Сенька - Золотая Ручка

В Тогучин Андрей и Ирина выбрались через неделю после разговора с Шевцовым, всего на день - подать заявление в ЗАГС. Пытались уменьшить срок «раздумий», но не вышло, так что свадьба была назначена на шестое ноября. - Надо пригласить шефа. С ним примотает Женька. А уж Сеню с работы отпустят, - Ирина оптимистично пыталась влезть в свадебное платье. Консультант в свадебном салоне принялась за шнуровку корсета. - Эй, поосторожнее, нам дышать надо нормально! - спохватилась Ирина. - Нас тут двое уже. Девушка ослабила шнуры. Андрея в примерочный зал вообще не пустили, нефиг жениху на невесту до свадьбы глазеть. - Ах, какая прелесть! - восторгались девочки-консультанты. Ирина скептически посмотрела на себя в зеркало. - Баба на чайнике. Так, никаких корсетов и пышных юбок, мечта побыть принцессой на собственной свадьбе идет на йух. Что у вас есть с более строгими силуэтами? - Ну вот, есть греческий стиль. - К черту, моль бледную. Вон то мне покажите. Да-да, вон ту модель. Девушки мигом притащили платье, изящное, цепляющееся за шею элегантным шнуром. - Грудь не влезет. - Впихнем. Грудь влезла и даже не пыталась выпасть. Платье село на Ирину, как влитое, будто шилось специально для нее. Девушки заулыбались, правда, хвалить поостереглись. Упаковали платье, принялись за подбор аксессуаров. - Перчатки, фата? - М-м-м... нет, никакой фаты, ни к чему. Перчатки вот эти. Туфли я сама подберу... Не надо подвязок, Господи, девочки, у нас уже не девяностые! Бутоньерки для свидетелей, пять штук, вот эти, и для жениха. Все, упаковывайте, - Ирина переоделась в свою одежду, присела на кресло, пока девушки суетились, упаковывая все, что она выбрала. Расплатилась и вышла, Андрей открыл ей дверь машины, со сдержанным любопытством покосился на большую коробку и чуть улыбнулся. - Иринсанна, куда теперь? - В магазин для женихов, - фыркнула Ира. - Артем, поможешь Андрею выбрать костюм сам, хорошо? - Помогу, - азартно согласился Артем. - Пожелания будут? - Только одно: чтоб было к лицу. - Подлецу все к лицу, - рассмеялся Андрей. - Ириш, я костюм последний раз надевал... на выпускной, что ли? Ну, да. - Ну, теперь вот еще раз наденешь. - Да, думаю, теперь не раз придется, нужно ж будет соответствовать моей красавице-жене? Ладно, привыкну, что уж там. Ирина рассмеялась: - Все, поехали уже. Наверное, они с Андреем были единственной парой, которая подготовилась и закупила все к свадебному торжеству за один день. Впрочем, долго возиться было ни к чему, пышной свадьбы на сотни приглашенных не планировалось. Правда, когда выяснилось, что свадьбу будет праздновать все село... Ирина была немного шокирована. - Ну, у нас так уж принято. Но не волнуйся, все будет спокойно. - Это же на сколько человек нам готовить? - Только на своих, с базы, и то не старайтесь особо - угощение принесут. Традиция такая. И вообще, Ириш, не волнуйся, тебе нельзя. Поручи организацию своей помощнице. Ирина вздохнула и согласилась препоручить все Марине. Правда, особо избавить от нервов это не могло. Но так, в самом деле, стало немного легче. Еще и беременность эта. Витамины, еда по расписанию, врачи, осмотры. Шевцов прислал на базу гинеколога, пожилую и ядовитую Эльзу Семеновну Гольдберг, и она всерьез взялась за девушку. - Никаких сигарет, из спиртного можно пару раз в неделю полбокала красного вина, некрепленого, само собой. Никаких стрессов, милочка, никаких разборок. У вас для этого масса помощниц и помощников есть, - ворчала старая