***
Миссис Коул недовольно поморщилась. Впервые за всю историю существования этого приюта он был заполнен полностью. Один из частных детских домов на окраине города закрыли, а воспитанников раскидали по остальным, предлагая неплохую компенсацию. Миссис Коул, поломавшись для вида, вскоре согласилась и получила на своё попечение дюжину ребят разного возраста. Её воспитанники с интересом поглядывали на новеньких, но встречали тех вполне дружелюбно, что не могло не радовать. Радость, правда, блекла с каждым шагом, приближавшим женщину к дальней двери на жилом этаже, пока, наконец, миссис Коул не остановилась прямо напротив неё. Оставался как раз один ребёнок, которого требовалось разместить. Начальство совершенно не волновали внутренние трудности. Миссис Коул повернулась к мальчишке. Невысокий для своих лет, но по-своему красивый. Чуть наивный взгляд ярких голубых глаз и светлые, торчащие во все стороны волосы придавали ему вид ангела во плоти. Кем же она будет, если подселит его к настоящему чудовищу? — Что-то не так, миссис Коул? — звонкий голос вырвал из раздумий, вынуждая посмотреть в такие удивительные глаза. — Боюсь, ты не сможешь ужиться со своим новым соседом, милый. Тома никто не выдерживает дольше недели, а мест уже совсем нет. — Миссис Коул судорожно перебирала в голове все возможные варианты размещения. — Не беспокойтесь, мэм, — ангел улыбнулся, и она окончательно растаяла. — Я уверен, мы с ним станем самыми лучшими друзьями. Миссис Коул, тяжело вздохнув, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла в комнатку. Вопросительный взгляд не по-детски серьёзных глаз моментально пригвоздил к месту, заставляя замереть на пороге. Она боялась этого ребёнка. Боялась безотчётно, до дрожи. Боялась и ненавидела. Дальше всё происходило, как в тумане. Миссис Коул быстро познакомила новых соседей, объявила, что время полуденного отдыха подходит к концу и стремительно вышла, оставив мальчиков одних. Только стоя за дверью, получилось наконец перевести дыхание. Она сделала всё, что могла. Оставалось только молиться, чтобы в ближайшее время в приюте не было серьёзных травм.***
Том вопросительно посмотрел на вошедших, не утруждаясь даже тем, чтобы встать с кровати. Вполуха слушая миссис Коул, он внимательно разглядывал своего, как оказалось, нового соседа. Вблизи всё виделось ещё более мрачно: наивное, глуповатое выражение лица, голубые глаза, прямо-таки светящиеся доброжелательностью... В голове постепенно выстраивались планы скорейшего выселения этого сосредоточия человеческой жизнерадостности из комнаты. Он что-то машинально ответил и выдавил из себя самую милую улыбку, на которую только был способен. Мальчишка просиял (хотя, казалось, куда уж больше) и пожал руку новоиспечённому соседу. Том мог бы поклясться, что со стороны это выглядело по меньшей мере как чудесное воссоединение родных братьев, разлучённых когда-то давным-давно, но стоило только двери за женщиной закрыться — всё очарование спало. Мальчик, высвободив руку, отступил на шаг. Том ясно ощутил перемены в атмосфере. Неужели поспешил с выводами? Реддл покопался в памяти: кажется, миссис Коул представила этого мальчика. Как же его?.. Гарри, Гэрри... — Гарольд. Том поймал его взгляд и чуть склонил голову вправо. — Так меня зовут. Ты ведь не слушал, не так ли? — мальчик улыбнулся, возвращая себе лик ангела. — Верно, — Том мрачно хмыкнул, не желая иметь никаких дел со странным мальчишкой.***
