Новая пара
25 августа 2015 г. в 14:41
Напряжение витало в холодном воздухе, отчего шерсть поднималась дыбом, а глаза превращались в горящие яркие звезды на чистом небе. Но сейчас ночное небо над ними не было чистым: тучи скрыли от волков Великое Ночное Светило, и это пугало стаю. Что, если Лунные Братья и Сестры отвернулись от них, оставив совсем одних в этом огромном враждебном мире? Скрытая в ночь Общего Воя Луна была дурным знаком, и в такие моменты волки, как никогда, нуждались в сильном вожаке, который смог бы достойно провести их сквозь все предстоящие стае испытания. Но вожак, казалось, тоже покинул их, пугливо скрывшись в своей пещере.
Пепельно-серая волчица с тревогой вскинула голову к небу, надеясь, что пугающая ее и всех остальных тьма хоть немного расступиться перед ликом Лунных Братьев и Сестер. Но то ли Лунные Охотники оказались не в силах разогнать мрак, то ли — что было еще страшнее — не желали этого, прогневавшись на волков, нарушивших священное перемирие. Но разве стая Севера виновна в том, что горные стаи выбрали для нападения именно эту ночь?! Хорошо по-крайней мере, что в Становище все было спокойно… пока вожак и сопровождение не вернулись, пока Луна еще освещала им путь. Опустив, наконец, голову, волчица посмотрела на вход в пещеру вожака. Теперь ее блестящие зеленые глаза пылали от негодования: Снежный не может просидеть там остаток своих дней! Волчица, склонив голову почти до самой земли, может от усталости, может от того, что темнота пригибала, быстро перебирая лапами, потрусила к лежанке вожака. У самого входа она остановилась. Ни один рядовой волк не имел право войти в обитель вожака без приглашения, и волчица заколебалась, но в следующий миг она словно отбросила прочь все сомнения и страхи и сделала решительный шаг внутрь.
Часто моргая, серая волчица оглядывала незнакомую ей пещеру, и в самом дальнем углу она, наконец, заметила того, кого искала. Молодой вожак Северной стаи лежал, положив голову на лапы. Когда волчица сделала еще один шаг в его сторону, он ощетинился и зарычал. Незваная гостья попятилась, прижав к голове уши, но в следующую секунду снова выпрямилась и твердо взглянула в когда-то родные, но сейчас такие враждебные глаза, как и в тот далекий день, когда холодные ветра еще не заковали их в свои смертельные тиски, а зловещий первый снег не опустился на землю. Тогда они еще не были знакомы, и вновь, спустя столько времени, два волка смотрели друг на друга и видели лишь врага. Волчица осторожно сделала еще один маленький шажочек в его сторону.
— Снежный… это я, Снежный, — происходящее пугало ее, как и каждого члена стаи, и голос сбивался. — Неужели ты не узнаешь меня? Это же я Пеплогривая…
Взгляд голубых глаз, наконец, перестал казаться ей таким враждебным, и их обладатель, похоже, действительно узнал ее.
— Что решила стая?
— Насчет чего? — она не ждала такого вопроса, и, так как кровь стучала в ушах, не сразу поняла, о чем он спрашивает.
Вожак зашевелился и, подняв голову, сурово взглянул на волчицу.
— Ты знаешь, — голос его был холоден, как лед, и такая обреченность проскользнула в голубых глазах, что Пеплогривой стало не по себе.
— Через три дня нас ждет битва, — через силу выдавила она, чувствуя, как лапы подкашиваются от усталости, но отдыхать пока было не время. — И только вожак может решить, принимать ли стае в ней участия или нет.
— Что решила стая? — тупо повторил Снежный.
Его твердолобость, разбавленная тревогой северян, вывела ее из себя.
— Ты вожак! Ты и должен решать! — гневно выкрикнула волчица.
— И Северная стая готова принять такого вожака? — голос его полнился презрением и горькой усмешкой к себе, к ней, к стае, ко всему, что было близко и дорого. Снежный, словно заранее признав свое поражение, снова опустил голову на лапы. — Я сын Острого Когтя, вожака Западной стаи, и Пепельной из стаи Высоких Холмов, чей вожак Клык привел сюда нашу смерть.
— Мы еще живы! — горячий нрав не позволял ей поддастся дурному настроению вожака. — А потому не спеши нас хоронить!
Он безрадостно взглянул на нее, подавленный собственной апатией ко всему происходящему.
— Горные стаи не в первый раз переходят границы, но сейчас они впервые объединились и сражались вместе, как одна стая. Клык давно мечтал об этом — объединить всех волков под своим началом и привести их в долину, полную дичи.
— Но и стаи долины сейчас тоже сражались вместе, как одна. Как ты и хотел, Снежный, — все пыталась расшевелить его волчица.
Вожак молчал, и Пеплогривая в порыве ярости бросилась на него и зарычала:
— Ты не можешь лежать тут вечно! Не можешь оставить нас!
В отчаянии она сильно укусила его, но Снежный никак не отреагировал, словно ему было все равно. Волчица отошла прочь, тяжело дыша, и гневно смотрела на того, кто когда-то восхитил ее своей силой духа, а сейчас был таким жалким и сломленным.
