Первый снег

      — Чьи это волчата, Зола? — в полумраке пещеры раздался негромкий голос.       Угольно-черная волчица подняла голову и взглянула прямо в глаза своего отца и вожака родной стаи. Его спокойный тон не обманул ее. Громовоя переполняла ярость и боль. Но Зола с самого начала знала, на что идет. Знала, что это может случиться. Теперь оставалось только с честью пройти остаток своего пути, испив до дна горечь своей участи. Голос ее, несмотря на переполнявшее сердце волнение, прозвучал ровно.       — Мои.       — Не испытывай моего терпения! — глухо прорычал волк. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Я спрашиваю, кто их отец!       На мгновение Зола вздрогнула, никогда еще ей не доводилось видеть в глазах отца столько гнева. Осознав, что гнев этот праведный, она почувствовала собственную злость. На себя, на отца, на любимого. Но больше всего она ненавидела в тот момент жестокие законы стаи, запрещающие ей любить того, кого она хотела, кого сама выбрала. Рожденная свободной она всегда, с самого детства, доставляла кучу хлопот старшим, пытающимся внушить дерзкой и непослушной волчице порядки и обычаи, которым должен подчиняться каждый стайный волк. С возрастом она покорилась той жизни, что была ей уготована, но сейчас ее бунтарский дух вновь напомнил о себе новым безумием. Как никогда прежде, она завидовала одиночкам, живущим вне закона, обходясь собственным решениями, они и были по-настоящему свободны. Во всяком случае, так ей всегда казалось. Едва оторвавшись от материнского живота, она уже хотела заглянуть за пределы территории своей стаи, захотела испробовать что-то новое. Это новое всегда манило ее, притягивая своевольное сердце своей недоступностью и запретностью.       — Я жду ответа! — суровый голос, теряющий терпение, вывел ее из раздумий.       Волчица тяжело вздохнула, набрав полную грудь воздуха, и резко выдохнула.       — Это мои волчата, отец! Кем бы не был их отец, их матерью останусь я.       Во всегда теплом взгляде зеленых глаз пожилого волка отразилась усталость, и Зола впервые вспомнила о том, что ее отец уже не молод. Что, если предательство единственной дочери сломит его дух, и он не сможет повести стаю на охоту? Волчице не хотелось задумываться об этом, в конце концов, в жизни каждого вожака наступает такой момент рано или поздно, но уж лучше поздно… Зола не представляла родную стаю в лапах кого-то другого. Всю ее жизнь, которую она помнила, Громовой был вожаком Южной стаи, сильным, мудрым и отважным. Но сейчас мысли сами лезли в голову, а сердце полнилось неким дурным предчувствием.       — Хорошо, — голос Громовоя казался холоднее льда, покрывающего реки в Дни Холодных Ветров. — Поговорим об этом позже, когда ты будешь готова назвать имя.       Она ничего не ответила, просто кивнула и растворилась во мраке. Обратный путь до ее лежанки показался волчице гораздо длиннее, чем путь в пещеру вожака. Голова ее была опущена почти до земли, плечи сдавливала тяжесть запретной, предательской любви к Камнелапому и тревога за отца. С каждым шагом она нарастала и крепла, Зола чуяла это, но не могла понять, откуда исходит опасность, потому ей ничего не оставалось, кроме как уныло брести к брату.       — Что сказал отец? — спросил ее Вольный Ветер, когда Зола со вздохом облегчения опустилась на свое место.       Ее срок приближался, передвигаться с каждым днем становилось все труднее, и она уже чувствовала, как малыши пихаются в ее животе, просясь наружу. Но не только это сейчас беспокоило будущую мать. Дни Холодных Ветров заявляют о себе все настойчивее, судя по всему, ее детям суждено появится на свет в столь неурочное время. Согласиться ли стая взять на себя заботу о полукровках? То, что это полукровки, никто не сомневался. Волки перешептывались по углам, не решаясь высказаться вслух. Но когда малыши появятся на свет, они осмелеют. Что ждет их всех тогда?       — Зола? — Вольный Ветер слегка коснулся ее шеи своим влажным носом, привлекая внимание.       