько парадоксальным стало его положение. В первые свои дни здесь он воспринимал это место, как тюрьму, и не мог дождаться, когда же ему подвернется способ отсюда улизнуть. А сейчас он был свободен от цепей, имел какую-то мелочь в качестве денежного запаса, которого хватило бы на ужин и ночлег в таверне, но желания уходить отсюда не чувствовал вообще. Все перевернулось с ног на голову, и особенно выбивал из колеи священник. Все попытки отвлечься ни к чему не приводили – в гостях у Николаса с Гретой он, сам того не замечая, трещал только про Драйзера, во время работ думал только о нем, и даже сны ему снились дурацкие, непонятные и не дающие никакого покоя. Джек прожил не так уж и много лет, но за это время успел познакомиться с невообразимой массой людей. Встречались ему и хорошие, и плохие, и очень плохие, но никогда ещё такого не случалось, чтобы он захотел быть вместе с каким-то человеком. Захотел бы рассказать ему о себе. Или узнать как можно больше о нем – не то, сколько у него денег и какие связи, а просто понять, что происходит в его голове. Что ему нравится, а что нет. Что его беспокоит и чего он боится, чего бы он хотел от жизни и как тот на самом деле к нему относится. Джек плохо представлял, что значит влюбляться. Он слышал об этом много раз от других, но, поскольку окружали его, в большинстве своем, довольно циничные и прожженные люди, он просто полагал, что это некое вымышленное чувство, которое приписывается, когда кто-то пытается заявить о правах на обладание кем-то другим. Ему совершенно не доводилось испытывать ничего подобного ранее – нет, разумеется, в его жизни случались люди, которые ему нравились, и с которыми ему было приятно проводить время тем или иным образом, но такого, как сейчас, он не испытывал никогда. Он бы никогда не смог сказать, что ему именно «приятно проводить время» с Драйзером. Они ведь работали вместе, священник поучал его и всячески шпынял, вечно тыкал носом во все возможные грехи – как подобное можно было назвать приятным? Но при этом, Джек понимал, что ему хорошо просто быть с ним рядом. Хорошо от того, что у него все четко и все схвачено в быту, что у него все на своем месте, что Джек не чувствует здесь себя бесполезным, лишним и ненужным. Так же, как ни крути, но Джеку нравилось испытывать священника на прочность дурацкими вопросами или шутовским поведением, нравилось препираться с ним, нравилось, что он всегда слушает его, что он всегда внимателен к нему, нравилось доверять ему. Если бы жизнь сложилась по-другому, и они были совершенно не теми, кем являются сейчас, то Джек с уверенностью мог бы сказать – что для него было бы в радость находиться с таким человеком в одной команде. Он без раздумий мог согласиться на любое партнерство с ним, чувствуя себя совершенно спокойно, поворачиваясь к нему спиной, и делая все возможное, чтобы не подвести его. Уехать отсюда означало потерять все эти ощущения. Он бы непременно начал искать кого-нибудь, кто мог стать для него таким человеком, и совершенно точно отвергал бы каждого, потому что, если такие люди ещё где-нибудь существовали, то точно не в жизни Джека. При этом он совершенно точно отдавал себе отчет о том, кто такой Теодор Драйзер, и на какого человека он в мыслях смеет притязать. Служитель храма никогда с ним не будет. Можно подумать, за столько лет не было никого, кто пытался бы сблизиться с ним. Наверняка же попадались такие – и уж эти люди явно были получше его, вора и обманщика – и никто из них не сумел сбить Драйзера с пути Господнего. Тот был пропитан своей религией до мозга костей, и смешно было даже думать о том, что с ним можно пытаться что-нибудь подобное начать. Да стоит перед ним хотя бы заикнуться о чем-то подобном – страшно подумать, как он отреагирует. Выгонит – как пить дать. И что тогда делать? Джек понятия не имел, как вести себя, чтобы ничем не выдать своих мыслей. Но пока, ему казалось, он в этом преуспевал. Как бы там ни было, он понимал, что совершенно не стоит портить то, что уже сложилось между ними, ради того, чего никогда не будет. То, что у него появилась большая свобода передвижения, все-таки помогало держать себя в рамках, так как не приходилось круглые сутки торчать наедине со священником. И Джек цеплялся за любую возможность побыть вне их обиталища. Несколько раз он ходил с Николасом и мальчишками за грибами, пару вечеров провел в компании местной стеснительной и несловоохотливой молодежи, даже побывал один раз на полях, где они со священником помогли кузнецу закончить с уборкой зерна. Однако самым лучшим из таких выходов в свет стал праздник урожая, на который собиралась вся деревня. Джек и Драйзер работали во дворе, когда к их забору подбежала взволнованная Грета. -Доброе утро, отец Теодор! Здравствуй, Джек! А вы сегодня идете в деревню на праздник? -Праздник? Какой праздник?- в момент оживился Джек, занимавшийся стиркой – священник и словом ему не обмолвился о том, что местные что-то затевают. -В честь сбора урожая, конечно же! К тому же, сегодня день равен ночи. Неужели в городе это не празднуют? – удивилась девушка. -Празднуют,- ответил вор,- просто я уже совершенно не понимаю, какой нынче день и месяц. -Так вы придете?- Грета снова повернулась к Драйзеру, который сосредоточенно состригал отросшую гриву своей лошади. -Все это будет сопровождаться разными языческими ритуалами. Не думаю, что мое присутствие там уместно,- сказал священник, отвлекаясь от своего занятия. -А Джеку можно?- храбро спросила Грета и затаила дыхание – вор тоже выжидательно уставился на священника. -Я подумаю, сейчас сказать не могу,- ответил Драйзер и вернулся к своему занятию. -Хорошо,- смиренно кивнула девушка и погрозила Джеку пальцем, намекая на то, чтобы тот ничего не натворил за день и не испортил себе вечер. -Ну пожаааалуйста,- затянул Джек, как только Грета отошла на приличное расстояние.- Я буду себя очень-очень хорошо вести. -Не начинай,- отозвался священник, выпутывая из ножниц застрявший волос. -Давай ты мне дашь какую-нибудь сложную работу, и если я сделаю до вечера, ты меня пустишь,- разумеется, Джек не собирался так просто сдаваться. -Ещё не хватало, чтобы ты со мной торговался. -Ты мог бы тоже пойти. Никто не заставляет тебя участвовать в танцах и ритуалах. Просто посидел бы поболтал с тем же Николасом – там же вся деревня будет. Глядишь, все меньше напьются в твоем присутствии… -Не мели ерунды. -И деревенские наверняка много вкусностей наготовят, и все захотят тебя угостить. -Если ты думаешь, что таким образом повлияешь на мое решение… -Ну, и тебе же будет спокойнее, если я буду у тебя на виду, правда? Драйзер обернулся с весьма скептическим выражением лица: -Я что, где-то оговорился и сказал, будто ты идешь? -Мы идем,- поправил Джек с широченной улыбкой.- Ну какой смысл тебе дома сидеть? Здесь нет ничего преступного и нечестивого! Ты же любишь эту деревню! Ты можешь быть с ними не только в беде, но и в радости! Драйзер смерил его долгим взглядом и вернулся к стрижке. -И? Ты мне ничего не ответишь?