Игровое

Камушек застрял в прутьях метлы. Рей взмахнула древком, избавляясь от помехи, хотела было стряхнуть его в ворох опавших листьев, уже собранных для костра, но передумала. Наклонилась, подняла камень, зажала в ладонь. Обычная серая галька — такой был устлан берег садового пруда. Рей отставила метлу, прислонив ее к перилам террасы, направилась в другой конец сада, стараясь не приминать освобожденные от лиственного одеяла редкие молодые травинки. По пути она машинально опустила камушек в рукав. Рей не делала разницы между садом и домом: за время жизни здесь, в храме Хикава, местность снаружи и обстановку внутри она запомнила одинаково хорошо, и счищать лишайник с разрушающегося каменного фонаря для нее стало привычкой сродни сметанию пыли с книжной полки. Ее дом был всего лишь несколько просторней, чем у большинства других людей, но беспорядок в нем беспокоил ее точно так же, и нарушенный порядок вещей так же нарушал ее собственное душевное равновесие. Возможно, все дело в том, что ей приходилось и жить, и работать в храме? Рей с неудовольствием вспомнила, как на последней службе дедушка зазывал случайных прихожанок "пожить у нас", и ухмыльнулась. Во всяком случае, у священника храма Хикава это чувство отсутствовало напрочь: сложно представить, чтобы кто-то по собственному желанию превращал свой дом в проходной двор. Но маленький уютный храм Хикава легко было представить домом. Каково же тогда тому, чей храм огромен? Мысли Рей сами перетекли на Иллюзион, и в памяти снова всплыл вчерашний сон. Рей помрачнела, машинально поправила край рукава, принялась спускаться по каменной лесенке вниз, к пруду. — Новая опасность? — спросила ЧибиУса, щелкая дужками очков. Она сидела на ступеньках, ведущих вниз с террасы храма, сложив руки на коленях поверх складок коротковатой школьной юбки. Солнце садилось у подножия каменной лестницы, закат окрашивал тории в кирпично-красный, цвет запекшейся крови, тени удлинялись, ползли по двору. — Не знаю, — ответила Рей. Она села рядом, искоса глянула на ЧибиУсу. В этот раз та выглядела гораздо старше, чем запомнилось Рей со времени ее последнего визита: ей было лет четырнадцать, и она понемногу превращалась из угловатого вытянутого подростка в юную девушку. Рей, помнившей ее еще круглолицей маленькой девочкой, казалось, что она упустила целую пропасть времени, все те моменты, пока ЧибиУса росла и менялась, словно годы пролетели мимо, а она даже не заметила этого. Она вспомнила, что ей самой было почти столько же, когда она впервые познакомилась с прибывшей из будущего дочерью Усаги, и внезапно почувствовала себя старой. Рей раздраженно тряхнула головой. Чушь. Ей не исполнилось еще и двадцати. — Ведь состояние Иллюзиона сказывается на состоянии самого Гелиоса, да? — мягко спросила она, касаясь плеча ЧибиУсы. — Может быть, это совсем не то, что мы думаем. ЧибиУса даже не дрожала. Она сидела, как прежде, выпрямив спину, смотрела в упор на свои колени и по-прежнему сгибала и разгибала дужки очков, не сбиваясь с ритма. — Он ощущает его как собственное тело, — сказала она ровно. — Думаешь, что-то угрожает Иллюзиону? Рей не знала. Она успела уже неоднократно перебрать в памяти все детали сна и обдумать отдельные моменты, но сложить цельную картину у нее так и не получилось. До прихода ЧибиУсы она с самого утра сидела у священного огня, надеясь на подсказку свыше. Пламя потрескивало за решеткой, дерево обугливалось и рассыпалось белыми хлопьями. Духи молчали. Сейчас пламенеющее солнце догорало на горизонте. Рей моргнула, мир сузился до розоватого отсвета под веками — и на мгновение она снова увидела, как все вокруг залило красным: лепестки роз тяжелели, чернели, тонули в поблескивающих потеках. По-прежнему прекрасный, в подступающей темноте Гелиос казался бледнее и болезненнее обычного, и Рей ощутила острую жалость и желание сродни материнскому инстинкту — уберечь и защитить. Потом ей в нос ударил запах крови, тяжелый, смешанный с благоуханием роз. Она машинально приложила ладонь к губам, борясь с подступающей тошнотой, оглянулась, надеясь, что ее движение осталось для ЧибиУсы незамеченным. Та уже встала. — Спасибо, — проговорила она, расправляя складки юбки. Потом протерла краешком формы линзы очков. Рей поднялась следом. — Уса-чан, — начала она, — ты же знаешь, видения необязательно... — Я знаю, — отозвалась ЧибиУса. — Но я все равно хочу побыть с ним. Передашь маме, что меня не будет к ужину, ладно? Рей машинально кивнула. Слышать, как эта ЧибиУса называет Усаги мамой, было странно. — ЧибиУса-чан, — проговорила она, машинально сбившись на старое прозвище, — мы всегда... — Я знаю, — быстро сказала та. — Не бойся, я не стану геройствовать и творить глупости в одиночку. Если уж мне придет такое в голову, я позову вас всех. Она стояла против света, закат подсвечивал ее волосы оранжевым, глаза у нее были темные, почти черные, и только на самом дне