Игровое

Если бы Макото читала в детстве истории о Нарнии, она, наверное, вспомнила бы историю про Белую ведьму, льва и платяной шкаф. Но она не читала Льюиса. Да и ведьма, раз уж на то пошло, была рыжая. Макото стояла в мебельном магазине перед шкафом своей мечты и думала, как здорово он смотрелся бы в ее комнате: узоры на стенках казались бы изящным продолжением рисунка обоев, фантастические цветы, выгравированные на зеркале, немного напоминали камелии — а куст любимых камелий стоял дома у самого окна, в двух шагах от темного прямоугольника на полу, четко выделяющегося на фоне выгоревшей за годы краски (раньше там стоял старый шкаф). И еще, конечно, в высоком зеркале фантастически смотрелась бы сама Макото, особенно в новом вечернем платье, с искусно уложенной прической и праздничным макияжем (а сережки можно было бы оставить старые). Макото вздохнула и перевела взгляд на шкаф своей жизни, стоящий по соседству — на тридцать сантиметров ниже, на полметра уже, без цветов на зеркале, да и без самого зеркала. Зато он был ей по карману. Если ты — Макото Кино, это означает, что ты вольна сама выбирать планировку своей квартиры из всего огромного ассортимента, предоставляемого мебельными магазинами, ведь ты живешь одна, и тебе ни с кем не приходиться считаться. К сожалению, обычно это означает еще и что на три четверти этого ассортимента у тебя не хватает денег. Макото еще раз оглядела шкаф мечты и попыталась утешиться тем, что продавец магазина похож на ее бывшего семпая (того самого, который ее кинул), но вместо того, чтобы впасть в обычное сентиментальное состояние, вызываемое этими воспоминаниями, с раздражением почувствовала, как внутри всколыхнулась волна неуемного прагматизма. Она принялась прикидывать размеры, стоимость доставки и вероятность того, что продавец может кинуть ее со скидкой (ведь он действительно был похож на семпая). Даже если бы она сумела наскрести на покупку желанного предмета мебели, на транспортировку ей точно не хватило бы денег. В определенном смысле это еще больше роднило его с мечтой. В общем, шкаф был чем-то из области фантастики. Это впечатление нашло весомое подтверждение минуту спустя, когда створки распахнулись и на пол магазина рухнула девушка в желтом плаще, в очках на пол-лица и с чемоданом в одной руке. Точнее, она рухнула бы, если бы на лету ее не поймала Макото (что еще раз подтверждает пользу практического подхода в будничной жизни, ведь думай Макото о Нарнии, она нипочем не стала бы ловить то, что могло вывалиться из шкафа). Девушка ахнула и все равно осела на пол, выскользнув из рук Макото: ноги у нее подкосились и разъехались в разные стороны. От этого она стала напоминать новорожденного олененка и выглядеть еще трогательнее и беспомощнее, чем раньше. Глаза у нее тоже были оленьи — огромные и испуганные за стеклами перекосившихся очков. — Вы в порядке? — спросила ее Макото на всякий случай. Ясное дело, все никак не могло быть в порядке, но она не имела представления о том, как следует вести себя в таких ситуациях. — Мебельный, — простонала девушка, подбирая ноги под себя. — Теперь тащиться на задание через полгорода пешком! Проклятая Юджиал! Она поднялась на ноги, опираясь о протянутую ей руку, глянула в сторону своего чемоданчика. Макото спохватилась, наклонилась за ним и невольно обратила внимание на маркировку на сером боку: в центре стандартных символов красовалось изображение баклана. Макото не могла вспомнить ни одного предупреждения, обозначаемого на ящиках этим значком. Возможно, оно говорило о том, что в чемодане находится баклан. Поднимала чемодан Макото очень бережно. — Это какое-то проклятье, — пробормотала девушка, поправляя очки. — Меня словно преследует злой рок. Стоит забыть на огне чайник, и вся вода выкипает. Как только я оставляю без присмотра приборы, что-то выходит из строя. А вот теперь смешалась вся маркировка запасных выходов в город. Я ведь даже не трогала базы данных. Я вообще ничего там не трогала! Я и запускаю на ее компьютере только игры! Наверняка меня преследует ее озлобившийся призрак, так и не нашедший покоя после смерти. Она