Первый снег

      Чужаки уже ждали их внизу, там, где издавна собирались на Общий Вой четыре стаи долины, но Снежный видел перед собой лишь черное пятнышко своего главного врага. Клык никогда не изменял своему честолюбию, но именно сейчас оно могло погубить больше всего жизней.       «Убирайся с этой земли!» — раздраженно подумал белый волк, с ненавистью глядя на вожака своей бывшей стаи. Но наглый хищный оскал яснее ясного говорил ему о схожих с его собственными мыслях чужака.       Остановившись на почтительном расстоянии, Снежный оскалил пасть и предупреждающе зарычал. Но это не произвело должного впечатления на нарушителей. Многие из них с откровенным презрением глядели на необычно светлую шерсть чужого волка, столь ничтожного, что даже родная стая вздохнула с облегчением, когда он перестал позорить ее своим присутствием. И разве достойные волки примут в свои ряды одиночку с дурной проклятой кровью? Разве доверят ему право возглавлять целую стаю? Значит, те, кто собрались сейчас за спиной этого белого уродца, такие же жалкие, недостойные уважения и жизни на такой богатой добычей территории.       И тут неподвижный холодный утренний воздух прорезал новый звук. Снежный огляделся по сторонам и увидел приближающихся к ним волков остальных трех стай долины. Даже на расстоянии он почувствовал исходившую от них ярость, значит, вожаки соседних стай приняли то же решение, что и он. Северная стая не одинока в своем стремлении сохранить за собой право охоты в долине. Волки, что прежде часто сражались между собой, теперь вынуждены объединится и стать союзниками, чего раньше никогда не бывало. Увидев их, эти стремительно приближающиеся тени, Снежный невольно воспрянул духом. Как и Северная стая, остальные пришли почти полным составом, готовые сражаться или умереть. Теперь волков долины не многим меньше, чем чужаков. Может быть теперь даже есть надежда. Только бы Лунные Братья и Сестры были с ними. Он вспомнил мать, предупредившую его о предстоящей войне, вспомнил Луноликую, уже отдавшую жизнь в ней. Подумал он и о волках с горных стай, которых знал и которые нынче ушли охотится по Лунным Тропам. О чем сейчас думает Серохвост? Поддерживает ли он бесчестные притязания стаи Высоких Холмов или же осуждает своего властолюбивого преемника? Но ведь Лунные Братья и Сестры избрали Клыка новым вожаком, родная стая поддержала его. Не потому ли что сама Луна желала кровопролития? От этой мысли Снежному стало неуютно, но он знал, что должен с честью выдержать все испытания, уготованные ему Лунными Братьями и Сестрами. Ради своей новой стаи, ставшей ему семьей. Ради того места, что стало ему домом. Ради своего будущего.       Союзники приблизились, и теперь их от северян отделяло лишь несколько шагов. Искроух, впервые ведущий Западную стаю к Четырем Валунам на правах вожака, приветствовал белого волка коротким кивком. Следом за ним вышагивала Полуночная Звезда. Само ее появление казалось странным и противоестественным, учитывая, что единственный ее живой волчонок возможно получил серьезное увечье и еще слишком мал, чтобы оставаться без материнского тепла. Он поймал полный холодного бешенства взгляд волчицы, направленный на одного из волков стаи Высоких Холмов, и поежился, когда этот ледяной взгляд прожег его изнутри.       Вновь он оказался в Становище западных волков возле тела Острого Когтя. Вновь маленький волчонок прижимал к груди неестественно искривленную переднюю лапку, выглядывая из-под живота матери. Сам ли малыш отправился к Лунным Тропам или отцу-вожаку пришлось оказать ему последнюю милость, чтобы избавить несчастного от ненужных страданий и боли? А может все-таки Полуночная Звезда нашла волчицу, которая согласилась присмотреть за последним из ее выживших волчат? Снежный вдруг подумал, что меньше всего хочет знать ответ на эти вопросы. И почти тут же пришло осознание: он никогда его не получит.       