- не унимался Джек. -Успеешь до вечера перебрать всю фасоль? -Всю, что в хлеву висит? -Да. -Да раз плюнуть! -Но сначала закончишь со своими вещами. -Да, ваше преосвященство! -Это обращение к епископу, дурень. -Ты же, наверное, и так почти епископ. -Не дури голову. Вечером они пошли на праздник вдвоем. Джек сам не ожидал, что его слова возымеют какое-то действие на священника, но тот действительно объявил, что тоже пойдет, чтобы вор был все время у него на виду. По дороге Джек сам с энтузиазмом огласил главные правила своего поведения: «Никакого алкоголя, курительных трубок и змеекорня, иначе демон влезет мне в голову и загрызет кого-нибудь». Поскольку это более-менее соответствовало истине, Драйзер подтвердил, что ситуацию Джек понимает правильно, и отпустил того в гущу накрытых столов и костров, где тот мгновенно затерялся среди собравшихся. В деревенском празднике на самом деле не было ничего предосудительного – самым крепким питьем на столах была всего лишь ягодная брага. Старшее поколение празднующих, в основном, сидело за столами или на траве, беседуя, угощаясь и наблюдая за молодежью, которая прыгала через костер и отплясывала под хлопки и звуки дудочек. Детвора стайками носилась по полю, где были установлены столы, путаясь под ногами, хохоча и устраивая шумные игры. Драйзер весь вечер общался с односельчанами, которые, пользуясь возможностью, что священник пришел сам и пребывает в благодушном настроении, испрашивали его совета по тому или иному поводу – разбавлял этот поток просителей Николас, который шутливо переводил все разговоры на менее официальный лад и избавлял друга от исполнения обязанностей священника в такой день. Джек же вовсю веселился с парнями и девушками, отплясывая с Гретой и отвлекаясь на пристающую к нему малышню. Детям он с охотой рассказывал всякие страшилки и показывал фокусы - на его представление, в конце концов, глазело почти полдеревни. Он ловко жонглировал яблоками, доставал из-за ушей детей монеты и всякие мелочи, катал их между пальцами и сопровождал это всякими шуточками, от которых дети покатывались со смеху. В какой-то момент, заставив очередную монету исчезнуть в ладонях, Джек случайно взглянул на Драйзера и просто не поверил своим глазам. Тот, как и многие деревенские, наблюдал за ним, и улыбался ему. Джек никогда не видел, чтобы священник так улыбался хоть кому-либо – тот вообще почти всегда был серьёзен и холоден, так, что вор сомневался, свойственно ли ему вообще подобное проявление эмоций, а здесь… У Джека в груди мгновенно разлилось приятное тепло, он расцвел в ответной улыбке, ему даже показалось, что он сейчас просто задохнется от чувств – но брат Греты подергал его за рукав, и их зрительный контакт распался. Возвращая детям монеты и прочую мелочь, он подумал о том, что может быть это какой-то знак. Что до этого дня ни у кого ничего не получалось, потому что это должен был попробовать Джек. Ведь сегодня ему фактически ничего не стоило уговорить священника прийти сюда, и тот улыбался ему, как никому другому. Может быть, это означало, что нужно попытаться. Осторожно и медленно, но все-таки… Ведь Драйзер снял с него цепи и заботился о нем во время болезни, и готов был защищать от стольких угроз… Взбудораженный такими мыслями, Джек посмотрел на священника снова – тот разговаривал с матерью Китона, и, ему показалось, что он как будто бы действительно стал ближе – как будто с него спал какой-то слой брони, сквозь который раньше было не пробиться. До конца празднества Джек был рассеян, потому что в голове своей он вступал на канат, по которому нужно было пройти без ошибок, чтобы достигнуть цели. Он понимал, что попытается добиться своего, чего бы это ему не стоило. Потому что в случае успеха его ждало настолько ценное приобретение, что он даже боялся думать об этом. После того, как были разнесены по домам столы и скамейки, затушены костры и убран мусор, Джек, наконец, вернулся к священнику, изрядно подуставшему от общения за вечер. -Нагулялся?- поинтересовался Драйзер, оглядывая парня, встрепанного и раскрасневшегося от танцев, игр и собственных мыслей. -Тебе понравились фокусы? – задал встречный вопрос Джек. -Это было ловко,- покивал головой священник.- Но ты играл с чужими деньгами. -Боишься, что я им что-то не вернул?- поинтересовался парень.- Ты можешь обыскать меня прямо сейчас,- он раскинул руки и посмотрел на него долгим взглядом. Драйзеру в этом взгляде померещилось что-то очень странное, как будто даже дикое. Вслух он сказал: -Думаю, в этом нет нужды. Идем домой. -Идем. Джеку казалось, что, несмотря на ночь, все вокруг залито яркими красками. Все благоухало и цвело, воздух полнился удивительными запахами, и каждое мгновение казалось чудесным. Он шел, примеряясь к шагу Драйзера, и был просто счастлив от того, что принял это решение, совершенно не собираясь больше размениваться на колебания, правильно это или нет. 27 «Итак, что мы имеем?» - подумал Джек за завтраком, сидя напротив священника, который молчаливо пил чем-то приятный его сердцу травяной настой и смотрел в окно. Наутро вор понял, что вчерашняя магия вечера, возможно, чересчур разгорячила его, и неудивительно, что он намеревался кидаться в омут с головой и бросить на достижение своей цели все средства. Теперь же, с трезвым взглядом на вещи и ясными мыслями, он решил, что для начала нужно понять, что конкретно он ставит себе за цель. Ещё вчера он готов был думать, что ему будет достаточно одной физической близости с Драйзером – что, когда это произойдет, он излечится, и ситуация вернется на круги своя. Сегодня же он понимал, что все гораздо сложнее. Во-первых, добиться физической близости от священника – это само по себе довольно сложная задача, а от этого конкретного – так и вообще, кажется, невозможная. Но, пораскинув мозгами, Джек понял, что она становится возможной, если подключить к этому искренние чувства. То есть сам Джек должен был продемонстрировать в первую очередь именно их, ну, и от Драйзера, соответственно, необходимо было добиться ровно такого же отношения к себе. То есть Джек должен был каким-то немыслимым образом влюбить его в себя. Определившись с целью, он перешел к следующему пункту своих измышлений. Теперь надо было понять, как именно он это сделает. Джек отдавал себе отчет, что в людях он разбирается не так хорошо, как следовало – и далеко не так хорошо, как священник. И все-таки, вор был достаточно наблюдательным и при необходимости быстро все улавливал. Он давно уяснил, что Драйзер совершенно не видит ценности во всем, что касается прибыли, выгоды или пользы. Так же, ему явно были неприятны лесть, похвалы, улыбки, призванные обаять, и пустые поддакивания. Зато он сам продемонстрировал для Джека действенность таких неожиданных орудий, как забота и поддержка. Вор в жизни бы не подумал, что это способно оказать столь мощное воздействие на кого бы то ни было. Но теперь решил, что будет логично взять на вооружение в своем деле те же методы. Драйзер ведь всю жизнь обретался в одиночестве – и с самого детства был такой грозный и неприступный, что наверняка никому и в голову не приходило, будто ему может понадобиться забота. А вдруг он только этого и ждет? Ждет, чтобы кто-то отплатил ему таким же отношением? Поставив допитую кружку на стол, Джек подпер голову руками и спросил, глядя на Драйзера: -Что мы сегодня будем делать? Священник возвел глаза к потолку, задумавшись на миг, и ответил: -Мне сейчас нужно будет уйти к деревенским по делам. Я надеюсь, что вернусь к обеду - но, вполне возможно, что задержусь. Если это случится, обедай без меня. Не сожги мне дом,- последнее явно относилось к произошедшему накануне случаю, когда Джек пользовался огненным камнем – он тогда прожег себе рукав, обжег палец и обуглил доску на полу.