***
В ярком дневном свете кожа Пегги напоминала плитку молочного шоколада, только матовую и с запахом фруктового одеколона. «Искушение» — именно так он назывался. Вместо амулета крошечный бубенчик на тонкой золотой цепочке звенел каждый раз, когда эта шустрая и тонкая девушка совершала малейшее движение. Стройные ноги шагали так мягко, почти неслышно. Пегги смотрела на Язу снизу вверх и широко улыбалась крупными белоснежными зубами, но что-то в этом всём было такое нехорошее, подозрительное, словно она пришла сюда не в гости, а поохотиться. Может, только казалось, и это просто солнечные искорки играли в глазах. Язу стоял на месте и не смел шелохнуться. Он вцепился в футболку, перебирая плотные швы пальцами, безуспешно пытаясь унять дрожь в теле. Он жадно смотрел на обнажённые женские отличия и прыгавший по ним бубенчик. Лицо горело, и в этом однозначно была виновата не городская жара. Пегги обогнула Язу и прижалась со спины, пропустив руки под мышками и обхватив его торс. Маленькая и хрупкая, скорей кошка, нежели человек, и такие же коготочки на кончиках пальцев. Она поднялась на цыпочках и прикоснулась горячими губами к шее Язу прямо над воротником. По его позвоночнику тут же пробежала волна дрожи, и ткань брюк сильней натянулась в паху. С истерическим смехом Пегги оттолкнулась и побежала в длинный коридор с множеством одинаковых дверей. Язу последовал за ней на удалявшийся звон бубенчика, но ватные ноги почти не слушались, словно ему не хватало сил прорвать густое пространство. Он кого-то приметил на площадке, но это лишь какой-то парень пытался бросить кейс сока в мусоропровод. Пегги бежала где-то впереди. В коридорах эхо бубенчика и её голос гремели громче, чем гроза за окнами. Запыхавшись, Язу остановился возле огромного зеркала, как в лабораториях. Ну и вид! Весь в синяках и царапинах, ноги испачканы грязью, одежда и волосы намокли. Ещё и что-то под футболкой мешалось, словно к ней прилипло пёрышко из подушки. «Где я?» — спросил он мысленно. «В Мидгаре», — ответила память. Язу резко обернулся, чтобы увидеть её лицо, и его внутренности взбунтовались с такой силой, что потемнело в глазах. Внутри его разбухло нечто чужеродное и живое, ударившееся в рёбра. Язу скрючился на полу, обхватывая себя. Но спина лопнула. Выволакивая внутренности, наружу вырвалось огромное чёрное крыло, ударившееся в потолок. Язу не мог дышать, ведь его лёгкие намотались вокруг оперения. — Смотри! Сефирот! — подгнившая леди приобняла Пегги за плечи и тыкала толстым пальцем. — Это просто копия! Он ненастоящий. Пол стремительно обрушился, утаскивая Язу на дно отвратительно пахнущего мусорного котлована, оказавшегося чревом песчаного червя. Его челюсти сомкнулись вверху, погрузив всё в темноту, но яркие звёзды загорелись вокруг. Из стенок торчала уродливая арматура. Язу пролетел мимо, но заметил бледную, окровавленную руку Лоза. — Лоз! — Он подскочил на диване весь в холодном поту. Исчез и котлован, и звёзды, остались только слегка колыхавшиеся стенки тента из простыней. — Какой бред! — пробормотал Язу и вытер пот с лица краем одеяла. Он немедленно содрал прилипшую футболку и ощупал спину, насколько позволяли отбитые внутренности, а это не так уж и много. Пришлось встать и пойти в ванную. И не забыть включить свет, потому что иначе наверняка можно запнуться об какую-нибудь бутылку или банку с окурками. Люди обожали курить в ванной — он не раз читал об этом. Язу долго рассматривал свою спину в отражении мутного зеркала без рамы, но не обнаружил ничего, кроме синяков и ссадин. Он глубоко и с облегчением вздохнул. Надпись зубной пастой в самом углу зеркала советовала «Умыть харю рожи». Действительно, хороший совет. Язу сунул голову под кран и включил холодную воду на полную мощность. Обжигающе-ледяная струя ударила в затылок и стекла каплями на горячее лицо и плечи. Лишь когда волосы напитались влагой, обезумевшее сердце успокоилось, и прошло ощущение чего-то щекочущего лопатки. Вдруг Лоз действительно упал на арматуру — эти мысли кружились в голове, как назойливые пискливые комары. Вдруг Рено всё-таки лгал? Но так не могло быть, это слишком нечестно. Они должны встретиться: для кого иначе Язу покупал шоколадки, так? Но кран не ответил, а продолжал изрыгать из себя воду. Довольно противно, если думать о кране, как о чём-то одушевлённом. Язу закрутил вентиль и посмотрелся в зеркало. Краем глаза он приметил кого-то