Краем глаза вожак Северной стаи заметил, как вспыхнули глаза Огня, когда он заметил в толпе северян Вольного Ветра. Однако вожак стаи Юга оказался достаточно разумен, чтобы понимать главную опасность, одинаково грозящую всем им. Время для внутренних раздоров придет после битвы, но не сейчас.       Клык тоже заметил приближающихся волков остальных стай долины, и в глазах его вспыхнуло кровожадное пламя. Пригнув голову и приподняв плечи, он обнажил острые клыки и зарычал.       — У тебя еще есть последний шанс спасти жизни горных волков и вернутся на свою территорию, — Снежный знал, что Клык откажется, но не мог лишить его и себя этой последней возможности избежать кровопролития, после которого у всех стай уйдет немало времени на восстановление сил.       — Боишься сражаться со мной, полукровка? — насмешливо поинтересовался вожак стаи Высоких Холмов. Некоторые из горных волков засмеялись. Правда не все: Вереск посмотрел на своего вожака, потом на Снежного и опустил глаза.       За спиной белый волк услышал сердитое ворчание. Это Камнелапый был оскорблен за друга. Их вожак уже успел делом доказать, что он не трус и по праву занимает место Луноликой.       — Нет, — печально покачал головой Снежный. Клык не оставил ему выбора. Ему, себе и всем вокруг. Волкам придется сражаться друг с другом на смерть, и те, кто погибнет сегодня, умрут из-за давней вражды двух бывших сородичей, каждый из которых поднялся слишком высоко, чтобы на это мог спокойно смотреть другой. Умрут, потому что теперь это единственный путь к выживанию. — Я не боюсь. Больше я тебя не боюсь. — он очень хотел бы, чтобы эти слова всколыхнули в нем всю ту злость, которую он испытывал к волку, отравившему его детство. Но почувствовал лишь сожаление, наполнившее сердце решимостью принять неизбежное. Клык сам выбрал свою судьбу, как и Снежный, как и каждый волк здесь. Сейчас всем приходиться делать выбор. Но на самом деле жребий брошен уже давно: каждый сражается за то, чему принадлежит его верность.       Зеленые глаза Клыка холодно блеснули.       — Тогда покончим с этим, уродец.       Он свирепо взвыл, вместе с ним взвыли и другие вожаки. Миг — и все смешалось. Снежный хотел было броситься на Клыка, и он видел, что и враг желает того же, но между ними вклинился какой-то незнакомый волк и с разбегу бросился на белого вожака. Судя по запаху противник принадлежал стае Горной Воды. В опасной близости от уха клацнули мощные челюсти, но в последний момент Снежный резко подался назад и, склонив голову, пошел в контратаку, тараня чужака и отбрасывая его назад. Вот волк не устоял на лапах, и вожак Северной стаи впился ему в плечо, вынуждая протяжно завыть. Противник сумел вырваться и бросился прочь. Снежный не стал его преследовать. Он огляделся по сторонам, оценивая нанесенный урон обеим сторонам и ища глазами Клыка. Вожака его бывшей стаи нигде не было видно, зато прямо перед ним возник другой его бывший сородич, один из ближайших друзей врага — Черный Хвост. Снежный приготовился к нападению, но глаза чужака были распахнуты от ужаса, он искал спасения, а не битвы. Следом за ним, преследуя Черного Хвоста по пятам, бежала Полуночная Звезда. Глаза ее сверкали холодным бешенством.       — Это ты! — полубезумным воплем голосила она. — Ты убил их! Убил моих детей!       Полный боли и ненависти вой перешел в горловое рычание, когда волчица бросилась на врага. Черный Хвост сделал последнюю попытку вырваться и удрать, но тут с боку в него врезалось еще одно тело. Ярким пламенем сверкнула рыжая шерсть нападавшего, который прежде чем нанести последний удар удовлетворенно выдохнул, поднимая голову. Несмотря на то, что это обезумевшее от горя существо, готовое сеять смерть везде, где только возможно, мало походило на того спокойного и рассудительного волка, который позволил Снежному пройти в центр Становища Западных волков, чтобы поговорить и проститься с умирающим отцом, белый волк узнал в нем Искроуха. Взгляды их встретились, и