«В какой момент неудачный выбор уже нельзя назвать отклонением от правильного пути, в какой момент он становится самой жизнью?» Джесси Келлерман. «Беда»
***
Касси заворожено смотрела, как её магия обретала форму огненного шара, на огромной скорости несущегося по направлению к Дамблдору. Настигнув свою жертву, шар пробил оболочку насквозь и распространился волшебным пламенем по телу старика. Магия искрила и шипела, словно пожирая сухую листву, а Дамблдор, неестественно выгнувшись, замер на месте. Его узловатая палочка выпала из старческих рук и укатилась в тёмный угол комнаты. Спустя мгновение, когда пламя полностью охватило худощавую фигуру, он начал заваливаться вперёд. Тело победителя Гриндевальда ударилось о дощатый пол с неприятным глухим звуком, напоминая, что когда-то было живым существом. Чары с отца спали за мгновение до падения Дамблдора, но Касси не обратила на это внимание, она пустым остановившимся взглядом смотрела на тело убитого ею человека. В голове было пусто, только из глубины души поднимались тоска и ужас от понимания содеянного, отдаваясь давлением и болезненным скручиванием в области диафрагмы. Внезапно взвились мысли, они перекрикивали и сминали друг друга в невообразимой толчее: «Убийца! Мёртв? Ты убила! Этого не может быть! Убийца! Убийца? Н-е-е-ет! Как посмела ты лишить жизни живое существо? Тебе нет прощения!» Голоса были разные, чужие и имели разные тональности, в них смешалась слишком много эмоций: ярость, ужас, обвинение, ненависть, страх. Казалось этому не будет конца. Голова закружилась, а в глазах потемнело. Касси почувствовала, как её сильно встряхнули. Сознание тут же прояснилось. Перед ней на коленях стоял Папá и стискивал в своих сильных руках её плечи. Его губы были плотно сжаты, почти сливаясь в жёсткую линию. Глаза замораживали светившейся в них яростью и чем-то, чему она не могла пока дать определения. Касси так сконцентрировалась на своих переживаниях, что не сразу ощутила исходившие от отца недоверие и странную решимость. В следующую секунду голову пронзила ужасная боль, и Касси с недоверием посмотрела на человека, ради которого она только что убила. Но на лице отца не отразилось никаких эмоций или угрызений совести. Он сверлил её невыносимо синими глазами, а в сознании беспрепятственно ломал один ментальный щит за другим. Касси не могла и не хотела оказывать ему сопротивление. Ей завладело странное безразличие, выплывшее на поверхность раскуроченной души, как реакция на мерзкое предательство близкого человека. Боль была настолько невыносимой, что Касси закричала, срывая голос. Крик эхом отражался от стен пустого дома, словно насмехаясь над её страданиями и жесткостью ошибающегося отца. По щекам Касси заструились тонкие ручейки слёз. Пытка начиналась, словно удар молнии, и почти сразу заканчивалась и, не давая передышки, тут же скручивала вновь. Касси почувствовала, что отец наткнулся на преграду воспоминаний о разговоре с «Высшим Я», которую не смог преодолеть, пытаясь найти брешь или слабое место в защите, он яростно атаковал. Колени подогнулись, но ей не дали упасть, а крепко держали, причиняя боль жёсткими руками, также ставшими орудием пытки. Сознание стало затуманиваться, перед глазами померк и без того тусклый свет. Когда она очнулась на грязном полу дома Мраксов и пошевелилась, ноющая боль отозвалась во всём теле, а голова, словно набитая чугуном, нещадно закружилась. Касси лежала, стараясь не двигаться, в ожидании, когда боль покинет её. Папá говорил, что сознание человека можно буквально выпотрошить, причиняя ужасную боль. Тело, повинуясь инстинкту сжимается, напрягая каждую мышцу, и тем самым только усугубляя ситуацию. Но ещё никогда, отец не испытывал этот путь получения сведений на Касси. — Вставай! — приказ голосом отца заставил вздрогнуть и скосить глаза в направлении исходящего звука. Движение было слишком резким, и тело обожгло яростной болью. Но, несмотря на это