Время собирать камни

Перед тем как лечь спать, Джек все же умудрился выбить священника из колеи. Даже то, что они делали на крыльце, не повлияло так сильно на его душевное равновесие. Джек пошебуршал в своей кровати, ворочаясь и устраиваясь поудобнее, повздыхал над своими мыслями и, наконец, сказал в установившейся тишине: -Я люблю тебя. Драйзер, лежащий на спине у себя в постели, мгновенно открыл глаза, уставившись невидящим взглядом в потолок. Он не нашел ничего лучше, чем ответить: -Спасибо. Он не мог сказать ему то же самое. Но и молчать было бы неправильно. Никто не говорил ему такого раньше, а тут Джек как минимум сам верил в то, что произнес, так что ответ в какой-то мере был адекватным и справедливым. Священник, даже не видя Джека, явно почувствовал, что тот заулыбался, по-видимому, удовлетворившись ответом, и вскоре вор умиротворенно засопел. Драйзер уже не помнил, когда в последний раз ему удавалось заснуть так же быстро и спокойно. При всем том, что священник действительно поставил себя перед фактом, что выбор сделан и нужно неукоснительно ему следовать, он по-прежнему ощущал себя в каком-то подвешенном состоянии – между прежней своей жизнью и новой. Он постоянно ловил себя на мысли, что по сути пока не происходит ничего такого, что заставило бы его в полной мере ощутить, будто назад дороги нет, и ничего уже не вернуть, и все мосты сожжены. Пока он продолжал цепляться за мысль, что в какой-то момент Джек обязательно выдаст себя, что окажется, будто все ложь, все неправильно, все наваждение и ошибка - и Господь примет его обратно, и храм тоже, и все можно будет замолить и искупить изнурительным трудом, благочестивыми деяниями, раскаяньем… Но в действительности всерьёз он этими мыслями не руководствовался. Он понемногу раскрывался перед Джеком, заходил с ним в тягучую и томительную неизвестность все дальше, а колебания эти только изматывали, жужжали в голове, мешали сосредоточится на происходящем, тормозили и заставляли пребывать в вечно взведенном и напряженном состоянии. Джек очень старался. Драйзер прекрасно это видел. И тем не менее, между ними не происходило того значимого и конкретного, благодаря чему священник смог бы окончательно увериться, что будущее их определено, что оно твердое, незыблемое, внушает уверенность и позволяет направить все силы на построение отношений. Драйзер чувствовал себя совершенно потерянным в эти дни, не понимая, на что ему опереться и к чему он вообще идет. Утешали священника мысли о том, что Джек в сущности своей очень хороший человек, который заслуживает счастья. Пожив здесь, с ним, он действительно сильно поменялся, и можно надеяться, что оставшись в Болотных Падях, он никогда больше не вернется в свой грязный воровской мир и наверняка за свою жизнь успеет совершить огромное количество замечательных и благородных поступков. И священник поможет ему в этом, будет направлять и, таким образом, столь большая жертва не будет напрасной, ведь один раскаявшийся грешник дороже Господу, чем сотни праведников. А Драйзер в любом случае сможет хранить и почитать Создателя в своем сердце, даже будучи отлученным от храма за свой выбор. Джек действительно из кожи вон лез, чтобы уверить Драйзера в своей надежности и преданности. Он постоянно строил планы, расспрашивал о прошлом Драйзера и о его нынешних переживаниях, чтобы знать о нем все, и чтобы понимать его как можно лучше. Все это сложно было не заметить, поэтому, чем дальше, тем больше священника грели мысли о Джеке, и тем больше его пугала перспектива вновь оказаться в какой-нибудь момент в одиночестве, без этой вечной болтовни о чепухе, без того, что его ждут дома, и без того, что кто-то заботится о нем, преодолевая откровенное сопротивление этой заботе. Таким образом, несмотря на назойливые мысли о том, что все в любой момент