всегда была ужасно деятельной. Макото не нашлась, что возразить: было немного странно разговаривать о мистике с человеком, только что выпавшим на тебя из шкафа. На ногах у девушки были туфли на высоком каблуке. Если бы Макото вздумалось залезть в шкаф, она постаралась бы разуться. Так и не найдя нужных слов, Макото неопределенно кивнула и протянула девушке чемодан с бакланом. — Он не пострадал? — обеспокоенно спросила она, указывая на него. — Он там... как? Жив?.. Девушка посмотрела на Макото пустым взглядом. Потом неопределенно пожала плечами. — Ах, — вздохнула она, отряхивая свободной рукой подол плаща. — Жив или мертв, одно из двух. Никогда не понимала, в чем суть этого опыта, всегда же можно снять крышку и посмотреть. А эти ученые только котиков мучают. Она перехватила чемоданчик и зашагала прочь, к выходу из магазина; походка у нее была упругой и уверенной, словно минуту назад девушка не сидела на полу и не жаловалась на жизнь. Макото посмотрела на распахнутые створки пустого шкафа за своей спиной. Честно говоря, она и сама уже была не уверена, что все это ей не причудилось. Если ты живешь одна, это означает, что доставленный на дом шкаф тебе приходится двигать по комнате самой. Впрочем, если ты — Макото Кино, это не составляет особенной проблемы. Макото передвинула напольное зеркало поближе к окну, так, чтобы утренний свет падал с правой стороны. Для этого пришлось чуточку сместить горшок с камелиями, зато шкаф точь-в-точь закрыл невыгоревшее пятно краски на полу. Вот так. Она отряхнула руки и с удовлетворением посмотрела в зеркало на свою новую ночную рубашку: возможно, бантики на бедрах будут мешать сну, но это еще предстояло выяснить. Макото поправила рассыпавшиеся по плечам волосы, осторожно вынула из ушей сережки и отложила их в коробку на окно. Напоследок она снова кинула взгляд в зеркало. Потом выключила свет. Ночью Макото спалось плохо: ей снилась замерзшая страна, покрытый снежным покрывалом седой лес, несущиеся по склону сани. Она сидела в санях, укрытая мехом, сидящая рядом бледная женщина пыталась угостить ее рахат-лукумом, присыпанным белой сахарной пудрой, как изморозью. Женщина сердилась, взмахивала тонкими бледными пальцами, говорила что-то о глупых детях; Макото все отбивалась от ее холодных рук, отворачивалась, фыркала и пыталась выбраться из обволакивающего тепла наружу, на прохладный свежий воздух. Наконец ей это удалось, и, перегнувшись через край резных саней, она рухнула в сугроб; но снег, казавшийся ранее таким легким, воздушным, похожим на пуховое одеяло, оказался почему-то холодным и твердым, будто ватный сугроб покрывала сверху толстая ледяная корка. Макото открыла глаза и поняла, что лежит на полу. Сползшее одеяло свисало с кровати, мутно-белое в темноте комнаты. Тикали часы; на светящемся циферблате значилось два часа ночи. За окном было темно, колыхались тени деревьев, невидимых с пола: отсюда казалось, что в синеватом сумраке за стеклом шевелятся водоросли, покачиваются в такт движению воды в огромном аквариуме. В комнате поскрипывали половицы, словно кто-то ходил, стараясь не шуметь. Макото приподнялась на локтях и поползла по полу, избегая высеребренных лунным светом квадратов. Добравшись до стены, она наощупь нашла выключатель и придавила его ладонью, обмирая от повисшего в воздухе ощущения присутствия неведомого. Свет ударил по глазам, комната из высокой и просторной стала вдруг маленькой, тесной, тени обрели четкость и превратились в привычные предметы мебели, расставленные по своим местам. Макото полежала еще немного на полу. Потом поднялась на ноги, прошлась, оглядываясь по сторонам. Дойдя до шкафа, она распахнула створки, даже не дав себе времени задуматься. В шкафу было почти пусто. За немногими платьями, развешанными на вешалках (пожалуй, их было даже слишком мало), поблескивала пластиковая задняя стенка. Пахло древесными опилками, столярным клеем — еще не выветрившимся запахом мебельного магазина. Макото закрыла дверцы, выключила свет и забралась обратно под теплое одеяло, ежась и поджимая ступни. Оставшуюся часть ночи она проспала без сновидений.