Отблеск пламени.

      Мы очутились у порога моего дома в мгновение ока. Пламя, перенесшее нас от Валгаллы до Грута, дрогнуло и опало. Очутившись на твердой земле, Фрея охнула и покачнулась. Чтобы не упасть, она ухватилась за свою помощницу. - Больше никогда не доверюсь тебе и твоей магии,- переводя дух, сипло сказала Фрея. Весь вид ее выражал, что ее явно мутит от головокружительного перемещения. Эйр, наоборот, такое путешествие пришлось по душе, правда, она только скромно улыбалась. - Что встали-то?! - развел руками я.- Фрея, возьми себя в руки! Сигюн нужна помощь! - Да, ты прав. Ты, несомненно, прав,- закивала она и, сделав глубокий вдох, выпрямилась,- Идем.       А точнее, бежим. Я ворвался в дом, как ураган, и тут же бросился к постели, на которой, мучимая родовыми схватками, корчилась и извивалась Сигюн. Я упал перед ней на колени и, взяв ее ладонь в свою, нежно шептал: - Потерпи, милая. Ничего не бойся, Фрея уже здесь. Тебе помогут. Я с тобой.       Но вместо теплого ответа я услышал почти звериное рычание, которое сорвалось с губ моей кроткой жены: - Пошел вон! Оставь меня!       От такого приема я опешил и на миг лишился дара речи. Потом собрался и попытался образумить жену. - Что ты, душа моя? Это же я,- я хотел поцеловать ее ладонь, но она вырвала ее и попыталась оттолкнуть меня. - Нет! Уходи! Вон! Вон! Пожалуйста…       Смущенный и испуганный таким поведением Сигюн, я отошел от постели. Но тут раздался душераздирающий крик супруги и я метнулся обратно к ней.       Меня остановила Фрея. Железной хваткой она поймала меня за одежду и вручила ведро. - Оставь ее, не тревожь. Лучше сходи, принеси воды,- твердым голосом приказала она и направилась к ложу роженицы.       Немного помешкав, я все же отправился к ручью и, зачерпнув воды, мигом вернулся обратно. В дом меня не пустили, на пороге путь преградила Эйр. - Простите, господин Локи, но вам туда нельзя. - Что за бред?! У меня жена рожает, пусти, я должен быть с ней! - пытался я донести до фрейлины. Но девушка упрямо стояла на своем и повторяла только "Нет" и " Нельзя". - Поймите, вы ее только смутите. Так принято… - Но я не чужой ей. Я видел, как рождаются дети! - Нельзя,- в десятый раз повторила асинья и виновато улыбнулась.       Я в сердцах сплюнул наземь и попробовал использовать последний аргумент: - Я воды принес… - и показал ей ведро.       Девушка нагнулась и опустила пальцы в кристально чистую жидкость. - Холодная, - поморщилась она. - Не годится. Нужно согреть. Вы займитесь этим, а я вернусь попозже и заберу воду,- сказала так и скрылась за дверью. Послышался глухой стук - дверь заперли на крюк. Оставшись один, с ведром в руке, я выругался и уселся на ступени. Вот наглая! Не пускает меня в собственный дом, к собственной жене! И разговаривает как… что я ей, служка какой! Делать нечего, оставалось только ждать. Взглянув на стоявшее рядом ведро, я опустил руку в воду, согревая ее магическим теплом. Задумался. В голову лезли разные страшные мысли: вдруг Сигюн не выдержит, у нее ведь человеческая суть; вдруг Один не сдержит клятвы; что, если родившегося монстра даже мне не под силу будет сдержать? Опомнился я, когда вода в ведре уже вскипела. Стон разочарования вырвался у меня из глотки; даже с таким простым делом, как согреть воды - не справился. Немного ледяных рун остудили жидкость до нужной температуры. Все длилось долго. Слишком долго, как мне показалось. Я сидел на ступенях совсем один и пытался отогнать от себя дурные мысли. Потихоньку мурлыкал под нос песенку, лишь бы не сойти с ума от всего этого. Выглянула Эйр - забрала ведро. Вскочив на ноги, я вопросительно уставился на нее. "Уже все?" - значил мой взгляд, в ответ девушка покачала головой. Значит, нет. Словно в подтверждение, снова послышались все нарастающие стоны и рыдания супруги. Эйр тотчас скрылась в доме.       Деревянная дверь скрывала от меня мою бедную жену, но я все же слышал, как она кричала. С каждым новым воплем я вздрагивал и обхватывал голову руками. Мне очень хотелось как-то облегчить ее страдания, взять часть боли на себя, но я не мог… Я всегда стремился защитить Сигюн от всего, а эта боль оказалась мне неподвластна. Наконец крики стихли, я усиленно прислушивался, пытаясь уловить хоть звук. Тишина, как оказалось, была тревожнее, чем вопли. Про меня будто вообще забыли, никто не выходил из-за двери. Поднявшись на ноги, я робко постучал в дверь. Никто не отозвался на стук и я постучал сильнее. Послышался звук отпираемого засова и на пороге появилась все та же помощница. Вид у нее был изнеможенный. Она глянула мне в лицо и быстро опустила взор. На лице девушки застыло скорбное выражение. Слова застряли у меня в горле. Что-то случилось с Сигюн. Почему они молчат?       