можно вернуть на круги своя, Драйзер поднимался по утрам с постели, зная, что продолжит следовать своему решению и что продолжит быть с Джеком. И ожидая с нетерпением и страхом, когда же наступит та самая точка невозврата, после которой он уже не сможет цепляться за подобные мысли, и когда ему придется смотреть только вперед. Глубокая осень окрасила Болотные Пади в бурые и коричневые цвета – сенокос порыжел, лес стал пустым и черным, болото набухло и расползлось от начавшихся дождей. Джеку такая погода не нравилась, он часто с недовольным видом смотрел в окно, жаловался на скуку и ужасался, что снег здесь пойдет только к середине зимы. У себя, на северных землях, он привык к другому климату и надеялся, что хотя бы дуракаваляние с детишками и Гретой в сугробах развлечет его, но Драйзер живо разбил все его мечты, сообщив о мерзких особенностях погоды на территориях у Моровых болот. Им и раньше доводилось проводить много времени вдвоем, однако теперь, без возможности выйти на улицу, где непрерывно шли дожди, они были просто заперты в четырех стенах. В такое время Драйзер по своему обыкновению переписывал книги, и мысленно он был готов к тому, что Джек будет морочить ему голову непрерывно. Тот честно пытался пристроить себя к какому-нибудь полезному делу – однако работы по дому действительно не было, а Николас пока был занят другими делами, поэтому не мог проводить время с ним в кузнице. Для переписывания книг у Джека не хватало ни терпения, ни аккуратности, а для того, чтобы не мешать делать то же самое священнику – совести. Когда Джек в очередной раз лежал на кровати, причем на кровати Драйзера - почему-то днем вор предпочитал проводить побольше времени именно на ней – он предложил священнику массаж. Тот сначала попытался проигнорировать эти слова, но Джек вцепился в свою затею, как клещ, и не отставал, пока Драйзер не сказал, что согласится, только если Джек проведет в молчании хотя бы лучину. Вор действительно заткнулся и принялся выжидать. Слабая надежда на то, что парень забудет об этом и найдет себе какое-нибудь другое развлечение, улетучилась, как только Драйзер заметил, что тот время от времени приподнимается с кровати, чтобы посмотреть, насколько догорела лучина, и полюбоваться на будущий фронт работы. Драйзера это раздражало и нервировало, однако тот действительно выдержал поставленное перед ним условие, и когда священник с невозмутимым видом, зажег новую, Джек не преминул напомнить об «уговоре». Драйзер пошел в комнату для умываний, чтобы оттереть чернила с пальцев, и мыл руки дольше и тщательнее, чем следовало бы, оттягивая момент, когда ему придется взаимодействовать с Джеком столь тесно и непривычно. Джек терпеливо ждал его, продолжая восседать на кровати, и поглядывал на дверь, за которой скрылся священник. -Только недолго,- сказал Драйзер своим обычным спокойным тоном, вернувшись. Он старался выглядеть хотя бы раздраженным, а не обеспокоенным.- Мне ещё много писать. -Хорошо,- с готовностью закивал Джек, и готовность эта явно означала, что ему плевать на слова священника – он сам решит, когда закончится это «недолго». Драйзер опустился на кровать, а вор немедленно переполз к нему за спину с пугающим алчным выражением на лице. Священник сцепил руки перед собою в замок, устроив локти на коленях, и настроился на то, что невозмутимо вытерпит все, что последует дальше. Пальцы Джека легко пробежали вдоль позвоночника, погладили плечи, а потом парень приник к Драйзеру и сказал ему на ухо: -Так не пойдет. Кто же делает массаж через одежду?- он бесцеремонно и нахально потянул полы рубашки священника вверх.