позади, испуганно обернулся, обрызгав всю ванную. Тяжёлые волосы шлёпнулись на плечи, а холодные струйки воды неприятно потекли по спине и торсу. Однако это оказалась не Пегги, Рено или покойница, а всего лишь старый, прикнопленный на дверь календарь. С него, окруженная бутафорными скалами и деревьями, смотрела смуглая блондинка с вопиюще-яркими губами. Она дразняще кусала большое яблоко, будто знала, что Язу опять голоден. Из одежды на ней были только низкие трусики. Отличия с крупными сосками притягивали внимание и заставляли щёки гореть. В голове завертелась приятная часть сна с поцелуем, и от всего этого стало так странно, так неправильно, как будто Язу совершал преступление, особенно потому что невозможно было оторвать глаз от девушки на плакате. Обычно самого приятного нельзя много: от сладкого появлялась сыпь, от долгого чтения болела голова, а от продолжительного сидения в ванне мерзко морщились пальцы. Но Язу ничего с собой не мог поделать. Он подошёл и пощупал картинку: совершенно плоская, и её казавшиеся такими выпуклыми губы — тоже. Осталось лишь огорчённо вздохнуть. Могли бы и объёмной сделать, делали же такие открытки. С другой стороны, зрячие вообще редко придумывали что-то исключительно-щупательное. А если и делали, то одновременно раскрашивали так, что можно уже и не трогать: всё равно становилось понятно, что это такое. Язу глянул на девушку ещё раз: она изо всех сил казалась быть настоящей. Надо бы тоже её забрать отсюда вместе с кактусом и повесить на дверь ванной. Раскопировать и повесить на все двери. Даже дверцы шкафчика. — Не волнуйся, я заберу тебя с собой. Ты хоть и плоская, но красивая. Лозу тоже понравишься. Он покинул ванную с ощущением, что больше не уснёт, и сунул голову в тент, опиравшийся на стенку дивана, нагромождённые коробки и пару швабр. Это хлипкое нечто они соорудили вчера от комаров, и потом долго отлавливали их внутри. Теперь в тенте казалось душно и влажно, а матрац, где спал Рено, пустовал. Он оставил записку. Почерк тот же, что и на зеркале: «Не теряй меня. Я быстренько за съестным. Если придут странные морды — беги к бару. Я тебя найду». Отлично. Хотя бы несколько минут этот яркий придурок не будет донимать разговорами. Язу взглянул на часы, они показывали полдень. Он проспал удивительно долго для того, кто привык вставать в половине девятого утра. Зазвенел бубенчик. В точности, как во сне. От этого по спине пробежали мурашки, и перед глазами всё стало чётким и ясным. Язу высунулся из тента и осмотрелся по сторонам, но в комнате больше никого не было, если не считать кактуса, отбрасывавшего длинную неприличную тень. С новым порывом ветра из разбитого окна звон послышался вновь, где-то неподалёку от книжных полок. Как оказалось, крошечный бубенчик размером чуть больше горошины повис на шнурке неизвестного цвета и теперь болтался на ветру. Может быть, Рено что-то сдвинул с места утром. Язу сунул бубенчик в карман к ярлычку с клубникой и телефонному номеру. Он вновь вспомнил, как Пегги из сна поцеловала его в шею и улыбнулся: вот бы настоящая сделала так же. Хотелось прикоснуться к её лицу пальцами, чтобы запомнить, и потом, закрывая глаза, вытаскивать из памяти эти ощущения. Это куда надёжней того, что запоминали дурацкие глаза, ведь визуальный образ такой же плоский, как девушка на постере: как бы ни был он красив, он просто картинка. Язу подумал, что не станет ждать рыжего придурка, если тот не явится через пять минут, а отправится в гости. Пегги же обещала пирог, так? Можно ли поменять пирог на поцелуй? Он прогнал эти назойливые мысли: не самое время для них, когда брат в беде. В раме торчала пара небольших осколков, всё остальное куда-то пропало. Язу отковырял самый длинный, оторвал от какой-то блузки рукав и сделал из него рукоять. А затем обернул вторым куском, чтобы не порезаться, и привязал к голени. Он порылся в куче тряпья и перемерил примерно пять или шесть рубашек, пока одна, в крупную клетку, не оказалась достаточно длинной, чтобы не ходить с голым животом. Правда, в плечах она была вдвое шире нужного и висела мешком. Как только они найдут Юкио, можно будет взять Рено в плен и потребовать Лоза в обмен на его жизнь. Вдвоём не страшно даже в этом странном городе, так? Игрушка на полу не ответила. Язу и её забрал, сунул в карман и отправился на кухню, чтобы хоть чаю сообразить. «Выпей меня», — гласила очередная записка на столе, с лежащим на ней