Первый снег

      Чужой волк беспечно прохаживался по границе на территории Западной стаи. По запаху северяне заключили, что он не принадлежал стае Запада, это был совершенно чужой и незнакомый волк.       — Но это и не одиночка, — прошептал Снежный. — Одиночки не ведут себя так вызывающе на чужой территории.       В самом деле, чужак выглядел слишком самоуверенно для волка, отбившегося от своих. С такой твердой верой в свою безопасность живут лишь стайные волки, но и в безопасности они находятся лишь среди других волков. Одиночки же более осторожны, более осмотрительны и не питают ложных надежд на чужое милосердие или свою силу. Белый волк принюхался: чужак был один, во всяком случае, Снежный не чуял других волков. А этот… сердце вожака стаи Севера вдруг кольнуло тупой болью. Он знал того, кто явился в эти земли, на его территорию. Горькие воспоминания затуманили разум, заставив на миг выпасть из реальности. Далекие и близкие образы замелькали перед ним, рассыпаясь на тысячи осколков и складываясь в новые картинки из его прошлого. Полукровка! Жалкий ничтожный полукровка! Да, именно так его и называли. Тогда. Давно. В прошлой жизни, от которой он пытался, но никак не мог отречься.       — Почему мы не нападаем?! — под ухом послышалось гневное рычание Мрака. — Ты что же намерен позволить чужаку вот так запросто разгуливать по нашей земле?!       Снежный вздрогнул, очнувшись от своих воспоминаний, и постарался спокойно выдержать яростный взгляд зеленых глаз.       — Он пока еще не на нашей территории, — негромко проговорил вожак. — Та часть долины принадлежит стае Запада, потому это Острый Коготь должен защищать ее.       При упоминании вожака Западной стаи, он тут же подумал о соседях. Почему чужак так вольно и спокойно разгуливает по их земле? Что стало с Острым Когтем и его стаей? Они не были друзьями, сколько Снежный жил в этой долине, их стаи всегда соперничали между собой за право получения больших угодий, но, тем не менее, не могли же они уступить свое право на охоту здесь кому-то другому. Острый Коготь бы не сделал этого. Снежный раздраженно помотал головой и приказал себе не заниматься глупостями. Каждый вожак сам заботится о благе своей стаи, а соперничество — обычное дело в жизни каждого волка. Пусть Острый Коготь сам думает о благе своей стаи, а Снежному надлежит думать о своей. А благо стаи — это отсутствие нарушителей границы и добыча в достаточном количестве. Но нападать на этого волка вожаку не хотелось.       «Если я сейчас наброшусь на него, — думал Снежный, — то стая тут же последует за мной».       Конечно, победить и прогнать одного нарушителя целой стае не составит большого труда, но белый волк на своем личном опыте знал, каково это, когда тебя, точно добычу, загоняет и травит вся стая. Никому он бы не пожелал такой участи. Никому.       «Не ходи туда, — молчаливо приказывал нарушителю Снежный. — Не обходи тот куст! Не обходи!».       Но чужак не слышал его слов, не слышал и продолжал с той же привычной каждому стайному волку гордостью вышагивать прямо на границу. Вот волк остановился на самом ее краю и втянул ноздрями воздух, видимо, почуяв новый запах, но здесь же и был запах свежего мяса. Нужно быть безумцем, чтобы идти туда, где стая недавно освежевала добычу, но знают это только одиночки, не имеющие своей территории и вынужденные охотиться на чужой. Откуда эту простую истину знать стайному волку? Инстинкт идти туда, где волки оставляют общую добычу, толкнул чужого волка на землю стаи Севера. Теперь уже Снежный не мог ничем помочь глупцу. Долг вожака и собственное сердце требовали от него немедленно встать на защиту искомых владений Северной стаи, его владений. Кровь его вскипела жаждой битвы, рассеяв последние сомнения.       Призывный клич вожака перерос в грозное рычание, затем он, взрыхлив лапами снег, бросился вперед. Чужой волк повернул голову в сторону, откуда донесся вой. Снежный успел разглядеть смятение в черных глазах, после чего неудержимая волна северян сбила нарушителя с ног.       Наверное Клык чувствовал тоже самое, когда проделывал подобное с белым волком, то же опьянение, то же чувство собственного превосходства. А почувствовал ли нарушитель тот же страх и отчаяние, так знакомое бывшему одиночке? Судя по растерянному взгляду, да.       — Глупец! — с яростью прорычал Снежный. — Сейчас ты узнаешь, что стая Севера делает с чужаками, не уважающими наши границы!       