- Моя мать всегда стягивала все с отца, когда разминала ему плечи после езды верхом. -Ладно, дай я сам,- отозвался Драйзер, тяжело вздохнув и стянув рубашку через голову. Джек едва не задохнулся от восторга, когда перед его взором возникла широкая обнаженная спина, с совершенным гладким рисунком мускулов. Он провел пальцем по шраму, глубоко рассекающему плечо, погладил кожу, и помотал головой, заставляя себя опомниться и начать уже делать то, что собирался. Привстав на колени, он нащупал ключицы кончиками пальцев и принялся с усердием разминать мышцы так, как когда-то мать учила Хлою, приговаривая, что эти навыки пригодятся ей в замужестве. Никто ведь тогда и подумать не мог, что Хлое эти наставления никогда не понадобятся, и что пригодятся они Джеку, который так и не стал наследником состояния родителей. Драйзер очевидно был напряжен, сидел неподвижно, и Джек был уверен, что он таращится куда-нибудь в неведомую точку перед собой. Говорить что-либо по этому поводу он не стал, но постарался сделать все возможное, чтобы тот хотя бы на мгновение расслабился и отдался ощущению, а не обдумывал, на сколько баллов массаж потянет в его воображаемой шкале грешности. Сам Джек получал от своих манипуляций невообразимое удовольствие, потому что временами сам не мог поверить в то, что это происходит наяву, и что это действительно тот самый неприступный, грозный Драйзер смиренно сидит перед ним и позволяет так себя трогать. Сейчас, в состоянии бурно разрастающейся влюбленности, Джеку казалось, что в священнике привлекательно все – и то, как он выглядит, и как говорит, и как держится, и как думает… Он задавался вопросом, как же так получилось, что за все эти годы, когда Драйзер был уже достаточно взрослым и видным мужчиной, пусть и священником, никто не попытался увлечь его. Ни для кого не было секретом, что далеко не все клирики соблюдают целибат, и что на все это общество смотрит попустительски, оставляя выбор праведности или удовольствий на совесть каждого из служителей храма. Понятное дело, что Драйзер очень ответственно относился к своему сану, и что он совершенно точно мог с пол-оборота обрубить любой подобный выпад в свою сторону, и тем не менее, неужели никто не захотел задаться целью и добиться от него взаимности – это было просто уму непостижимо. И уж тем более он сам удивлялся тому, что это удалось ему – не какому-нибудь опытному обольстителю или человеку, имеющему огромный багаж достоинств и благих дел, а обыкновенному воришке, без особых талантов и умений. Он пытался вспомнить, как воспринимал внешность священника в первые дни знакомства – ему тогда лицо Драйзера совершенно точно не показалось красивым. Черты его были резкими, сухими, глаза металлическими. И ещё этот тяжелый взгляд, выступающие скулы, суровая складка между бровей, поджатые губы, едва ли не надменное выражение лица… А ведь потом, чем дальше, тем более привлекательным он казался – в очертаниях его все становилось пропорциональным и правильным, весь облик цельным, и с каждым днем Джек все больше замечал за собой, что откровенно любуется. И сейчас все это было практически его. Ну, практически. Будь у Джека побольше смелости и меньше сдержанности он бы уже сейчас попытался разобраться с целибатом священника раз и навсегда, но у него хватало здравомыслия, чтобы понять, что Драйзер скажет «нет» и сразу же выставит его вон из постели. Пока он довольствовался тем, что есть, и молил небеса, чтобы они побыстрее послали в его затуманенную голову какое-нибудь толковое решение, как же все это половчее провернуть. Увлеченный своими мыслями, Джек не сразу заметил, что мышцы под его руками расслабились, что Драйзер стал дышать ровнее. Наверняка тот ещё и закрыл глаза, все-таки сумев сосредоточится на ощущениях, а не на прочих аспектах происходящего. Боясь, что в любой момент тот может выйти из этого состояния, Джек несколько раз очень нежно провел ладонями по спине, а потом нагнулся и коснулся кожи губами. Драйзер сразу же выпрямился, и прежде, чем он сказал что-нибудь, Джек похлопал его по плечу со словами: -Ну вот и все, пожалуй. Тебе понравилось? Священник натянул на себя рубашку, поднялся и, повернувшись к парню, ответил: -Не торопи события, Джек. Ладно?