Memento mori

А он заперся в поднебесье И пишет о людях песни, Рыдая над каждым аккордом От ярости или восторга. Ему так нужна их милость, Он смотрит на то, что из них получилось, Каждый их вдох ощущая, то гневаясь, То снова прощая. (Fleur - Человечность)

Девушка, которая привезла мне пиццу, говорила с сильным французским акцентом. Это мне показалось странным, потому что обычно, как мне казалось, французы занимают более высокие ячейки в обществе, взять к примеру моего босса. Филиалы корпорации Андерскейп есть по всему миру, а Фредерику Леклеру нет даже пятидесяти лет. А он – далеко не единственный пример. После Второй мировой войны именно в этой стране начала быстрее всего развиваться наука, а пару десятилетий назад французам удалось целиком терраформировать Африку. Африку! Это то место, где под землёй залегают пласты кислоты, радиоактивных металлов и Бог знает чего ещё. Нет, это не значит, что люди там совсем не жили, но мутировали – будь здоров. Первые колонисты тоже подверглись негативному влиянию внешней среды, познакомились с местными поближе, в результате чего за одно поколение сформировалась новая раса – с европейскими чертами лица и светлыми волосами и глазами, но тёмной кожей. Так вот, о чём я: – Пиццу заказывали? Я открыла дверь и увидела перед собой светлокожую девушку небольшого роста. Она расстегнула сумку, и мне в нос ударил приятно-острый запах. Видимо, у меня в этот момент слишком обильно начала течь слюна, так как девушка усмехнулась и спросила: – Любите итальянскую кухню, да? – Не так уж часто её заказываю, но... да, – призналась я, копаясь в кошельке. Как назло, были только крупные банкноты. – Особенно с пепперони. – Слишком много начинки. Итальянцы считают, что лучшая пицца la blanche... нет, как-то по-другому. В общем, просто тесто с оливковым маслом. Изготовить правильно тесто – настоящее искусство. – А у вас как, вкусно? – спросила я. – Я считаю, баловство. Но судить вам, – девушка улыбнулась, принимая из моих рук бумажку. – Сдачи не надо. – Спасибо. Прощайте. – До свидания. Остаток вечера я ела пиццу, смотрела грустный фильм, рыдала в жилетку плюшевого мишки и думала о том, что девушка была ничего так. Я бы даже заказала пиццу ещё раз, если бы точно знала, что приедет снова она. Эта мысль показалась мне странной, и я постаралась заместить её мыслями о боссе, но почему-то представлялось лишь то, как Леклер в гневе сбрасывает всё со стола, хватает меня за запястье и раскладывает на столе, как чёртову секретаршу. Нормальные люди не могут уснуть, думая о таком, но я почему-то уснула. Проснулась я от того, что в прихожей послышались голоса, один из которых, женский, показался весьма знакомым: – Я же просила, не ходи за мной. – Я помогаю тебе, – второй голос, мужской, звучал почти жалобно. – Ты обуза. Одна я смогу убежать, вдвоём с тобой – вряд ли. – Но... – О'кей. Если ты и дальше собрался парить мне мозги, cher, поищи улики на втором этаже. Всякие инопланетные устройства, вещества, которых не существует на Земле, записи, электронику, мармеладные стринги... – я с удивлением узнала девушку, которая вечером приходила с пиццей! – Как обычно, – вздохнул мужчина. Я попыталась пошевелиться и на секунду почувствовала адскую боль, как будто мою душу вырывали из тела, зато потом подскочила так легко, как будто во мне было не больше грамма веса. Обернувшись, я поняла, что так и было. Моё тело осталось лежать на диване, белое, с приоткрытым ртом, в луже... если бы это была кровь, мне было бы не так стыдно. – Будешь убирать тело? – мужчина, широкоплечий здоровяк со светлой шевелюрой и густой бородой, зашёл в комнату, где я лежала, посмотрел на труп и покачал головой. – Керосин в машине, – как бы между прочим заметила девушка. Я могла сколько угодно орать, топать ногами, пытаться кого-то ударить, всё тщетно: мои атаки проходили сквозь тела людей, оккупировавших мою территорию, они продолжили что-то искать. Во мне было столько гнева, что было всё равно, что я веду посмертное существование, ведь какая разница, есть ли у тебя тело, если ты живёшь, видишь и чувствуешь – живёшь, одним словом. – Что-нибудь есть? – спросила девушка своего спутника примерно через час. – Только форма Андерскейпа. – Её возьмём. Остальное сжечь, – подойдя к холодильнику, она посмотрела на висящий на нём календарь и потёрла подбородок: – Эй. – Что? – Какое сегодня число? – Восемнадцатое, воскресенье. – Dimanche, – в унисон ему повторила моя убийца, взяла из вазы на столе зелёный маркер и обвела им сегодняшний день. – Au revoir, Lyralei. Au dimanche. Она оглядела кухню и будто бы на пару секунд