I Burn, You Smolder

В горле запершило, и я с жуткой болью, разрывающей голову на мелкие части, вскакиваю с кровати, сразу же свалившись на колени, упираюсь руками в пол, пытаясь избавиться от кашля. Нащупав платок на тумбочке, протираю кровь с руки и рта и спешно встаю на ноги, мгновенно получив удар пульса по вискам. Хватаясь за стены, ползу до кухни, пихаю дверь с силой; та с грохотом ударяется о стену, отчего закрываю уши руками, медленно покачивая головой. Похмелье, ну за что ты так со мной? Откопав в тумбочке не только свои обезболивающие, но и аспирин, запиваю водой и, плюхнувшись на стул, откидываюсь на его спинку, хрустнувшую от сего действия. Устремляю взгляд в потрескавшийся потолок, ни о чем не думая, просто хочется забыться ненадолго, на несколько минут. Сижу так, пока не слышу, как в комнате звенит будильник, напоминая о том, что, несмотря на плохое самочувствие, на работу топать я должна, нет ― обязана. Собрав наспех кое–как волосы в хвост, выкидываю из шкафа на кровать одежду, стараясь найти хоть что–то более–менее приличное или хотя бы немятое. Откопав в вещах нормальное платье, скорее надеваю его и, прихватив сумку, иду на выход. Вспомнить, где я оставила машину, вначале оказывается непростой задачей, непосильной для моего отупевшего от выпивки мозга. Глубоко вдохнув воздух, заставляю голову соображать и составить уже целостную картину всего произошедшего вчера. Магазин, Гарри, бар, выпивка ― единственная логическая цепочка, что выстроило мое сознание. Ладно, бар… Есть тут неподалеку один, и раз я шла пешком от него, то, да, туда и ляжет моя дорога. Почти без происшествий добравшись до стоявшей у обочины машины, открываю дверь и залезаю в салон. Трясущимися руками вставляю ключ зажигания, но он ни в какую не хочет быть на месте. ― Да что же за проклятие! ― рассерженно выкрикиваю, выходя из машины и громко хлопнув дверью, мимолетно смотрю на часы и перехожу на бег до метро. Как же хорошо, что оно тут, в двух шагах буквально. Вместе с толпой захожу через двери в помещение, вниз по лестнице и на эскалатор ― вот и платформа. Подъезжает поезд, и каждый старается протиснуться в него как можно быстрее, наступая на ноги, пихаясь руками и нагло выговаривая тебе свое недовольство. Ненавижу метро, ненавижу час пик. С живым потоком выскакиваю наружу, наконец хлебнув свежего уличного воздуха, наполнившего сразу же мои больные легкие. Я подношу руку совсем близко к лицу и разглядываю циферблат. ― Черт, ― сдавленно пробубнив себе под нос, пускаюсь бегом, расталкивая зевак, еле шедших по дороге. ― Дорогу! Дорогу! ― выкрикиваю, прибавляя скорости. Пробежав мимо столпившейся у главного входа кучи людей, притормаживаю за углом и, резко повернувшись, направляюсь к двери. Пару раз наваливаюсь на нее ― безрезультатно, не поддается. Тогда с разбегу впечатываюсь в нее плечом, дверь резко открывается и ударяется о стенку с характерным громким звуком. Чуть не поскользнувшись на плитках, подбегаю к охраннику и показываю пропуск. Оборачиваюсь в сторону лифта. Гарри? Ну что же такое? Судьба, ты глупо шутишь над больным человек, тут не ровен час и влюбиться… Ой, дура. Легонько ударяю себя по лбу, ускорив шаг. ― Доброе утро, Гарри, ― промямлив слова, перевожу взгляд на парня. А выглядит–то он не лучше меня, синяки такие под глазами, что аж жутко. ― Доброе утро, ― ледяным тоном произносит он, на секунду одарив меня взглядом своих светло–голубых глаз. ― Как спалось? ― генератор тупых вопросов, то бишь я, выдает идиотскую комбинацию слов. Мозг, проснись, милый, без тебя никак! ― Голова раскалывается, ― полушепотом говорит Гарри, наконец окончательно остановив свой взгляд на мне. ― Выпили мы вчера прилично, ― наивно улыбнувшись, пожимаю плечами. Двери лифта открываются, и мы заходим внутрь кабины. Я быстро нажимаю на кнопку своего этажа и отхожу к стенке, облокотившись о нее. Гарри встает рядом, скрестив руки на груди и смотря на экран, где мелькают оставленные внизу этажи. В голову лезут поистине странные мысли, то ли от похмелья, что так разжижает мой мозг, то ли от врожденного идиотизма, проявляющегося только в ненужные моменты, которые вообще не хочется портить. Вот чем меня не устраивает тишина и чуть слышимый шум подъемной конструкции лифта? ― Помнишь, ты спросил вчера о том, что мне хотелось бы успеть сделать до смерти? ― нарушаю молчание. ― Помню, ― вопросительно посмотрев на меня, отвечает Гарри. ― Перед смертью я не сделала, пожалуй, лишь одно. Нет, не подумай, что я сочиняла эту речь всю ночь, просто ты единственный, кто может выслушать этот бред, ― делаю паузу. И бегло посмотрев, на каком мы этаже, продолжаю: ― До болезни я жила просто, не спеша никуда, не задумываясь о потерянном в пустую времени. Учеба, дом, разговоры с мамой, беседы с сестрой, поход на могилу к отцу ― обычно, непримечательно, день за днем ― и все одно и то же, не меняющееся, одинаковое, ― замолкаю, посмотрев на Гарри. Трудно вот так говорить. ― В жизни не хватало неожиданностей, остроты, перца. Я не знаю, необдуманности, что ли. Повиновения порывам, слушаться сердца ― не было этого. И я чертовски жалею, что не сбегала с друзьями из дома, не попадала в передряги. Умирать, не сделав ничего спонтанного, живя по схеме, ― это как минимум неприятно для меня самой. Я еще раз смотрю на экран с этажами. Немного до моего. Черт со всем, была не была. Подойдя к Гарри вплотную, привстаю на носочки и целую его, чувствуя, как лицо наливается краской. Раз, два, три, четыре ― двери лифта открылись. Пять, шесть, семь ― отхожу, выпрыгиваю из лифта, кинув мимолетный взгляд на ошарашенного моим поведением парня. Двери закрываются, я спокойно выдыхаю. Господи, что же я сделала?