- А пока меня не будет, займись штопкой испорченной рубашки и наноси в бочку для мытья воды. В остальном, можешь заняться чем тебе угодно. Главное, никуда не уходи и ничего здесь не порти. -Как скажешь, - ответил Джек в самой своей покладистой манере и, поднявшись со скамьи, собрал посуду для мытья. Драйзер, явно впечатленный, без боя отдал ему свою кружку. Как только священник ушел, Джек, засучив рукава, тут же принялся за работу. Насвистывая и напевая себе под нос, он вымыл и вычистил в доме все, до чего смог дотянуться. Наносил воды, как велел Драйзер, вынес мусор, соорудил новый веник, начистил картошки, постаравшись, чтобы она получилась круглой, а не квадратной, приготовил обед, заварил травяной настой, который пил священник (сам Джек не понимал, в чем заключается удовольствие от него – он бы предпочел, чтобы в вареве плавало не «сено», а яблоки или ягоды с медом). Обернув горшки с приготовленной едой в полотенца, чтобы не остывали, вор разулся, взобрался с ногами на кровать Драйзера и умиротворенно занялся штопкой. Вогнав иглу в палец в очередной раз, он подумал о том, что если бы его сейчас увидел Гексли, то наверняка покатился бы со смеху: чтобы Джек да занимался хозяйством, да ещё и с таким энтузиазмом – в жизни бы не поверил, если бы не увидел своими глазами. «Зато,- мысленно ответил воображаемому Гексли вор,- мне не нужно бегать из одной дыры в другую и прятаться от очередной облавы. И я здесь всем нравлюсь. Кроме него…» Перекусив нитку, Джек подумал, что, наверное, стоило поставить заплату, а не сшивать края – результат вышел ужасающий, но переделывать что-либо ему было лень. После полноценного обеда и дня, проведенного в бегании по двору и дому, он почувствовал непреодолимое желание прилечь. Поскольку ничего предосудительно в таком желании не было, он позволил себе такую вольность, решив, что поваляется так совсем немного, а потом сходит во двор и найдет себе там ещё какое-нибудь занятие. Драйзер действительно задерживался, солнце успело перекатиться за край окна, погрузив комнату в полумрак. Лежа на кровати в обнимку со своей рубашкой, Джек размышлял, кажется ему, или он и правда чувствует запах Драйзера, исходящий от постели – запах бумаги и осенних листьев. Устраиваясь щекой поудобнее на подушке, он решил, что так оно и есть. И посчитал, что этот запах ему подходит. И что ощущать его донельзя приятно – просто до щекотки в животе. И что можно полежать так ещё чуть-чуть, а потом идти на улицу… Ещё совсем чуть-чуть. Священник вернулся, когда солнце клонилось к западу. Нес он с собой деньги, стопку исписанных бумаг и новость, которой он полагал обрадовать подопечного. Не обнаружив вора во дворе, он почувствовал какое-то неясное беспокойство, на миг ему показалось, что он сильно ошибался в Джеке, что тот смог обмануть его, усыпить бдительность и просто ушел, воспользовавшись столь очевидной возможностью, несмотря на демона и болота вокруг. Он по-настоящему испугался, вообразив, что, войдя в дом, поймет, что остался один. Что Джека нужно будет вычеркнуть из жизни и поймать, вновь как преступника, и придется думать и решать, что с ним делать дальше. Но войдя в дом, он увидел чистоту вымытых полов, аккуратно расставленную посуду, накрытый полотенцем ужин и Джека, нахально спящего в его собственной кровати. Все это настолько превосходило ожидания Драйзера, что тот не нашел в себе ни единой сердитой мысли по поводу своеволия парня. Священник сел за стол, стараясь не шуметь, разложил перед собой бумаги и решил не ужинать без Джека. Пока тот спал, он успел перепроверить свои записи, пересчитать деньги и перечитать главу священного писания, где говорилось о святом Илии, который взял в жены падшую женщину и преобразил её из грешницы в добродетельную прихожанку храма. Глава выпала Драйзеру случайно, и он подивился тому, что именно она попалась ему на глаза в такое время. -Ты хорошо поработал,- сказал Драйзер, как только заметил, что Джек начал шевелиться в кровати, моргая глазами. -А?.. Я заснул, что ли?- вор не стал подхватываться с постели, видя, что священник в благодушном настроении – видимо, на того столь положительно подействовала уборка в доме. -Немудрено, ты вчера полночи прыгал на танцах и встал вместе со мной. -А почему ты не ешь? -Тебя жду. Джек сел в постели, просияв. Ну, разве это не особое отношение? Разве нельзя это расценивать, как проблески чего-то, на что можно надеяться? Подскочив к столу, Джек быстро помог убрать оттуда все лишнее и разложил все ещё теплую еду по тарелкам. Сам он есть не особо хотел, но ради такого случая… -У меня для тебя хорошая новость, Джек,- сказал священник, пробуя стряпню подопечного. Вор насторожился, так как сообщение о внезапном освобождении вполне относилось к хорошим вестям. -Завтра я еду в город. И думаю взять тебя с собой, чтобы не отвлекать Николаса. -Ты серьёзно?- округлил глаза парень, не донеся ложку до рта. -Я думаю, что это очень рискованно, но я попробую оказать тебе доверие. Ты ведь не сбежишь от меня?- у Драйзера всегда было такое лицо, что Джек никогда не мог понять, с каким умыслом он спрашивает те или иные вещи. -А ты хочешь, чтобы я не сбегал?- поинтересовался он в ответ, избрав дурашливую тактику в разговоре. -Это очевидно. Потому что в противном случае мне придется принять очень серьёзные меры после твоей поимки. В голову Джека на какой-то миг закралась шальная мысль, что ему было бы интересно увидеть, как Драйзер воспримет его побег. Но вор пока не намеревался так поступать, понимая, что это будет значительный шаг назад в его кампании по завоеванию Драйзера. -Ты, кстати, пересолил,- заметил священник, переводя разговор в более мирное русло. -Может, влюбился в кого-то?- невинно предположил Джек, облизывая ложку. Драйзер никак не отреагировал на шутку, даже не подозревая, насколько откровенной она была. Вечером священник собирал все нужное в дорогу, Джек болтался у него под ногами и расспрашивал о предстоящей поездке. Спать они легли гораздо раньше обычного, чтобы встать засветло. Вор, отоспавшийся за день, долго смотрел на кровать напротив и думал, чем может пахнуть он сам, и остался ли его запах на постели Драйзера. 