флакончиком зелья. Может быть, это окажется приятней того, что было у Тифы. Язу откупорил пробку и выпил содержимое флакона залпом. Он тут же скривился и помотал головой. Кажется, это ещё хуже. «Кстати, запей водой — оно мерзкое», — гласил конец записки. Язу сорвал её со стола и смял в ладони. Вот бы сунуть этот ком Рено в задницу. Желательно, вместе со всеми издёвками, «созвездиями» и болью в плече после вчерашнего перетаскивания трупа. Вот найди его в этой луже не турки, а Тифа или Пегги — и сейчас был бы окружён заботой, а не глотал противные зелья, чтобы избавиться от ощущения, что его расстреляли из теннисной пушки. И в таком состоянии придётся искать Юкио! «Не трогай меня», — и внизу пририсованная грустная мордашка как бы намекала, что использование плитки не сулит чего-то хорошего. Не больно-то хотелось, всё равно чайные пакетики не попадались на глаза. — Стоит ли мне пойти к ней? — спросил Язу у этой грустной записки, и её печальное выражение лица отбило всю охоту. В этот момент на площадке отчётливо раздалась расхлябанная походка Рено. Он открыл дверь, прошёл в гостиную и окликнул Язу по прозвищу. Положив пакет, заглянул в тент, затем в ванную, и, наконец, дошёл до кухни. — Ты глухой или чего, ёпт? — Ты слепой или чего? — передразнил Язу. — У меня есть имя. — Ты чо такой сварливый-то с утра? Голодный, что ли? Так я как раз принёс сэндвичи и содовую. А ещё спиральки от комаров и лейкопластыри тебе, красивому такому. Знаешь какие? С феечками, ёпт! — Сам себе лепи с феечками. — Да я-то без проблем. Это тебе хуже. Давай-ка, подними ручонки, я посмотрю, был ли ты хорошим мальчиком, и мы позавтракаем. — Отвали! — Поганка! А я думал, мы друзья. Хочешь пару вольт в пузо? Язу вздохнул и сделал, как просили. Разумеется, стеклянный осколок обнаружился сразу. Надо было под повязку что-нибудь спрятать. Дурак. — Под кожей тоже искать будешь? — Язу не смог сдержать ухмылки. Рено погрозил ему пальцем и рассмеялся. Внезапно он резко схватил Язу за глотку и прижал к стене, приставив кончик только что изъятого ножа к животу, и если бы тот не перехватил его запястье, то, наверное, остриё бы вошло куда-то в кишки. — Парень, ты, похоже, не учишься. Я же всеми силами пытаюсь быть с тобой вежливым и доброжелательным. И жду от тебя того же — вот и всё. Я так стараюсь спасти твоего братца, а мог бы свесить на него тех восьмерых, которых ты прикончил и скормить ВРО, ёпт. Неужели так сложно вести себя хорошо, а? Язу почти перестал сопротивляться, но, несмотря на это, Рено не отпускал его шею, продолжая стискивать горло. Перед глазами опять появилась плесень. — Ещё раз я тебя поймаю на этом всём — и ты поедешь в Хилин Лодж, но братишку своего не увидишь. — Он помахал ножом перед лицом. — Я тебя вырублю, свяжу по рукам и ногам и скажу Тсенгу, что ты самая злобная мразота на свете, так что держать тебя надо в глухой клетке, как животное. И тебя сплавят научному отделу, усёк? Острое блестящее лезвие осколка прижалось к щеке. Язу сначала хотел кивнуть, но тогда бы порезался. — Понятно говорю, ёпт? — Да. — Вот и славненько. — По нахальному лицу расплылась приторно-дружелюбная улыбка. — Сейчас мы покушаем, пойдём найдём твоего братишку, и все здоровые и целые вернёмся домой самыми настоящими друзьями, правда? — Да. — Веди себя хорошо. — Рено отпустил Язу, легонько пошлёпав по щеке напоследок. — И тащи еду уже, перекусим. — Хочу навестить Пегги. Рено усмехнулся, внимательно разглядывая самодельный нож. — Твоя подружка работает часов двенадцать. Вечером её ловить будем, ёпт. Язу лишь вздохнул в ответ. Он пошёл в комнату и залез в пакет. Внутри оказались ещё тёплые бутерброды в плотной бумаге и банки газировки. Есть уже перехотелось, но нужно было что-то забросить в желудок, или силы так и не появятся.***