Снежный развернулся, чтобы поискать себе другого противника. Этот принадлежал не ему, и будь он на месте вожака Западной стаи, не простил бы никому вмешательства в то, что должно произойти, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту в родительском сердце. К вою Полуночной Звезды теперь добавился еще один более низкий и угрожающий, покрывающий собой отчаянный крик, в котором слышались мольбы о пощаде. Еще через пару мгновений этот крик резко оборвался, а долина наполнилась торжествующим воем. Наверное, Полуночная Звезда верит, что так ее дети обретут покой, и это утешит ее при мысли, что там, на Лунных Тропах, она не может заботиться о них. Наверное, Искроух верит в то же самое, а может хочет помочь подруге найти утешение в их общем горе. Снежный не оглянулся, чтобы посмотреть на них. Он считал, что не имел на это право, как волк из другой стаи. Недалеко от него Златоглазка и Вольный Ветер вдвоем повалили Солнцесвета.       В следующий миг сердце его похолодело: какой-то чужак ловко приземлился на плечи Пеплогривой, прежде чем она успела отскочить, и прижал ее к земле, пытаясь извернуться и вонзить клыки в незащищенное горло. От одной мысли, что ему это удастся, а Снежный лишится милой сердцу волчицы, ставшей ему дороже всего, что есть в подлунном мире, за последнее время, кровь ударила в голову и наполнила собой все его существо. Нет, она не погибнет. Не погибнет, потому что он этого не допустит. Он любит ее. Любит, как никого и никогда еще не любил. Сейчас Снежный чувствовал это даже сильнее, чем в ту ночь, когда Пеплогривая согласилась охотиться вместе с ним перед Великой Луной, сильнее, чем когда они стали полноценной парой в глазах волков и Лунных Братьев и Сестер.       Не раздумывая, Снежный издал яростный вой и бросился на чужака, мигом стряхнув его с ослабевшей волчицы. Кровь кипела жаждой убивать, и лишь в последний момент белый волк разжал зубы и позволил чужаку убраться подальше.       — Спасибо, — выдохнула Пеплогривая.       Затем, пока Снежный не успел ее остановить, она, не взирая на рану и усталость, снова бросилась в гущу схватки. В другое время своенравная красавица накричала бы на него, заявив, что не нуждается в посторонней помощи, как это уже было однажды, когда Снежный спас ее от смертоносных челюстей гладкошкурых. Но сейчас все изменилось. Они тоже изменились. Эта, пожалуй, самая серьезная и кровопролитная битва на памяти волков, и выжившие долго будут помнить о ней. Кроме того молодые волки с недавнего времени стали парой, а это тоже определяет их особое отношение друг к другу.       Снежный видел, как покрытый кровавыми струпьями Мрак отчаянно бросается на Пепла, вожака стаи Каменных Холмов, чтобы оттащить его от упавшей Грязнолапки, и как Черногрив с диким воинственным воплем, в котором страх смешался с решимостью, несется на помощь родителям. Вот что значит семья. Вот что значит кровные волки. У Снежного же не было ни семьи, ни кровных волков. Закон стай лишил его этого, но потом Луноликая дала ему шанс получить все это снова. И белый волк знал, что есть лишь одна возможность отблагодарить старую волчицу — спасти и сохранить ее стаю. Двое черных волков помогли Грязнолапке подняться и повели ее прочь с поля боя.       Внезапно новый отчаянный вой прорезал общую какофонию схватки. Такой знакомый голос, Снежный уже слышал его в своем давешнем сне. Камнелапый!       Друг его распростерся на земле у лап недавнего противника, который победоносно взвыл. Однако ему достало чести не наносить последнего удара, а поискать себе нового противника. Им стал Снежный. Голубые глаза вспыхнули яростью, едва он увидел залитое кровью изломанное тело волка, что стал ему близок и дорог, волка, которого он называл своим другом. И вот он может лишиться его поддержки навсегда. Вздыбив шерсть, вожак Северной стаи бросился на врага, но тот ловко увернулся от слепого прыжка и насмешливо зарычал. Снежный развернулся и внимательно оглядел противника. Это был пожилой матерый волк, судя по шрамам, вышедший победителем не из одной битвы. Если вожак Северной стаи хочет поскорее покончить с ним, он должен действовать осторожно, сохраняя разум. Но как оставаться спокойным, когда перед глазами то и дело всплывает лежащее в луже собственной крови тело? Припав к земле, Снежный зарычал. У него нет времени. Но он разделит судьбу Камнелапого, если позволит чувствам взять вверх. А самое главное, он не может отпустить врага.       