28 Вторую лошадь им щедро предоставил Николас. Причиной для внезапной поездки Драйзера было не очередное задание от храма, а насущные потребности жителей деревни. Он должен был закупить в городе лекарства, оберегающие жителей от осенних поветрий с Моровых болот. Джек никогда не был особым любителем верховой езды, но в этот день он чувствовал себя счастливым, так как расстилающиеся во все стороны равнины позволяли в полной мере ощутить долгожданную свободу – пусть не такую, о какой он грезил по приезду в Болотные Пади, но ничем той не уступающую. В город они прибыли только вечером. Джек отметил, что с Драйзера, как со служителя храма, не взяли ни монетки за въезд. Стража, стоящая на воротах ещё и в навытяжку стала, браво приветствуя Пса Господнего. Ночевали они в доме местного священнослужителя. Джеку пришлось весь вечер маяться в одиночестве в их с Драйзером комнате, пока его спутник предавался духовным беседам с хозяином дома. Вор заметил, что здешний священник ведет далеко не столь аскетичный образ жизни, как Драйзер – ужин у него был совершенно не постный, а приличный даже по меркам низших дворян. Убранство в доме также пестрело излишествами – парчовыми занавесками и резными подсвечниками. Разглядывая все это и ковыряясь в своей тарелке узорчатой посеребренной вилкой, он снова с неприязнью думал о том, как тесно сплетена нынче церковь с королевским двором, и о том, что совершенно точно все эти занавески и посуда были куплены на налоги, десятая часть которых стабильно уходила к храму. Джек несколько раз метал осуждающие взгляды в сторону Драйзера за столом, а тот смотрел на него спокойно, и вор вспоминал все их разговоры про нынешнее положение вещей и понимал, что он также вынужден мириться. Джек думал, что обладать таким мировоззрением, как у Драйзера, иметь такие способности, как у него, и при этом быть подневольным у власти, нутро которой настолько гнилое, это во сто крат тяжелее, чем быть мелкой, промышляющей воровством сошкой, обиженной все той же властью. -Почему ты меня заковал в цепи, а его нет?- спросил Джек, лежа в своей кровати, когда Драйзер глубокой ночью вернулся из молельной комнаты. -Потому что ты преступил закон и королевский, и общечеловеческий, - отозвался священник усталым голосом, начиная готовиться ко сну. -Выходит, ты считаешь, что королевский закон…- начал было вор, но священник оборвал его: -Джек, это бессмысленный разговор, ты прекрасно это знаешь. -Ты же умеешь разговаривать с людьми,- парень повернулся в своей постели к нему лицом.- Почему с ним не поговоришь? Драйзер опустился на свою кровать, тяжело вздохнув, и обратил взгляд в окно, из которого в их комнату сочилась ночная синева. -Господь каждому посылает возможность измениться,- сказал он, помолчав. – Я разговаривал с ним многажды, и понял, что его возможность - не я. Джек рассматривал его в ночном полумраке и, как только тот начал снимать с себя одежду, спросил: -А я могу быть твоей возможностью? Драйзер на мгновение замер, метнув на вора удивленный взгляд, и ответил: -Мне казалось, что все наоборот. -Ты ведь не можешь точно знать, какие у бога планы на тебя. -Ты, я так полагаю, тоже. Доброй ночи, Джек,- после долгой паузы завершил разговор Драйзер. -И тебе. Теодор. Утром они первым делом отправились на рынок. Джек даже представить себе не мог, насколько успел соскучиться по городу за это время. Ему было приятно снова окунуться в шум улиц, в мельтешение повозок и всадников, в звуки колоколен, в запахи нагретой солнцем пыли и рыбьей требухи в рыбацких палатках. Он шагал по вымощенным булыжником улицам, и каждый уголок здесь казался ему знакомым, несмотря на то, что ни разу не бывал в Минарее. Драйзера узнавали многие горожане, раскланивались с ним и почтительно здоровались. Джека он представлял всем, кто спрашивал, своим послушником – вор старался не кривляться на такое заявление, хотя в душе потешался, представляя себя в роли будущего монаха. На рынке они, в первую очередь, зашли в лавку аптекаря. Джек ничего не заподозрил по внешнему виду пожилого господина, торгующего настоями, порошками и травами, однако конструкцию мошеннических весов определил с первого взгляда. Улучив момент, пока Драйзер отвлекся на очередного знакомого, Джек оперся о прилавок, за которым невозмутимый, почтенный аптекарь отмерял заказ священника и зашипел: -Ты знаешь, что человек, которого ты обслуживаешь – это Пес Господень? Я сам лично видел, как он отрубил руку одному грабителю. Я имею отношение к королевской казне и прекрасно знаю, как проверить твои дрянные весы. Если ты не хочешь отправиться в тюрьму за мошенничество, будь добр, не обвешивай своего клиента на этот раз. В ответ на вытаращенные от изумления и явного ужаса глаза Джек улыбнулся и отлип от прилавка. Аптекарь действительно достал из-под коробок другие весы и, стараясь сохранять спокойствие, пересчитал заказ. Когда они вышли наружу, Драйзер с недоумением сказал: -Очень странно. Такое ощущение, что здесь снизились цены, в прошлый раз все обошлось в гораздо более крупную сумму. -Если ты позволишь мне сегодня торговаться со всеми продавцами, то ты увидишь и не такое падение цен,- беззаботно сказал Джек, рассматривая свои ногти. -Ты ему что-то сказал?- с подозрением поинтересовался священник, замедляя шаг. -Да ничего такого особенного я ему не сказал. Ты можешь вернуться и потерять время, расспросив его,- поморщившись, отозвался Джек.- Если ты мне не веришь, то пока я буду беседовать с продавцами, можешь стоять у меня над душой и пресекать любые мои слова, если они покажутся тебе преступными или зловредными. Драйзеру такой вариант развития событий показался приемлемым, поэтому, ещё раз с сомнением оглянувшись на аптеку, он повел Джека по другим торговым рядам. Там они прикупили ещё кое-какие хозяйственные мелочи для себя и деревенских, и, кроме того, к невероятному смущению Джека, они купили ему куртку, так как Драйзер считал, что в виду скорого наступления осенних холодов это просто необходимо. Джек действительно показал себя виртуозным мастером торговых сделок, потому что сумел сбить цену на все их покупки, ни разу не переступив черту, за которой Драйзер мог бы посчитать его поведение неуместным. Так же парень наметанным глазом рассмотрел двух воришек-карманников в толпе – неизменный атрибут любой рыночной толчеи, но Драйзеру он не стал говорить ничего, так же как и о мошеннических весах в аптеке, опасаясь, как бы тот не превратил их совместный поход по городу в карательный рейд по ловле нечестных людей. После покупки куртки Джек совершенно присмирел, окончательно перестав мечтательно оглядываться на соблазнительные темные переулки, в которых можно было без труда раствориться и исчезнуть. Неся свое приобретение – добротное и недешевое, почти из разряда тех, что он мог бы носить, если бы до сих пор оставался наследником отцовского состояния,- он старался трезво оценивать отношение Драйзера к себе. Он заверял себя, что священник мог поступить так ради любого человека, который оказался под его ответственностью, но и отделаться от мысли, что эта покупка сродни той, что делают для членов семьи, никак