Бар «Коралл» стоял на самой окраине города, чуть поодаль от редко расположенных домиков. Дальше уже начинался каменистый пустырь толстые бетонные заборы, изрисованные картинками и исписанные непонятными надписями. Язу спросил Рено, что они означают. Тот ответил, что это «просто граффити, хер эти каракули разберёт». Зачем писать так, чтобы было непонятно? Не иначе для шифровки. Может быть, доктор Старфилд тоже владела этим искусством? Все её записи в журнале выглядели так, словно почерк бился в предсмертных конвульсиях. Легко спутать с почеркушками Лоза, когда тот изображал, что умеет писать по-настоящему, а не печатными буквами. Что-то осмысленное он вырисовывал очень медленно, сосредоточенно и громко пыхтя носом. Точно такой же звук, как от порывов ветра, переносивших пыль через почти пустую парковку со свежим, липшим к подошвам асфальтом. Единственный автомобиль сиротливо притулился к стене бара, и то на его капоте красовалась добротная вмятина. И хотя громоздкая вывеска утверждала, что заведение открыто круглые сутки, полосатая лента означала обратное. Наскоро заколоченные фанерами окна — тоже. На одной из них ещё свежей краской было выведено: «Кто что-нибудь украдёт — найду и откручу голову!!!» Язу едва перебарывал острое желание залезть внутрь и вытащить из этого бара всё, что не приколочено. Он было притормозил возле входа, но Рено двинул дальше, за угол здания, к двери с небольшим стеклянным окошком. Он воровато глянул по сторонам, приподнял коврик, порылся в горшке с искусственным цветком и простучал дощатую обшивку стен. — Нам открутят голову. — Пф! Ничего он нам не сделает. К этому парню всё равно ближайшие полгода шастать будут только бродячие собаки. После такой-то резни, ёпт. — Из-под одной неплотно прилегавшей доски Рено выудил ключ за небольшой брелок. — Бинго! — усмехнулся он. — А если бы его там не было? — Обижаешь! Кто же в наше время без отмычки-то ходит, ёпт? Он открыл дверь настежь, и изнутри пахнуло тяжёлой, чуть сладковатой вонью. Так же отвратительно пахли поля сражений в жаркий полдень, по крайней мере, именно эти ассоциации подкидывала память. — Зачем мы тут? — Язу громко фыркнул и шагнул назад. — Хочу заочно с твоим братишкой познакомиться. И ещё под крышей не так жарит. — Зато воняет. — А ты вдохни поглубже и дыши реже, ёпт. Рено исчез в тёмном проёме бара. Пришлось идти за ним: если заявится хозяин и открутит яркому придурку голову, всё свалят на Язу. Внутри, как в жилом доме или лабораториях: гладкие коридоры и одинаковые двери, разве без номерных табличек. Вдоль стен тянулись кровавые отпечатки, больше смахивавшие на грязь или ржавчину. Почти ничего необычного. Но стоило пересечь порожек зала — и носок зацепился за глубокий след от тяжёлого лезвия. Они покрывали стены, потолок и пол, словно тут пронёсся смерч из мечей, перемалывая всё, что попадалось на пути: столы, посуду, жалюзи, стулья, людей. Рено присвистнул. Он пощёлкал переключателями, и тогда на потолке зашевелился громоздкий вентилятор, но проводка тут же заискрила, что-то хлопнуло, а из механизма вылетел дымок. Язу покосился вверх и тут же подвинул с места диванчик, чтобы не угодить под тяжёлые лопасти. Он смёл высыпавшийся из пулевых отверстий в спинке поролон и довольно растянулся на сиденье. Не самый приятный запах от обивки не беспокоил, он мерк на фоне вони запёкшейся крови. — Похоже, твой братец был не в духе! Даже джукбокс не пощадил, ёпт! — Рено протиснулся в щель между половинами разрубленной стойки и по-хозяйски открыл холодильник. Он бросил банку содовой через ползала. Язу поймал, но у него слишком кружилась голова от тяжёлого запаха, чтобы что-то пить или есть, тем более, холодильник не работал, и банка была едва прохладной. Годилась только ко лбу прижать. — Что скажешь, а, Поганка? По-моему просто пиздец! Лучше слова нельзя было подобрать, чтобы описать изуродованный интерьер. Искусственные цветы словно съели насекомые, и даже в валявшийся на полу бильярдный шар угодила пуля. Юкио пришёл в этот бар, но ничего здесь не узнал. Наверное, эти люди надоели ему своим шумом, вонью и глупостью — и он их поубивал. Взял снедь, оружие, а потом скрылся где-то подальше от глаз. Язу бы тоже так сделал. Если Одноногий придурок не совсем тупой, то прихватил с собой какой-нибудь транспорт. Что-то, на чём можно пересечь пустошь и не потерять по дороге задний мост. Что Ю точно не забыл, так это свой противный характер и упёртость, а это можно смело умножать на два, потому что брат будет очень нервным. — Они напали первыми. Кто-то выхватил оружие. Ю не стал бы начинать бой. — Помню, ты говорил, что вы не маньяки. Кажись, тут все ребята были при оружии, ёпт. — Что-то звякнуло, кажется, кассовый аппарат. Опять память с её подсказками. — Он дурак, если не прихватил что-то с собой. — Что бы он взял? Язу хмыкнул, задумчиво расковыривая мелкие дыры в обивке. Наверное, эти люди любили помповые ружья: что не изрубил Ю, было испещрено дробью. Хотя нет: вот тут осталась пуля тридцать восьмого калибра. Револьвер, наверное. Вот бы