немка. Ирине пришлось подчиниться, «травка» была отправлена подальше в шкаф, бар в комнате пуст, рявканьем на прораба занялся Артем. - Шеф меня уволит за безделье. - Господин Шевцов прекрасно понимает, чем может грозить беременность в вашем возрасте, милочка. Потому и отправил меня. А пока вы на моем попечении, извольте подчиняться, - поджала губы старая стерва Гольдберг. Пришлось выполнять все указания. - Все эти новомодные гимнастики и прочая ерундистика, конечно, не лишены рационального зерна. Но главное для будущей мамы - свежий воздух, прогулки в меру сил, здравые нагрузки и правильное питание. Вот этим я с вами и занимаюсь, Ирина Александровна. Немного позже буду учить вас правильно дышать. Это тоже важно. - О, воздуха тут точно хватает, - соглашалась Ирина. - А еще - здоровый секс. Да-да, милочка, не смотрите так удивленно. Оградите своего мужчину от чрезмерных нагрузок, чтобы спал с вами каждую ночь. Я сказала «спал», а не «трахал». Сколько раз вы займетесь сексом - это вы мне на осмотре скажете, а спать вам лучше каждую ночь вместе. Поверьте моему опыту. Ирина покраснела, однако Андрею слова врача передала. Тот кивнул: - Наверное, Эльза Семеновна права, и мне куда спокойнее спится, когда знаю, что ты рядом, в моих объятиях спишь. Может, на ребенка это как-то тоже влияет? - Ну, наверное, - Ирина прижалась к нему. Вообще, старая карга Гольдберг оказалась права: рядом с Андреем Ира высыпалась куда лучше, на мужчину можно было сложить руки и ноги, влезть целиком, греться об него, требовать почесать спинку, погладить живот, по голове, почесать нос и левую пятку. А еще он приносил перед сном чай, обнимал, массировал спину, ноги, плечи. И вообще был просто идеалом. Хотя, нет, не был. Иногда забывал отмыть руки от смазки, испоганил ей любимую блузку, курил свою трубку, вызывая у нее зависть и желание стукнуть его чем-нибудь тяжелым, нашел-таки общий язык с прорабом, исключительно интеллигентно пообещав отрезать ему по пальцу за каждый косяк, а когда кончатся пальцы - перейти на яйца, уши и нос. Настроение у Ирины временами скакало как перепуганный заяц, в Андрея пару раз кинули тапком. Думать о том, что еще полгода ей предстоят подобные «радости», было невыносимо. - Все через это проходят, - скрипела Гольдберг. База «Огонек», как в шутку ее назвал Шевцов, преображалась, хотя внешне это было малозаметно. Обкладывание корпусов кирпичом закончили в рекордные сроки, сменили систему отопления, выложили небольшую, но очень уютную баню на дровяном отоплении, даже с бассейном, систему фильтрации и очистки для которого в последних числах октября привез шеф. Приехал, естественно, не один. В Подгорелое вернулись и Женя с Арсением. Ира сразу же затискала Сеню, принялась ерошить тому волосы: - Как вырос, какой стал красавец. - А я вырос? Правда? - он улыбнулся, потом сделал круглые глаза: - А у тебя, правда, ребенок будет? - Правда-правда, вырос. Ребенок? Будет. А почему тебя это так удивляет? - Не удивляет, - Сеня помотал головой, - я радуюсь. Я вам с Андреем помогать буду, можно? Ну, когда родится. - Конечно, можно. Идем, ты ж голодный, наверное. - Не, мне Женя голодным быть не дает, - рассмеялся подросток. - А пироги есть? Я приду, только с бабушкой повидаюсь. - Ну вот как раз вернешься, я пироги и напеку. Тебе с чем? - С чем есть, - в плане пирогов Сеня был неприхотлив. Бабка Зоя только руками всплеснула, разглядывая изменившегося внука. Красавец с отросшими кудрями, в новеньком, с иголочки, камуфляжном