не мог. Также, кроме рынка, они посетили надзирательный пункт, где располагались казармы со стражниками и темницы. Джек надеялся, что не встретит в этом месте никого из знакомых тюремщиков – не хватало ещё, чтобы кто-нибудь узнал его и сообщил Драйзеру о ещё каких-нибудь прежних прегрешениях. Командир стражи, видимо, хорошо знал Пса Господнего – и не мудрено, ведь наверняка же половина камер здесь была заполнена с его помощью. Джек ещё с некоторым злорадством подумал, что где-то здесь сидят чужеземцы, бросившие его в колодец. В Минарее им отчего-то слишком часто встречались другие смуглые люди из Приморья, расхаживающие при оружии, командир стражи подтвердил это наблюдение, сообщив, что по какой-то причине в городах нынче обретается много наемников, и большинство из них зачем-то держит путь в столицу. Он предполагал, что там намереваются объявить о большой награде за поимку какого-нибудь человека, или где-нибудь в тех краях вновь собираются провести подпольные бои с богатыми призами – подобные мероприятия нередко проводились при прошлом короле, а нынче были запрещены церковью. Также он с уверенностью сообщил о том, что из королевских темниц пока никто не сбегал, включая знаменитого мага Бальтазара – по крайней мере, никому из городских блюстителей порядка такая информация не поступала. Джек от этой новости испытал облегчение, однако толпы наемников вызвали в нем некоторое беспокойство. У него были кое-какие предположения, что мог значить этот внезапный наплыв чужеземцев, но он не был уверен точно, что такое вообще возможно, ведь совсем мало времени прошло, и за такой короткий срок никто не смог бы… От этих мыслей Джек открестился сразу же, потому что они означали огромную опасность для Драйзера, который сейчас так спокойно беседовал со стражником. Такого ведь просто не могло быть, зачем забивать голову ерундой?.. Ночевали они снова в добротном доме служителя храма, и Джек, вновь оставшийся один в покоях на весь вечер, метался от смутных мыслей о возможной опасности, грозящей священнику, до приливов запертой и не выплеснутой нежности из-за этой несчастной куртки. Домой они выехали утром, и по дороге Джек давал себе твердое обещание, что если его мысли насчет происходящего в стране имеют основания, то он сделает все возможное и невозможное, чтобы со священником ничего не случилось. Это станет прекрасной возможностью отблагодарить его за все, что он делал. А если все это пустые страхи, то оно и к лучшему, и можно будет сосредоточиться на том, чтобы сделать Драйзера своим - во что бы то ни стало. 29 Джек сильно изменился после своего выздоровления. Драйзер не мог не заметить все эти значительные перемены, произошедшие столь внезапно. Как будто во время болезни некое волшебство переключило в нем что-то, отчего он в одно мгновение превратился в человека, которым ему и следовало стать. Однако по представлению Драйзера это должно было произойти совсем не так стремительно, и он изначально готовился к гораздо более изнурительно борьбе с Джеком за его душу. А тот взял и просто начал все делать, как надо, завоевывая тем самым все большую свободу для своих действий. Священник внимательно следил за ним, пытаясь рассмотреть хоть малейшие признаки фальши или игры – если бы тот чем-то выдал, что притворяется, усыпляя бдительность, то все бы стало на свои места. Но ничего подобного Драйзер не мог усмотреть, как ни старался – как будто ему напрочь отказали все способности по чтению людей, в которых раньше он никогда не сомневался. Джек совершенно странно отреагировал на освобождение от цепей, не выказав ожидаемой радости от того, что добился своего. И в городе Драйзер чувствовал себя сомкнутой пружиной все те дни, потому что ожидал, что в любой момент Джек попытается исчезнуть или ускользнуть, у него была масса прекрасных возможностей, и, желая проверить его, Драйзер предоставлял ему эти возможности в огромном изобилии. Но нет, Джек остался и вел себя примернее некуда, за исключением некоторых взбрыков во время торгов на рынке или в доме нечестивого священника. Если Джек и притворялся, то актерское мастерство у него было просто сверхъестественное. Вспоминая, какими глазами Джек смотрел на него, когда они покупали одежду на осень, Драйзер начинал склоняться к мысли о том, что все гораздо проще. Парень достаточно рано остался без отца и потерял всю семью, он несколько лет слонялся по грязной изнанке королевства, наверняка не зная к себе человеческого отношения – неудивительно, что он так отзывчиво отреагировал на опеку над собой. С другой стороны, Джек не был похож на всех тех благодарных сирот, которые готовы были бегать хвостом за своим благодетелем – Драйзер много раз наблюдал подобное поведение в монастыре. Джек был чересчур своевольным и своенравным – священник мог поверить, что вызвал чувство благодарности в Джеке, и тот вполне мог ограничиться каким-нибудь искренним поступком в ответ, но при этом блюсти свой интерес и все-таки освободиться от надзирательства чужого человека при первой же удобной возможности. Но Джек так себя не вел. Он откровенно пытался обживаться на новом месте, как будто что-то здесь пока интересовало его больше, чем все соблазны, ждущие его на воле. Будучи откровенным с самим собой, Драйзер чувствовал, что он совершенно не против того, чтобы Джек начинал считать это место своим домом. С его появлением обиталище в Болотных Падях стало теплым, полным и живым – священник уже успел позабыть, каково это, возвращаться после поездок или работ в пустой, молчаливый дом. В то время, как все деревенские собирались семьями на кухнях, он сидел один при свете свечи, и единственным его собеседником было священное писание. Время отпускать Джека ещё совершенно точно не наступило, но Драйзер уже ощущал предчувствие тоски от того, что рано или поздно ему придется с печалью вспоминать эти времена, когда в доме жил кто-то, кроме него. Джек усугублял эти чувства тем, что вечно задавал вопросы, которые вроде бы совершенно его не касались, и, тем не менее, Драйзер раньше не знал, каково это, когда его спрашивают о том, что он чувствует в одиночестве, о том, почему он живет так, а не иначе. Люди всегда приходили к нему говорить о себе и спрашивать о себе. А Джек наоборот совершенно не любил говорить о своих переживаниях и жадно интересовался тем, что было внутри у того, кто ограничивал его во всем всеми доступными способами. Драйзер уже давно и не ощущал себя человеком, привыкнув быть исполнителем и инструментом, а Джек щедро позволял ему вспоминать, каково это. Наблюдая за парнем, священник полагал, что прежде чем думать над тем, когда следует отпустить подопечного, нужно разобраться с причинами, которые в действительности держат его здесь и которые заставили его так переменить свое поведение. И уже, исходя из проясненной ситуации, решать этот вопрос. Поначалу он полагал, что Джек мог испытывать какие-то чувства к Грете, в обществе которой проводил немало времени. Однако при том, что симпатия девушки к парню была совершенно очевидна, сам