Одноногий придурок и ВРОшники забыли где-нибудь под диваном один такой. Чёрт с ним — неплохо было бы и помповое. Любую штуку, которой можно обороняться. — Пистолет. Ружьё, если было. Материю. Много брать бы не стал, сил не хватит. Матери же нет, так? Рено довольно угукнул в ответ, продолжая расхаживать за барной стойкой. Под подошвами скрипели бутылочные осколки. Он хлопал дверцами шкафчиков и выдвигал ящики. Но заткнулся, слава богу. Если Хил жив, придётся ли им с Лозом быть под его командованием? Выполнять все приказы противного зазнайки? Поливать его дурацкие цветы? Будет ли он на них отыгрываться из-за Кадажа? Наверняка. Будет гонять почём зря, а Ю — едко хихикать и сворачивать цветы из бумаги. Идиотское бездумное хобби. Странно, что тут он не насорил своими кувшинками и журавликами. Вот бы он оставил за собой дорожку до самого Мидгара, и не пришлось бы прочёсывать трущобы. — Ты только не засыпай, Поганка. Нам надо человечка дождаться — и пойдём. — Рено подошёл к нему, уселся напротив на чудом уцелевший стул и закурил одну из сигарет. «Блю эпл» — так назывались эти вонючие палки. В честь тупояблок, которыми... Язу недовольно замычал. — Так плохо. Ещё ты воняешь. — Терпи, неженка! Я тоже не в восторге всю неделю спать в этом гнилом хламовнике, ещё и ты дерёшься. А я тебя, между прочим, за свой счёт отпаивал лекарствами и кормил, ёпт. — Кто отпаивал Юкио? — Хороший вопрос. Может, кто из нищеты подобрал. — Рено выпустил струю дыма, от которого резануло ноздри. Язу глубоко вздохнул. Лучше бы их с Лозом подобрала нищета. Можно было бы тихонько убить этих людей и уехать прочь из Эджа куда-то, где никто их не нашёл бы. Попутешествовать по миру, посетить все места, что они видели в обучающих видео. В одном лжец Сефирот был прав — мир снаружи несравнимо больше лабораторий. Настолько больше, что тяжело укладывалось в голове. Быть может, они ещё смогут сбежать от турков? Придётся брать с собой и Одноногого придурка. Если он пойдёт. — Я до сих пор не понимаю, зачем мы вам. — Шеф сказал, что вы — собственность корпорации, и о вас придётся позаботиться. Это всё, что я и ты должны знать, ёпт. — Рено стряхнул на пол пепел. — Вообще-то он считает вас опасными. Я знаю, что тебе до всяких убитых нет дела, но в ваших с братьями интересах поизображать перед шефом такое раскаяние и скорбь, чтоб Клауду стало завидно. — А то открутят голову, так? — Типа того, да, — он усмехнулся. — Вообще, я думал, очкарик преувеличил, когда расписывал, что от бара осталось, и скольких тут покрошили. Как бы на твоего братишку «крыша» не начала охотиться, ёпт. Язу посмотрел вверх. Крыши отсюда не было видно из-за потолка, но раньше она сидела себе и, кажется, никуда не собиралась. Может быть, она ещё не проснулась. Он представил, как эта самая крыша срывается со своего места и, размахивая скатами, словно крыльями, несётся в сторону Юкио. Это зрелище заставило улыбнуться. Стало даже не так противно, и не так мутило, но пить сладкое всё равно не хотелось. Язу опустил согревшуюся банку вниз, на пол, и случайно толкнул ей бильярдный шар. Тот прокатился и ударился об ножку стула, на котором сидел Рено. — Какого он цвета? — Чего? Язу указал пальцем. Рено нагнулся, выудил бильярдный шар и сдул с него пыль. Правда, она прилипла на кровавые пятна и никуда не делась. — Оранжевый же, ты чего? — Как апельсины? Эти тоже притворяются? — Поганка, ты иногда такими шарадами говоришь! Поди пойми, что ты имеешь в виду, ёпт! — Лоз говорит, они синие. Просто притворяются. Пока на них не смотришь — синие, но стоит зацепить боковым зрением — сразу оранжевые. Может, просто выдумал. Как бы проверить? — Ну, можно через скрытую камеру глянуть. — Это тоже глаз. Искусственный. Рено задумчиво почесал затылок и передвинул сигарету из левого уголка рта в правый. — Задачка, блин... — Лоз иногда говорит, как настоящий гений. Сам удивляюсь. Но это редко, он же тупой, как пробка. Плакса-вакса! Без меня натворит глупостей, поэтому я должен быть рядом, понимаешь? Расхлебывать-то мне. — Он тяжело вздохнул. — Я устал. Может, заберём Ю завтра? — Ну, давай, не развешивай нюни. Остался последний рывок, ёпт! — И потом я расскажу Лозу, как тебя отделал. — Ах ты засранец! Рено рассмеялся. Язу тоже улыбнулся, но донёсшийся снаружи шум двигателя заставил его насторожиться и подняться на диване. — Не дёргайся ты так, ёпт! Эт свои. — Рено смял банку и бросил её под стол. Сунув руки