- взгляд его при этом был осуждающий. -Ладно,- отозвался парень с весьма честным и открытым лицом, но по глазам его было видно, что «ничего не ладно». Это подтвердилось ближе к ночи, когда они ложились спать. Драйзер уже был в своей постели, слушая как плещется вода в комнате, где мылся Джек, и читая молитвы на сон грядущий, прося Господа в основном о том, чтобы тот защитил вора от посягательств демонических тварей. Джек вошел в комнату, затушил свечу, дунув на нее, разулся, расправил кровать, но вместо того, чтобы лечь в нее, пришел к Драйзеру. Остановившись у его постели, он заявил тоном, не оставляющим сомнений в том, что он решался на эту наглость все время, пока готовился ко сну: -Я хочу полежать с тобой. -Что?- не веря своим ушам, переспросил священник. -Мы просто полежим рядом. Я ничего не буду делать, только обниму тебя и все. Полежу немного и уйду, честное слово. -Иди к себе, Джек. У тебя есть своя кровать. Драйзеру показалось, что тон его был достаточно непререкаемым, чтобы тот послушался, однако у него просто отнялся дар речи, когда он почувствовал, что вор, несмотря ни на что, усаживается на постель и пытается его подвинуть. -Джек! -Тебе жалко что ли? Ну подвинься! Ничего я с тобой не буду делать! -Я сказал, иди к себе – ты не будешь тут у меня лежать!- Драйзер сел и попытался отодвинуть Джека от себя, но так, чтобы тот не свалился на пол. -Все влюбленные лежат друг с другом в обнимку,- упрямо пыхтел Джек, убирая его руки и умудрившись каким-то непонятным образом наполовину просочиться под одеяло.- Это не запрещено храмом до свадьбы. Так что не дури и дай мне место! -Да ты просто невыносимый! Иди вон отсюда!- священник понял, что говорит это Джеку, который уже благополучно лежит у него, балансируя на краю постели.- Сдурел совсем! -Ложись,- вор потянул его за рукав тонкой рубашки, в которой тот спал.- Я не буду долго. Совсем немного полежим, и я уйду, обещаю. Драйзер покусал губу в досаде, что этот бой откровенно проигран, и все-таки лег, придвинувшись к стене, чтобы этот болван действительно чего доброго не рухнул вниз. Джек живо прижался к нему всем телом, положил голову ему на плечо, обнял одной рукой и затих. Драйзер выдернул руку из-под Джека и, подумав, все-таки завел ее тому под голову и приобнял за плечи, после чего уставился в потолок, выжидая, когда выйдет положенное время. Какое-то время прошло в умиротворенном молчании, вор потерся щекой об Драйзера и сказал: -Спроси меня о чем-нибудь. -Когда ты уйдешь на свою кровать?- незамедлительно выполнил его просьбу священник. -А ещё что-нибудь? -Когда ты замолчишь? -Когда ты меня поцелуешь, тогда и замолчу. Рот ведь занят будет. Драйзер шумно и раздраженно выдохнул, но отвечать на это не пожелал. Джек заулыбался в темноте, жалея, что не видит лица собеседника. -Тогда, может, я сам тебя поцелую?- приподнялся он. -Джек, отстань. -Но мы же не поцеловались на ночь! -Это закономерно. Ты себя отвратительно ведешь. -Ладно, ладно, не ворчи, я уже ухожу,- Джек спустил ноги с кровати и сел, видя, что уже немного различает очертания священника в темноте.- Но ты ведь помнишь, где меня искать, если захочешь пообниматься? -Уйдешь ты уже или нет? -Может, отнесешь меня к кровати для верности? -Я тебя сейчас за шиворот в кладовку отнесу и запру там на всю ночь. Джек захихикал, быстро нагнулся к Драйзеру, чмокнул куда попал – кажется, в подбородок, и быстро ускакал к своей постели. Драйзер бессильно подумал «Вот же бес!» и, отворачиваясь к стене, понял, что не может сдержать улыбку. Джек пожелал ему доброй ночи со своего места так, будто ничего не произошло. Драйзер ответил ему тем же.