День рождения Элли Смит
3 мая 2014 г. в 23:10
Дневник Элинор Смит
20-е февраля 192.. года
День начался хлопотно и скучно. С утра моросил дождь. Отец радовался, что зима подошла к концу, мама радовалась, что на мой день рождения, кажется, доберутся все приглашенные гости, Энни просто рада, что я приехала домой. А я помогала маме с готовкой и уборкой, пока Энни с отцом ездили на станцию встречать дядю Чарли и Фреда.
Зато потом стало намного веселее и интереснее. Дядя Чарли постарел, рыже-русые волосы стали совсем седыми, а Фредди стал еще более важным и лощеным. Он теперь младший компаньон – братья Осбальдистоны взяли его в долю. С ним приехал младший из Осбальдистонов, Говард. Дядя Чарли очень в духе – веселый, все время ругается, поминая китов-скакунов, каких-то жареных акул и бог весть еще кого, вспоминает друзей-людоедов. Энни хохочет в ответ на его моряцкие шуточки. Дядина бригантина требовала ремонта, а негодяй (умолчу о том, как аттестовал его дядя), фрахтовавший ее, обанкротился. И вот этой зимой Фред свел его с Говардом Осбальдистоном, тот оплатил ремонт и оснастку бригантины, и теперь они собираются отправиться в путешествие. В экспедицию, поправил дядюшку мистер Говард. Он оказался очень интересным человеком – я-то всегда думала, что компаньоны Фредди сухие технари и бизнесмены. Младший мистер Осбальдистон сам со смехом признался, что он в своей семье что-то вроде урода – еще с детства он увлекался историей и мифологией диких племен и в дальнейшем посвятил немало времени и средств изучению этого предмета. И вот теперь, очарованный рассказами дяди Чарли, он решил предпринять экспедицию на острова Куру-Кусу.
Беседа стараниями Энни грозила переползти на приключения в Волшебной стране, но Фред, который всегда ужасно боялся разглашения тайны Изумрудного города, поспешил включить патефон. Тим тут же пригласил Энни на танец. Бедняжка Тимоти, боюсь, у него теперь совсем нет шансов стать для моей сестры чем-то большим, нежели хорошим другом. С тех пор, как они с Энни вернулись из Волшебной страны в последний раз, она очень изменилась. Особенно за прошлый год. Не могу сказать, что Энни стала серьезнее – вот уж это точно не про нее. Но вся ее тяга к приключениям куда-то подевалась, она будто успокоилась. « - Знаешь, Элли, - сказала она как-то мне, - я не собираюсь больше искать приключения – пусть они теперь сами меня ищут». От прежней Энни осталось доброе сердечко и наивный взгляд, только она теперь стала намного тише, задумчивее. Иногда мне кажется, что они с Тимом бежали-бежали навстречу друг другу, потом встретились, а теперь продолжают бежать каждый в свою сторону, становясь все дальше и дальше. Впрочем, Тим наверное так не думает. Тим вообще мало думает о чем-то таком, постороннем – они с отцом все больше теперь разводят породистых коров, которыми мистер О`Келли так гордится. А Энни – нет, она не белоручка, конечно, но и милая домашняя женушка из нее не получится. Как и из меня.
Пока Тим оттаптывал Энни ноги, мы разговорились с мистером Осбальдистоном. Он очень увлекается разными гороскопами и принялся выспрашивать меня о днях рождения всех домашних. А потом очень интересно говорил об астрологических знаках и что они значили для разных народов. Только когда я сказала, что день рождения Энни тридцатого марта, он как-то удивился – сказал, что ранее Фред назвал другую дату. Ну да, мы всегда празднуем Эннин день рождения в апреле – потому что папа опоздал ее зарегистрировать, как раз была сильная непогода и даже из дому выйти было нельзя. И чиновник записал ее четвертым апреля, а папа сказал, что так даже лучше – Энни всегда будет казаться моложе на целых пять дней. Мистера Осбальдистона это так удивило, что он даже замолчал и словно погрузился в глубокие раздумья. Потом извинился и снова продолжил говорить про астрологию. Музыка закончилась и Энни с Тимом подсели к нам и тоже стали слушать мистера Говарда. Он теперь рассказывал о планетах – какие планеты покровительствуют каким знакам. Энни слушала его очень внимательно. Но когда он сказал, что ее знаку покровительствует Марс и Хамаль – самая яркая из звезд созвездия Овна, и чтоб она всегда смотрела на Марс, если ей хочется загадать желание, Энни очень невежливо перебила мистера Осбальдистона:
- Никакой не Марс мне покровительствует, – заявила она. – У меня есть собственная звезда. Возле созвездия Ориона. Только сейчас тучи… и ее не видно.