Чужой волк попытался вырваться, но это оказалось непросто, потому что его противник был в два раза крупнее его и гораздо мощнее. Стая забегала вокруг них, заключив в плотное постепенно сжимающееся кольцо. Свирепый и озлобленный вой разносился, казалось, по всей долине. Но Снежный не замечал этого, не замечал ничего, полностью отдавшись инстинкту защищать, отдавшись ярости, так долго не находившей выход из его сердца. Он почти ничего не видел вокруг себя, ничего кроме серой шерсти в своей пасти и крови, окрашивающей снег в красный цвет. Это за Луноликую! Это за Пепельную! А это за его прошлое!       Наконец, каким-то чудом чужак сумел вырваться из-под своего могучего противника. С широко распахнутыми полными ужаса глазами он попытался сбежать, поджав под себя прокушенную заднюю лапу, но снова был сбит с лап Пеплогривой. С грозным рыком, свирепо сверкая зелеными глазами, волчица, казалось, только выжидала удобного случая, чтобы бросится на врага. К ней тут же присоединилась совсем еще юная Дымка, чьи глаза так и сверкали от возбуждения. Чужак сумел отпихнуть от себя молодую волчицу и, оставив клок шерсти во рту противницы постарше, натолкнулся на Серого Хвоста. Тому даже не потребовалось применять силу, он легко одним выпадом швырнул чужака на землю. На несчастного тут же посыпалась вся мощь стаи.       Льдисто-голубые глаза вожака молча наблюдали за этим зрелищем. Но когда чужак вдруг прижался к земле и в отчаянии заскулил, что-то заставило Снежного сурово рявкнуть:       — Прекратить!       Северяне посмотрели на него с удивлением.       — Прекратить! — по долине разнесся свирепый рык Мрака. — Его следует убить, а тело бросить его стае, чтобы они больше никогда не смели заявляться сюда!       По стае прокатился вой одобрения, но вожак заметил, как помрачнел Серый Хвост. В голосе черного волка ясно проскальзывал вызов, и Снежному следовало достойно ответить на него.       — Такие решения, Мрак, принимает вожак, — голубые глаза грозно сверкнули, став еще более ледяными, чем прежде. — А потому судьбу нарушителя решать мне.       Он обвел глазами стаю, ожидая возражений или согласия, но все молчали.       — Так что же решит вожак? — спросил Вольный Ветер. Бока волка тяжело вздымались, он еще не отошел после нападения.       Белый волк на миг вновь разволновался, но тут тишину нарушил новый голос. Настолько жалкий, что у Снежного дрогнуло сердце.       — Не убивайте меня! — лежащий на земле волк весь съежился и задрожал. — Прошу, пощадите!       Черногрив тихонько приблизился к нему и с любопытством толкнул лежащего лапой, отчего тот задрожал еще сильнее. Заметив эту явную трусость противника, подросший волчонок поморщился и с презрением плюнул, после чего отошел к матери, и Снежный заметил, как Грязнолапка шикнула на сына.       — Так же как вы «пощадили» Луноликую?! — внезапно прорычал Вольный Ветер, глаза его были полны боли. Оно и понятно, ведь они даже не смогли толком проститься, но, увы, при жизни всем обычно дается не так много времени.       — Пощадить? — холодно и до странности спокойно переспросил вожак. — За что мы должны тебя пощадить? Разве волк, нарушивший закон, а ты его нарушил, когда переступил наши границы, достоин пощады? Отвечай!       Чужак с трудом поднял голову и встретился с льдисто-голубыми глазами.       Снова с неба на них начал падать снег. Сияющие снежинки опускались на густую шубу белоснежного гиганта и не спешили таять, отчего шерсть его заискрилась, и создалось впечатление, будто это один из Лунных Братьев и Сестер спустился с Лунных Троп на землю, чтобы покарать волков за их грехи.       — Я всего лишь исполнял приказ своего вожака, — прошептал нарушитель, робко глядя на белого волка.       Северная стая, услышав такое оправдание, грозно зарычала, отчего несчастный снова втянул голову в плечи и задрожал. Он знал, что, если чужой вожак не пощадит его, то стая разорвет его на части. Он знал, что не сможет биться с ними в одиночку. Их больше и они гораздо мощнее и сильнее любого из тех, с кем он жил. И зачем только Клыку понадобились их земли? Лучше голодать в горах, чем сражаться с этими гигантами.       — И ты всегда в своих поступках руководствовался только приказами вожака? — чужак уловил нечто странное в голосе собеседника. Чего тот хочет от него? Чего добивается? — Вереск, — он вздрогнул, услышав свое имя. Откуда чужой вожак знает его? — Тебе ведь, так же как и мне, известно, что это не так.       Вереск вновь осмелился поднять на него голову. Чужой вожак сделал несколько шагов и позволил разглядеть себя получше. Он был могуч, могуч и, как только что убедился Вереск, очень силен. Но было в нем еще что-то. Чужак напряг память и неожиданно попятился, наконец, узнав того, кто стоял перед ним.       — Сне… Снежный?! — Вереск с удивлением оглядел старого знакомого с головы до ног. — Это… это, правда, ты? А мы думали, что ты… ты…       — Мертв? — спокойно закончил за него вожак стаи Севера. — Догадываюсь, как часто вы представляли, как мое тело клюют вороны, — последовал горький смешок, затем Снежный вернул голосу спокойствие. — Но, как видишь, я выжил. Выжил и даже смог стать вожаком.       Никогда еще ему не доводилось видеть волка из своей бывшей стаи таким жалким, и он и подумать не мог, что когда-нибудь увидит нечто подобное.       «До чего же жалок, — с горечью думал Снежный. — Окажись он на моем месте, он бы не выжил. Пусть он и чистокровный волк, но если чистокровные такие, то я рад, что я полукровка! Жизнь полукровки делает волка сильным.»       Вереск опустил голову, не зная, что сказать. Он явно опасался расплаты. Много раз в дни своего ушедшего в небытие детства Снежный мечтал отплатить своей стае за все свои страдания и страдания матери, но сейчас понял, что не сможет сделать этого, не сможет быть жестоким, как Клык, как его бывшая стая. Не сможет, потому что именно от этой жестокости он и ушел еще тогда давно.       — Уходи, — не веря своим ушам, Вереск осторожно поднял на него глаза, а Снежный повторил уже тверже: — Уходи.       — Ты… отпускаешь меня? — ошарашено спросил чужак.       Льдисто-голубые глаза жгли его холодным пламенем презрения. С таким же презрением он и сам всегда смотрел на полукровку, и сейчас сам вынужден терпеть тоже самое. Но было во взгляде чужого вожака и что-то другое, то, что жгло еще сильнее, — жалость. Жалость к нему, к нарушителю, после всего, через что прошел полукровка.       — Да, — после непродолжительного молчания последовал спокойный ответ. — Уходи.       Но стая явно была недовольна таким решением. Снежный понимал, что идет на риск и что в любой момент может начаться осуждающий вой, но чувствовал, что не сможет поступить иначе.       — Почему? — с горечью спросил Вереск. Видно было, что и он не ожидал такого милосердия и что это решение волка, над которым он всегда издевался, будет отравлять ему остаток его никчемной жизни.       Снежный холодно ответил на его вопрошающий полный нестерпимой боли взгляд.       — Потому что я не Клык и… я не ты. Моя стая не станет загонять одинокого волка, точно добычу, потому что наши Лунные Братья и Сестры не одобрят этого. И не нужно думать, будто полукровка или одиночка знает законы стай хуже чистокровных стайных волков, потому что это не так. Таким, как я, слишком часто напоминают о законе, и такие, как я, знают его даже лучше. Знание закона, верность тем, кто пренебрег моим происхождением и позволил быть собой, дало мне новое место в моей новой стае. Бремя вожака, что возложила на меня Луна через нашего погибшего вожака. Уходи! И передай Клыку, что больше он не вынудит меня покинуть дом. Мы будем сражаться за свои земли и за торжество справедливости!       Жестокость правоты его слов оказалась гораздо хуже того, что было бы, если бы его загнали также, как он сам с друзьями всегда проделывал это со Снежным. И само милосердие вожака было жестоким, но оно не могло не вызывать уважения.       Вереск не знал, как выразить бывшему члену своей стаи свое сожаление и свою благодарность. Он просто сделал несколько шагов в его сторону и хотел было ткутся носом в его шею, но холодный взгляд голубых глаз остановил его.       — Уходи, — точно смертный приговор, послышался голос.       И он быстро развернулся и заковылял прочь. Стая недовольно расступалась, давая ему дорогу. Мрак не успокоился и вместе с Златоглазкой побежал следом за чужаком до самой границы Северной стаи. Куснув его напоследок, черный волк свирепо прорычал:       — Явишься сюда еще раз, ты или твои дружки, клянусь Лунным Светом, я прикончу тебя!       Вереск на это ничего не ответил и, лишь бросив на Мрака беглый затравленный взгляд, прибавил ходу, спеша вернуться к своей стае. Это было тяжело, раны на теле волка из стаи Высоких Холмов сильно кровоточили, а лапы оставляли после себя кровавый след, но Вереск не издал ни звука боли, только быстро, как позволяла ему хромота, удалялся все дальше от места встречи с бывшим полукровкой, с благородным вожаком и могучим противником.       Мрак же повернул голову и посмотрел на своего вожака, желая знать его реакцию, но льдисто-голубые глаза оставались бесстрастными. Снежный подождал, пока чужак отойдет подальше от их территории, убедился, что больше нарушителей нет, и только затем издал сигнал к возвращению в Становище.