Джек относился к ней исключительно с братским покровительством, вероятно, выуживая из себя это чувство по инерции – после детства, проведенного в обществе двух сестер. История с демоном успела потерять свою остроту, и Джек явно перестал так панически бояться новой встречи с ним, так что эта причина тоже вряд ли была ключевой в произошедших переменах. В голове Драйзера начали даже появляться сумасшедшие мысли о том, что вор каким-то образом обнаружил в данных окрестностях некую баснословную ценность, и собирался провести здесь побольше времени, чтобы без помех и препятствий добыть её, однако все оказалось гораздо проще. И гораздо сложнее. «Давай я тебе помогу», стало довольно частой фразой из уст Джека в их доме. Драйзер даже несколько раз раздражался на него со словами «Я и без тебя могу с этим разобраться», однако вор корчил обиженную рожицу и говорил, что совершенно неправильно пресекать подобные проявления заботы. И потом все эти взгляды Джека – он его вечно рассматривал, когда они ложились спать, или часто стрелял глазами исподтишка, или таращился в странной манере во время работ по дому или во дворе. И то, как он иногда закрывал глаза, когда Драйзер брал его за руку или касался – тоже было весьма необычным. А однажды Джек пришел со двора, где в очередной раз был занят чисткой стойла, подошел к перестилающему постели Драйзеру и заявил: -У меня болит плечо. Ты не посмотришь? -Ты его потянул?- поинтересовался священник, отрываясь от своего дела и поворачиваясь к парню. -Не знаю, наверное,- отозвался тот, резво стащил с себя рубашку и указал на больное место. Драйзер, глядя на него сразу понял, что он врет. Тем не менее, он прощупал сустав и, не найдя вывиха или даже малейшего намека на синяк, спросил: -Ты же обычно не чувствуешь боли, пока от тебя что-то не отвалится, а в этот раз болит? -Да,- сказал Джек, глядя прямо на него и даже не особо стараясь выглядеть убедительным. -Я ничего не вижу. -Как странно,- протянул Джек, удивительно удовлетворенный после такого диагноза.- Мне прийти ещё, если не пройдет? -Ну, приди,- смерив его взглядом, ответил Драйзер.- Если действительно будет болеть. -Хорошо,- отозвался Джек с непонятной лукавой улыбкой, натянул рубашку и снова отправился в стойло. Он так и не подошел снова. И даже не упомянул об этом ни разу. Думая над этим небольшим недоразумением, Драйзер пытался понять, что тому в действительности было нужно. И когда он вспомнил все эти звучавшие ранее «обыщи меня» или «ты так здорово это делаешь, я могу вымыть пол, если ты продолжишь» - все стало на свои места. И покладистость Джека, и его отзывчивость, и желание помогать, и все его взгляды, и случайные замечания – все складывалось в одну донельзя простую и совершенно неприемлемую картину. Джек не просто так захотел обжиться здесь и стать для него близким человеком – он надеялся на что-то большее, не взирая на то, что это было невозможным по тысяче причин. Стадия изумления от осознания такого положения вещей в их доме длилась у Драйзера недолго. Он сам удивился, насколько спокойно воспринял то, что Джек начал так к нему относиться. Здесь не было ничего внезапного, и все было закономерно – а что ещё мог испытать столь юный человек, когда после стольких потерь ему позволили ощутить то, что обычно давала людям семья. Драйзер так привык к Джеку, что тоже был открыт для довольно большого спектра отношений с ним – дружеских, братских, отеческих, в конце концов, но никак не для таких. Священник ни разу не бывал в такой непростой ситуации раньше, тем более, что к Джеку у него сложились весьма теплые чувства, и он решил, что самым разумным будет попытаться оставить все как есть – не реагировать ни на какие провокации парня, делать вид, что дела обстоят как раньше, и просто жить так, будто он все ещё пребывает в неведении. Лучше не касаться таких вещей, не будоражить нутро Джека какими-то беседами или разговорами, чтобы не портить то, что сложилось между ними сейчас. Джек ведь не глупый парень, рано или поздно он должен прийти в себя и понять, насколько он заблуждается, если думает, будто может на что-то надеяться. Принять такое решение было просто, но вот следовать ему – совсем нет. Едва Драйзер осознал истинное отношение Джека к себе, стало весьма сложно не замечать каждый его завуалированный выпад и все его двусмысленные фразы: -Можно я погрею об тебя руки? -Иди к печке, там ещё полно углей. -Давай ты расскажешь, какую бы ты хотел семью, если бы у тебя была возможность? -У меня нет времени на эти разговоры. Сходи к Николасу и занеси инструменты. -У тебя что-то в волосах, дай вытащу. -Спасибо, обойдусь без тебя. -Ты идешь мыться, хочешь потру тебе спинку? -Не мели ерунды. А в вечер, когда Драйзер вместе с Николасом притащили для Джека нормальную кровать – поведение вора перешло через все мыслимые и немыслимые границы. Драйзер полагал, что давно пора переложить нового жильца на нормальное место, стадия притеснения и подчеркивания его нечестивого статуса в доме прошла давным-давно, и парень заслуживал полноценной постели для ночлега. Джек разумеется несказанно обрадовался появлению собственной кровати в этом доме, он так сиял и светился в тот вечер, что было сложно не улыбаться в ответ, глядя на него. Первое, что Джек предложил после установки кровати на место, где раньше была лежанка, это сделать перестановку в честь такого крупного приобретения в дом. -Перестановку?- не веря своим ушам, переспросил Драйзер. -Да!- с энтузиазмом закивал Джек.- Ну ты сам посмотри, сколько места теперь занимает эта кровать. Мы могли бы сдвинуть наши – изголовьями, и обе бы стояли у той стены. И здесь тогда останется куча свободного пространства – и ничто не будет мешать проходить к печи и кладовке. А ещё – вдруг тебе захочется ещё какого-нибудь преступника сюда привязать? Не будешь же ты класть его в кровать ко мне… Драйзер машинально следил взглядом за машущей во все стороны рукой Джека, и в голове его нехотя крутились мысли о том, что доводы эти вполне трезвые, и логичные, и… Но с каких это пор он должен менять свое обиталище в угоду другому человеку? Джек, конечно, такой же обитатель этого дома, но их равноправие, пожалуй, ещё не достигло такого радикального уровня. И, к тому же, сдвинутые изголовьями кровати… Драйзер на миг представил себе ночь, в которую над его головой возвышается пялящийся на него со своей постели Джек… И, резко мотнув головой, ответил: -Нет. Когда будешь жить в своем доме – делай там перестановки хоть каждый день. А здесь я буду решать, что и куда ставить. Джек недоуменно моргнул, так как явно был уверен в разумности своих доводов, но легко пошел на попятную: -Ладно, как скажешь. В любом случае, спасибо,- он сел на свою кровать и попрыгал на ней с задорным выражением лица, оценивая мягкость.- Даже как-то неудобно, что моя кровать новее твоей. Ммм, может сам проверишь? – совершенно невинным тоном поинтересовался Джек, похлопав по одеялу рядом с собой, вероятно, действительно полагая, что Драйзер станет повторять за ним его детский маневр.