Сказано это было почти с вызовом. Мистер Осбальдистон, мне кажется, несколько обиделся. Но я сразу же поспешила спросить его, какие планеты покровительствуют мне, и он с видимым облегчением и благодарностью принялся рассказывать про мою планету Нептун. Мне нравится название Нептун – что-то такое морское. Жаль, что я никогда не видела моря. Мистер Осбальдистон добавил, что мне должна покровительствовать звезда Альриша, что значит по-арабски «веревка». Потом мы еще много говорили о звездах – у мистера Осбальдисона любимая звезда Алийят, самая яркая в созвездии Большой Медведицы, хотя он так и не сказал почему.
Собирая на стол к ужину, я поймала мамин одобрительный взгляд – бедная мама переживает, что мне уже двадцать шесть, а я все еще не замужем. И конечно, она не преминула спросить, придет ли Дик Сандерс. Как будто не все равно!
Мистер Осбальдистон собирался уехать утром, чтобы поспеть к поезду в Канзас-сити – он сказал, что у него еще дела, которые надо уладить перед предстоящей экспедицией. Но после нашей милой беседы об астрологии он не слишком сопротивлялся, когда Фред уговорил его остаться еще на пару дней. В конце концов, сказал он, ничего нет лучше милой патриархальной тишины, и ему, деловому человеку, не так часто выпадает возможность побыть там, где никто никуда не спешит. А дела могут и немножко подождать. Впрочем, мистер Осбальдисон попросил утром отвезти на почту несколько писем и телеграмм, и Тим с удовольствием взялся это сделать. Как это мило с его стороны!
Вечером я уже переоделась и легла в постель, и ждала, что Энни захочет поболтать, как это у нас заведено. Но сестра была не слишком разговорчива – просто-таки на удивление. Залезла под одеяло со своего края кровати, вытянулась в струнку и притихла. Из вежливости порасспрашивала меня о моих делах, об учениках, о коллегах (как будто сама она плохо знает мистера Добкинса и мистера Смайти!), рассказала, что послала несколько своих рисунков в газету соседнего округа – иллюстрации к детективным рассказам, которые там печатаются. «Чтоб хоть в своей округе не позориться», сказала Энни. Мне нравится, как она рисует – есть у нее способность ухватить самую суть человека, не льстя ему и в то же время не обижая. Ей бы учиться рисовать, да где в нашей глуши найдешь учителя?
- Элли? – позвала сестра, когда я уже начала засыпать. – Я тебя очень люблю, Эл. Очень-преочень.
Когда я в темноте потянулась обнять ее, я заметила, что щеки Энни мокры от слез. Она сказала, что просто очень волнуется перед завтрашним днем и что у нее теперь часто это случается – хочется плакать безо всякой причины. Я вспомнила себя в пятнадцать-шестнадцать лет и без дальшейших расспросов поцеловала сестренку, решив не приставать. Сестра уснула, а я, полежав еще немножко, встала, зажгла лампу и, прикрутив фитиль, записываю все это.
А еще у мистера Осбальдистона очень красивые руки – изящные, с аккуратно подстриженными ногтями. Умные руки, сказала бы я.
***
21-е февраля 192…г.
Господи, неужели бывают такие удивительные дни?? Не только потому, что это мой двадцать шестой день рождения, не только потому, что мне надарили множество совершенно потрясающих вещей – нет, самое замечательное случилось вечером. Но расскажу обо всем по порядку.
С самого утра мы с мамой и Энни были все в хлопотах, а папа, дядя Чарли и все остальные пошли смотреть новых коров у О`Келли. Мистер Осбальдистон тоже пошел с ними, хотя уж ему-то, как, хихикая, рассказала мне Энни, до коров явно нет никакого дела. Она утром убиралась в комнатах и видела на столике у кровати, где спал мистер Осбальдисон, книги на непонятных языках. А Тим потом рассказал, что Говард отправил с ним множество писем и три телеграммы – в Массачусетс, какие-то маленькие два городка, в Европу (что-то вроде Испании, но Тима не назовешь знатоком географии, он мог и перепутать), в Сан-Франциско и в Новую Зеландию. Тут уж определенно не до коров.
Да, я и забыла сказать – сегодня мистер Осбальдистон попросил называть его просто Говардом. Я в ответ тоже попросила звать меня Элинор, но он все равно говорит «мисс Элинор».
Гости съехались как раз к обеду. Мой день рождения удался на славу – дядя Чарли был главным говоруном и между тостами потчевал нас своими нескончаемыми рассказами. Гости ему в рот смотрели. А уж после того, как Говард провозгласил тост «за здоровье и красоту именинницы» - я поняла, что подобного дня рождения у меня не было уже давно. Раньше я все праздники сравнивала с празднествами в Изумрудном дворце (Энни делает то же самое, она сама мне рассказала) – и впервые мне показалось, что этот праздник намного лучше тех, ставших почти снами.
