Расскажу ему, как было со мной Как лечили от свободы меня, Как хотели, чтобы был я слепой У слепого так легко все отнять. (О. Газманов — Ветер)*
Первое воспоминание после — я лежала на больничной койке, в большой палате с отвратительно зелёными стенами, щурилась от яркого света. Очень болели глаза. — Ага, очнулась, — через минуту, а может быть и час, тут сложно сказать наверняка, вошёл мужчина в белом халате. Стало быть, врач. По комплекции он явно не походил на то, что я ожидала увидеть. Вроде бы, у людей такой профессии не должно быть много времени на работу над телом, такую… кропотливую. Но Хэнк Ричардс, как представился хирург, был натуральным качком, по размерам сопоставимым со шкафом. — Вы попали под машину и пробыли без сознания почти восемь часов. Мы опасались, что сотрясение, но Вы будто в рубашке родились! — он скрестил руки на груди и посмотрел на меня с упрёком. — Несколько царапин и синяков, ничего значительного. Полежите до утра и мы Вас отпустим. И не особо вежлив он для доктора, подумала я, и тут-то до меня дошло: — Кевин! — я схватилась за голову. — Со мной был парень. Чёрные волосы, синие глаза… — Он мёртв, — Ричардс продолжал злобно пялиться на меня из-под тёмно-рыжих бровей, но я даже не вздрогнула. В первые мгновения всегда не чувствуешь ничего. Думаешь, что всё развеется, обернётся дурным сном и забудется, стоит только принять душ и выпить чашку горячего кофе. Боль приходит после и тлеет годами, оставляя ожоги обширнее, чем открытый огонь. От меня ничего не зависело, думала я. Если бы Кевин, если бы мы оба смотрели по сторонам, ничего бы не случилось. Но хрустящие простыни, слабость во всём теле, светлые стены и фигура у окна — это не сон. — Я могу хотя бы посмотреть на него? Хирург покачал головой. — Хоронить будут в закрытом гробу.***
Моя новая работа. Наверное, я должна была испытывать какой-то трепет, но слишком много я их сменила за последнее время. — Ваша новая форма. Я приняла пакет из рук высокой пергидрольной блондинки (она заведовала над стажёрами, которых, кроме меня, было ещё трое) и с интересом принялась осматривать его содержимое. Тёмно-фиолетовые костюмы, светло-серые рубашки, оранжевые галстуки… Оранжевые галстуки. Один из моих новых коллег уже с недоумением примеривал к себе это недоразумение, когда наша начальница пояснила: — Носить обязательно. Пока вы стажёры, так за вами проще наблюдать. Помогайте всем, кто попросит, не стесняйтесь задавать вопросы — и достигнете успеха! А теперь переодеваться, время — деньги. Наверное, с позиции своего текущего опыта мне стоит подробнее объяснить, как работает иерархическая система в Андерскейпе. Когда вы приходите, никого не интересуют ваши профессиональные или личностные качества, состояние здоровья, паспортные данные и увлечения; зато каждый норовит проверить, насколько быстро вы умеете бегать, да ещё и ненароком залезть в душу. Поначалу было сложно не срываться на грубости, а под конец дня усталость наваливалась так, что на них просто не хватало сил. Как говорил Леви Коул, тот самый стажёр и любитель онлайн-игр, всё это напоминало квестовую систему в какой-нибудь MMORPG — сходи туда, унеси это, принеси то… С той лишь разницей, что другой квестодатель может спокойно поймать в коридоре и попросить что-нибудь ещё, а «оранжевый» бедняга отказать никому не может. Есть, правда, «срочняки» с красными галстуками, которые обычно следуют по определённому маршруту, вот их по пустякам не дёргают. Бегают «оранжевые» от месяца до года, потом их либо замечают, либо бедные души пропадают навсегда. Печальная судьба. Итак, в первый раз нас, молодых и рыжих, снабдили именными бейджами и карманными блокнотами, в который все без исключения первым делом записали расположение мест, где можно перекусить. Сэм, симпатичную девчонку, сразу забрала к себе одичавшая толпа из дизайнерского отдела (больше её никто не видел), а меня начальница — синий галстук! —попросила отнести папку на последний этаж. Первое, что я увидела, выйдя из лифта — пятерых работников, как ни в чём не бывало разливавших по бокалам розовое шампанское. — Итак, за удачное начало трудовой недели, господа! — произнёс один из них. Звякнули, соприкасаясь, бокалы. Я потопталась, не решаясь подойти ближе, но скромность никогда не была моей сильной стороной. — Простите, где я могу найти господина Ф. Леклера? — Я Фредерик, — лениво отозвался тот, кто произносил тост. — Правильно, отправляйте ко мне всех новичков, век бы их мои глаза не видели. Давай сюда свои бумажки. Он, не глядя, нарисовал в папке несколько автографов и вернул мне. — Верни туда же, где взяла. Постойте-ка, это ты Лиралей? Я думал, ты окажешься выше. Что вы стоите, Стэнли, наполните ещё один бокал для нашей новой коллеги! — Вы меня знаете? — зачем-то спросила я. — Я знаю всех, детка. Странно, что ты до сих пор не поняла, на кого работаешь, — Леклер поправил узел чёрного галстука из странной ткани, будто поглощающей свет. — Не каждый день прямо у меня на пороге сбивают влюблённые парочки, знаешь ли. — Лиралей? Я тоже клюнул на ТАРДИС в своё время! — юноша по имени Стэнли нервно улыбнулся, пожимая мою руку и протягивая бокал. — Надо же. Спасибо. — Рад, что наше знакомство не закончилось, даже не начавшись, — отсалютовав мне, Фредерик допил остатки шампанского в своём бокале. — А теперь — за работу, бездельники!***