в карманы, он направился к запасному выходу, куда подъехал автомобиль. В коридоре раздался тонкий голос, аж зубы свело: Елена. Вот с этой пищалкой меньше всего хотелось пересекаться. Но делать нечего. Язу медленно поднялся с диванчика и осмотрелся по сторонам ещё раз. Оружия не осталось, разве кухонный нож, но его толком нигде не спрячешь, скорей, можно получить от Рено по голове. — Да, никуда он не денется, ёпт! Куда ему бежать-то? — доносилось из коридора. — Твоя неосмотрительность тебя погубит! Едва Елена пересекла порог зала и вышла на свет, она резко нахмурилась и выхватила пистолет, заняв идеальную стрелковую позицию, прямо как в буклете по боевой подготовке. — Ноги на ширине плеч! Медленно подними руки, чтобы я их видела! Не новый, но отменно сохранившийся пистолет модели Commander 1911 E смотрел своим дулом на Язу, а Язу — на него. Такие выпускали исключительно для турков высокого ранга, так что увидеть и потрогать их духам довелось только в симуляторе. По описанию гораздо легче и эргономичнее, нежели предшественники, хоть и были менее устойчивы к неблагоприятным условиям, но никто и не собирался купать этого красавца в луже. Корпус ещё не покрыли царапины и потёртости, ствол выглядел идеально вычищенным, а скобы держателя материи казались даже новей, чем на их учебном оружии. Елена либо очень редко им пользовалась, либо постоянно ухаживала и меняла детали. В прошлый раз вшивый самозарядник его не интересовал, тогда у Язу была пара его револьверов, но теперь? Теперь это была самая желанная штука, безупречный образец совершенства, возможно, с полной обоймой, а этого хватит на целых семнадцать идиотов. В пазу шарик неизвестного цвета, напоминавшего травяное мыло. Что эта штука делала? Создавала огненный залп? Замораживала противника? Язу сам не понял, как позволил жадной ухмылке расползтись по лицу. Он не отрывал взгляда до тех пор, пока на ствол не опустилась рука Рено. — Не надо, — сказал тот с на редкость фальшивой радостью в голосе и недоверчиво покосился. Он видел эту ухмылку, он всё понял. — Почему он не связан? Рено, он совершенно непредсказуем и может тебя запросто убить! Его надо скрутить и сунуть в багажник. — И оставить в чёрной тачке на жарище? Знаешь, сколько собак так заживо сварились, ёпт? Утихомирься, ворчунья! Давай уже закончим дела здесь — и поскорей домой. Не поверишь, как я рад буду спать дома, а не в этой помойке, ёпт! — И что же? Позволишь ему вот так свободно расхаживать? — А почему нет? Он хорошо себя ведёт, правда, Поганка? Язу покивал, достал банку газировки из кармана и протянул Елене. — Покорми мозги. Хотя, наверное, бесполезно, да? — Это ещё почему? — процедила Елена сквозь зубы, внимательно щурясь, всматриваясь. Банку она брать не стала. Язу лишь хмыкнул и молча вышел наружу, на жаркий, но, по крайней мере, не вонючий воздух. Его сразу стало меньше мутить. Автомобиль, на котором приехала Елена, оказался огромным. Своими рублеными формами он напоминал холодильник или сейф, но это даже придавало какую-то основательность. Весил он, наверное, тонны две, не меньше. Широкий капот до сих пор был настолько горячим, что над ним поднимался жар. — Куда это ты собрался? Тебе никто не разрешал отходить. Протяни-ка руки, я надену тебе наручники. — Елена крутила эти самые наручники на пальце, а во второй руке сжимала пистолет. Дразнила. — Себе надень. — Он провёл пальцем по капоту между свежими пятнами насекомых. Можно было бы угнать его. Пистолет, тачка и много денег — вот всё, что им с Лозом было нужно. Сбежать и отправиться куда-нибудь, в каньон Космо, например. Плакса всегда мечтал о настоящем шлеме из перьев. — Слушай сюда, сефиротыш, я не Рено и не собираюсь с тобой нянчиться. Делай то, что тебе говорят. — Заставь меня. — Язу развёл руками. Стоило Елене приблизиться, он обежал автомобиль так, чтобы передняя часть была между ними. Противная девчонка аж покраснела от злости и погналась следом, так что они сделали пару кругов. В очередной раз они остановились друг напротив друга. Эта сморщившаяся мордашка Елены стоила того, чтобы потревожить внутренности. Глупая девица. — Из-за тебя мы теряем время! — Вы, так? Он сорвался с места, стоило Елене сделать рывок. Впрочем, его поймал уже Рено, откуда-то взявшийся на пути. — Хорош! Делу — время, ёпт. Язу улыбнулся Елене ещё раз и медленно залез на заднее сиденье. — Видишь? Он послушный, — обратился Рено уже к Елене, а та