утепленном костюме и ботинках, выглядевший сейчас удивительно спокойным и взрослым. - Привет, бабушка. И разговаривает. Она рассматривала, прижав руки к груди, по морщинистым щекам текли слезы. - Сенечка, внучек мой единственный! Он ее обнял: - Ну, ты чего, ба? Ну… Дрова еще не кончились? Наколоть? Воды принести? - Потом все, успеется. Ты мне вот другое скажи, - бабка взяла себя в руки, посмотрела на внука еще более пристально, тем взглядом, который так пугал всех, кто впервые сталкивался с непривычными и несколько иррациональными возможностями старухи. - Правнуков мне, видать, не дождаться от тебя, Сенечка. Род Гориных на тебе и кончится. - Ну, может, оно и к лучшему, бабуль? Она вздохнула, кивнула: - Сам ты свой венец выбрал, аль принудил этот твой... Женя? - Сам выбрал, он ни к чему не принуждал. Правда. - Да уж вижу. Ну, живите. Только в Подгорелое тебе возвращаться теперь нельзя. Разве что погостить да отдохнуть. Ну, что ты голову повесил, внучек? - Ну, как я тебя оставлю? - Оставишь, - она посуровела, нахмурилась. - Привыкай. Я еще не беспомощная, а когда стану - там и думать будем. - А я тебе привез подарок. Женя сказал, что он настоящий. Подарком оказался оренбургский платок. - На свадьбу надену, - растрогалась бабка. Сеня разулыбался, пошел помогать по дому. Со стороны, да и по прошествии времени было видно, что за два прошедших месяца Сеня очень изменился. Стал гораздо увереннее в себе, немного подрос, немного поднабрал мышечной массы разумными нагрузками. И, конечно, теперь он уже не казался обычным сельским дурачком. Скорее, ухоженным подростком из семьи с достатком, просто немного старомодно воспитанным. Бабка налюбоваться на внука не могла. Какой красавец стал. Не зря согласилась отпустить. А Арсений, скинув свой камуфляж, остался в спортивном костюме и носился электровеником по дому, который, после просторной квартиры Жени, казался ему темным, маленьким и захламленным. Подросток взялся наводить чистоту, руки сами вспомнили, как это - скоблить стол, мести полы, мыть их на карачках. В городе были швабра и пылесос. Но и здесь он справился быстро, вымел сор, паутину, отмыл окна. У Жени была стиральная машина, здесь же ему пришлось вручную стирать собранную постель и скатерть, занавески, грея воду в печи, в огромном чугуне, а потом вешать все постиранное на улице, под навесом. Правда, навес не гарантировал, что выстиранное белье не будет в саже через минуту, если переменится ветер и понесет на него дым от печных труб. Все-таки, привык он сушить белье на лоджии, куда пыль не прилетала. Он ко многому привык в городе. А за последний месяц привык просыпаться в чужих горячих руках, иногда - от совершенно сумасшедшего ощущения только что схлынувших оргастических судорог и в мокрых трусах. Привык к тому, что Женя успокаивает его после этих снов, и отгоняет ставшие совсем редкими кошмары. - Ну, беги уже, - усмехнулась бабка. - Не сиди, как на еже. - Мы вместе придем, ба, - Сеня обнял ее, прижался, как в детстве, вдыхая запах, почти забывшийся и вытесненный другим. Запах достойной старости, вот как он бы его назвал. Трудовой старости. - Мы на неделю приехали, или больше, как Женин шеф решит. - Приходите, я завтра пирогов напеку. С мышатами. Маленькие пирожки с мясом Сеня в детстве любил. Пока в школе глупо не пошутили, что на такой пирожок только мышонка и хватит. Сейчас он только усмехнулся: - Напеки, бабушка. С удовольствием поедим. Я так соскучился по твоим пирогам! А щей