— Ну и пожалуйста! — громко, чтобы скрыть дрожь в голосе, выкрикнула она. — Оставайся здесь, если тебе совсем ничего не нужно! Оставайся здесь, если обманул нас, когда клялся нам в верности! Обманул всех нас! Всех! Обманул меня!
Волчица развернулась, готовая выбежать, но вожак внезапно остановил ее.
— Пеплогривая… — она обернулась и какое-то время смотрела на него. — Ты правда думаешь, что стая сможет простить мне мое происхождение. Клык… он сказал мне, что полукровка и бывший одиночка не может быть вожаком.
— Клык! — негодующе прорычала она. — Почему тебя волнует мнение чужака и совсем не интересно то, что думает твоя стая?! Твой Клык жесток и глуп! Он нарушил закон, когда явился сюда, и должен ответить за это!
— А я нарушил закон, когда просто появился на свет, нарушил, когда покинул родные угодья…
— Волк никогда не покинет родную стаю. Значит, ты не принадлежал им, — просто сказала волчица. — Но нас ты не можешь покинуть, — она медленно приблизилась и, опустившись на землю, устроилась рядом.
Что-то теплое промелькнуло тогда во взгляде вожака, что-то, что всегда в нем загоралось, когда он смотрел на нее. И, поддавшись какому-то новому незнакомому чувству, которое, возможно, всегда дремало в ней, она прошептала:
— Твой отец может быть вожаком наших соседей, твоя мать может быть волчицей из стаи наших врагов, но ты принадлежишь нам, Снежный, а мы тебе, — она помолчала, отстранившись от него, затем подняла глаза и добавила: — И я тоже принадлежу тебе.
И почувствовала, как белая шерсть рядом с ней поднялась дыбом от волнения. Снежный чуть не задохнулся от непонятной ему самому радости и внезапно охватившего сердце покоя.
— Так ты… ты пойдешь со мной на охоту перед Великой Луной? — было видно, с каким нетерпением он ждет ее ответа.
— Да, — она склонила голову и коснулась его шеи.
Из горла вожака вырвался протяжный стон наслаждения, какой она еще ни разу не слышала от него, но порой так реагировали волки, объединенные в пары. Он осторожно провел носом от серого лба до кончика уха, отчего по телу пробежали мурашки секундного счастья, которое хотелось продлить навечно.
— Ты даже представить себе не можешь, как я рад, Пеплогривая… — она снова отстранилась, чтобы видеть его глаза, а вожак тихо прошептал: — Я люблю тебя.
И это было их обоюдным счастьем посреди холода, голода, войны и смерти. Жизнь быстротечна и вечна, а потому зеленый росток всегда пробьет себе дорогу сквозь снежные заносы, когда придет его время зацвести. Вот и время любви пришло, как ушло время тайн.
Снежный готов был просидеть в пещере с любимой до конца своих дней, но он был вожаком, а у вожака бывают обязанности. Он мрачно посмотрел в сторону выхода и резко поднялся. Пеплогривая говорила правду: стая выбрала его и его долг сражаться за нее, за свой дом и… за свою обретенную здесь любовь. Ласково лизнув волчицу в голову, он, не произнеся больше ни слова, вышел. Он знал, что она поймет. Знал, что ему нужно приберечь слова для всей стаи.
Одним решительным прыжком он вскочил на возвышенность, откуда поколениями к волкам обращались вожаки, и громко взвыл Общий Сбор. Северяне, увидев, что вожак вышел из пещеры, смолкли. Снежный глубоко вздохнул. Еще мгновение назад он знал, что говорить, но сейчас слова вновь покинули его. Но тут из пещеры следом за ним показалась Пеплогривая, где-то внизу промелькнул черно-серый мех Камнелапого, и искры перестали сыпаться из голубых глаз, заливая собой поляну.
— Волки Севера! — громко воскликнул он. — Все вы уже знаете, что произошло. Горные стаи не намерены так легко отступить и вернуться на свою территорию. Но разве мы отступим?! Через три дня нас ждет битва, в которой мы решим, кому жить на этой земле, а кому придется ее покинуть! И мы будем биться! Я поведу вас! — он перевел дыхание и продолжил: — Вы также знаете, что сказал Клык из стаи Высоких Холмов. Все это правда, хоть я и сам узнал об этом вместе с вами. Но, поверьте, для меня это ничего не меняет, я был и останусь волком из Северной стаи! Пойдете ли вы в бой вместе со мной?!
Как и тогда, когда стая должна была принять его, воцарилось молчание, а потом долину потряс дикий одобряющий вой, и Снежный почувствовал, что он вновь стал вожаком, вновь прошел через церемонию принятия, вновь в лапах приятно закололо, а сердце наполнилось слепящей радостью стайного родства, какое он никогда не испытывал, живя в горах.
И в этот момент последний лунный луч вырвался из оков мрачных туч и посеребрил фигуру на возвышенности. Лунные Братья и Сестры не отвернулись от них, а значит, у Северной стаи есть надежда на выживание.