***
После того, как одна из школьных сов улетела с письмом к единственному родному человеку для Гарри, будни слились в один сплошной, непрекращающийся ад. Пуффендуйцы, раньше вполне неплохо дружившие с Гриффиндором, вмиг охладели, считая, что Поттер покусился на славу их чемпиона — Седрика Диггори. Даже профессор Стебль, декан Пуффендуя, явно сторонилась гриффиндорца. Когтевранцы тоже были не самого лучшего мнения о новоявленном четвёртом чемпионе, но хуже всего для Гарри оставались слизеринцы. И так не особо пылающие любовью к львиному факультету и, с подачи Малфоя, к самому Гарри, сейчас они действительно ненавидели его. Подумать только, как он посмел стать чемпионом Хогвартса?! От Сириуса ответа всё не было, поэтому поддержку лишний участник Турнира получал только от Гермионы и Хагрида, который, как оказалось, ни на секунду не усомнился в правдивости слов Гарри. Рон всё так же не разговаривал с другом, и хотя Гермиона всеми силами пыталась примирить их, даже у неё ничего не выходило. Сидя в Большом зале, они разговаривали с ней, но вот между собой… В этой суматохе Поттер бы и думать забыл о тех странностях, что произошли в Выручай-комнате. Хотя уже одно это название заставляло мысли в панике разбегаться, ведь Гарри был абсолютно уверен, что волшебная комната, которую он видел в первый раз в жизни, называлась именно так. Вот только странностей с каждым днём происходило всё больше. Однажды утром он обнаружил побелевшую за ночь прядь. И это была не седина, появившаяся из-за переживаний о Турнире, как сразу же предположила Гермиона, когда Гарри в панике обратился к ней. Прядь просто-напросто поменяла свой цвет на платиновый, за что и была безжалостно отстрижена. Благо извечный хаос на голове позволял не привлекать излишнего внимания к радикальной стрижке. Глаза с каждым днём всё больше болели от привычных за столько лет очков, волшебная палочка, верно служившая Гарри с первого курса, постепенно стала казаться чужой, ненужной. Более того, в повседневных делах он часто забывал о ней, а когда вдруг вспоминал, с ужасом, а не восторгом осознавал, что успешно колдовал без неё. Первое время Поттер жутко паниковал и нервничал, но постепенно перестал обращать на это внимание. Нечто, казавшееся ранее неправильным, вдруг становилось привычным, будто бы он всю жизнь делал именно так. Проблема с очками также быстро разрешилась визитом к мадам Помфри. Она, проведя несколько процедур, по-матерински потрепала его по голове и объяснила, что такое случается у детей определённого возраста. Магия, постепенно просыпаясь, пыталась исправить всё то, что считала «неправильным». Мадам Помфри добавила, правда, что это обычно случалось ещё до приезда детей в Хогвартс, но Гарри этого не услышал, упиваясь облегчением, которое принесли ему слова школьной медсестры. Получив очки, обладающие удивительным свойством изменять силу в зависимости от носящего их человека, он буквально вприпрыжку выскочил из больничного крыла. «Ничего необычного не происходит. Я такой же, как и все», — твердил себе мысленно Поттер, и, как ни странно, становилось легче. Несколько следующих дней пролетели довольно быстро, хотя позитивного настроя, внушённого самому себе, хватило ненадолго. Настоящая пытка, припасённая для гриффиндорцев пятницей, маячила впереди: двойной урок зельеварения, который означал полтора часа со слизеринцами и Снейпом. Он случался — как это ни ужасно — каждую неделю и не приносил Поттеру ничего, кроме очередной порции насмешек. Гарри мысленно выл от такой перспективы, но поделать ничего с расписанием не мог, поэтому продолжал уныло плестись в подземелья. И даже Гермиона, идущая рядом, заметно притихла. Сейчас они были согласны на всё, что угодно, только бы не идти туда. — Эй, Поттер! — послышался совсем рядом противный и такой ненавистный голос Драко Малфоя. Гарри поднял глаза, не сразу осознав, что уже достиг места назначения и сейчас стоял в нескольких шагах от дверей лаборатории, перед которыми столпились все остальные. На груди каждого слизеринца блестел большой значок. Что это с ними? Гарри пригляделся внимательнее — в полумраке коридора чётко выделялась ярко-красная надпись:«Поддержим Седрика Диггори — Настоящего чемпиона Хогвартса!»
— Нравится? — ехидно протянул Малфой, заметив взгляд. — Полюбуйся ещё и на это! Он нажал на значок, и красная надпись сменилась ядовито-зелёной:«Поттер — вонючка».