- Глядишь, и поменяться захочешь. -Чушь. Моя меня полностью устраивает,- священник отвернулся от него, заканчивая обсуждение кроватей, и стянул с головы веревочку, удерживающую волосы. Джек откровенно жадным взглядом уставился на рассыпавшиеся по его спине волосы. -Пока ты будешь мыться, я подогрею ужин,- сказал он Драйзеру, следя за его передвижениями по комнате. -Хорошо. За ужином все стало ещё хуже. Джек как будто совершенно перестал ощущать какие-либо границы и рамки. К ужину из комнаты для умываний он явился в одном полотенце. И на замечание Драйзера, что за столом нужно сидеть одетым, он отмахнулся, сообщив, что ему жарко. Во время еды Джек завел очередной неприемлемый разговор, интересуясь, был ли Драйзер когда-либо влюблен. Нравился ли ему кто-нибудь. Было ли ему хоть раз интересно, каково это любить, быть с каким-то человеком, скучать по кому-то, целоваться с кем-то. Односложные ответы и суровое «Ешь молча» ничуть не смущали его. А когда Джек принялся с откровенно неприличным видом слизывать с пальцев и запястьев мед, с которым пил травяной настой, и в который умудрялся вляпать не только себя, но и все вокруг, Драйзер окинул его самым грозным взглядом из всех, что были в его арсенале, и пообещал, что если Джек сейчас же не прекратит так себя вести, то немедленно вылетит на улицу без полотенца и прочей одежды. Вор присмирел, но до конца трапезы сдабривал их совместное молчание лисьими улыбками и посматривал на священника с бесовским прищуром. Когда они укладывались спать, Драйзер задавался вопросом, долго ли все сможет продолжаться в таком виде. Потому что Джек, судя по всему, и не думал над тем, чтобы сбавить обороты и усомниться в трезвости своих притязаний. В воздухе назревала необходимость начать серьёзный разговор, чтобы расставить все точки над и. Однако Драйзер совершенно не представлял как это сделать, чтобы сохранить при этом хорошие отношения с Джеком. Да и как вообще говорить о таком? Священник много думал об этом и полагал, что рано или поздно он созреет для начала беседы, подберет все нужные слова и покончит с этим раз и навсегда. Но Джек не собирался давать ему достаточно времени для выжидания, он разрешил все по-своему и совершенно иначе. 30 Тот день начинался весьма обычно. Джек готовил завтрак, рассказывая о том, как накануне помогал снимать яблоки Грете с Николасом, и о том, что девушка пообещала принести им за это варенья, как только сварит. Драйзер слушал его трескотню в пол уха, проверяя, в каком состоянии пребывает его оружие, которое он обычно брал, отправляясь в карательные рейды за какими-нибудь преступниками. Позавтракали они также в полнейшей гармонии и мире. Затем осматривали вместе крышу на наличие прохудившихся мест, что было важно в преддверии зимы. После ужина Драйзер убирал со стола, Джек мыл посуду, и священник в это время перечислял, что ещё им стоит приобрести к зиме, если они не хотят, чтобы холодное время года не застало их врасплох. В списке необходимых вещей значилось множество предметов, предназначавшихся для Джека, поскольку тот не имел фактически ничего своего. И вот в середине своей рассудительной тирады Драйзер вдруг почувствовал, что Джек его обнял. Первое, что ощутил священник в это мгновение, была паника. Но он смог быстро взять себя в руки и посчитал, что пока следует действовать в соответствии с принятым ранее решением. -Ну что же ты, Джек, это совершенно лишнее. Простой благодарности будет достаточно,- сказал он, разворачиваясь и отеческим жестом коснувшись его рыжей головы. Вор в ответ не отпустил его, а прижал к себе ещё крепче. Драйзер, стараясь сохранять самообладание, продолжил: -Ты ведешь себя очень странно в последнее время. Понять бы что с тобой происходит…- в голосе его прозвучала искренняя озабоченность и, вкупе с поглаживанием головы, это все ещё могло вырулить ситуацию в русло, в котором их отношения развивались ранее. Но Джек после этих слов резко отшатнулся от него и отступил на несколько шагов назад. Лицо у него горело и выражало крайнее возмущение. -Что со мной происходит?- переспросил он взвинченным голосом.- Сколько можно притворяться, будто ты не знаешь?! То есть преступников ты всегда как открытую книгу читаешь, а тут якобы не видишь, что у тебя под носом делается?! Драйзер смотрел на него и совершенно не знал, что на это ответить. Он совсем не был готов к этому разговору, а тем более не был готов к тому, что Джек начнет его так, в обвинительной манере. -Ну что ты молчишь?!- потребовал парень.- Скажи что-нибудь! -Что я тебе должен сказать?- машинально отозвался Драйзер, все ещё пребывая в растерянности от того, что события начали развиваться так быстро и так не вовремя. Джек обвел его ещё одним возмущенным взглядом, издав смешок, призванный изобразить неверие в глупость собеседника. -Только не говори мне, будто не знаешь, отчего так люди себя ведут! Ты должен был уже давно спросить у меня, что со мной – но нет, ты молчишь! И что мне думать?! Мне считать, будто для тебя это все естественно и продолжать в том же духе? -Я не понимаю, о чем ты, - в данный момент Драйзер испытывал отвращение к самому себе за то, что откровенно лжет. Услышав свой отстраненный голос, он тут же совладал с собой и сказал:- И мне совершенно не нравится твой тон – ты как со мной разговариваешь вообще? -А как ещё мне разговаривать, если по-другому ты меня не услышишь?! Ты сейчас что, пытаешься продолжить изображать из себя слепого и глухого?! -Джек, прекрати кричать сейчас же. Вор моргнул и немного спокойнее сказал: -Ах, вот как. То есть, тебе проще переводить разговор на другие темы. Ладно, хорошо. Отличный у тебя способ решать проблемы. Я тебе подыграю,- Джек вернулся к бадье с водой и громыхнул в ней посудой. Драйзер со своего места рассмотрел, как у вора трясутся руки от кипящих в нем эмоций. Стараясь говорить спокойно и максимально нейтрально, он заметил: -Ты должен успокоиться, иначе перебьешь посуду. -Чудесно!- Джек всплеснул руками, веером окатив пол водой.- Именно это сейчас тебя больше всего волнует?! Посуда? Отлично, я могу вообще уйти и оставить тебя с ней наедине – обсудишь с ней что-нибудь важное и существенное!