Волчица уныло повернулась к брату. В глазах ее он увидел смятение и боль.       — Отец хочет знать имя отца моих будущих детей, — выдавила она после непродолжительного молчания.       — Он имеет право на это, как вожак стаи, — задумчиво прищурился светло-серый волк. — Что ты ему сказала?       Волчица раздраженно помотала головой и с трудом села, затем в упор взглянула на своего собеседника. Если даже родной брат не поддержит ее, то стая тем более не сделает этого.       — То, что говорю сейчас и тебе: это мои волчата! — в голосе ее послышалось едва заметное рычание. Мать всегда должна защищать своих детей, всегда, даже, если защищать придется от родной стаи. И она будет им хорошей матерью, она умрет за них, если потребуется.       — Ладно, успокойся, — видно было, что Вольный Ветер не намерен ссориться, хотя вопрос отца этих волчат волновал его не меньше остальных. Он потянулся и ласково лизнул сестру в черную мордочку. — Пора на охоту!       С этими словами серый волк направился к вышедшему из пещеры отцу, возле которого уже собирались волки их стаи. Зола за ним не последовала. Живот ее отяжелел и больше не позволял волчице сопровождать стаю на охоту. Опустив голову на землю, она внимательно следила за тем, как стая покидает становище, отправляясь навстречу холодному ветру.       — Дни Падающей Листвы заканчиваются, — прошамкала у нее над ухом старая, прожившая несчетное количество лун одноухая волчица. — Не самое благоприятное время для волчаток!       Зола подняла голову, чтобы взглянуть на говорившую. Похоже, вся стая ополчилась против нее и ее еще не родившихся малышей.       — Луне лучше знать, когда посылать стае потомство, мама, — гордо ответила она.       — Возможно, — старуха улеглась возле нее и настороженно повела носом. — Стая тревожна в последнее время.       Черная волчица не отозвалась. Она и сама знала это, тоже чувствовала тревогу стаи и растущее недовольство. Ее мать в упор посмотрела на нее:       — Твои дети ведь принадлежат нашей стае лишь наполовину, верно?       Зола резко вскочила и оскалила клыки:       — Больше никогда не заговаривай со мной об этом!       Неужели во всей Южной стае не найдется никого, кто бы не ткнул ее носом в отца детей, и что закон стаи сделает с полукровками?       — Значит я права, — старуха пропустила ее тон мимо ушей. — Что ж, пока твой отец остается вожаком, опасаться тебе нечего, но, — она тяжело вздохнула, затем снова посмотрела на дочь своими выцвевшими глазами. — Тебе ведь известно, что он уже не молод!       — Но отец пока еще достаточно силен, — горячо заговорила молодая волчица.       — В том-то и дело, что «пока», а что будет после известно лишь Луне… Послушай меня, их отец, он знает о том, что ты скоро станешь матерью?       — Да, — осторожно кивнула Зола, не понимая, чем обернется для нее и волчат этот разговор.       — Тогда, если что-то случится, отправляйся к нему.       — Мама, — черная волчица просто не могла в это поверить. — Мой дом здесь.       — В стае, которой не будет править твой отец, не найдется место полукровкам, — печально отозвалась старуха. Затем поднялась на свои костлявые лапы и, давая понять, что не нуждается в ответе, побрела прочь, оставив смятенную Золу в полном одиночестве.       День тянулся медленно. Наконец, уставшая волчица позволила себе забыться кратким сном, но ее из него грубо вырвал пронзительный запах крови. Кровь почти всегда сулит чью-то смерть. Зола резко подняла голову и принюхалась. Сначала она решила, что это охотники несут в становище добычу, но запахов оленины или кабана она не чуяла. Холодея от непонятного страха, волчица попыталась определить, чей это запах. Вот уши ее уловили шорох листвы под чьими-то тяжелыми лапами. Сквозь резкий поток запаха крови она, наконец, уловила запах бегущего сюда волка. Ее сердце пропустило один удар, прежде чем она поняла, что запах этот принадлежит ее стае. Вольный Ветер!