Касси не отвела взгляда, не в силах поверить тому, что видела и чувствовала. Человек, который нависал над ней непомерной глыбой, лишь внешне напоминал её Папá. На деле он был чужаком с холодным, безразличным взором, и от него волнами исходило презрение и даже ненависть. — Вставай! — вновь приказал Чужак. — Папá… — голос был слабым и не желал подчиняться. — Заткнись! — ядовитый шёпот. — Я не желаю сейчас слышать твой голос, но в память о нашем общим прошлом, дам тебе возможность оправдаться позже. Советую хорошо подумать над тем, что скажешь и тем, что захочешь скрыть. Не будь ты моей дочерью — была бы уже мертва! Тирада Чужака оставила ощущение ирреальности: это не могло происходить на самом деле! Касси продолжала непонимающе смотреть в лицо странному мужчине, которого её молчание, казалось, разъярило ещё сильнее. Шок от совершённого только что убийства и зверской экзекуции любимого Папá, не оставлял, мешая ей чётко и критически воспринимать сказанные слова, а также причины вызвавшие их. Поэтому она молча вбирала в себя любимый образ, силясь понять происходящее, зацепиться за ускользающие видения и мысли, но каждый раз проигрывала. Нараставшая злоба Чужака вносила ещё больше сумятицы в её, и без того расшатанное, эмоциональное состояние. Касси в изнеможении прикрыла глаза, и тут же ощутила знакомый рывок аппарации, который стал спусковым курком её беспамятства.***
Том ворвался в кабинет Малфой-мэнора, который по счастливой случайности был пуст, как впрочем, и весь замок. - Хозяева отсутствуют с визитом и просили передать, что вернутся к вечеру. Гость Гарри Поттер все ещё в маггловской школе. – подобострастно сообщил внезапно появившийся старенький эльф и тут же исчез с едва слышимым хлопком. Но Тёмный Лорд едва обратил на него внимание, все его мысли были о случившемся в родовом доме Мраксов. Он только что оставил Касси на попечение эльфийки, потому как видеть сейчас дочь было невыносимо. Том сел за громоздкий стол и откинулся на резную спинку старинного кресла. Касси убила Дамблдора, выпустив ему в спину огненный шар, в то время, как он сам был обездвижен. По её собственным словам, она тоже не могла двигаться. Но Том знал, что дочь лгала, эти мысли не были скрыты в момент проникновения в сознание девочки. Тогда почему притворялась? Было ли все подстроено? Теперь казалась странной настойчивость Касси посетить дом Мраксов. Неужели дочь действовала заодно с Дамблдором? Но даже если и так, то почему передумала? Да и как вообще ей оказалась под силу такая магия, тем более без волшебной палочки? Теперь возможности дочери не вызывали умиления и гордости, а настораживали и внушали опасение. Больше всего вопросов вызывал, не поддавшийся легилименции, блок в сознании Касси. Что там скрыто и зачем? Если бы не этот странный тайник, Том вероятно списал бездействие Касси на шоковое состояние и медленную реакцию в стрессовой ситуации, или на талант девочки сумевшей то, что не удалось ему самому. Но блок не оставлял сомнений: у дочери есть тайны, которые она не намерена ему открывать. Несмотря на свои слова о нежелании слышать голос дочери, Том был неприятно уязвлён, что Касси не попыталась оправдаться. Её ведь никогда не пугали его запреты и, если вины дочери нет, то почему не защитилась от необоснованных обвинений? Единственное, что приходило в голову: заговор и предательство. И самое главное за что? Обида вновь полоснула по сердцу, вызвав обжигающую ярость. Том привык никому не верить, сделав исключение лишь для Касси, которая пустила глубокие корни привязанности в его душе. Как же больно и гадко было сейчас. Мужчина невидящим взглядом смотрел на безликую стену и печать горечи отразилась на его лице, заставив скривить губы в болезненной усмешке и обозначить незаметные ранее лучики морщинок на лбу. Решение, как поступить с предательницей не желало приходить, словно можно повернуть все вспять, простить и снова поверить. Сегодня он лишился