Старый волк мрачно посмотрел на тело недавнего противника, затем повернул голову к этому молодому, но отчаянному волку, бросавшему ему вызов. Он знал, что это вожак одной из стай долины. Знал, что он не отступит, потому что иначе потеря близкого будет отравлять его жизнь даже после смерти. Знал, что это должно было служиться. Так рассудили Лунные Братья и Сестры. Он говорил с ними перед началом боя. Да, вот она судьба. Вот он конец. Что ж, пусть это будет достойный конец.       Что-то похожее на уважение промелькнуло во взгляде старика, прежде чем он сам бросился вперед. «Не самый разумный ход, — рассудил белый волк, — учитывая, что противник готов к нападению». Снежный стремительно проскочил под ним и, резко развернувшись, бросился на чужака, не давая опомниться. Миг — и тот уже оказался прижатым к земле, а Снежный с диким победным воем опустил голову, чтобы погрузить свои клыки в незащищенное горло. Он тут же почувствовал во рту привкус крови, и только тогда вспомнил, зачем сделал это. Разжав челюсти, белый волк подался назад и несколько мгновений расширенным глазами смотрел на мертвое тело врага. Сейчас он не казался сильным и могучим, каким был. Сейчас перед ним лежал обычный старик, так не кстати напомнивший ему об Остром Когте в последние мгновения его жизни. И об еще одном волке.       Снежный отвернулся от мертвеца и бросился к другу.       — Камнелапый! — взволнованно пролепетал он. — Камнелапый, нет!       Черно-серый волк лежал в луже собственной крови, и одно то, что он еще не погиб, было чудом. Слабое дыхание с трудом вырывалось из груди, причиняя жгучую боль, но, когда Снежный позвал его, Камнелапый разлепил веки, чтобы взглянуть на друга.       — Снежный, — хрипло прошептал умирающий, — как я рад, что это ты…       Вожак опустился рядом с ним, совершенно позабыв о битве. Все в один миг потеряло смысл. Все, кроме страданий лучшего друга, почти брата. В лучшей жизни они могли бы стать братьями, родившись в одной стае. Снежный осторожно коснулся окровавленного бока носом.       — Я помогу тебе встать, — взволнованно начал он. — Давай же, я тебя выведу, и мы залечим твои раны… ты…       Камнелапый не стал его слушать и только хрипло усмехнулся, тут же закашлявшись.       — Нет, вожак, — он покачал головой. — Нет, это конец. Мой конец!       — Нет! — в голубых глазах впервые стояли слезы, впервые на памяти Камнелапого. — Ты не можешь уйти! Не можешь оставить меня! Не можешь оставить Золу, — он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — А как же ваши волчата?! Как же Черносвет и Звездочка?! Помнишь, ты помнишь, друг? Помнишь, как вы с Золой мечтали, что будете вместе растить их?       Черно-серый волк, не отрываясь, смотрел на него. Печальные глаза его были полны боли и горечи.       — Война, друг, — обреченно проговорил Камнелапый. — Война разрушает мечты.       Белый волк понял, что ему нечем возразить на эту убийственную фразу, нечем утешить. Только быть рядом, пока есть время. Он крепче прижался к лихорадочно-трясущемуся боку и опустил голову на землю.       — Вожак? — вдруг проговорил черно-серый волк, чуть приподнявшись.       — Да? — тут же оживился белый, подняв голову, чтобы встретить взгляд умирающего.       — Ты думаешь, это конец? — тихо спросил его друг. — Конец Северной стаи?       