фыркнула что-то неразборчивое и уселась на переднее пассажирское кресло. Если бы не было так лень подниматься с диванчика, где Язу успел разлечься, он бы поискал паука посадить ей в волосы. Все лаборантки-женщины начинали визжать от этого. Даже Юкио этим развлекался, делал из тёмной бумаги крошечных паучков и жучков. Автомобиль завёлся, громко заклокотал своим могучим нутром. Наверное, на ровной дороге эта штука выдавала такую же скорость, как те байки, что Язу с братьями утащили в Айсикл Инн. Рено вёл неаккуратно и по бездорожью, так что каждая неровность отдавала Язу в избитую грудину и тяжёлую голову. Терпимо, но время от времени он скулил. — Кто его так измутузил? — ВРОшники, — ответил Рено, — окружили и отпинали со всей души. Думаешь, он чего психанул-то? Я б тоже их покрошил на оливье, ёпт. — А гражданские? — Угроза жизни. Они громко кричали и звали солдат, — сказал Язу. — Рено мне уже сказал, что их нельзя убивать. — Видишь? По-слуш-ный! — он сделал рукой жест, напомнивший о дирижёре оркестра, разве без палочки. — Пф! Тоже мне! Раз послушный, то будь подальше от неприятностей и перестань капризничать, как маленький. Ясно тебе? Всё это и без неё было понятно. Язу одобрительно мыкнул и тяжело вздохнул. Он считал мгновения до встречи с Лозом, а события тянулись, словно прилипшая к ботинку жвачка. Они даже ещё не добрались до Юкио, а часы показывали три часа дня. Сколько ещё придётся искать Одноногого придурка в джунглях этого города? Мидгар и так-то всегда был запутан — в этом память была уверена на сто процентов — так ещё и разрушен теперь. То, как тяжело ходить по трущобам, Язу помнил ещё с тех пор, когда они пытались отыскать Кадажа. — Рено, у тебя есть ещё зелье? — Тебе с них не будет толку. Только херово станет. — Уже. — Так и лучше не будет, ёпт. Это так, чтобы совсем на части не развалиться. Думаешь, заменит докторов? Ага, а хвост феникса воскрешает мёртвых! Бесполезные штуки бесполезных людишек. Язу вздохнул и попытался подремать, но это было невозможно, не под грохот бьющих по бочинам камешков, не на таких ямах. В салоне пахло потом, сигаретами, порохом и кровью. Или этот запах попросту застрял в ноздрях после бара и въелся в одежду. Опять тошнило. — Когда они уже откроют трассу? — Когда после дождичка в четверг мальборо (4) на горе рыгнёт, ёпт! Дорога оказалась долгой или просто сложилось такое впечатление. Если эти буераки можно было назвать дорогой. А потом внезапно под колёсами возник асфальт. Автомобиль заехал в тень и остановился. Всё его урчащее нутро смолкло, и стало очень тихо, только где-то вверху чирикали пташки. Язу медленно и осторожно вылез наружу, даже почти не побеспокоив внутренности, хотя им всё равно досталось поездкой по этому бездорожью. Первое, на что он обратил внимание — тишина. Они припарковались прямо внутри небольшой закусочной, а поблизости не было ни одного назойливого человека или шумной машины. Здесь уже ничем не пахло, кроме улицы, но судя по выгоревшим плакатам со смешными карикатурами, когда-то тут продавали блюда из лапши. Правая стена обвалилась — именно в эту дыру и проехал Рено. Сохранилась и мебель, и кое-что из обстановки, хотя вандалы уже нарисовали тех самых граффити на стенах, и кто-то щедро нагадил в углу. Это всё отдавало какой-то безысходной грустью. Куда делся хозяин этого кафе? Тоже сгнил заживо? Язу вышел во внутренний двор. Прямо возле стены валялась большая светлая вывеска со странными закорючками. «Вутайский» — подкинула память. Правда, что означали эти вутайские буквы, она не собиралась объяснять. Крошечная пташка вынырнула из этой вывески и принялась кружить вокруг, громко чирикая. Язу глянул внутрь, за переднюю пластину. — Хватит считать ворон, ёпт! Пошли давай, Поганка. — Здесь нет ворон. — Это просто выражение такое. Ну, чего ты прилип? — Тут гнездо. — Где? — Он слегка подвинул Язу и тоже заглянул в вывеску. — Хех! Природа, кажется, берёт своё. Наверное, тут однажды будет лес, ёпт. Когда-нибудь, когда люди покинут этот город. — Оставьте птичку и её кладку в покое. Вы знаете, что они могут запросто умереть от сердечного приступа? — проворчала Елена. Видимо, ей нравилось ворчать. Смешная, надувала губки. Но птичку и правда не хотелось лишний раз беспокоить. В книгах говорилось, надо беречь природу. Снаружи этого дворика — самые обычные улицы, действительно немного походившие на Эдж, если бы над тем висела огромная дырявая