Ледяное пламя любви

ГЛАВА 9

Мурашки пробежали у меня по спине, и сердце словно превратилось в лед. Окуто-сенсей стоял ко мне спиной, поэтому я не видела выражения его лица. Зато я ясно видела лицо семпаев. Ширакава-семпай, нахмурив брови, пристально на меня смотрела. Этот взгляд пронзал меня насквозь, я не понимала, почему. Наверное, оттого, что я привыкла к ней как к девушке, не показывающей свои эмоции (в этом, кстати, она была похожа на меня), поэтому даже малейшая эмоция на ее лице кажется мне тайфуном на спокойном море. Но больше ее меня пугала Аоки-семпай, скрестившая руки на груди. Она зло смотрела на меня и я видела проблески слез в ее больших зеленых глазах. От этого у меня защемило сердце – как я могла так долго обманывать свою первую… единственную… подругу? Понимание того, что я сделала, навалилось на меня тяжким грузом, настолько очевидное, что от того, что я не поняла этого раньше, мне становилось еще тяжелее. – Аоки-семпай… – выдавила я. – …прости. – Нечего прощать. Я вскинула взгляд. На удивление, это сказала не Аоки, а Окуто. Он был строг, как никогда, и смотрел прямо на Миу. – Я сам сделал этот выбор, Миу-кун. Тебе здесь нечего делать. Возвращайся в свою комнату. – Как ТЫ смеешь мне говорить такое? После того, что у нас было? Ее голос эхом разнесся по лесу, тело ее покрылось рыжим мехом, ее руки превратились в лапы. Она показала свою истинную сущность – демон-лиса! – Правилами школы запрещено представать перед учителями в истинной форме! – крикнул ей Окуто-сенсей, вскинув вперед руку. Его рука обратилась в длинное щупальце, которое ударило по дереву за спиной Аоки, как плеть. Раздался громкий хруст, дерево разлетелось в щепки – я едва успела отскочить в сторону от огромного куска древесины. Ширакава тоже отпрыгнула в сторону. Она была демоном воды, а Окуто оказался демоном-осьминогом. Они не могут сражаться, только дополнять друг друга. Разумеется, Аоки тоже смогла уйти от удара. Отпрыгнув, она скрылась из поле зрения – но только лишь для того, чтобы в следующий момент рухнуть на Окуто-сенсея со спины. Раздался холодящий кровь вой – так, наверное, звучит крик осьминога под водой. Обхватив извилистое тело лисы своими щупальцами, Окуто сжал ее – раздался короткий, оборванный жалостливый визг лисы – и отбросил в сторону. – Убирайся отсюда и не мешай мне! – проревел Окуто-сенсей. – Не мешать играться с новой игрушкой? – тяжело дыша, ответила Лиса. Ее левая бровь была рассечена и с нее тонкой линией бежала кровь. – А про меня ты уже забыл? Я для тебя уже ничего не значу? Только сейчас я поняла, что по щекам моим текут слезы. Окуто-сенсей… я не узнаю тебя… Ринувшись на учителя, Аоки явно не рассчитала собственную силу и опыт. Взмахом щупальца Окуто с непринужденной легкостью отправил ее в полет, который, судя по звуку удара, закончился для нее весьма болезненно. Когда дым осел, я увидела, что Аоки снова приняла свою человеческую форму. Ее одежда была разорвана, на левой брови струилась кровь и, кажется, у нее была повреждена нога. Я подбежала к Окуто. Он тяжело дышал, не сводил с нее взгляда. Стоило мне взять его за руку, как он напряженно дернулся и взглянул на меня. Однако, сразу после этого он снова принял свою человеческую форму и улыбнулся мне. – Все хорошо, – сказал он мне, и с большим трудом я поверила в эти слова. Подхватив меня, он поднял меня на руки. – Ширакава-кун, – обратился он в пустоту леса. – Оставляю Аоки-куна тебе. Позаботься о ней. Я думаю, и так понятно, что никто из учителей не должен узнать об этой стычке. Не забывай, кто на кого напал… Это были последние слова, которые я услышала перед тем, как сознание покинуло меня. Когда я очнулась, я уже лежала на своей кровати, а за окном уже светило солнце…