Одним холодным вечером

Учебный день был безнадежно потерян, а потому они решили остаться в ванной префектов еще некоторое время. Джон накручивал темные мокрые локоны на палец, слушая мерное дыхание Шерлока, - похоже, тот задремал. Голова была пустой. Ничего. «Оно и к лучшему», - мимолетно промелькнула мысль и тут же растворилась в неизвестности. Уотсон отдыхал душой и телом. Он откинул голову назад и положил ее на плечо Шерлока, а тот в свою очередь поерзал и уткнулся носом ему в шею, крепче обхватив руками поперек груди. Гриффиндорец уставился в потолок, разглядывая причудливый рисунок, вырезанный в камне. Эти бесчисленные завитки действовали на него гипнотическим образом, в какой-то момент он почувствовал, как его веки безнадежно тяжелеют, и он просто позволил глазам закрыться. Джон провалился в темный, неспокойный сон. Ему снился его старый дом, где они с отцом и Гарри жили еще до того, как ему пришло письмо. Во сне ему было шесть, не больше. Сестра вернулась на каникулы, и они все вместе сидели за столом, попивая душистый имбирный чай – любимый напиток его отца. Маленький Уотсон слушал рассказы Гарри о Хогвартсе, надеясь тоже однажды получить извещение. Его отец хоть и владел магией, но по происхождению оставался маглом, а потому не было никаких гарантий, что и у Джона проявится дар. Сестра радостно рассказывала о подругах, о новых преподавателях и прочей ерунде, которую включала в себя школьная жизнь. Отец слушал ее с интересом, - дети были единственной его радостью в жизни, поэтому мужчина с улыбкой ловил каждое ее слово, - а вот мальчик откровенно скучал. Джон смотрел в окно. На улице стояло позднее лето. Листья на деревьях неумолимо начали покрываться желтизной, а ветер, уже холодный, северный, с каждым новым порывом уносил их все дальше. Внезапно окно распахнулось, и на подоконник запрыгнул черный кот. Джон испугался и хотел было вскрикнуть, но вдруг осознал, что не может. Мальчик хватался за горло, открывая и закрывая рот в попытках докричаться до родственников, но они его не слышали. Рванувшись вперед, он коснулся плеча отца, но рука прошла сквозь него. Комната начала медленно расплываться, превращаясь в дым. Все это время кот молча наблюдал своими пронзительными светлыми совсем не кошачьими глазами. Когда от его старого дома не осталось ничего, кроме окна, Уотсон обернулся и посмотрел на кота. Тот все так же сидел на подоконнике и, мальчик готов был поклясться, хмурился. Джон неуверенно протянул к нему руку, кот не шелохнулся. Уотсон набрался смелости и аккуратно провел ладонью вдоль его позвоночника. Животное довольно выгнулось и тихо замурчало. - Ты хороший, - вдруг произнес кот голосом Шерлока. Этот голос, словно сочетал лепет маленького Холмса и его же нынешний баритон. – Идем со мной. Пораженный Джон вылез в окно вслед за котом и неожиданно для себя оказался в Хогвартсе. Сейчас ему было уже около четырнадцати. Хвостатый проводник уверенно вел его куда-то, а гриффиндорец не смел противиться этому. - Джон! Скорее! – крикнул вдруг он, сорвавшись с места. Уотсон подорвался за ним. «Вылитый Шерлок. Никаких сомнений», - подумал он, только теперь осознавая, что окружающие, наверняка, видели их именно так. Джон давно сбился, считая, сколько раз Холмс отрывал его от дел, просто чтобы побегать по Хогвартсу в поисках…а неважно в поисках чего! Шерлок говорил об этом только в самый последний момент, и нередко это оказывалась какая-нибудь мелочь, не стоящая такой беготни чуть ли не по стенам. Шерлокот тем временем скрылся за поворотом. Последовав за ним, Уотсон вдруг осознал, что очутился на поле боя, и было ему уже не меньше шестнадцати. Все вокруг взрывалось и полыхало. Казалось, весь Хогвартс охвачен огнем. Гриффиндорец перевел взгляд на небо и оцепенел. Два огромных огнедышащих дракона, сцепившись, пытались разодрать друг другу животы, осыпаясь черными обсидиановыми чешуйками. Они то и дело выдыхали пламя, пытаясь ослепить противника, отчего темная чешуя на их телах отливала черным золотом. Когда последний плевок разлетелся на множество искр, Джон закрылся руками, а когда открыл глаза, перед ним уже была совершенно другая картина: Мориарти, впиваясь зубами в шею, яростно входил в Шерлока. Его руки напоминали драконьи лапы с огромными когтями, которые в кровь разрывали тонкую кожу юноши. Уотсон пытался кричать, но с его губ не сорвалось ни единого звука. Мориарти, хищно сверкнув глазами, развернул юношу лицом так, чтобы Джон мог видеть все в мельчайших подробностях. Схватив черные кудри, слизеринец имел Холмса самым грубым образом, от чего тот болезненно стонал, иногда переходя на истошный крик. Слюна, смешанная с кровью из разодранной губы, тонкой дорожкой стекала по лицу юноши. Он и на мгновение не отводил взгляда от гриффиндорца, безмолвно моля о помощи. Джим, не замедляя темпа, провел длинным когтем по соску Шерлока, что заставило когтевранца выгнуться. С его губ слетел странный звук – смесь адской, нестерпимой боли и одновременно наслаждения. И это оказалось для Джона самым страшным. Несмотря на боль, Холмс начал получать удовольствие. Джим сверлил Уотсона взглядом, полным ледяной ненависти и в то же время стремления показать, доказать ему, Джону, что тело Шерлока будет принадлежать только Мориарти. Уотсон беспомощно бежал за удаляющейся картиной в надежде догнать и отнять друга, но ноги, будто свинцом налились. Каждое движение казалось ему таким медленным. «Быстрее! Если бы я только мог быть чуть быстрее и сильнее!» - отчаянно думал он, продолжая гнаться за уносящимся кошмаром. «Быстрее! МНЕ НУЖНО БЫТЬ БЫСТРЕЕ!!!» - вопил про себя Джон, глядя, как Шерлок, пытаясь вырваться из цепких лап слизеринца, тянет за ним руки. - ШЕРЛОК!!! – собрав все силы, что только были, крикнул Уотсон и проснулся. Шерлок вздрогнул от этого отчаянного вопля. - Боже, Джон! Ты в порядке?! – развернув его к себе лицом, воскликнул префект. Глаза парня бешено бегали, а руки хватали Шерлока то за плечи, то за волосы, то за щеки. - Ты…ты живой! – пытаясь отдышаться, выдавил гриффиндорец. - Ну конечно я живой! – немного рассерженно ответил юноша. – Что за глупости ты городишь?! Но Уотсон его не слышал. Последняя картина намертво впечаталась в его сознание – Мориарти вырвал сердце Холмса и, дьявольски улыбаясь, показал его Джону. Обычно сны сразу забываются, но этого он не забудет никогда…