самого дорогого, что когда-то было в его жизни. Возврата к прошлому уже нет. Желание выяснить правду угасло, уступив место пустому безразличию. «Ведь по-существу ничего странного сегодня не произошло. Мир снова доказал, что недостоин моего доверия. Он гадок и отвратителен, полон скверны, лжи и боли. Так, зачем его щадить? Стоит вновь закрыть своё сердце. Так проще. Никто больше не причинит мне боль. Никто». Том судорожно скомкал лежавший на столе лист пергамента, украшенный вензелями рода Малфой. Каждая мысль словно замораживала что-то внутри, излечивая от душившей его боли, наполняя спокойствием и превращая бушующее смятение в холодный расчёт. Некстати вспомнился разговор с якобы «Высшим Я» Касси, заставив цинично усмехнуться. «Талантливая девочка, смогла меня провести! В конце концов, у ядовитой змеи может родиться только не менее ядовитый змеёныш!» – мысль отозвалась, уже ставшей фантомной, болью и горечью по утрате. – «Что же, род Мраксов будет продолжен, как я и хотел, но в сердце предавшую единожды уже больше не пущу. К тому же девчонка может пригодиться на случай возможного возрождения. Уже осенью, она отправится вместе с Поттером в Хогвартс. И под присмотром и подальше от меня».***
Касси устало открыла глаза и, увидев знакомую фреску, украшавшую потолок её спальни в Малфой-мэноре, снова их закрыла. «Кажется, терять сознание входит у меня в привычку», – Легкомысленно подумала она и тут же спохватилась, вспомнив об убийстве Дамблдора и обвинениях отца. Произошло то, чего Касси сильнее всего страшилась: Папá больше ей не доверял и был упущен шанс спасти его будущие воплощения. Она сделала выбор, поддавшись страху, потакая своему эгоизму, и проиграла не только свою жизнь. - Какая же я дура! – прохрипела девочка, всё ещё не вернувшимся голосом. - Самокритично, – С усмешкой проговорил любимый голос Гарри. – Долго же ты спала. - Привет, – прошептала Касси, попытавшись улыбнуться. Гарри вместо ответного приветствия, встал из кресла, притулившегося рядом с её кроватью, и подошёл вплотную, чтобы тут же запросто завалиться поверх одеяла. Подложив руку под голову девочки, он приобнял её за плечи и мягко поцеловал в лоб. «А теперь рассказывай, что произошло», — его голос раздался в голове ласковой музыкой. Касси подняла на друга глаза, которые против воли наполнились слезами, и показала свои воспоминания. Оба долго молчали: Касси ожидая приговора, а Гарри пытаясь осмыслить увиденное и подобрать слова утешения, которые, как назло, не желали приходить. «Что мы будем делать?» — спросил он и почувствовал облегчение девочки, вырвавшейся из её горла хриплыми рыданиями. Не нужно было спрашивать, почему она плачет, их связь легко объясняла то, что словам не под силу. Короткое «мы» стало и утешением и поддержкой, в которых Касси сейчас так нуждалась. «Не знаю», – Найдя в себе силы ответить, ментально прошелестела девочка. – «Кажется, я все испортила». Гарри успокаивающе прижал её к своей груди и пообещал: «Мы что-нибудь обязательно придумаем». В этих простых словах было столько нежности и заботы, что Касси не могла не поверить им.***
Вокзал Кингс-Кросс был заполнен снующими в обоих направлениях людьми. Магглов можно было легко отличить по одежде и озабоченным спешкой лицам. Они торопливо обходили стороной то тут, то там праздно стоящих людей в странных балахонах и тележками, нагруженными сундуками, чемоданами и клетками с разными животными. Казалось, магглы просто не замечают живые преграды, при этом совершая причудливые кульбиты в установленном маршруте. Магглоотталкивающие чары работали исправно, позволяя магическому миру до сих пор успешно скрывать своё существование. Касси и Гарри, толкая свои тележки, не спеша подошли к платформе 9 и ¾. За ними, чуть на расстоянии шло семейство Малфой: Нарцисса, Люциус и их сын Драко. Поравнявшись с племянницей и её другом, Нарцисса терпеливо объяснила, как попасть на магическую часть платформы к