Слизеринцы загоготали, а коридор осветился тусклым зеленоватым светом — каждый сменил надпись на своём значке. Стыд моментально пробежался по телу противными мурашками; Гарри ощутил, как неотвратимо заливается краской… но внезапно одёрнул сам себя. Это было так глупо и по-детски, что он, неожиданно осознав сей факт, едва сдержал смех. С деланным безразличием склонил голову к плечу и тихо, будто бы вмиг устав от всего, произнёс: — Знаешь, Малфой, ты разочаровал меня. Уж от тебя-то я ожидал чего-то более уничтожающего, чем какие-то значки, — Гарри тяжело вздохнул и, подойдя к опешившему слизеринцу вплотную, почти прошептал: — Хотя, возможно, я просто переоценил тебя… Досадно, да? В полной мере насладившись всей палитрой красок, проявившихся на бледном лице за эти несколько секунд, Гарри в оглушающей тишине отошёл в другой конец коридора. Сдерживаться от душащего его хохота стало куда сложнее, и за внутренней борьбой он чуть было не пропустил момент, когда растерянность на лице Малфоя внезапно сменилась злостью. Мгновенно вытащив волшебные палочки, они одновременно произнесли заклинания. Лучи встретились на полпути, озарив коридор яркой вспышкой, и срикошетили. Луч Гарри попал прямо в Гойла, стоящего рядом с Малфоем, а луч Малфоя — в Гермиону. Гойл взревел от боли, а его лицо стало покрываться гнойными нарывами. Гермиона же прижала ладонь ко рту и тихонько всхлипнула. — Гермиона! Та лишь развернулась и побежала прочь, прикрывая рот ладонью, но Гарри успел заметить, как в тусклом свете факелов блеснули её передние зубы, которые увеличились настолько, что коснулись воротника мантии. — Что тут происходит? — убийственно холодный голос пронёсся по узкому коридору. С появлением Снейпа все смешки и разговоры разом стихли, даже Гойл прекратил выть, и только прерывистое дыхание выдавало его. Однако молчание длилось не долго: слизеринцы наперебой начали объяснять произошедшее. Профессор одним жестом остановил их всех и буквально впился взглядом в Гарри и Рона, который стоял неподалёку, подпирая собой стену. Малфой с важным видом выступил вперёд: — Поттер напал на меня, сэр. Но его заклятие попало в Гойла. Снейп резко развернулся, оглядывая лицо пострадавшего. — В больничное крыло. — Малфой тоже проклял Гермиону! — попытался возразить Рон, впервые подавая голос за всё это время, на что тут же получил уничтожительный взгляд. — Неужели? Но мисс Грейнджер, как это ни прискорбно, отсутствует, поэтому ваше обвинение… Договорить Снейпу не дали, Гарри и Рон отозвались возмущённым гомоном, из которого, к счастью для них, профессор ничего понять так не смог. — Довольно, — бархатный голос без труда пресёк любые возражения. — Минус пятьдесят очков с Гриффиндора. Мистер Поттер и мистер Уизли, останетесь после урока. А теперь, все в класс. Ещё раз окинув притихших учеников ледяным взглядом, Снейп победно прошествовал в лабораторию. У Гарри на мгновение потемнело в глазах, но не от злости. Резкая боль, будто бы в висок загнали обжигающе ледяную спицу, заставила судорожно схватиться за стену, чтобы не упасть. К несчастью, секундную заминку заметил Малфой: — Что, Поттер, уже коленки подгибаются от страха? — язвительно выплюнул он, проходя мимо. Сидя в одиночестве за последней партой, Гарри из последних сил боролся с нарастающей головной болью. Снейп говорил что-то о ядах и противоядиях, изредка как-то странно поглядывая в его сторону, но сейчас это мало волновало. — Над чем работаешь, Северус? — губы сами собой растягиваются в улыбке при виде молодого, но уже такого мрачного зельевара. — Милорд, — фигура в чёрной мантии склоняется в поклоне. — Нет, нет, — отмахивается он, смеясь. — Милорд — это у нас Том, а я так… — Как скажете, сэр. — Мистер Поттер! — раздался прямо над ухом тот самый голос. Гарри моментально вскочил с места, едва не ударяясь о склонившегося над ним Снейпа. — Мистер Криви, забирайте вашего чемпиона, — ядовито процедил тот, прожигая Гарри взглядом. — Коль мысли о славе всё равно ни на минуту не отпускают его. Гарри непонимающе обернулся. В дверях стоял сияющий как сотня галлеонов Колин, по всей видимости, ожидающий его.***
