По струнам арфы

Шарлотта Нельсон с малых лет воспитывалась в строгости и… в бедности. Её родители — музыканты — старались привить ей не только хороший вкус и добропорядочные манеры, но и то, что деньги в этом мире — лишь средство обмена. Девочка это твёрдо знала и старалась придерживаться такого принципа. Всю свою сознательную жизнь она провела именно в этом доме, находящемся так далеко от других селений близ Эдинбурга. Оттого в общении со сверстниками перед ней иногда возникали трудности. Она не понимала странных шуток в подростковом возрасте, не умела сплетничать, как-то делали другие девочки. Зато вполне могла вести беседу с достопочтенным преподавателем истории. Кроме того, в её семье всегда скрывали своё отнюдь не простое происхождение. «Что с того? Мы лишь носим его фамилию, и должны гордиться самим адмиралом Нельсоном, а не своими знатными корнями», — говорил ей отец. Было в её характере нечто крайне неприятное — вспыльчивость. Она легко впадала в гнев, из-за чего и ссорилась частенько. В пылу ярости Шарлотта могла и ударить, и убежать прочь неизвестно куда. И в эти мгновения она становилась похожа на злобную гаргулью. С виду же Шарлотта была не дурна, но и красавицей её никто не называл: кудрявые тёмные волосы, обычно нечесаные и забранные в пучок, обрамляли худое лицо. Кожа её была усыпана веснушками, как и полагалось истинной шотландке, а курносый нос выдавал в Шарли человека любопытного и нетерпеливого. Что придавало ей излишней серьёзности, так это губы: строго очерченные, всегда без улыбки. Однако так распорядилась судьба, что в двадцать три года она осталась совершенно одна. Казалось бы, что с того? Но после гибели родителей Шарлотта стала избегать шумных компаний, а затем и людей вовсе. И именно тогда из её жизни исчез жених, поразмыслив о том, что душевнобольная невеста не есть хорошая перспектива. Единственным её другом была старая школьная приятельница. Но ей не удавалось вернуть Шарли к нормальной жизни. Так появилась Дэйзи, и она стала своеобразным «лекарством» от замкнутости и грусти. Спустя ещё пять лет Шарлотта устроилась частным преподавателем в семью полицейского. Она обучала младшего ребёнка игре на арфе, а тот взамен подарил ей настоящую дружбу. Мальчишка действительно любил Шарли, а она — его. Так и жила Мисс Нельсон до этого вечера, пока в её дом насильно не впихнули адмирала… Да и кто он вообще? Она присела на краешек дивана и поморщилась, глядя на то, как этот грязнущий оборванец протопал по ковру и ужасно наследил. Заметив гневный взгляд хозяйки, Джеймс остановился. — Я могу отчистить ваш ковёр, — словно невзначай предложил он, понимая, что никогда этим не занимался. — Не нужно! Я сама… Итак… — глядя на уставшего гостя, она чуть смягчилась. — Ладно, присаживайтесь. Всё равно придётся отчищать ковёр, ну, и кресло вместе с ним. Норрингтон поблагодарил хозяйку и присел в мягкое, просиженное кресло. Оно немного скрипнуло, Шарлотта вздрогнула. — Так вас зовут Джеймс? — начала она неуверенно. — Да. Джеймс Норрингтон. А вы, значит, Шарлотта, — задумчиво произнёс тот. — Вы всё ещё будете убеждать меня, что с вами приключилось путешествие во времени? — устало спросила Шарли и посмотрела на гостя. — Да, да. Да, чёрт побери! Я клянусь вам, я родился в Лондоне пятого августа одна тысяча семьсот одиннадцатого года. Мой отец был адмиралом, моя мать — дочь придворного картографа. Поверьте, в моё время Карибское море бороздят пиратские суда, управляемые проклятыми призраками! Одному Господу ведомо, как мир ещё не сошёл с ума. Я бы точно также не верил, если бы это не было, к моему великому сожалению, правдой. Мне нужно лишь некоторое время, чтобы Дэйви Джоунс вернул меня обратно! Дьявол! Дьявол! Морская косточка, проводник