плита. Некоторые её куски очень опасно болтались на проводах или арматуре, там, в десятках метров над головой. По узким улочкам с плохим асфальтом стекали ручейки — вчерашние следы дождя, или остатки водопровода пытались изображать работу. Домики блестели остатками стёкол, качали открытыми ставнями и дверьми со сломанными замками. Мебель из них уже вынесли или выкинули прямо из окон. Их выпотрошили. Кое-где проход перегораживали груды свалившихся сверху кирпичей и осколков бетона с застрявшей в них сантехникой или частями автомобиля — сложно точно сказать. Погнутые знаки и таблички сохранили названия улиц и остановок. Странно, что в Эдже такого не было. — Здесь, чуть подальше к центру, когда-то было кабаре «Наглый осьминог». «Пчёлки», конечно, известней и помпезней, да и с официальным борделем, но какое же было атмосферное местечко, ёпт! К тому же, всегда полно бухих идиотов, у кого можно подрезать кошелёк. — Как тебе было не стыдно! — фыркнула Елена. — А не надо пить до синих тонберри (4) в этих районах. А то подкрадётся кто и — фить! — «смерть» наложит ножиком в печень. Зато на краденое можно было набить пузо чем-нибудь вкусным. — Он заломил руки за голову. — А в паре кварталов оттуда была школа. Кажется, кто-то из учительниц ночью подрабатывал в том же баре, но танцевала она хуже, чем учила литературе, ёпт. Эй, Поганка, а вас кто-нибудь учил? — Летун учил читать. Нам показывали видео, давали книги. Приходилось читать их вслух для Лоза. Иногда проводили тесты. Эти двое завалили их все: Лоз тупой, а Кадаж слишком психовал. Их вообще только Хил с Юкио написали. Заучки! — Как так? И ты тоже завалил? — Они скучные. Мне не нравились варианты. Уродливые фразы. Только людишки так и пишут. Тыкал как попало ответы и садился читать книжку. Разбитый асфальт сменялся щебнем, а затем мощением и вновь асфальтом. Так странно было видеть на улицах брошенные книги, ржавые велосипеды. На балконах так и свисало сушащееся бельё, но теперь его некому снимать. Сложно сказать, была ли это ЕГО память или что-то из увиденного в Эдже, но Язу мог восстановить некоторые сцены жизни в трущобах, будто буквально вчера люди ходили по улицам. Все эти домики, слепленные из мусора, проржавели, облезли и покосились из-за обломков сверху и дождей, словно их свалили в кучу и оставили гнить. Они валялись, никому не нужные. Использованные. — А вот сюда я бегал за сигами в детстве. Говорил, мол, батя попросил. — Зачем ты это ему рассказываешь? — Не мешай, Ленка, у меня приступ ностальгии. Теперь такого уже не будет, ёпт. Время неонового Мидгара уже прошло. Жизни в лабораториях с её уютом белых стен тоже больше не будет, время беззаботного существования прошло. Осознание этого оседало в груди тяжёлым комом. И с братьями они больше не смогут просто жить и не задумываться ни о поверхности, ни о том, зачем они в самом деле нужны. Наружный мир тогда казался чем-то очень далёким и сказочным, как замки в облаках. Когда уже он проснётся? Проснётся — и всё это окажется дурным сном. В который раз Язу ловил себя на этой мысли. — Не хочу обратно в лаборатории. — Он остановился на мостике, перекинутом через улицу. Рено тяжело вздохнул в ответ. — Вас никто не спрашивает. Доктор Райли уже определила всех образцов проекта ДУХ, как собственность научного департамента Шин-ра. Бывшего и нынешнего, — оттараторила Елена. — Это вам повезло: если бы не она, вас бы устранили. Она словно говорила заученный текст и ожидала, что её за это погладят по голове. Напоминала Хила, такая же зубрилка-зануда. Язу лишь фыркнул. Тем больше поводов сбежать от Шин-ра. — Вот сюда ты ткнул пальцем с крыши, ёпт! — Рено развернулся в сторону Эджа и указал на торчащий шпиль где-то вдалеке — то самое высокое здание. Едва ли сюда Юкио добирался на машине, скорей пешком. Ну, и дурак. Он наверняка искал здесь местечко повыше и посуше, чтобы хорошо просматривать местность, как это делают хищные птицы. Язу представил, как Одноногий придурок вьёт себе из балок и проводов гнездо и усмехнулся. Конечно, это должно быть не самое высокое место — чтобы не привлекать внимания. Не самое освещённое, чтобы не зажариться на солнце, но и не самое тёмное. Что-то очень усреднённое из самого подходящего. Язу вытянул руку перед собой, сложив пальцы в форме пистолета. Он закрыл один глаз и прицелился в здание в квартале отсюда. — Пыщ! — сказал он. И в этот миг здание взорвалось и разлетелось на кусочки.