наваришь? - И щей наварю, Сенечка. Он еще раз чмокнул ее в щеку, оделся и рванул на базу, к Жене, там же и Андрей был, так что с мастером, научившим его всему, что знал сам, Сеня мог увидеться без проблем. Андрей ученика тоже обнял: - Ну, рассказывай, как живешь? Сеня принялся делиться новостями, радуясь тому, что может говорить. О том, что стесняться картавости, которая практически и не была заметна, не стоит, доктор Савченко с Сеней поговорил сразу же, как только обнаружил проблему. - Это довольно легкая форма, тут стесняться совсем нечего. Так что теперь с общением у Арсения проблем не возникало. Сложнее было заткнуть фонтан его красноречия, когда Сене приходило в голову поделиться мыслями. Впрочем, Женя никогда и не затыкал. Ему слушать подростка нравилось. Андрей тоже слушал внимательно. Женю на время пребывания на базе Ирина запрягла чуть ли не до «ты пойди, пойди, братец, в сад чужой, набери цветов и неси домой». Это было понятно и так: провести инструктаж, проверить, как бойцы справляются с работой, разобрать жалобы и предложения, помочь Ирине, успевать при этом почти неотлучно находиться рядом с шефом... В общем, Фигаро там - Фигаро тут, и никаких поблажек. - Как-то ты выглядишь... не очень, - с сомнением рассматривала Женю Ирина. - Правда? - удивлялся тот. - Да тебе кажется. - Жень, не парь мне мозги. Неужто, так на работе устаешь, что аж осунулся? - Нет, якорь таскать тяжело. - Какой я... ах, вот в чем дело, - Ирина усмехнулась. - Хочешь, пришлю тебе Марину или Наташу сегодня? А то и обеих? - Ни одну, ни обеих. Никого не хочу. - Жень, но так же нельзя, - попыталась уговорить его Ирина. - Можно. Все в порядке, Ир, правда. - Да уж, вижу. Скоро твое состояние замечу не только я, но и окружающие. Но - хозяин-барин. Женя махнул рукой и пошел дальше работать, нагружать себя. Довести себя до состояния полного отупения от усталости. Так было легче выдерживать ночи в одной постели с подростком, в котором просыпается чувственность, и начинают лезть из ушей гормоны. Сеня уже начинал обижаться, как доктор Савченко и говорил. Вот только объяснить ему, что к чему, у Жени не хватало решимости. Он, конечно, показал Сене фильмы, но научить, как приласкать себя, на своем примере, и, тем более, своими руками, не смог: побоялся сорваться. Итог был закономерен. Сегодня Сеня ушел в комнату на базе, где спал раньше. Женю не позвал, даже искать не стал, наобщался с Андреем, утащил пирог и молоко в спальню. Ивженко, добравшись до своей комнаты и не обнаружив там Сеню, почти обрадовался: можно было упасть и вырубиться, и ничье соблазнительное тело не будет прижиматься прохладными ногами и крепкой задницей. И утром тереться горячим стояком о его бедра - тоже никто не будет. Утром Сеня его нашел: - Я бабушке обещал, что мы вместе придем. - Хорошо, мыш, придем, - выспавшийся в кои-то веки без волнений Женя был настроен благодушно и почти лирически. Беспокоило только одно: - Ты обиделся? - Нет, - отрезал Сеня. - Злишься? - повторил попытку Ивженко. - На что? Мы же оба взрослые люди. - Ого. Ясно, злишься. Так, пять минут подожди меня, отпрошусь у шефа. И поговорим. Сеня кивнул и мрачно запыхтел, как злобный еж. Вернувшийся от шефа Женя втолкнул его в комнату и закрыл дверь. - Давай, мыш, высказывайся. Я внимательно тебя слушаю. - А что сказать? - растерялся Сеня. - Что тебя злит. То, что я еще не полез тебя лапать? Или то, что я сам не знаю, как объяснить тебе, чего ты хочешь, и чего хочу я? Сень, ребенок, ты пойми, я