- Мама очень за тебя рада, - заговорщически шепнула Энни, лукаво улыбаясь, когда мы с ней вышли на кухню за очередными порциями угощения. – Я слышала, как они шептались с папой. Вдруг-де ты станешь теперь миссис Осбальдистон.
- Что за глупости, Энни? Как тебе не стыдно? – возмутилась я.
- А вот не стыдно, - засмеялась сестра.
Да, первая половина дня прошла прекрасно. Но вечер оказался еще прекраснее. После горячего все решили сделать паузу – мама наготовила чуть ли не на роту солдат, и Говард сказал, что давно он так вкусно не ел. Лукавит, конечно – он-то много путешествовал и наверняка имел возможность есть самые невероятные блюда.
Пока я принимала поздравления от пришедшего только сейчас дедушки Рольфа, пока он расспрашивал меня о моих планах – о, это целый ритуал! – Энни успела куда-то сбежать вместе с дядей Чарли. Вернулись они с горящими глазами, а щеки Энни прямо пылали.
- Элли, пошли! – сестра потянула меня за рукав и я едва успела извиниться перед дедушкой Рольфом. Таща меня куда-то за дом, Энни тараторила так сбивчиво, что я остановила ее и потребовала говорить медленно и внятно. И услышанное меня почти не удивило – разве что мне казалось, что для Энни пора подросткового авантюризма уже прошла. Энни, оказывается, без обиняков заявила дяде Чарли, что очень хочет отправиться с ним в путешествие на острова. Старый моряк, наверное, тоже не очень удивился. Но принялся отговаривать Энни – дескать, путешествие предстоит нешуточное, а она еще маленькая.
- Тут я выпрямилась, - рассказывала Энни, - и показала, что почти одного с ним роста. И совсем не маленькая.
Я посмотрела на сестренку и подумала, что в данном случае ее взрослость может как раз разубедить дядю Чарли – Энни за последний год превратилась в прелестную девушку, и, уж конечно, ей не место на судне в сугубо мужском обществе. Вероятно, нечто подобное сказал ей дядя Чарли, потому что Энни принялась уговаривать меня поехать с ней вместе.
Я, признаться, была в полнейшей растерянности – все это свалилось так неожиданно. Но тут в дело вступил Говард, то есть мистер Осбальдистон – он появился рядом с нами будто из-под земли, вероятно, дядюшка Чарли рассказал ему о приставаниях Энни. И Говард с мягкой решительностью в один момент убедил меня, что если мы с Энни не отправимся вместе с ними в экспедицию, мы очень много потеряем. К тому же, это прекрасное место для празднования шестнадцатилетия - как раз к концу марта они рассчитывали доплыть до Куру-Кусу. Меня, признаться, немного удивило, что Говард так точно запомнил день рождения моей сестры - не говоря уже о нелепости идеи празднования шестнадцатилетия юной девушки на людоедском острове. Но, в конце концов, в нашей с Энни жизни было уже столько чудес и странностей, что день рождения на диком острове можно счесть вполне нормальной затеей.
- Соглашайся, Эл! – Энни горела таким энтузиазмом, что готова была выпрыгнуть из собственной кожи и по дурной привычке теребила локон, который еще утром так старательно завивала.
Говард с улыбкой благожелательного Санта-Клауса кивал в такт ее словам, а дядя Чарли посасывал трубку и вид у него был непривычно растерянным.
- И правда, Элли, почему бы вам не поехать с нами? – резюмировал он. – Впрочем, давайте окончательно все обсудим вечером, когда гости разойдутся.
И вечером на большом семейном совете наша поездка была решена. Говард брал на себя заботу о нашем снаряжении и о моем отпуске. Он казался заинтересованным в нашем путешествии едва не больше Энни. И, конечно, родители не могли устоять.
- Не только богачам ездить по круизам, - стараясь скрыть самодовольство, заявил папа, и я покраснела до корней волос. Но Говард ничуть не смутился этому заявлению.
- Это научная экспедиция, мистер Смит, - с любезной улыбкой сказал он, и папа поспешил закивать в ответ. А уж мама заранее была согласна, раз мистер Осбальдистон сам тоже туда ехал. И отпускать Энни со мной и дядей Чарли она ничуть не боялась.
Энни меня немножко удивила – она, узнав о согласии родителей, закусила губу, словно удерживая слезы. И до позднего вечера сестра, казалось, несла счастье от решенного путешествия, как несут доверху наполненный драгоценной жидкостью сосуд.
Спать мы пошли рано, лишь только убрали все со стола и помыли посуду. И у меня из головы не шло то, что рассказала мне Энни, пока мы хлопотали на кухне.
- Эл, тебе не снятся сны? – спросила она, стряхивая объедки с тарелки в мусорное ведро.
- Снятся, конечно, - ответила я, - но если ты имеешь в виду Волшебную страну – нет, она мне не снится.