Девушка посторонилась, пропуская меня в дом, я неуклюже прошел внутрь. У постели вполоборота ко мне сидела Фрея. Я посмотрел на жену, неподвижно лежавшую на простынях. Сглотнув горький комок, который мешал говорить, задал страшный вопрос. - Она умерла?       Фрея покачала головой. - С ней все будет хорошо, она потеряла много сил, но она поправится.       Я с шумом выдохнул, почувствовав глубокое облегчение. Но Богиня Меча не дала продлиться моей радости более секунды. Она подняла на меня взор, в котором читалась великая печаль. - Мальчик не выжил,- тихим голосом молвила она.       Только тут я заметил маленький окровавленный сверток у нее на руках - причину всех тех страданий, которые вынесла Сигюн. И я вспомнил, что, когда крики Сигюн стихли, повисла звенящая тишина. Я не услышал детского плача, вот почему мне стало так тревожно.       На ватных ногах я приблизился к Фрее, заглянул ей через плечо. Лицо младенца скрывал краешек пеленки. Ребенок не подавал признаков жизни. Неуверенным движением я протянул к нему руки и асинья передала мне дитя. Первым делом я откинул опавшую на лицо ребенка ткань и заглянул ему в лицо. Но, вопреки опасениям, я не увидел никаких признаков уродства, младенец как младенец. Даже более того - он был красив… Маленькое светлое личико, обрамленное влажными от крови темными волосиками. Большие реснички, пухлые губки чуть приоткрыты… Спустя столько столетий судьба подарила мне наконец-то прекрасного сына и… забрала его. Какая ирония.       Сердце взорвалось жгучей болью. Это было не просто чувство жалости или грусти, а настоящее горе. Не отрывая взгляда от ангельского личика малыша, я развернулся и пошел. Вышел на улицу и потихоньку побрел от дома по высокой луговой траве. Остановился у ручья и огляделся вокруг. - Какое прекрасное место,- вслух сказал я,- Вот тут можно было бы пускать кораблики… Я бы сделал их тысячи и получился бы настоящий флот… А вон на том дереве можно подвесить качели… Место для радости, смех эхом отразится от гор и понесется по долине… солнце такое яркое. Жаль, ты не увидишь всего этого, мой дорогой сын.       Больше я не смог сказать ни слова. Слова застряли в горле и колючими иголками царапали его изнутри. Смотреть тоже было трудно, мир в моих глазах стал мутным. Опустив голову, я зарылся лицом в окровавленную пеленку, пряча от мира свои слезы. Светлому солнцу нет дела до моего горя, как, впрочем, Одину или другим асам. Им не понять, что я чувствую. Один. Его клятва теперь не имела ни малейшего смысла. Мои страхи в ожидании рождения монстра… казались глупыми и жалкими. Я почувствовал на щеках языки пламени, должно быть, я каким-то образом поджег ткань. Я не хотел поднять головы и смотреть, как догорает моя надежда. Я буду стоять так, пока в моих ладонях не останется только горсть пепла.       Неожиданно я услышал какой-то писк. Я принял его за отдаленный голос иволги, но звук усилился, превратившись в отчетливое хныканье, а потом я ощутил слабый толчок в щеку. Я вскинул голову и с изумлением увидел, как в объятой пламенем пеленке бьется и извивается живой младенец. Быстрым движением руки я отбросил ткань в сторону и, прижав ребенка к себе, торопливо осмотрел его. Никаких повреждений огонь ему не принес. Мальчик тем временем разразился громким ревом и, словно радуясь, что может это делать, орал еще громче. И я орал, только от радости. И со всех ног припустил к дому. - Фрея! - на бегу звал я. - Фрея!       Асиньи вышли из дому, услышав мой ликующий вопль. Эйр и Фрея застыли в немом изумлении, глядя на взбрыкивающее ногами и громко ревущее чадо. Богиня Меча, кое-как справившись с замешательством, потянула меня за рукав в дом. Она протянула руки к ребенку и попросила его осмотреть. Я никак не хотел расстаться с сыном, но все же выполнил просьбу. При этом неустанно крутился рядом и то и дело повторял: - Смотри, смотри! Он плачет, он дышит! Он живой!       