не знаю, как тебе это объяснять, как научить тебя тому, что тебе нужно, и остаться в рассудке! - Женя стоял у окна, крепко сжимал подоконник и старался говорить спокойно. Не слишком-то у него и получалось. - Я не ребенок, мне семнадцать лет. - А мне в два раза больше. Так чего ты хочешь, мыш? - Секса! - Иди сюда. Не бойся, просто иди ко мне. Сеня подошел к нему. - Только не бойся, ладно? Я никогда не сделаю тебе плохо, - Женя ласково погладил его по щеке, золотящейся юношеским пушком, кончиками пальцев. Сеня потянулся за прикосновением. В этот раз никто не отдернулся, никто не прервал ласку, оставляя в какой-то злой неудовлетворенности, будто изо рта кусок вынули. Женя медленно ласкал вспыхивающую под его прикосновением кожу, просто пока водил по щекам, по шее, по краю ушной раковины пальцами, и по другой стороне лица, потом наклонился, прижался щекой к щеке, царапая пробившейся к вечеру щетиной. Сеня обнял его за шею. - Тс-с-с, не спеши, хорошо? Я сам, ты просто слушай себя, что нравится. Я пойму. Крупные, обманчиво-неуклюжие пальцы в момент расправились с молнией спортивной куртки, потом Женя медленно стянул ее, и его руки показались просто обжигающе горячими, когда провели по рукам Сени. Паренек слушал. И понимал, что страха или желания удрать нет, зато есть другое желание. - Вот так, хорошо, мыш, мышик мой. Я вижу. Подними руки - футболку сниму. И вроде бы спокойно говорил Женя, а Сеня понимал: звенит, как перетянутый трос, опасно так, не сорвался бы. И все равно чувствовал уверенность: не сорвется. Только не Женя. Он позволил себя раздеть, погладить. Было немножечко странно внутри, словно щекотка, от любопытства. Женя шагнул к креслу, сдернул с него плед, бросил на высокий подоконник. Поднял Сеню под мышки, легко, будто и не набрал подросток пять килограмм за два месяца. Посадил на плед и прижался губами к голому плечу, шершавыми, обветренными. Сеня всхлипнул, поерзал, вцепился в Женю. - Тс-с-с, тише. Сейчас... Я сейчас. Горячая рука поползла по плечу вниз, к кисти, обхватила запястье, направляя. И сомкнулась поверх пальцев Сени, задавая темп. Левая - крепко обняла под спину, чтобы, выгибаясь, он не ударился о холодное стекло. К счастью, всем хватило ума на писки из комнаты не реагировать. А вот у Сени сдерживаться ни ума, ни силы воли не хватило, он как-то тонко, по-детски стонал, пытаясь ускорить движения. Женя не давал, сдерживал, делал что-то такое, отчего у подростка в его руках просто взрывались перед глазами разноцветные звезды, а с губ слетала хриплая мольба: - Еще! Ирина подкралась, заперла комнату снаружи. И попросила Андрея разогнать бригаду на обед. Срочно. Мужики, не понявшие, в чем дело, но пользующиеся внезапной добротой Королевы, радостно гомоня, разошлись по домам. - Женя-а-а... А-а-а! Женечка-а-а! - Да, мышик. Хорошо... Сейчас. И Сеню просто оглушило и ослепило каким-то внутренним взрывом. Он обмяк в руках Жени, пискнув. Мужчина перенес его на постель, уложил, укутал в одеяло. И попытался ретироваться в ванную. Его потянули обратно. - Сеня, мышик, пусти, я... мне надо... Сеня улыбнулся и отпустил. Женя возблагодарил все высшие силы за эту маленькую милость, терпения хватило только расстегнуться и пару раз двинуть ладонью. Он сполз по ледяному кафелю на пол, пытаясь отдышаться, даже подумал с иронией: «Да ты силен, мужик, выдержал». Одеяльная гусеница имени Арсения Горина, дождавшись Женю из ванной, потребовала обниматься. И свои обнимашки он получил сполна, правда, только