— Проверка волшебных палочек? — озадаченно переспросил Гарри, всё ещё слабо понимающий, куда его привёл Колин. Головная боль из оглушающей превратилась в ноющую, поэтому он мечтал только о том, как дойдёт до спальни и рухнет в кровать. — Да, мистер Поттер, — тут же отозвался вечно улыбающийся Людо Бэгмен. — Необходимо проверить состояние волшебных палочек: любая неисправность на Турнире может привести к плачевному исходу. Мистер Олливандер сейчас наверху, с директором, так что придётся немного подождать. — Могу я взять у Гарри коротенькое интервью перед началом? Самый юный чемпион, такая сенсация! — вдруг подала голос высокая блондинка в алой мантии. Она хищно следила за каждым движением, перебирая пальцами с длинными пунцовыми ногтями по кожаной сумочке, будто бы хотела вцепиться кому-то в горло. Гарри бросил умоляющий взгляд на Бэгмена, внутренне подавая сигналы, чтобы он не отдавал несчастного чемпиона этой женщине, но тот, истолковав этот взгляд по-своему, радостно закивал: — Разумеется, Гарри, ты ведь не возражаешь? В глазах журналистки загорелся торжествующий огонёк, и вялые протесты Гарри уже никого не волновали. Она вцепилась в руку, чуть повыше локтя, и, вытащив его из комнаты, толкнула в соседнюю дверь. Дальнейшее походило на сцену из фильмов ужасов, которые так любил смотреть по ночам Дадли. Достав длинное ядовито-зелёное перо (Гарри невольно отметил схожесть цветовой гаммы с надписями на значках слизеринцев), Рита Скитер, как назвалась пугающая женщина, начала непрерывно задавать вопросы, невнятные ответы на которые не всегда удосуживалась даже выслушать. За это время Гарри уже несколько раз пожалел о своём малодушном желании во что бы то ни стало пропустить урок зельеварения. В сравнении с этим пытка Снейпом была менее ужасной: там он хотя бы знал, чего ожидать. Голова пульсировала, надоедливая журналистка спрашивала, а перо само собой строчило, строчило… — Нет у меня в глазах никаких слёз! — воскликнул Гарри, внезапно зацепившись взглядом за одну из строчек, написанную странным артефактом; от возмущения ему казалось, что даже боль немного отступила. Скитер оскалилась в улыбке, но сказать ничего не успела, потому как дверь распахнулась, и в чулан (а комната, в которой они находились, именно чуланом и была) протиснулся директор. — Дамблдор! — Рита поспешно спрятала перо с исписанным с двух сторон пергаментом в сумочку. Радуясь тому, что её внимание переключилось на директора, Гарри поспешил вернуться к остальным чемпионам. Мистер Олливандер уже был там: что-то доброжелательно говорил Седрику, держа в руках его волшебную палочку. Мастер удовлетворённо кивнул и, выпустив из палочки спираль серебристого дыма, повернулся к Гарри. — А, мистер Поттер. Я помню этот день, как будто это было вчера… — вмиг расцвёл Олливандер. Гарри тоже прекрасно помнил этот день, несмотря на то что в последнее время с памятью были нелады. Мистер Олливандер, улыбаясь, поспешил к нему, но пройдя пару шагов, он внезапно остановился, словно наткнулся на невидимую стену. Глаза его расширились: — Не может быть…***
Гермиона день ото дня наблюдала за переменами, происходящими с её лучшим другом, наблюдала и не могла понять: от чего это? Первое время у Гарри случались внезапные приступы паники, но сейчас она была более чем уверена, что тот и сам не замечал, как стремительно менялся. Жесты, вкусы и даже привычки… Он с удивлением смотрел на неё, когда она мягко намекала на это, и с совершенно чужой улыбкой неизменно отвечал, что всё хорошо. Можно, конечно, было предположить, что это как-то связанно с Турниром, но Гермиона привыкла доверять своей интуиции, которая в данный момент кричала о том, что с Гарри происходило нечто странное. Турнир просто не мог в такие короткие сроки изменить его практически до неузнаваемости. Она гадала, почему больше никто этого не замечал, но сама же находила один и тот же ответ — с ним просто никто не проводил столько времени. С другой стороны, как бы пугающе это ни выглядело, ей нравилось то, что происходило с Гарри. Он становился более собранным, аккуратным. Даже манера речи изменилась в лучшую сторону, будто он раньше просто притворялся бездарем, а теперь взялся за ум. Выходя из больничного крыла, Гермиона тряхнула головой, отгоняя противоречивые мысли. Она решила, что не будет препятствовать ничему, что не несёт в себе вреда для её друзей, а значит… значит, пока она так и останется простым наблюдателем. Хотя, наверное, стоило заглянуть в библиотеку. На всякий случай.