Первый снег

      Старая волчица, едва переставляя лапы, с трудом пробиралась по острым камням в сторону молодого волка в центре толпы. Прошло уже несколько лун с того дня, как его объявили вожаком, и старые кости волчицы чувствовали приближение бури, которая унесет с собой многие невинные жизни. Молодые волки стаи неприязненно щурились, пропуская ее вперед, и она не могла винить их: новый вожак — новые правила, а старикам вроде нее остается лишь доживать свой век и вспоминать о том, как хорошо им жилось в молодости и… при другом вожаке.       — Клык! — прохрипела она, доковыляв, наконец, до молодого крепкого сложения волка. — Ты не передумал?       — Ты опять за свое, Светлогривая? — раздраженно бросил Клык. — Все никак не успокоишься?       — Нет, не успокоюсь, — холодно произнесла Светлогривая в своем старческом упрямстве. — Серогрив никогда не опускался до того, чтобы переходить чужую территорию!       — И чем это обернулось для него? — оскалил пасть вожак, показывая, что он достоин носить свое имя. — Со мной такого не случиться, и я уже договорился обо всем с другими горными стаями. Когда первый снег коснется земли, мы спустимся в долину, где дичи больше, нежели здесь.       — Было бы там достаточно дичи, — не унималась волчица, — разве стал бы Острый Коготь забирать нашу? Стал бы он переходить чужие границы?       — Вот мы и вернем себе то, что он у нас отнял! — свирепо сверкнув глазами, прорычал Клык.       — А если там нечего возвращать? — холодно прищурилась волчица.       Клык поднялся на лапы и приблизил свою морду вплотную к Светлогривой.       — Нечего? — в его голосе слышалась угроза. — Многие горные стаи с наступлением холодов спускаются в долину. Там, внизу, гораздо теплее, нежели здесь, а значит, там нам будет легче пережить Дни Холодных Ветров.       — Луна распорядилась так, что наша стая должна жить здесь, — примирительно начала Светлогривая. — И Луна…       — Довольно! — резким взмахом хвоста вожак отогнал ее соображения. — Мы достаточно настрадались здесь, среди камней, где почти нет дичи, а многие наши волки гибнут от холодов. Я поведу вас в долину, и там будет наш новый дом!       — А что будет с волками, живущими в тех краях сейчас? — спокойно поинтересовалась волчица.       Клык ответил ей долгим взглядом. Жуткий огонек, разгоравшейся в глубине его зеленых глаз, не нравился старой Светлогривой.       — Им придется покинуть свою территорию, — глаза ее широко раскрылись от удивления и ужаса, а вожак холодно закончил: — Или погибнуть.       Громким одобрительным воем приветствовала стая Высоких Холмов слова своего вожака, но Светлогривая не могла не заметить, что воют преимущественно молодые, еще не знающие ни Дней Холодных Ветров, ни настоящей битвы волки, а старые и более опытные охотники сохраняют мрачное молчание. Печально покачав головой на глупую молодежь, волчица повернулась и побрела прочь.       — Зачем ты так унижалась, Светлогривая? — услышала она знакомый голос. — Ведь с самого начала было ясно, что он не станет тебя слушать. Он вообще не станет слушать никого, кто говорит против его слов.       — Таков был мой долг перед стаей, Чернолапый, — сурово отозвалась старая волчица. — И я его выполнила, как смогла.       — Долг, — задумчиво повторил черный, как смоль, волк. — Долг каждого из нас подчиняться решению вожака.       — Серогрив бы не повел нас на смерть, — грустно сказала Светлогривая. — Мы уступаем волкам долины в размерах и силе. Острый Коготь должен был показать это Клыку.       — Клык еще молод и не желает видеть очевидного, — мягко, но скорбно ответил Чернолапый и слегка коснулся носом свалявшейся шерсти своей собеседницы. — Я вижу, ты устала. Тебе следует отдохнуть.       — Отдохнуть! — передразнила его волчица и показала пожелтевшие клыки. Когда-то и они были острыми, но это время прошло, оставшись лишь в воспоминаниях. — Я и так слишком много отдыхаю, Чернолапый, но волк не должен отдыхать. Мы рождены, чтобы бегать, охотиться и сражаться!       — Клык именно это нам предлагает, — усмехнулся Чернолапый. — Но ты недовольна этим.       — Как я могу быть этим довольна?! — злобно прорычала Светлогривая. — Я видела смерть своего вожака! Своего настоящего вожака! Острый Коготь разорвал ему горло, и то же самое случится со многими другими, если не остановить это безумие! Смерть будет царствовать над нами, когда первый снег коснется земли, — глаза ее горели, клочкастая шерсть встала дыбом. — Смерть и больше ничего!       — Значит такова наша участь, — голос Чернолапого прозвучал твердо и уверенно. — Серогрив мертв, с этим придется смириться, как и со многими другими смертями. Я готов сразиться и с Острым Когтем, и с любым другим волком долины, чтобы отомстить за эти смерти. За смерть Серогрива!       — И за его позор? — докончила Светлогривая, пронзительно сверкнув глазами.       Чернолапый зарычал, а волчица невозмутимо продолжила:       — Вся стая знает о твоем… особом отношении к моей младшей дочери, однако прошлое не изменить, и не волки долины убили ее.       — Верно, не они, — черный волк кое-как справился с собой, и теперь голос его звучал спокойно. — Но они сделали кое-что гораздо более худшее.       — И что же? — послышался спокойный в своей издёвке ответ.       Мышцы Чернолапого взбугрились и напряглись под черной холеной шкурой.       — Ты и сама знаешь что!       — Она бы все равно не была твоей, — в голубых глазах старухи светилась печальная мудрость. — А ты потерял бы уважение стаи, если бы забыл о том, что с ней произошло, и… ее уважение тоже, если бы забыл о ее малыше.       — Я никогда не трогал этого волчонка, хоть и не испытывал к нему любви, — злость в его голосе мешалась с горечью. — Но, возможно, я со временем и смог бы принять его, если бы Пепельная дала мне шанс…       — Прошлого не изменить, — повторила Светлогривая. — Но сердце подсказывает, что нам еще предстоит с ним столкнуться. Единственному сыну Пепельной пришлось расплачиваться за то, в чем он не был повинен, и, боюсь, Луна не простит нам этого. Наши Лунные Братья и Сестры наказали нам заботиться обо всех волчатах стаи, даже если они и не принадлежат нам в полной мере, а еще оказывать помощь тем, кто в ней нуждается, ибо, как придет наш час отправиться охотиться по Лунным Тропам, мы все станем одной стаей, одной семьей. Все волки, к какой бы стае сейчас они не принадлежали. Наша стая не выполнила наказ Луны.       — О чем это ты, Светлогривая? — прищурился Чернолапый. — Неужели с возрастом ты начала терять свою мудрость? Стая Высоких Холмов заботилась о полукровке, мы делились с ним добычей, с нами он пошел на свою первую охоту.       — Но стая не смогла принять его происхождения, — резонно заметила Светлогривая. — Он ходил с нами на охоту, он делил с нами добычу, но он так и остался для нас чужаком, недостойным полукровкой. Иначе почему, по-твоему, он решил покинуть нашу территорию и отправиться на поиски лучшей жизни?       — Иногда я думаю, жив ли он, — признался Чернолапый и тяжело вздохнул. — Он последнее, что осталось от нее, и к тому же был смышленым и способным малышом. Из него мог бы вырасти прекрасный волк, верный нашей стае, не будь он полукровкой.       — Жив, — голубые глаза волчицы странно свернули. — Я чувствую это, ибо признала стая его или нет, но в нем течет и моя кровь. Единственный сын моей дочери жив и, надеюсь, найдет свое место под взглядами Лунных Братьев и Сестер.       Словно в ответ на ее слова в небе закружилась в своем прекрасном танце снежинка. Первый вестник Дней Холодных Ветров. Первый Вестник войны стай за выживание и территорию. Эхом прокатился по скалам протяжный клич Клыка, подхваченный ветром и дружным хором голосов стаи. Первый снег выпал, и пришло время отправляться в путь навстречу победе или смерти.       — Пора, — твердо проговорил волк.       — Пора, — глухо повторила волчица.       А с неба на них белыми хлопьями падал и падал снег.