пока Женя не понял, что сейчас все начнется по второму кругу, и не погнал Сеню умываться и одеваться. Сеня возражать не стал, и так счастья было много. Подумать о том, что было в эти полчаса, он решил позже, ночью - сейчас мозги как-то отказывались воспринимать и обрабатывать информацию. И опять же, бабушка ждала. Бабка Зоя стояла на воротах, смерила их нечитаемым взглядом и кивнула, проходите, мол. В кухне пахло настоящими щами, глаза у обоих засверкали голодным блеском: запах можно было резать и на хлеб мазать. - Ешьте, ешьте, - приговаривала бабка. И смотрела на их одинаковые - нахватались друг у друга - движения. Еще немного, и с одного взгляда на них можно будет понять, что или братья, или же любовники. Вот только мрачноватый темноволосый крепыш на Сениного брата не походил чуть более чем полностью. - В жизни такой вкуснотищи не ел, - Женя блаженствовал. - Так попроси, чтоб Арсений сварил. - Не, бабушка, я так, как ты, не умею, - отнекался Сеня, отвалился от стола, улыбаясь во весь рот. - Да ладно тебе, все ты умеешь. - Сходи пока, раз поел скорее всех, собери мне яйца в курятнике. Только все гнезда, гляди, проверь. Сеня понял, что это вовсе не задание, каким-то шестым чувством вдруг уловил: бабка поведет речь о нем и Жене, и он должен бы это слышать. Так что сделал вид, что ушел, и затаился за дверями в сени. - Ну, что, касатик, поговорим теперь. - Поговорим, Зоя Степановна, - стукнула отложенная Женей ложка. Сеня навострил уши. - По глазам вижу: неприятностей ждешь. Не о том думаешь, Женечка. За два месяца только сегодня к Арсению притронулся, это хорошо. Что так смотришь? Неужто, думаешь, я не увидела б? Я внука утром видала, и сейчас - две большие разницы. Женя молчал, Сеня почти видел ошарашенное выражение на его лице. - А... А как вы... А... А что... - Нечего тебе знать пока, - оборвала старуха. И голос ее словно громыхнул отдаленным громом, такому нельзя было сопротивляться и говорить неправду, это Сеня и раньше видел: - Говори, как к Арсению относишься?! И совсем тихо, не напрягай Сеня слух, не услышал бы, прозвучало: - Люблю его... Улыбка была от уха до уха, Сеня сразу рванул в курятник, решив, что самое важное уже услышал. То, чего он не услышал, в принципе, никакой важности уже не имело: бабка требовала от Жени забрать его в город и приглядывать. - Вот помру - землю и дом Сене отпишу. Продадите вряд ли, не поедет сюда никто. Но ему хоть будет, куда возвращаться, буде что. - Хорошо, хорошо, - кивал заведенным болванчиком Женя. Голова была, словно в тумане. Он усилием воли встряхнулся, потер лицо ладонями. - Извините, Зоя Степановна, что вы хотели мне сказать? - Да все уже сказала. О, а вот и Сеня вернулся. Сеня поставил лукошко с крупными домашними яйцами, которых купить в Новосибирске было негде, а он по ним скучал, сел на лавку и прижался к Жене плечом. Бабка Зоя только бровью повела: мол, подслушивал, шельма? Сеня сделал невинный вид. - Что сел, как девка на выданье? Пироги - в печке, чтоб не простыли. Доставай. И молоко там же топленое. Пироги уже пошли хуже щей, наелись оба. - Останетесь? - спросила бабка, но по лукавинке во взгляде было ясно: знает, что оба откажутся. - Да нам это... - Мы того... - Ступайте уж. Только молочка и яйца для Иришки прихватите, я обещала. Это парни сделали с радостью, Ира могла и тапком отходить за забытое молоко. Обычно его притаскивал Андрей, но почему бы и не взять, раз уж были у бабы Зои? Сеня ждал ночи и в этот раз он Женю отпускать