Я листала вечернюю газету, лениво водя пальцем свободной руки по краю чашки. Мать, доведённая почти до истерики той аварией, схватила горячий тур куда-то на юг, оставила только записку — ищи теперь в поле ветра. Всё-таки мы похожи. Я тоже иногда люблю убегать от ответственности. Вот только от самой себя в одиноком доме не убежишь. Остаётся только доводить себя до исступления на работе, чтобы не помнить, не думать, не волноваться — о погибшем парне, о матери, чей самолёт может ненароком пролететь над соседней страной, где полыхает гражданская война. Да и куда бежать, если силы вырваться наконец хватило?***
Мест, где можно перекусить, в здании Андерскейпа было три: столовая для персонала, занявшая крыло на целых трёх этажах; ресторан, где, в отличие от общака, пища была платной и присутствовала неплохая винная карта; наконец, кафе-бар, о местоположении которого можно было узнать по большому секрету от самых тёмных галстуков. Чем темнее галстук, тем, как вы поняли, выше положение в Андерскейпе. Я узнала случайно от самого Фредерика Леклера, который в один прекрасный день соизволил даже прислать мне СМС, что, дескать, будь добра, Лирочка, в двенадцать утра приносить мне кофе, да не из общей кастрюли, а из того самого места. Бармен, самый обычный мужик с морщинками в уголках глаз, какие бывают у самых улыбчивых людей, протирал стаканы. Он упорно и явно с огромным трудом игнорировал шумную компанию, собравшуюся за одним из столиков, единственных присутствующих клиентов. Но, заметив меня, чуть приободрился: — Не видел Вас раньше. — Добрый день. Эспрессо с лимоном, пожалуйста. С собой. — Как подписать? Я ненадолго задумалась. — Фредерик Леклер. — А, всё с Вами ясно, — бармен улыбнулся и начал писать на бумажном стаканчике тайное послание. Тем временем страсти у посетителей только накалялись. — Эй, ты! Да, ты, рыжая. Иди сюда. Ко мне обратился мужчина в куртке пилота. Пожалуй, из всей компании он был наименее странным: женщина напротив, которая была его оппонентом в споре, была вовсе с головы до ног замотана в чадру. Один парень лежал на столе, странно всхлипывая и будто плача; присмотревшись, я поняла, что он так просто спит. У четвёртого волосы были фиолетового цвета, он периодически пытался унять первых двух, но получалось это у него неважно. Пятый был большой светящейся птицей, но это, похоже, не мешало ему изъясняться с гуманоидами на своём языке. — Орёл или решка? — строго спросил пилот. — Ээ? — Орёл… — повторила женщина в чадре. — Или решка? — вновь закончил мужчина. — Орёл. Мне протянули монету, которую я сразу догадалась подбросить. — Вот видишь. Они каждый раз выбирают разные варианты, но выпадает одно и то же. — Но это ещё не значит, что бутерброд всегда падает маслом вниз. Это уже из области доказанной физики! — Не всегда, но эта вероятность из разряда предопределённых. Не самый удачный пример. Примитивный человеческий разум лучше придумать и не смог бы! — Харбрингер. — Ну да, конечно… Иди, рыжая, нечего тебе здесь подслушивать. Иди съешь печенье, они тут бесплатные. Вся еда бесплатна, не считая алкоголя. Его лучше не брать — один раз попробуешь, потом душой расплачиваться будешь, так и знай! — Заказ готов, девушка… Не рассмотрел, как вас зовут? — Лиралей. — Осторожнее на поворотах, Лиралей! — дружелюбно посоветовал бармен. «Фредерик Леклер! Пока ты сидишь на своей башне, твои друзья устраивают в моём гнезде настоящий беспредел, нормальных посетителей в экзистенциальный кризис вгоняют. Да и кофе лучше пить из керамических чашек, ты не считаешь? Твой друг, Гвен.»***
Фредерик потянулся, переливая содержимое картонной тары в свою, алюминиевую, возложил ноги на стол и спросил: — А почему Вы на роликах, Лиралей? — На двести пятой странице кодекса прямым текстом написано, что это не запрещено, сэр. — Ах, точно, это же мне самому когда-то в голову взбрело… — покопавшись в верхнем ящике стола, Фредерик достал небольшую фиолетовую коробочку и кинул мне. — Держи. За сообразительность. — Это?.. — Это повышение. Пока я меняла свой первый оранжевый галстук на бордовый, Фредерик достал лист для ксерокса и принялся за составление ответного письма. — Экзистенциальный, мать его, кризис, — бормотал он, грызя кончик позолоченного паркера. — Ну-ну…