поезду, отбывающему в Хогвартс. Если детей и удивил способ, то виду они не подали. Чётко выполнив указания леди Малфой, они без происшествий ступили на перрон магического Лондона. У ступеней вагона, Нарцисса чопорно обняла племянницу, при этом ласково шепнув, только им двоим слышные пожелания прилежной учёбы и слова любви. Потом приобняла Гарри и потрепала по непослушным волосам. Драко получил свою порцию нежностей последним, но в наибольшем количестве. Отчего Люциус едва слышно что-то прошипел, по всей видимости, призывая супругу прекратить прилюдно лобызать наследника. Добившись своего, он не менее чопорно, чем Нарцисса, пожал руку Гарри, по-отечески сжал плечо Драко и вежливо кивнул Касси, высказывая надежду, что все трое поступят на факультет великого Салазара Слизерина и прославят его своими успехами не только в учёбе, но и в карьере. Подтолкнув одинадцатилеток ко входу в вагон, чета Малфой сдержано махнув на прощание, тут же аппарировали с перрона. Касси недоуменно смотрела на место, откуда только что испарились Нарцисса и Люциус, силясь понять, для чего было вести их через маггловский мир, если на вокзал можно запросто аппарировать? Традиция? Но видя, что Драко не выразил своего удивления, благоразумно промолчала. Переглянувшись с Гарри, поняла, что её непонимание взаимно. Потом оба синхронно пожали плечами, будто отбрасывая вопрос не нашедший ответа. Драко только поморщился, глядя как дочь Тёмного Лорда и Поттер повторяют движения друг друга. Их раздражающая связь, вызывала у мальчика зависть. Как же хотелось иметь рядом человека, который мог понимать невысказанные мысли и чувства, разделяя их, сопереживая. Мать была нежна с ним, но сюсюканья Драко не привлекали, как и любого мальчика в его возрасте. Ему нужен был друг и соратник. Однако статус и поучения отца, заставляли держаться в рамках и не подпускать близко: всегда найдётся желающий предать или погреться в лучах славы наследника рода Малфой. Задетый обособленностью стоящей рядом парочки, Драко отвернулся и, не говоря ни слова, зашёл в вагон. Свою тележку с багажом он оставил на перроне. Прямо над ней закружились тёмные точки, составившие имя: Малфой Драко. Следуя примеру заносчивого аристократа, который даже не удостоил их прощального кивка, друзья сделали шаг в сторону вагона, вовремя заметив, что и над принадлежавшими им тележками с багажом, взметнулись их имена: Кассиопея Блэк-Мракс и Гарри Поттер. Вновь синхронно пожав плечами, они больше не оборачиваясь, зашли в вагон. Устроившись в пустом купе, друзья не спешили заводить разговор. В эту минуту оба нуждались в тишине и размышлениях. Молчание не было неловким, оно объединяло этих двоих. Им всегда было комфортно вместе. Касси с тоской смотрела в окошко, наблюдая за отбывающими школьниками и их провожающими, думая о том, что её родители не посчитали нужным присутствовать при отъезде девочки в Хогвартс. Мать, которую Папá освободил вскоре после смерти Дамблдора, совершив политический переворот в Министерстве Магии, так и не стала ей близка. Тёмный Лорд не настаивая на их воссоединении, лишь холодно познакомил и удалился, оставив позади себя давящую тишину. Ни Беллатрикс, ни Касси не произнесли ни слова, молча сверля друг друга глазами, а спустя тягучих десять минут, словно выполнив возложенный на них долг, разошлись по своим комнатам. Им нечего было сказать. Мадам Лестрейндж сыграла свою роль в жизни дочери родив её, и не собиралась показывать несуществующую материнскую любовь. А Касси, никогда не нуждавшаяся в той, которая изначально поставила своего ребёнка на второе по важности место после отца, желала держаться от бездушной женщины подальше. Личная встреча, лишь утвердила в этом мнении. От Беллатрикс исходили удушающие волны безумия и жестокости, вместе с разумом она потеряла и сердце способное любить. Если бы Касси был предоставлен выбор, то присутствие Грейнджеров стало наилучшим подарком ко дню поступления