в другую комнату не собирался. Собственные ощущения не испугали, но оставили чувство, что испытанное было всего лишь верхушкой айсберга, кремовой розочкой на даже не надкушенном пироге. Несчастный Ивженко чувствовал себя жертвой морального насилия. Что-то с ним сделали там, у старухи с прозрачными глазами. Но что? На что он согласился - и забыл об этом? «Потом вспомню... Может быть». - Голова болит? - озаботился заметивший состояние мужчины Сеня. - Попросить у Иры таблетку? - Да нет, это я что-то того... - Ложись. И Женя беспрекословно лег. Надо было встать и идти, хвостом бродить за летающим по обновленной базе Шевцовым. Но на это не было ни малейшего желания. Ни капельки. Есть зам, есть его парни, справятся. А Сеня так хорошо массирует виски. - А целоваться ты меня научишь? - Да хоть сейчас, - слова сорвались сами по себе, и назад уже было не отыграть. Пришлось учить. И как так вышло, что практиковались оба уже совсем скоро практически голышом, Ивженко под страхом смертной казни вспомнить бы не смог. - Не убегай опять, ладно? Не... м-м-м... Женя заткнул рот подростку самым действенным способом, что знал, осторожно выглаживая доверчиво льнущее к рукам тело. Выучился целоваться Сеня быстро. Видимо, на своем коте напрактиковался. А еще просто одних поцелуев и даже тех ласк, на самой грани, через которую переступать Женя не собирался еще как минимум... долго, в общем, мальчишке было мало. Он прижимался, толкался в Женину ладонь, шарил горячими ладонями по его телу, пытался ласкать в ответ, но снова сбивался, хватаясь за плечи. Пытался просить, как днем, но сейчас был вечер, и слишком много народа вокруг, за дверями комнаты, и Женя затыкал ему рот. Как ни странно, хватило обоим. Сене из-за неискушенности, Ивженко - а черт его знает. Словно начался путь длиной в тысячу ли, тот, который с первого шага. Через два дня была свадьба. Кортеж из десяти вездеходов провез жениха и невесту в ЗАГС, потом обратно. Тогучинские в некотором недоумении проводили странные машины, украшенные искусственными цветами, лентами и кольцами. Но в Убинском оставаться и гулять ни новоиспеченные супруги, ни гости не видели смысла: в актовом зале и прилегающим к ним оранжерее и коридоре были расставлены столы, накрыты разномастной посудой. - Господи... только б мордобоем свадебка не кончилась, - прижимала к бледным щекам затянутые в атлас ладони Ирина. Андрей смеялся, пытался успокаивать. - Ириш, ну даже если и закончится. Деревенские ж, простые мужики. - А если стрельбой?! - Нет, этого не будет точно, - заверил молодую жену Андрей. - Обещаю. Наши много пить не будут, чтоб с катушек настолько слететь. Мордобой все же был, Чапкин Вадим, один из сельских молодцев, вступился за Марину, на которую за опрокинутое на колени блюдо рычал один из охранников. Ну, как - мордобой... Вадим был раза в полтора меньше, ниже на голову. Зато как потом Марина жалела побежденного. Шевцов посмотрел, крякнул и шепотом поведал Жене, что идея привезти сюда девочек Ирины была... не самой здравой. - Теперь Королева моя беременна, девки на деревенских заглядываются... Что делать, Ивженко? - Ну как что делать, сгребать незамужних молодых девок, и сюда охапками. - Поднимать рождаемость в отдельно взятом селе? - хмыкнул изрядно захмелевший шеф. - А почему бы и нет? - Во-от, правильно. Потом и дома новые. И семьи. И еще базу побольше отгрохать. - И родильное отделение, - ржал, как конь, Шевцов, но в каждой шутке, как говорится, была только доля шутки.