- И мне, - отвечала Энни, - вернее, сама страна мне не снится, хотя я ее часто вспоминаю. Мне снится… кое-что из нашего последнего путешествия.
И она покраснела так, что даже слезы на глазах выступили.
- Мне снится тот пришелец, который меня похитил, - выпалила Энни и отвернулась. – Глупо, да?
Я молчала, не зная, что ей сказать. Подумалось, что как раз путешествие поможет ей повзрослеть и наконец начать жить реальной жизнью. А то я как-то раз заглянула в ее альбом, где повторялись одни и те же рисунки: небо и созвездие Ориона со своим ярким трехзвездным поясом, громадина диковинного аппарата, готового устремиться к звездам. И иногда - фигура человека в комбинезоне и шлеме. Лицо человека всегда было непрорисованным, словно художница хотела скрыть его от посторонних. А может Энни просто не была уверена в том, что может правильно нарисовать его лицо, потому и не пыталась. Можно было разглядеть только высокие скулы и слегка азиатского разреза глаза.
- Уж лучше пусть пришелец снится, чем Тим и его коровы, - сказала я, и Энни звонко рассмеялась.
- Элли, я никому этого не рассказывала, - вдруг, оборвав смех, сказала она. - Если расскажешь Тиму, я тебя прикончу!
- Крест мне на сердце и чтоб я сдохла, - вспомнив своих учеников, хриплым голосом старого пирата ответила я. Энни улыбнулась, но глаза оставались печальными.
- Перед тем, как они улетели… Он пришел ко мне попрощаться. Спросил, не держу ли я на него зла за то, что он меня похитил. Я сказала, что он не причинил мне никакого вреда. Он поблагодарил меня. Потом я попросила показать его, где их планета. Он долго смотрел на небо, а потом показал на созвездие Ориона и сказал, что вот примерно в этом секторе, только ему сложно с Земли сориентироваться, потому что невооруженным взглядом эта звезда не видна, да и все небо с их планеты выглядит совсем по-другому. И знаешь – он когда показывал мне… Его щека была близко-близко, я слышала как он дышит. И…
- Ты его поцеловала, - в душе я не очень верила рассказу Энни: у нее талант придумывать себе влюбленность в нечто недосягаемое и потом громко и показательно страдать. Не так давно, например, она заявила, что влюбилась в акробата на ярмарке, и потом всем об этом рассказывала. Тим и его дружки попытались отколотить акробата, но цирковые сами не лыком шиты, так что Тим после того две недели проходил с красивым фингалом. А влюбленность Энни прошла так же быстро, как и началась.
- Нет… - тихонечко ответила Энни, и я заметила, что по ее щекам бегут слезинки. – Я же маленькая была. Он бы только посмеялся… Эл, как ты думаешь…
Мне хотелось улыбнуться, но я боялась обидеть сестричку.
- Как ты думаешь, если бы я сейчас его поцеловала – он бы обиделся?
Я посмотрела на Энни и словно впервые увидела вместо маленькой сестренки взрослую красивую девушку. Многие парни, не только из нашего городка, были бы не против, чтоб она их поцеловала.
- Неприлично вести такие разговоры, - строго начала я, и Энни повесила было нос. – Но я думаю, он нисколько бы не обиделся.
- Правда? – сестра, уронив из рук тарелку и едва не расколошматив всю посуду в раковине, кинулась ко мне на шею.
- Правда, - ответила я.
Так закончился этот удивительный день – мой двадцать шестой день рождения. Через два дня мы должны быть в поезде и ехать во Фриско, как дядя Чарли всегда называет Сан-Франциско. Там нас ждет бригантина, оборудованная современной мощной паровой машиной, про которую Фредди сказал, что это последнее слово техники.
***
Служащий маленькой почтовой конторы Н. равнодушно хлопал штемпелем по письмам. Кучка писем, привезенным сегодня утром нарочным с фермы Джона Смита, была отложена в самый конец стола. Адресаты в Аркхеме, штат Массачусетс, Веллингтоне и некоем Инсмото в Испании вполне могут подождать - спешить служащий не собирался. Но чем больше он работал, тем более его охватывало странное беспокойство. Словно тягостный кошмар давил на все тело, мешал дышать и обручем стискивал виски. Он закрыл руками глаза, и услышал повторяющиеся, отдающие в висках и будто подгоняющие его, подхлестывающие ритмичные восклицания. Неясен был их язык, и звучание их было мерзко и чуждо уху любого разумного существа.
Переработал, решил служащий, - поскорее отправить письма и пойти домой. Почти машинально, будто повинуясь чужой воле он подтянул к себе дальнюю стопку писем и поспешно проштемпелевал и рассортировал их.
И лишь только тюки с письмами были отправлены на станцию, беспокоящее его тягостное ощущение бесследно исчезло.