взгляд светло-зелёных глаз остановился на мне. – Идём, – наконец кивнула она своему спутнику. Я осталась в доме, смотреть, как в танце огня догорает моё тело. Если сконцентрироваться, на фоне треска можно было расслышать мелодию. Чем ближе к концу пожара, тем громче становились звуки синтезатора. Когда к моим ногам упали последние крупицы пепла, то ничего, кроме музыки, не осталось. – Тебе понравилось, Лиралей? – спросил чей-то голос из ниоткуда. – Очень красивая мелодия. Весёлая. Я бы не отказалась послушать что-нибудь грустное, если честно. Ведь мне очень грустно. – Музыка помогает зарядить атмосферу. Да... знаешь, её стоит немного доработать. Я пишу сценарий для одного... фильма. Думаю попросить режиссёра порекламировать меня ещё немного. – Ого. Удачи. – А теперь ближе к делу. Найди меня в Андерскейпе, у меня есть пара слов к твоему боссу. Взамен на услугу, которую ты мне окажешь, я отдам тебе Кевина. – Кевин? Он жив? – одними губами прошептала я. – Жив? Не совсем. Но и ты не слишком мертва. – Кто ты такой? – Я Ник Диманш. – Хорошо, Ник. А как мне туда попасть? Я же не могу сесть в машину, я, типа, прохожу сквозь стены. – Они сами тебя вернут. – Лира, ты меня слышишь? Лира! Меня легонько похлопали по щеке. Я открыла глаза и обнаружила себя на больничной койке. Фредерик Леклер сидел рядом и самозабвенно бил меня по лицу. – Я... жива? – Живее всех живых. Пожарные вытащили тебя из дома – ты куришь, что ли? Ангелы хранят тебя, Лира – ни одного ожога! – Я была мертва. – Думаю, тебе приснилось. – Меня отравили, я точно знаю! Я видела их, они приходили, искали что-то, но нашли только форму. – Лира, – босс нахмурился. – Она повторяла: диманш, диманш! – я села на кровати и замахала руками. – Dimanche? Воскресенье? – по слогам отчеканил француз, хмурясь ещё сильнее. – Да! Он говорил со мной. Ник Диманш. Леклер потёр виски пальцами: – Видимо, мне придётся многое тебе объяснить. Но сначала нам придётся сделать кое-что очень глупое. Пошли за мной. – Мсье, можно вопрос? – робко спросила я. – Да? – Мой дом, он... Сгорел? – Да. Мой секретарь купил тебе кое-какую одежду, думаю, он не сильно прогадал с размером. Учитывая, сколько он пялился на твой зад, пока ты каталась на роликах... – Секретарь? Стэнли? – я жутко покраснела. – Ладно, я подожду снаружи. Но потом – за работу! Первым делом в своём офисе Леклер включил принтер, открыл какую-то (мне показалось – случайную) страницу в Интернете и начал распечатывать. Я насчитала страниц сто, но могло быть и больше. Босс смотрел, как лезут наружу странички, и злился. – Чего стоишь? – сказал он мне. – Найди штук десять красных свечек. Спроси у Стэнли, он знает, где их можно взять. Когда я вернулась (найти свечи оказалось странно легко), мы пошли в тренировочный зал и долго раскладывали распечатанные листочки по полу. На вопрос, зачем это делается, босс лишь недовольно фыркал. И лишь когда расставил по кругу свечи и поджёг их, заговорил: – Теперь нам нужно жертвоприношение. – Жертвоприно... что? Леклер скрылся в подсобке и вернулся с блочным луком и стрелами, передал их мне, а сам встал в центре круга. Достал карманные часы, открыл и сказал: – Стреляй в меня. – Что?! – Стреляй в меня! Я не умру. Точнее, умру, но... В общем, целься куда-нибудь в жизненно важные органы, типа аппендикса. – Но как... – Стреляй, или мне придётся зарезать тебя! – взвыл Леклер, я натянула тетиву и... Стрела пролетела мимо, ударилась о противоположную стену и упала на пол. – Ладно, по крайней мере теперь я знаю, что по-прежнему достаточно стройный. Ещё раз. Ещё одна стрела пролетела мимо, но третьей я как-то умудрилась попасть боссу в колено. Он тихо закричал и свалился, видимо, замертво. – Отличный выстрел. Нет, я не шучу, – с откровенным сарказмом заявил мужчина, появляясь рядом со мной из ниоткуда, отобрал лук и кинул на труп. Туда же полетели и часы. – Киви – лучшая ягода на планете! – завопил Леклер. Откуда ни возьмись подул ветер, красный воск зашипел, а мёртвая копия босса зашевелилась. Потянулась, зевнула и спросила: – Ну, чего надо? – Знакомьтесь, Лира, Ник Диманш, – Леклер улыбнулся. – Судя по всему, у меня есть две минуты, пока это тело не подобрала система Респа. Пока ты тратишь время на хвастовство, я хочу сообщить тебе кое-что – спасибо, Лира! Фредерик Леклер, ты полный мудак. – А ты – самое странное божество, которое я когда-либо видел, – кивнул босс. – Я хочу, чтобы ты научил её тому, что знал раньше. – Мы можем договориться, но это будет стоить дорого. Особенно для тебя. Я не прощу тебя за то, что ты с ним сделал, – Диманш похлопал себя по груди. – По рукам.