в них тлел красноватый уголек. Очки делали ее похожей на отца. Рей подавила смешинку. ЧибиУса кивнула, мазнув концами отросших хвостов по плечам, отвернулась и принялась спускаться по лестнице вниз с холма Сендай. Рей постояла еще, пока зарево на горизонте не угасло окончательно. Она умолчала кое о чем, не рискнув озвучивать то, что было всего лишь предположением с ее стороны. Пусть бы это оказался очередной враг, позарившийся на могущество Золотого кристалла и силы Земли. К сражению с любым противником сенши были готовы. А еще лучше — пусть бы это оказалось наваждение, одна из тех мрачных вероятностей, упоминаемых Плутон, что никогда не сбываются. Ей не хотелось думать, что причины грозящей Гелиосу опасности закономерны. Иллюзион, созданный человеческими мечтами, отражение привычного людям мира — что могло статься с ним и его хранителем, когда меняется то, что его создало? Что-то происходило с миром, и думать об этом Рей было так же неуютно, как видеть беспорядок в собственном доме. И еще хуже было чувствовать себя бесполезной – она не привыкла ждать, пока все образуется. Внезапно она ощутила, как волной накатывает злость: Рей хотелось сделать хоть что-то, хоть самую малость исправить создавшееся положение. Несколько мгновений она была готова порвать седзи, опрокинуть камни в саду, сломать ветки кустов – чтобы оказалось хоть что-то, здесь, рядом, под руками, что-то, что она могла бы исправлять, налаживать, и не чувствовать себя бессильной... если уж до причин хаоса в мире дотянуться не могла. Камушек в рукаве оттягивал ткань к земле. Она спустилась к пруду, неслышно прошла к берегу по серому песку. Здесь было тихо и пахло сухой травой. Рей закрыла глаза и вдохнула, пытаясь успокоиться. Что-то звонко шлепнуло по воде, по зеркальной поверхности пруда побежали круги. Рей распахнула глаза и увидела, как в темной воде мелькнула пятнистая спинка испуганного карпа. В десяти шагах, присев на корточки, сидел Юичиро и водил рукой по прибрежной гальке, собирая камушки в ладонь. Набрав их полную горсть, он поднялся на ноги, расправил плечи и, заведя руку за спину, размахнулся и метнул "блинчик". Камень лягушкой проскакал по воде до середины пруда и со звонким "бульк" ушел на дно. По воде плеснул красно-белый хвост. Рей беззвучно свистнула сквозь зубы и опустила руку в рукав. Юичиро смотрел куда-то вдаль, приложив ладонь козырьком к глазам; мокрые волосы прилипли ко лбу завитками, с перевязанного лентой кудрявого хвоста за шиворот капала вода. Когда камушек стукнул ему по макушке, он охнул и схватился за затылок обеими руками. Рей не испытала по этому поводу ни малейших угрызений совести: шевелюра Юичиро могла смягчить любой удар, кроме прямого попадания демонической атаки. — Вот, значит, откуда у нас галька на садовой дорожке, — проговорила она, отряхивая ладони. — Рей-сан, — пробормотал Юичиро, потирая ушибленную макушку. Рей ухмыльнулась, ощущая прилив злорадства. — Духовные практики, — мрачно сказал Юичиро, когда молчать под пристальным взглядом Рей ему стало невыносимо. — Сенсей сказал — ничто так не помогает постижению истины, как познание данных мудрыми предками советов на собственном примере. Рей вздернула брови. — На сегодня у меня два афоризма, — подавленно признался Юичиро. — Время разбрасывать камни... — А потом ты что, лезешь за ними в пруд? — И "без труда не выловишь и рыбку из пруда", — закончил он совсем неразборчиво. — Ну, чтобы убить двух зайцев одним ударом, я... Рей оглядела затоптанную полоску берега и вопросительно посмотрела на Юичиро. — Мне стало жаль карпов, и я выпустил их обратно в пруд. — О господи! — не удержалась Рей, взмахнула рукавами и закрыла руками лицо, надеясь, что по вздрагиванию плеч Юичиро не догадается, что она над ним смеется. Но тот уже отвернулся, опустив плечи. С хакама капала вода. Во вдавленных в песок следах от гэта собирались маленькие лужицы. — Надеюсь, когда дедушке вздумается задать тебе проверку пословицы про зайцев, ЧибиУсы-чан не будет в храме, — выдавила Рей, наконец, отсмеявшись. Потом махнула ладонью: — Пошли разбираться, только... приведи себя в порядок для начала. Юичиро порозовел, кивнул, отошел к пруду. По поверхности воды снова побежали круги от падающих капель. Рей долго смотрела на пруд. Потом вздохнула – с облегчением. Причины некоторых изменений в окружающем мире были все же легко исправимы. Когда Юичиро наклонялся, можно было рассмотреть, что его волосы, собранные на затылке в высокий хвост, перевязаны кокетливым бантиком, и на концах потемневшей от воды красной ленты тоже висят тяжелые капли. — А Усаги-сан, вам, значит, уже не жалко? — спросил он. Рей подняла брови. — Пфф, — отозвалась она, подавляя улыбку. — Мир перевернулся вверх тормашками? Земля сошла со своей орбиты? У тебя появилось чувство юмора? Юичиро сидел на корточках у кромки берега, выкручивая рукав. Со спины нельзя было угадать выражение его лица.