в Хогвартс. Но видеться с ними ей запретили и девочка подчинилась. С отца станется, отыграться на беззащитных магглах, которых он терпеть не мог, чтобы показать дочери свою силу и власть. Со дня смерти Дамблдора, Папá практически не разговаривал с ней. Это касалось как вербального, так и ментального общения. Если бы не Нарцисса, пытавшаяся своей заботой заменить девочке мать, и Гарри, беседы с которым перебивали возникшую тоску, то Касси давно уже бросилась бы умолять отца о прощении. Сознавая, что никакие слова не вернут его доверие и любовь, она бездействовала. Между ними не было больше разоблачающих разговоров и обвинений. Ничего. Лишь пустота. Связь была разорвана, но они не стали делать попыток что-то исправить. Отец, потому что явно считал дочь предательницей, а Касси, из-за внутреннего согласия с его мнением и чувства вины. Хотя если бы ей дали второй шанс, она исполнила просьбу «Высшего Я». Всё, что совершал Папá, со дня убийства Дамблдора, можно описать словами: кровь, боль и безнаказанность. Неугодных людей отец убирал со своего пути ни о чём не заботясь, стремительно принимая решение убить или пытать. Множество раз Касси и Гарри становились невольными свидетелями, с ужасом внимая происходящему. Демонстрация власти, как это называла девочка, вызывала стойкое отвращение к некогда любимому и близкому человеку. Конечно, полностью вырвать из сердца свои чувства она не могла, но теперь очень хорошо понимала опасения своей взрослой копии и старалась держаться подальше от отца. Впрочем, это желание было обоюдным. Своей резиденцией он сделал Малфой-мэнор, явно желая держать Лорда Малфоя под контролем. Зачем это было отцу, Касси оставалось только гадать, но, тем не менее, радовалась такому повороту событий, ведь предоставлялась прекрасная возможность продолжать беспрепятственное общение с тётей. Северус был таким же искусным молчуном, как и отец, но его тишина наполняла уверенностью в завтрашнем дне. Касси знала, что безразличие и холодность напускные, и в случае необходимости её мрачный друг окажет поддержку и посильную помощь. Забота зельевара была ненавязчива и почти незаметна, но девочка с благодарностью принимала её, греясь в лучах его строгой, как и он сам, нежности. Поезд тронулся, с каждым размеренным перестукиванием, увеличивая скорость. Вскоре за окном исчезла городская серость осеннего Лондона, сменившись на успокаивающие пейзажи полей и равнин, которые девочка всегда любила. Касси глубоко вздохнула, чем привлекла к себе внимание Гарри. Казалось, он оценивал все ли у неё в порядке. Девочка поспешила успокаивающе улыбнуться. Помогло. Гарри бесшабашно улыбнулся в ответ, но мысленно дал понять, его не обмануть и он прекрасно понимает, что именно её беспокоит. Отчего-то забота друга утихомирила бесновавшиеся мысли и печаль. Гарри только шире улыбнулся. Ах, да, у него теперь легко выходило внушать другим людям нужные чувства и эмоции. Сейчас он хотел её успокоить и сделал это, несмотря на многочисленные просьбы Касси не влиять таким образом: хотелось знать, что она испытывает истинные эмоции, а не суррогат. Однако Гарри увещевал подругу, аргументируя важностью её психического состояния: - Когда справишься со своей тоской по отцу, я перестану. А так, ты только мучаешь себя и меня заодно. Я же всё чувствую и переживаю. Забыла? И Касси прощала, потом просила вновь, и всё повторялось. Однако сейчас она не стала ругать Гарри за вмешательство, испытывая только благодарность к другу. «Спасибо», — мысленно сказала девочка, посылая волну нежности. «Всё что угодно для тебя», – последовал замысловатый ответ. Касси, уморительно копируя манеру Северуса приподнимать бровь, спросила: «Всё-всё?» Гарри усмехнулся подначке и ответил: «Всё, о моя Королева!» «Ну что же, я подумаю и выскажу своё пожелание. Будь готов выполнить его, мой верный Рыцарь!» — демонстрируя высокомерие, пропела девочка. «Как всегда, моя Королева, как всегда».