Богиня меча мельком одаривала меня сдержанной улыбкой, но было видно, что и она рада. В конце концов, закончив осмотр, она признала дитя абсолютно здоровым - только голодным. Мы все взглянули на Сигюн. Она все еще была без сознания. Нужно было срочно найти кормилицу. - Подожди,- остановила меня Фрея,- Мы с Эйр поможем Сигюн. - Но вы и так потратили много сил,- с сомнением произнес я, глядя на еле стоящих на ногах женщин.       Но Фрея не придала значения словам. Ребенка отдали обратно мне, а асиньи склонились над моей супругой. Они водили руками над головой и телом Сигюн, а от их ладоней шел едва уловимый теплый свет. Я был уверен, что это сработает, мне, помнится, отлично помогло. Наконец веки Сигюн затрепетали и она открыла глаза. Взор ее прошелся по комнате и остановился на мне, держащем на руках плачущее дитя. Жена протянула руки и вздрагивающим от волнения голосом произнесла: - Дай его скорее мне.       Я подошел к постели, а Фрея успела шепнуть мне в ухо: - Только не говори ничего ей.       Я кивнул в ответ. Незачем тревожить Сигюн, наш сын здоров. Я осторожно переложил младенца в руки жены, а сам сел на краешек кровати, готовый поддержать, если вдруг ослабшая после родов женщина не удержит дитя. Ребенок на руках у матери сразу затих и уже через пару секунд сосал молоко. Глаза супруги имели теперь новый оттенок, в них отныне и навсегда отразились нежность, спокойствие и счастье. - Какой ты красивый,- нежно шепнула Сигюн малышу, который уже наелся и заснул. Я с умилением наблюдал за его сном. Не сдержав чувств, обнял супругу и поцеловал в лоб. Словами не выразить всю мою благодарность ей. То, что она для меня сделала, ценнее любого богатства. Она подарила мне надежду и будущее. - Локи,- потихоньку позвала меня Фрея, - Можно тебя на минутку..?       Я нехотя покинул жену и ребенка и вышел на улицу, ведомый Фреей. Когда нас уже не могли услышать, она заговорила. - Объясни, что ты сделал? - Сделал что? - не понял я, к чему она клонит. - Мы все видели, что ребенок не дышал. Моя магия не смогла вернуть ему жизнь. Как тебе удалось? - вопрос богини был вызван интересом, оно и понятно. Но, помимо всего прочего, я различил в ее голосе нотки обиды, ведь то, что оказалось не под силу ей, получилось у меня. Хотя я и не смыслю в целительстве. - Специально ничего не делал,- пожал плечами я. - Просто стоял и держал ребенка на руках. Потом случайно поджег ткань, а потом младенец вдруг ожил и… - Огонь… - широко распахнула глаза Фрея, перебив мой рассказ. - Конечно! - Что? - развел руками я.       Асинья взглянула на меня укоризненно, точно я не понимаю очевидных вещей. - В жилах мальчика кровь огненных этинов, как и у тебя. Когда он родился неспособным к жизни, твое нечаянное пламя пробудило огонь внутри мальчика и он ожил. Огненная кровь. Огненное сердце. - Удивительно… - изумленно прошептал я. Фрея улыбалась, радуясь своей сообразительности. - Пошли в дом,- позвал я асинью обратно, не желая надолго отлучаться от семьи. Но Богиня меча покачала головой. - Нет, Локи. Мне пора возвращаться к своим детям. С твоей семьей все будет в порядке, тут я больше не нужна.       Эйр вышла из дому и встала рядом со своей наставницей. В руках ее была небольшая шкатулка со снадобьями. - Перенести вас обратно? - предложил я. Фрея покачала головой и замахала руками. - Нет, спасибо,- усмехнулась она. - Твои огненные путешествия не для меня. Не беспокойся, мои кошечки уже в пути. И она показала маленький золотой свисток, которым она призывала своих ездовых кошек. Я не смог сдержать улыбки. Когда колесница прибыла, я помог женщинам погрузиться внутрь. - Фрея,- позвал я, когда они уже потихоньку тронулись в путь. Асинья обернулась. - Спасибо! Спасибо вам обеим!       Богиня тепло улыбнулась мне, впервые, наверное, на моей памяти. Эйр помахала рукой.       Не дожидаясь, пока колесница скроется из виду, я поспешил вернуться в дом. Склонившись над супругой, я по очереди поцеловал сначала ее, а потом сына. Малыш наморщил носик и чихнул, чем вызвал умильную улыбку у меня.       Сигюн посмотрела на меня и спросила. - А как ты назовешь нашего сына? Наш разговор с Фреей, о том, что мальчику дал жизнь огонь, навел меня на мысль. Я уже знал, как назову его, а потому, не раздумывая, ответил: - Нари. Что значит "Огненный".