умерших душ… К чему была его глупая шутка? — закончил тот и обхватил голову руками. — Я… Я не знаю! В наше время так много мошенников, кем только они не представляются. Ей Богу, если бы вы только могли привести мне неопровержимое доказательство! Хотя, что это со мной? Я не верю в эту глупость. Не верю. Вы меня разыгрываете, — ответила Шарлотта и крепко сцепила руки. — У меня нет доказательств. Подождите… Дайте мне нож! — выкрикнул Джеймс, отчего хозяйка перепугалась до полусмерти. — Вот ещё! Вы меня зарежете! Вы совсем рехнулись?! — Нет! Я докажу вам, если получится! Прошу, дайте что-нибудь острое! — настаивал Норрингтон. Тут ему на глаза попался нож для резки бумаги. Он внимательно рассмотрел его, затем с нажимом провёл лезвием по тыльной стороне ладони. Шарлотта тихо пискнула и поморщилась, а Джеймс просиял. Он резко воткнул себе нож меж рёбер и даже не поморщился. — О, Господи! Вы псих! Пойдите вон! — негодовала она, пока Джеймс удивлялся приобретённым возможностям своего тела. — Я не причиняю себе боли. Значит, я теперь, как Дэйви Джоунс… Бессмертный? — он сидел, уставившись в камин и разговаривая по большому счёту с самим собой. — Вы меня слышали? Пойдите вон! Фокусник несчастный! Как бы вы не пыжились, Дэвида Копперфильда вам не обскакать, — иронично заметила Шарлотта, продолжая вопить, что было сил. — Вы вновь пытаетесь меня оскорбить, что, несомненно, указывает на недостатки вашего воспитания, мисс. Итак, вы теперь верите? — холодно спросил Норрингтон, взглянув на Шарлотту. — Нет! — выкрикнула она и, схватив ножик, воткнула его прямо в сердце Джеймса. Она отпрыгнула от него, бросила оружие и выбежала из гостиной с криком. Адмирал и вправду ничего не чувствовал. Джеймс рассмотрел грудь: ни одной царапины, за исключением старых шрамов. Он вздохнул и отправился вслед за Шарлоттой. Она сидела на стуле, утирая нос и щёки ладонями, и громко рыдала. Джеймс никогда не умел обращаться с барышнями, если у тех были истерики. И ему это вовсе не нравилось. Однако нужно было утешить хозяйку дома, чтобы та разрешила-таки остаться здесь до возвращения назад. Он подошёл к Шарлотте и протянул ей кухонное полотенце, которое вполне могло заменить носовой платок в сложившейся ситуации, по его мнению. Белое, тонкое, маленькое, не хватало лишь кружевных инициалов. Она с ужасом посмотрела на гостя и, нерешительно приняв так галантно предложенный ей платок, громко высморкалась. — Я сошла с ума, — вынесла она вердикт. — Нет-нет, не могли же мы вместе сойти с ума, верно? Я не меньше вашего желаю вернуться в свою каюту на «Голландце». Вы верите мне? — с надеждой в голосе спросил Джеймс. — Не знаю. Хотя… Если я съехала с катушек, так проведу это время весело! Да, господин Норрингтон! Я верю, что вы из прошлого! И более того: живите здесь, хоть до скончания века! — громко заявила Шарли и вышла из кухни, — Спите в гостиной! Ха, приятной вам ночи! — прокричала она из коридора и хлопнула дверью. Джеймс явно был обескуражен подобным поведением со стороны его новоиспечённой знакомой. О манерах и рамках приличия он уже давно перестал думать, как раз с того момента, когда хозяйка, совершенно бесстыдно одетая, громко высморкалась в носовой платок. Он вновь присел на диван в гостиной, снял сапоги, грязную рубашку, хотел раздеться почти полностью, но вовремя опомнился, что находился не в своей каюте. Он уснул под мирное тиканье старых ходиков на стене. Это было только начало события, которому было суждено перевернуть его жизнь, да и не только. Утром в гостиную вошла бодрая и весёлая Шарлотта, она, потягиваясь и зевая, прошла к дверям, чтобы навестить Дэйзи. Чьё-то громкое сопение заставило её обернуться… Визг, по всей вероятности, был слышен даже в столице…