Следующие несколько дней все обитатели приюта настороженно следили за этой парочкой. Воспитанники, которые не один год пробыли здесь и не понаслышке знали, какой из себя этот жуткий Реддл, удивлялись, как Гарольд ещё не начал просить о переселении. Каждый внутренне сочувствовал новенькому мальчику, который смог растопить даже ледяное сердце миссис Коул, но открыто выступать против Тома никто не решался. Новенькие, наслушавшись рассказов старожилов, тоже вскоре прониклись всей трагедией случившегося, и только Гарольд, если и был чем-то недоволен, не подавал виду. Напротив, он старался пресекать эти сочувствующие взгляды в свою сторону и рьяно кидался на защиту соседа. Том на это только кривил губы и переходил в место потише. Гарольд, казалось, совсем не замечал недовольное, несколько презрительное отношение Реддла к себе, продолжая врываться в размеренно-скучную жизнь. Изредка Том чувствовал изучающие взгляды и мог бы поклясться, что это был Гарольд, но, повернувшись, неизменно видел наивные ярко-голубые глаза и широкую улыбку.***
— Том! — раздался крик Гарольда откуда-то со стороны дворика. Реддл недовольно поморщился. Шла уже третья неделя их вынужденного соседства, а тот даже и не думал выселяться. Более того, Гарольд окончательно уверился, что Тома нужно вывести из затворнического существования, поэтому, чуть приглядевшись к соседу, начал действовать. Он оказался персональным кошмаром для Тома: не оставляя его практически ни на минуту, Гарольд постоянно о чём-то говорил. И что ужаснее — в последнее время Реддл довольно часто ловил себя на том, что уже давно включился в разговор и что-то оживлённо доказывал мальчишке. Видимо, в эти моменты что-то в его глазах менялось, потому что лицо Гарольда приобретало ехидное, победное выражение. Сейчас Том сидел на траве прямо за зданием приюта. Задним двориком эту полоску земли шириной в полтора метра назвать, конечно же, было довольно сложно, но зато она практически вся заросла невысоким кустарником, скрывая Тома от нежелательного общества. Здесь-то он и обнаружил способность, которая заставляла его испытывать гордость. Он мог общаться со змеями. Они часто приползали сюда греться на небольшом круглом камне, с радостью и почтением разговаривали с человеком, понимающим их. В эти минуты Том был почти счастлив. Он воображал себя великим заклинателем змей, наводящим ужас на людей и… — О, вот ты где! — восклицание, неожиданно раздавшееся так близко, заставило Реддла вздрогнуть. Маленькая серебристая змейка, потревоженная громким голосом, юркнула в траву. Внутри Тома волной начало подниматься раздражение. Неужели и тут он его нашёл? — Тише! — зашипел он не хуже змеи, с которой только что говорил. Гарольд удивлённо посмотрел на Тома, одновременно присаживаясь на землю так, чтобы его не было видно со стороны двора. — Что ты тут делаешь? — Наслаждаюсь тишиной, — отозвался Том и, скривившись, ядовито выплюнул: — Вернее, наслаждался, пока не пришёл ты. Гарольд звонко рассмеялся и, явно не настроенный молчать, сразу же начал что-то рассказывать. Том честно пытался абстрагироваться от происходящего, но до разума то и дело долетали обрывки фраз, которые, вопреки желанию, выстраивались в некую связанную историю, не имеющую, впрочем, никакой полезной информации. С каждым новым словом Том всё больше злился, пока раздражение не достигло того апогея, после которого хрупкое тело всегда наполняла неведомая мощь. Он не знал, как называлось это состояние, но ощущение силы опьяняло его. Гарольд резко замолчал, почувствовав на себе пристальный взгляд, а затем каждую клеточку тела начало разрывать на части. Он свернулся в клубок, содрогаясь от невыносимой боли, сжимая зубы, чтобы подавить крик, но всё закончилось всего через несколько мгновений. Гарольд лежал, смаргивая выступившие слёзы и пытаясь восстановить дыхание. Из горла так и рвался истеричный смех. Том недоуменно смотрел на тихонько хихикающего мальчишку; в голове сразу стали выстраиваться варианты отступления, если Гарольд, как Реддл и подозревал, сошёл с ума. Но уже через несколько секунд тот вдруг совершенно ясно посмотрел на него. — Так я и знал! Ты особенный! — Гарольд мимолётно расцвёл широкой улыбкой, а потом вдруг оценивающе, так не похоже на себя самого прищурился: — А ты ещё долго продержался, Том.