Снежный позволил себе оглядеться. Битва продолжалась. Те, кто еще стоял на лапах, неистово рвали друг друга, понимая, что это конец. Как понял это Камнелапый перед собственной смертью. «Да, это конец, — подумал Снежный, и такая обреченность овладела его сердцем, что холод осознания неизбежного пронял его до кончика хвоста. — Все мы умрем сегодня». Но тут его лап коснулось едва уловимое теплое дыхание друга — Камнелапый не мог долго держать голову на весу.       Вожак повернулся к нему, чтобы посмотреть на черно-серого волка. Тот смотрел на него пустым взглядом холодного безразличия. Некогда ясные и живые черные глаза подернулись дымкой. Точно такой же живой взгляд, каким Снежный всегда его помнил, был и у Звездочки, маленькой дочки друга. Только сейчас белый волк отчетливо увидел это сходство и страшно ему обрадовался. Пусть даже все они сегодня присоединяться к Лунным Братьям и Сестрам, кто-нибудь обязательно выживет. С Золой и малышами остались дочери Мрака и Грязнолапки, они помогут черной волчице увести детей и спастись.       — Нет, друг, — твердо и торжественно отозвался Снежный. — Это не конец. Кто-нибудь обязательно останется, а значит, стая не погибнет. Твои волчата, они останутся. Они будут жить, а значит, будет жить и Северная стая.       — Мои волчата… — задумчиво проговорил Камнелапый, морщась, словно пытаясь вспомнить. Внезапно что-то пришло ему на ум, и волк резко втянул в себя воздух. Глаза лихорадочно заблестели. Его затрясло. — Снежный! — взволнованно заговорил умирающий. — Снеж…       — Тихо-тихо, — попытался успокоить его вожак, — тебе лучше поберечь силы.       — Я все равно умру! — отрезал черно-серый волк и в отчаянии взглянул на друга. Он знал, что лишь его мог просить об этом. Лишь того, кто знает, что значит быть рожденным полукровкой. — Обещай мне! Обещай… обе… об… — он снова закашлялся, но не оставлял попыток закончить фразу.       — Сделаю все, что ты скажешь, все, что в моих силах, — прошептал Снежный ему в ухо.       Камнелапый ненадолго замолчал, собираясь с силами. Смерть подступила уже совсем близко, и Снежный видел, как друг борется с ней за каждое мгновение остававшегося у него времени, чтобы закончить. Черно-серый волк с трудом сглотнул.       — Обещай, что… если… если стая выживет… обещай, что позаботишься о моих детях… обещай мне, — он почти молил его об этом, боясь не получить ответ или услышать отказ.       Вожак твердо взглянул в лихорадочно-блестевшие глаза.       — Они будут мне как родные.       К горлу белого волка подкатил ком, когда он увидел облегчение, отразившееся на морде друга.       — Спасибо, — медленно проговорил он, укладываясь обратно на землю. Вернувшиеся ненадолго силы быстро покидали измученное тело, иссушив его, но странным образом придав духу спокойствие вечности. — Спасибо… спас… бо… спа…       Камнелапый повторял это слово снова и снова, точно молитву, пока Снежный в бессильном отчаянии уткнулся в его пропитанную кровью шерсть. Он повторял, пока хрипящее дыхание его не прервалось, после чего тело замерло.       Снежный какое-то время лежал рядом, уткнувшись в мертвый бок друга носом, но как долго белый волк не знал. В сердце образовалась пустота, которую нечем было заполнить, пустота, подобная той, что он чувствовал, лишившись матери. И вот теперь новая потеря. Почему Камнелапый? Почему именно он? И сколько еще жертв коварному властолюбию горных волков будет принесено сегодня?       Не в силах справиться с обуревавшими его чувствами, Снежный сдавлено взвыл прямо в шерсть друга. Вой этот, поначалу походивший на скулеж маленького щенка, оставленного матерью, со временем перешел в яростный рык непримиримой ненависти. Вожак Северной стаи вскинул голову и громко протяжно завыл, оплакивая друга и обещая виновным расплату. Голубые глаза загорелись новым неведомым ему самому пламенем, морда была окрашена в темно-красный цвет крови лучшего друга и искажена гримасой неконтролируемой ярости. Снежный забыл все и обо всем, а в мозгу настойчиво стучала одна единственная мысль. Клык. Он должен найти Клыка.