Первый снег

      — Кто это тебя так? — небольшой, но достаточно крупный по меркам своей стаи черный волк лениво повернул морду к ковыляющему к нему сородичу. Почуяв резкий запах крови, он резко вскочил. — Что произошло?!       — На меня, — раненый приблизился к нему, тяжело дыша, — на меня напали…       — Этого следовало ожидать, — рявкнула старая серая волчица. — Здесь не наша земля, Клык. Местные стаи защищают свою территорию.       В ответ послышалось грозное рычание вожака, но старуха не шелохнулась. Она уже много раз сопровождала стаю на охоту и могла не опасаться смерти, все равно скоро она уйдет охотиться по Лунным Тропам.       — Кто на тебя напал, Вереск? — со спокойным величием поинтересовался один из волков его стаи. — Острый Коготь?       — Нет… Чернолапый, нет… — никогда еще никто из стаи не видел Вереска таким жалким и напуганным. — Это… это был белый полукровка.       — Полукровка?! — Клык вплотную приблизил к нему свою морду. — И ты позволил какому-то жалкому полукровке одолеть себя?       — За ним мощь целой стаи! — в ужасе воскликнул Вереск, вспомнив огромные мышцы и острые клыки северян, но страшнее всего было воспоминание о непривычно холодном взгляде голубых глаз. — Он стал вожаком! Он уже не тот ничтожный щенок, которого можно было так легко толкнуть в грязь! Клык! — взмолился он. — Давай вернемся домой!       Вожак стаи Высоких Холмов слушал его причитания молча, лишь бешенство в зеленых глазах разгоралось все ярче, но когда Вереск заговорил о доме, Клык со свирепым рыком бросился на недавнего друга и приспешника и прижал к холодной земле, навалившись всем телом. Тот не сопротивлялся и лишь, зажмурившись, ожидал решения вожака. С детства они были друзьями, но что теперь происходит с тем, с кем они когда-то были так близки? Или же Клык всегда был таким, а он, Вереск, понял это только сейчас?       «Сейчас он убьет меня, — пронеслась в серой голове страшная мысль. — Сейчас он разорвет мне горло».       — Испугался жалкого полукровки? — прорычал ему в ухо Клык, и странный безумный огонек вспыхнул в глазах вожака, нет, сейчас Вереск не боялся бывшего сородича, сейчас он боялся своего вожака и… друга. — Он лишь жалкое ничтожество, недостойное жить, ибо одним своим существованием он позорит всех волков! Всех! И я докажу это! — никогда еще Вереск не испытывал такое отвращение к себе, к своей стае, молча наблюдавшей за происходящим, к своему вожаку.       «Они также молчали при издевательствах над полукровкой, — неожиданно понял серый волк. — Как же мы докатились до этого?»       — Завтра ночь Великой Луны, — объявил вожак, выпрямляясь и отпуская Вереска. — И пусть Луна рассудит нас! И сами Лунные Братья и Сестры будут на нашей стороне, ибо стая, принявшая к себе полукровку, окажется проклятой и не заслуживает уважения!       Вскинув голову, он громко завыл. Стая недружно поддержала его. Старая серая волчица ворчливо хмыкнула и вместе со всеми подняла голову к небу.       «Так вы нашли ему новый дом, наши Лунные Братья и Сестры? — молчаливо вопрошала она. — Так помогите же теперь ему сохранить его. Помогите всем нам!»       Она не пела эту песню вместе со всеми. Не отрываясь, волчица глядела в небо, а лунный свет серебрил ее светлую шерсть. Рядом сидел Чернолапый.       — Ты думаешь о нем? — тихо, пользуясь тем, что никому нет дела до пожилых волков, спросил он.       Не нужно было уточнять, о ком, они итак оба это знали.       — Да, — также тихо отозвалась волчица. — Луна услышала мои песни, в которых я просила о милосердии для него.       — Услышала и исполнила их, — задумчиво проговорил Чернолапый. — Но почему? Ведь если Клык говорит правду…       — А если он ошибается? — загадочно улыбнулась старая волчица. — Мы узнаем об этом, лишь отправившись к ним, — она кивнула на Луну и устало вздохнула. — Мои старые кости говорят мне, что это случится уже скоро.       — Не торопись на охоту по Лунным Тропам, Светлогривая, — Чернолапый ласково коснулся ее бока своим носом. — Нашей стае тяжело будет без твоей мудрости.       На это старуха расхохоталась, да так громко, что некоторые волки неодобрительно покосились на нее.       — Мудрости? — горько переспросила волчица. — Наша стая больше не нуждается в мудрости, Чернолапый, — глаза ее сверкали. — Нашему вожаку не нужна мудрость.       Чернолапый ответил ей долгим взглядом и ничего не стал говорить.       Пронзительно и уныло завыл ветер, взлохматив заметно поредевшую и когда-то густую шерсть, даже здесь он не оставлял их. Чернолапый отряхнулся, пытаясь побороть пробежавший по телу холодок, и, поднявшись на лапы, отошел ближе к кусту. Листья на нем уже давно облетели, но все же это было хоть какое-то укрытие от ветра. Устраиваясь поудобнее, волк в последний раз взглянул на Светлогривую, чей стройный силуэт четко вырисовывался на фоне долины. Она одна осталась недвижима, когда холод коснулся стаи, она одна продолжала задумчиво глядеть в небо, думая о полукровке. Черный волк и сам не мог не думать о нем сейчас. Весть, которую принес Вереск, потрясла стаю. Имеет ли право тот, кто рожден с дурной кровью, вести стаю? Почему Луна допустила это, если уважения достойны лишь чистокровные стайные волки? А если мир настолько изменился, что и белый волк может говорить от лица целой стаи, то какая же тогда участь ожидает их всех?       «Вековые заветы Луны попраны, — пробормотал Чернолапый. — Волки забыли, кто они и для чего живут, а может, никогда и не знали. Но по какому пути нам идти дальше?»       Возможно, не он один так думал, возможно, даже Клыка посетили в эту ночь подобные мысли, но волки стаи Высоких Холмов никогда этого не узнают. Тайны чужих мыслей и сердец ведомы лишь Лунным Братьям и Сестрам.