- он действительно пошел к двери и, оглянувшись на пороге, сказал: - Только, главное, дай мне знать, когда будешь готов говорить со мной, чтобы мне не пришлось тебя снова припирать к стенке. Драйзеру последние слова Джека понравились ещё меньше, чем все предыдущие, однако его гневный взгляд смог побуравить только захлопнувшуюся дверь. В окне священник увидел, как Джек действительно пересекает двор, толкает калитку и весьма нервным шагом идет в сторону деревни, хмуро глядя в траву перед собой. Драйзера кольнуло неприятное чувство, будто его подопечный сейчас уходит, чтобы больше не вернуться. Однако идти за ним сейчас означало бы дать тому лишний повод для того, чтобы думать невесть что об их отношениях. Джек шел в сторону деревни, а не к болотам – наверняка он там сейчас попинает кусты и заборы и, в конце концов, придет домой. Не исключено, что настроен он будет ещё более воинственно, чем сейчас. Определенно нужно с ним поговорить. Спокойно и обстоятельно, не выказывая злости или прочих негативных эмоций, чтобы он не почувствовал себя отвергнутым. Ведь Драйзер по-прежнему готов был давать ему все, что давал до этого момента – совершенно ни к чему рушить такое замечательное положение вещей. Просто получше объяснить то, о чем Джек вероятно позабыл с тех пор, как между ними сократилась дистанция. Кстати, о дистанции – во избежание повторения сегодняшнего инцидента и тому подобных проявлений эмоций, следует напомнить вору о том, что их положение здесь не совсем равное, и он не может позволять себе подобную фамильярность. Настроившись таким образом на диалог, Драйзер посчитал, что более-менее готов к возвращению парня. Впрочем, он не мог сказать, что сам пребывает в уравновешенном состоянии, так как не сумел занять себя хоть каким-либо делом. Все валилось из рук, и мысли его вращались исключительно вокруг предстоящего разговора с подопечным. Джек действительно вернулся, когда уже совсем стемнело. Уже по звуку, с которой грохнула калитка Драйзер определил, что Джек действительно ничуть не успокоился, а возможно ещё больше накрутил себя. -Я вернулся,- сообщил вор, вваливаясь в дом и, не глядя на Драйзера, подошел к своей кровати. -Я вижу,- отозвался священник, следя за его перемещениями.- Будешь ужинать? -Нет, спасибо,- по-прежнему не удостаивая его взглядом, отозвался парень, сел на кровать и начал разуваться. -Хорошо, Джек, давай поговорим,- Драйзер для такой беседы предпочел опереться о край своей кровати, но остаться на ногах, чтобы стоя выглядеть внушительнее, так как ему в любом случае придется напоминать о своем статусе в этом доме. Джек, наконец, поднял на него глаза, сел ровно и, сцепив руки на коленях, сказал: -Ну, давай. -Начнем с того, что ты должен сказать конкретно, чего хочешь. Так я буду знать, что понял тебя правильно. Джек очевидно несколько смешался, когда вопрос задали ему в лоб и возникла необходимость называть все своими именами, однако он тут же напустил на себя твердый и упрямый вид и сказал: -Я хочу, чтобы ты любил меня. Драйзер вздохнул, прикрыв глаза, и ответил: -Я и так тебя люблю, как человека, которого принял в свой дом. -Нет, мне нужно не так! -Ты очень молод, и оттого у тебя в голове все попуталось. Я могу любить тебя как друга, как брата, как своего ученика или даже как сына, но этого я дать тебе не могу, ты прекрасно это понимаешь. -Почему? Драйзер выдержал колючий взгляд Джека и снова напомнил себе о терпении и спокойствии. -Потому что, Джек, я служитель Господа и давал обеты, принимая сан. Я давал клятву храму и не могу её нарушить. -Не можешь или не хочешь?- неприятным тоном переспросил Джек. -Прости? -Я бы понял эту твою позицию, если бы в осознанном возрасте – не знаю, в 15 или 16 лет – ты сам решил, что примешь постриг в монахи. Но ты же с рождения не видел другой жизни, откуда тебе знать: вдруг ты создан для чего-то совершенно иного, и вдруг я тебе послан для того, чтобы ты это понял?! -Ты мне послан для того, чтобы я исправил твою жизнь, а не ты мою. Потому что это ты вел её совершенно неправильно, брал чужое и преступал закон. -Хорошо. Да, так и было. Ты ведь исправил меня, разве нет? Ты считаешь, что я возьму сейчас чужое? Я не сделаю этого, потому что ты отнесся ко мне по-особенному. Скажи, ты бы к каждому преступнику так смог отнестись? Или дело в том, что это я? -Джек, я просто тебя спасал, не делай из моей заботы никаких таких выводов… -Так может быть и я тебя спасу? -Что ты вообще несешь? Отчего меня спасать? -От такой жизни,- Джек обвел рукой помещение.- Ты живешь один среди болот, у тебя нет совершенно никого, кто мог бы к тебе возвращаться или к кому ты бы захотел возвращаться. -Я служу всем людям, и это означает, что у меня и не должно быть никого, кто мог бы быть для меня важнее их. Я избрал этот путь осознанно, и у меня никогда не было причин усомниться, будто я сделал неправильный выбор. Поэтому не смей судить мою жизнь. -Ты же мою судил,- Джек вздернул подбородок.- Почему это я не могу судить твою? Драйзер смерил его взглядом, ощущая, что ему все труднее сдерживать раздражение от того, что говорит Джек. С каких это пор тот стал настолько самоуверенным и дерзким, что считает, будто Драйзер должен тут перед ним оправдываться и объясняться? Похоже, он совершенно позабыл о том, в каком статусе здесь появился. -Знаешь что, Джек?- проговорил он довольно тяжелым тоном.- Я услышал достаточно, чтобы понять, что у тебя слишком много свободного времени, в которое в твоей голове появляются совершенно неприемлемые мысли. Что ты вообще можешь знать и понимать в чужом предназначении? Ты со своим сначала разберись – ещё вчера ты бегал по подворотням и воровал у честных людей, а сегодня уже считаешь, будто можешь учить меня жизни? Мы говорим с тобой совершенно не о том, как и кому стоит жить. Мы говорим сейчас о тебе. -Серьёзно? А мне почему-то казалось, что мы говорим о тебе,- все так же нахально ответил Джек, очевидно не понимая, что собеседник не настроен терпеть подобные его выпады.- Потому что со мной у нас все ясно, а что в твоей голове происходит, не поймёшь, пока клещами не выудишь. -Это просто неслыханно,- Драйзер покачал головой и выпрямился.- Ты очевидно забылся, получив так много воли, и уже не понимаешь, с кем разговариваешь, и, судя по всему, мне придется тебе об этом напомнить. Я занимаюсь ловлей преступников, таких как ты, и совершенно не вижу поводов, которые могли бы тебе позволить выдумывать на мой счет какую-либо легкомысленную чушь. С сегодняшнего дня, с этого мгновения ты сделаешь усилие над собой и выбросишь всю эту ерунду из своей головы, и не скажешь в этом доме ни слова на этот счет. Чтобы я больше ничего подобного от тебя не слышал. -Ну да, как будто я это все специально!- Джек тоже вскочил на ноги, возмущенный этим непререкаемым тоном.- Как будто я выбирал, что мне чувствовать, а что нет! -Замолчи сейчас же! Разговор окончен, и ты меня слышал. -Нет, не окончен! -Ты, кажется, собирался ложиться спать, не поужинав? Вот и ложись – самое время,- Драйзер отвернулся и принялся расстилать свою постель, знаменуя тем самым завершение разговора. -И как же ты собираешься меня затыкать, если я все равно буду говорить? Силой? -Ты можешь разговаривать сам с собой. Но если понадобится,- Драйзер оглянулся на него,- я всегда могу тебя выгнать, и ты сможешь пойти отсюда, куда твоя душа пожелает. Джека эти слова впечатлили, и он опустился на свою кровать. Он так и сидел, пока Драйзер умывался и укладывался спать. Когда комната погрузилась во мрак, он тоже разулся и лег прямо в одежде, отвернувшись к стене. Он долго ждал этого разговора и совершенно не представлял, как он может произойти. Однако он пытался утешить себя мыслью о том, что так и не услышал прямой ответ на вопрос: «не может ли Драйзер или не хочет». Потому что если дело было только в первом варианте, то у него все ещё оставался шанс.